Ураборос
Тонкая бирюзовая линия над кромкой тёмного массива гор. И все, больше я никуда не могу смотреть, но мне не страшно. Так ли чувствовала себя та, которая превратилась в морскую пену?
Я улыбаюсь своим мыслям, думая, что скоро стану подобием чешерского кота – последнее, что останется от таящего тела, это моя лёгкая улыбка, а потом и она растает потому, что меня действительно здесь быть не должно. Я мечта, желанье, сон, обретший плоть только на одну ночь. Я мог бы прожить отпущенный мне век в мире, где был рождён, но, видимо, сие не было моей судьбой и…. как здорово, что не было.
Мне от чего-то вспомнился доктор Фауст с его «Остановись мгновенье!», и мои прозрачные губы снова расползлись в улыбке. Я не верю в спасенье, ибо понял, что за чудеса такой интенсивности всенепременно надобно платить – такова уж их природа. А добрых, всепрощающих и спасающих богов и вовсе не бывает, доброта не лежит в измерении их духа, и это нормально, ведь такова божественная природа. Поэтому, всё, что произошло лично со мной, вполне справедливо и логично. И спасибо, что это произошло – теперь моё временное естество наполнено вечным смыслом.
Последнее, что я смогу увидеть той парой штрихов, которая останется от моих глаз, это лиловую световую ленту, чуть подкрашенную золотом и голубым перламутром - первый луч, прорвавшийся из мрака, где дремлет ещё не рождённый день. Но, в начале своего ночного пути я видел закат! Я застал дневную звезду по пояс погруженной в морские воды. Казалось, что она тает, или что с её горящей восемью цветами кожи смывается экзотический театральный макияж, блестящие краски которого растекаются по поверхности тёмно-синих волн. Я смотрел на её мерное погружение в заполняющееся темнотой полотно, и думал о сказочной жар-птице, таинственном иноземном Фениксе, рождённом магическими туманами безумного мира-мага. Они сияла и таяла фантастической свечой, сочные металлические радуги залили окруживших её небо и море амальгамным воском и подожгли всё окрест. Моя кожа тоже горела этими красками, в глазах танцевали сполохи протуберанцев небесного огня, я чувствовал её нисходящее тепло и был счастлив. Я видел и чувствовал свет звезды желанного мира.
Пройдя в эти горящие врата, я попал в царство сумерек, через которое проходил мой ночной путь по миру запредельности – моему возлюбленному иному.
Сколько же я успел повидать за время этого пути! Сейчас стоя лицом к своему приближающемуся концу, к вратам в забвение, я точно знаю, насколько правильным был мой выбор. Жизнь за мечту, за ночь там, где живёт моё счастье, где моё сердце – это даже мало. Единственное, о чём бы я ещё осмелился попросить неведанные Силы Судьбы, это чтобы пыль, которая останется от меня, осела на сапогах существа, путешествующего по этим дорогам.
**
Хвост его
Сумерки льстили пейзажу, прекрасному и без всякой лести, растушёвывали тени и смахивали пыль с призрачных силуэтов лун.
«Нитьяс» - произнёс я имя земель, куда перенесло меня желание – единственное богатство, которым я обладал. Я усмехнулся, поняв, насколько беден. Но это ничего, ведь бедняку только и нужно, чтобы сверху было небо, с одной стороны море, с другой – лесистые горы, да длинная дорога под ногами.
**
Его тень
Лежа на траве не чувствовать тела, но, все же, потянуться рукою к загорающемуся небу, словно можешь…
Где грань возможного – то, о чем чаще всего вопрошает бесплотный разум, король и господин абстракций. Я совпал с ним абсолютно, став мыслью о мечте, конструкцией Декарта. «Cogito ergo sum» - все, что нужно моему бытию.
Волшебство – возможность превратить в предметный мир идею, однако, обратное ведь тоже волшебство. Я это понял только здесь, когда растаял, став робкой тенью своей грезы, осторожно прилипнув навсегда к ее шагам бесшумным.
**