Не было такого материала, что не оживал бы под его пальцами. Будь то гипс или глина, песок или камень, теплое дерево или холодный металл - все обретало совершенные черты и радовало глаз, стоило Художнику лишь прикоснуться к нему своими пальцами. Он высекал, лепил, рисовал. Деревянные лошадки из-под его рук выходили столь прелестными, что дети не променяли бы их и на настоящих; небо покрывалось тучами, видя, как прекрасно снова изобразил его Художник; а яблоки мечтали поскорее быть съеденными червями, продолжая позировать в своей вазе напротив точно такой же, но вечной, и гораздо более прекрасной, чем оригинал.
Художник был добр, он мечтал поделиться своим талантом - всюду за ним ходили его ученики, подмастерья и помощники. Художник передавал им свои знания, но таланта у них не прибавлялось, и Художник расстраивался.
Он очень любил людей. То ли оттого, что он их любил, они не выходили у него ни из дерева, ни из металла, ни из гипса; то ли оттого, что они у него не выходили, он их любил.
Люди, непокорные гениальным пальцам, помимо любви, вызывали у идеального Художника чувство незавершенности, тревожили его и выводили из состояния равновесия. Наверное, он любил их немного и за это. Однако, он всю свою жизнь уничтожал свои несовершенные скульптуры и картины, изображающие людей - рано или поздно это должно было ему надоесть.
Художник понял, чего не хватало его людям - души. Он отдавал частички своей души нарисованному небу, вечным яблокам и улыбчивым деревянным лошадкам, но человек... Человеку не хватило бы частички.
Художник заперся один в мастерской на несколько дней. Он изобретал пасту, достаточно мягкую, чтобы принять все вмятинки души Художника, и достаточно жесткую, чтобы сохранить их в первозданном виде. Когда у него это получилось, он позвал самого способного из своих учеников и рассказал тому, как ею пользоваться. Художник хотел сделать маску со своего лица, и ему нужен был помощник. Он учил его несколько дней, пока не решил, что все готово.
Он рассказал своему неопытному подмастерью о каждом нюансе, с которым тот мог столкнуться. Отдельно Художник упомянул о необходимости еще раз перечитать его заветы перед тем, как снять маску. Он написал все на бумаге, сложил ее во много раз и положил на свой рабочий, заляпанный пастелью и глиной, стол, запретив ученику трогать ее раньше, чем тот закончит работу.
Как хорошо Художник ни учил подмастерья, у того было очень мало опыта - он увлеченно работал, и закончил лишь через несколько часов. Перед тем, как снять маску с лица своего учителя, он развернул листок и приготовился запоминать очередные наставления. Но в записке было сказано:
"Дорогой друг! Теперь ты знаешь, как делать посмертные маски, и я готов поспорить, эта вышла у тебя превосходно! А если ты доделал работу и не заметил, что я умер - то я верно выбрал тебя в свои ученики, потому что - запомни это! - единственное, ради чего стоит жить и ради чего стоит умирать - это искусство".