Она сидела на последнем ряду. Зад небольшого автобуса шатало и трясло на плохой дороге, так же прыгали мысли и в ее голове. Народу было немного. Отвернувшись в серое окно, можно было представить себя в пустом автобусе, ведомом автопилотом. Но она не представляла. Она просто не задумывалась над этим. Ее мысли до такого еще не допрыгнули.
А вот взгляд ее метался почти безумно. Неосознанно. Туда. Сюда. Скосить глаза вот так. А теперь снова в серое окно.
Дорога пошла получше. Так несомненно подумала бы она, если бы ее это касалось. Ее взгляд зацепился за что-то за окном. Туман и серое грязное окно — что там можно было увидеть? Только свет. Светлое пятно в беспросветном тумане — где-то далеко, но несомненно, ярко.
Автобус ушел в затемнение. Перед ее глазами проплывали замки и моря, единороги и чудовища. Только не надо прекрасных принцев, - подумала она, вздрогнув. Не надо, - согласилось прекрасное виденье, снова изменяясь.
Она была колдуньей и актрисой, просила милостыню на маленькой площади у фонтана, она служила и служили ей. Она владела маленьким магазинчиком в уездном городке, где знала всех жителей, и приезжала в самые известные города планеты, чтобы раствориться в них. Жернова жизни перемалывали ее снова и снова, лишь к одной вещи она не имела страсти — к постоянству. Она курила травку с подростками и отдавалась старикам, жалела юродивых и портила соседский урожай. Бесконечные картины мелькали перед ней, пока она не выбирала случайную и не оживляла ее своими пальцами, чтобы поселиться внутри.
Простоволосая, шла она однажды в тряпье и босая, и одна нога ее была рассечена стеклом до кости, а другой она ощущала, как мягок бывает человеческий прах; но она не знала, какая из них правая, а какая — левая. Она готова была разорвать из-за прихоти свою бессмертную душу когтями в клочья, как вдруг...
… Автобус тряхнуло. Она проехала свою остановку и теперь опоздает на работу.