За дверью счастливого человека должен стоять
кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминать,
что есть несчастные и что после продолжительного
счастья может наступить несчастье….
А.П.Чехов.
А к вечеру Онисья занемогла….
Зима в этом году удалась лютая. Суметы намело по самые ставни. Давно прохудившаяся изба совсем не держала тепла. Горница не отапливалась, а на середе итак тепло было, от русской печи, на которой и спасалась от стужи Онисья. Тоскливо завывал ветер, напоминая старухе, что пора бы подбросить в топку сырых, непросушенных поленьев, но на счету было каждое полешко.
-Опять экономишь, дышится ведь в избе то, -сетовала соседка, выгребая из сетки продукты: хлеб и молоко.
-Худо мне, -сказала Онисья после долгой паузы,- шибко худо. Вчерысь еще предвестники были, голову кружило, а сегодня в голове словно камень тюкает,- Причитала Онисья со слезами на глазах.
-Может дочерям позвонить? Небось, какие лекарства привезут? давно ить не бывали ужо..
- Может сами приедут на Пасху, собирались ить, нечего попусту беспокоить, да и дети у них малые, забот невпроворот, отлежусь.
Ушла. И как то совсем стало студено и одиноко на душе Онисьи. Кое- как дотянувшись до вешалки, дрожащими руками стянула, старый, штопаный тулуп, натянула его на себя, закрыла глаза. Пристала.
Хотелось пить, в горле першило. Посетовала, что не попросила кружку воды у Анны. Задремала.
А на высоком берегу травы росные теряют свой звон…И чудится Онисье, что молодая она, совсем как полсотни лет назад. Высокая, русоволосая. Онисья вскружила голову пареньку Василию. Простота и скромность быстро сделали своё дело. Поженились. Счастье было недолгим, забрали Василия на войну. С собачьей верностью и неудержной преданностью ждала расстрига своего солдата. Через три месяца поняла -тяжелая. Работа на ферме была непосильная, но что эта тяжесть по сравнению с теми мечтами, которыми грезила Онисья , казались пустяковыми. Бабы сами и сено возили, убирали навоз, и до самых потёмок доили коров. Неровне со всеми работала Онисья, несмотря на то, что дохаживала положенный срок…
Ребенок родился на три недели раньше: крикливый и беспокойный. Всех бабок-повитух приглашала молодая мать: уж они и шептали, и парили, и поили отварами - ничего не помогало Егорке. Оставалась надежда на одно -на время…
Онисья очнулась. В окно сиротливо смотрела молодая луна. В комнате как никогда было студено и тоскливо. Серые тени скользили по промерзшим стенам, причудливо рисуя в сознании разные картины.
Нужно было встать, но силы окончательно покинули старуху..
Василий вернулся с войны в сорок третьем., без руки и на костылях. Бабы сбежались со всех концов села, посмотреть на Онисьино счастье. А она посадить не знает куда, и на стол собрать в впопыхах нечего. Но тут на выручку пришли соседи: кто картошки вареной принес, кто огурцов соленых, а у Авдотьи и чекушка самогону нашлась. Сидит молодая бабенка радостная, а у самой полные глаза слез -не верит счастью своему.
В этом же году, как пришел Василий с войны, родилась Наталья. Супротив Егорки, росла спокойной и неприхотливой. Ела что подадут, могла цветастым платком играть часами, не требуя внимания. Радовалась Онисья здоровью Натахи, поэтому и в тяжелом сорок пятом родилась Мария…
Росли дети Онисьи под стать матери -такие же рослые и русоволосые. Тугие косы падали на круглые плечи, а раскосые брови и тугая грудь вызывала зависть у сверстниц..
В избе стало совсем студено. Ночь тянулась нескончаемо долго. Нужно было встать и сходить на двор, посмотреть печку и хоть что- то положить в рот, так как в желудке упорно урчало. Осторожно начала садиться, но тяжелая пола тулупа придавила к кровати и не давала даже пошевелиться. Отчаянные попытки сесть не привели к успеху. Беззвучные безвкусные слезы бессилия потоком хлынули по впалым щекам старухи.
Утром пришла Анна. Принесла в банке похлебки, помогла встать ,подала кружку с водой. Сильно кружилась голова. Трудно было дышать. Есть совсем не хотелось. Острая боль тупыми ударами долбила в виски. Хотелось одного - лечь.
К обеду пришел местный фельдшер. Смерил давление, температуру. Долго качал головой и что- то бубнил себе под нос. Потом о чем -то долго говорил с Анной на кухне. Из приглушенного шепота различались еле уловимые фразы: город…дети….звонить…забирают….плохи дела.
От уколов хотелось спать. Слипались глаза, и боль стала не такая острая. Стало жарко. Анна натопила или в жар бросает?
Воскрешая в памяти прожитую жизнь, Онисье почему то вспоминались моменты, которые ранили ее до глубины души. В пятьдесят девятом умер Василий. Многочисленные ранения ,ампутированные конечности и постоянная боль были ежедневными спутниками старого солдата.
Сколько проспала Онисья, не знает, только проснулась от звука хлопнувшей двери. Ее обдало свежим морозом и незнакомым запахом. Глаза открыть было трудно. Пришлось вытащить из -под тулупа сухую, беспомощную руку, что бы помочь непослушным векам. Мутно. Ничего не видно. Но сердце матери не обманешь- дочь приехала, родная кровинка.
Наталья по- хозяйски скинула шубу с ядреных, не знавших тяжкого, непосильного труда плеч. После окончания института ,не захотела возвращаться в родное село-осталась в городе, устроилась на работу в местной сельхозхимии главным бухгалтером. Обзавелась семьёй и трехкомнатной квартирой. Онисья все свои сбережения отдавала дочерям- кто как не она поможет им поставить на ноги внуков??
Дочь суетилась на кухне. В доме запахло живым. Потянуло пряным духом ароматной еды. Когда последний раз стены покосившегося дома слышали запах вкусного и сытного обеда?
-Мам, ну съешь немного, полегчает, а завтра Маша доктора из города привезет, небось и оклемаешься.
-Боюсь ..стошнит, да и не хочется нисколь.
-А ты через силу попробуй, жижу хотя б выпей, -уговаривала дочь.
Наталья подносила ко рту сухонькой старухи ложку с бульоном, та молча и безропотно приоткрывала рот, и послушно проглатывала содержимое ложки.
Как будто стало легче. Дочь что-то рассказывала о своих детях, о работе.. Онисья пыталась внимательно слушать её, но не могла сосредоточить своё внимание на услышанном. Мозг упорно сверлила одна и та же мысль: как хорошо, если есть рядом родной человек! Сколько бессонных ночей провела думая и мечтая об этом. Сколько раз она представляла себе: приедут дети, соберут ее нехитрые пожитки и увезут в город.
-Ну я поеду? Да и поздно уже. Вернуться домой нужно засветло. Еще с уроками помочь Никитке. Совсем от рук отбился, не учится ни черта,- уже в дверях проговорила Наталья.
И опять тишина. Тишина ,которая до безумия режет слух. Или это от хвори, что-то случилось в её голове?
Когда появился первенец у Натальи, Онисья уехала в город к дочери и там прожила почти три года. Тосковала по своему селу, родной земле, утреннему солнцу, но понимала, что нужно потерпеть городскую суету, непривычный образ жизни, так как кто как не она поможет с маленьким ребенком??? А когда у второй дочери родилась Настасья-внучка, Мария стала звать мать к себе, не хотела брать декретный отпуск, потому что нужна была зарплата, живые деньги, что бы иметь возможность жить в этом в этом незнакомом городишке с непонятной жизнью. Очень обиделась на мать и на сестру Наталья, не хотела своего ребенка отдавать в ясли.
Утром пришла Анна, невеселая и молчаливая. Истопила печь. Налила воды в кружку, поставила на стул возле кровати. Сказала, что фельдшер больше не придет. Ушла.
Сколько дней прошло, сбилась со счету. Свет не зажигала, поэтому в памяти смешалось, где день, где вечер и ночь. Совсем пала духом. Мысли одна горше другой посещали разум .Соседка приходила утром и вечером истопить печь и принести поесть, но еда оставалась нетронутой на стуле возле кровати.
А потом приехала Машенька. Ее меньшая и самая любимая. Всю нерастраченную ласку и доброту отдала своему последышу. Отрез на платье покрасивее - Маше, пряник слишнится- Машеньке, к пенсии прибавка-Машуне.
Дочь села возле стола и что -то торопливо начала говорить своему мужу. Тот взял пустое ведро и вышел во двор. Слезы радости хлынули из глаз больной женщины. Сознание путалось от переполнивших мыслей. Хотелось сказать все и сразу, но никак не получалось проговорить.
-Худо..шибко ить мне худооо,- скулила старуха,- умру скорооо…умиральное приготовь, да лапши на помин наскать побольше, голову кружит, встать то совсем не могу, как я Мань? А? Как я тутока одна то?
-Тише, тише, ты лежи, не вставай, не волнуйся так ,мама,- успокаивала дочь.
Слезы градом лились на подушку, скатываясь из тусклых, выцветших глаз. Появилась в душе надежда, сжалится меньшая дочь, заберет.
-Наталья то че? Приезжала дак, не поминает про Егора, приедет, нет? У него вот ить три комнаты просторные, отделили б тебе угол. А у нас куда? Не повернешься. Да и Аленка совсем малая, ей стерильность нужна повсюду.
Тишина. Забытье. Анна. Ночь. И опять тишина.
Егор приехал не один, с доктором. Пришла соседка, молча села на лавку, поджала губы.
-Мать, я за тобой. Где тут у тебя вещи?? Сейчас я соберу сумку, а ты вот Дмитрия Ивановича послушай!
-Онисья Андреевна, хм….вы знаете, что в нашем доме более двадцати высококвалифицированных врачей, и комнаты просторные, вы не думайте, в комнатах всего по четыре человека, для общения вам пользительно будет. Подлечим, прокапаем. А к весне вернетесь домой. А если понравится -живите! Никто не прогонит.
Онисью обдало жаром. Меня в старческий дом? Умирать среди чужих людей?
-Егор..сядь подле меня,- после долгой паузы проговорила твердым голосом Онисья,- не поеду никуды, тут умирать буду, старое дерево на новом месте не прирастет, сестрам своим скажи- умиральное на полатях..
И опять наступила весна. Просыпалось от зимней спячки все живое.. Одевались в белые платья яблони-невесты, наполняя округу дурманящим ароматом. Буйным разнотравьем покрывались поля и опушки земли-матери Вновь давала всему жизнь матушка-земля. Вот только по законам природы одна трава рождалась сочная и зеленая, другая - желтая и худая….