Перевод: Дан Берг
Глава 27
Страшный сон
Не ошибался Амнон, полагая, что Тамар в мыслях своих взывает к нему с Масличной горы и просит солнце быть посредником. Пуще него самого печалится девица, денно и нощно слезы льет, кается, тоскует.
Четырнадцатого дня весеннего месяца нисана, накануне праздника Пэсах, Ситри навестил Тамар в ее уединении, увидел привычные слезы и придумал, как утешить.
- Бедствие в Иудее, вопли и стоны рвутся в небеса, а тот, о ком плачешь, покоен и сыт на чужбине. Надо ли горевать? – обратился Ситри к Тамар.
- Скорблю о том, что не вернется Амнон! – воскликнула Тамар.
Появившийся Иядидья помог Ситри, добавив успокоительных слов.
- К чему тревожить духи умерших, дочь моя? Любовь к мертвецу, как и сам мертвец – в прахе место их. Гибнет Сион. Не Амнон к нам, но мы к нему придем, ведь он в могиле!
- О, что я слышу? – вскричал Ситри.
- Да, погиб Амнон от руки Ашура. Беженец из Гиват Шауля поведал мне, что видел, как везут пленников, все молодые и из благородных, а руки тетивой лука связаны. Один из юношей был мертв – рана от меча. Кудри черны, кожа чиста и бела. Я расспросил беженца, какие тот еще приметы видел. И верно: по всем знакам – Амнон это. Однако, так много жизней погубил Санхерив, а ты, дочь, плачешь об одном!
- Кто знает, - возразил Ситри - вдруг здесь ошибка, и то был не Амнон вовсе? Однако, коли погиб наш герой – напрасны слезы, не воскресить убитого. А если жив, тем паче нет причин для причитаний – ведь вернется! Живи надеждой Тамар, и не вспоминай об Амноне в тяжелую годину, - закончил Ситри, исчерпав известные ему приемы утешений.
- Нет! Ни на день, ни на минуту не расстанусь с мыслью о милом Амноне! Мне сон привиделся. Сны не напрасно нам даны, они несут прозренье. Вот послушайте.
Прошлой ночью тревожно было на сердце, не спалось. Наконец, забылась. Вижу, на площади стоит царь Хизкияу в окружении своих воинов. На поясе у царя тяжелый меч. Ратники преданно смотрят в глаза своему монарху, готовы внять его слову, не колеблясь, вступят в смертный бой. Хизкияу воздел очи к небу и обращается к Богу: “Услышь и узри меня, Господи! Вот, я, царь Иудеи, оставил трон, дабы возглавить ничтожное мое войско и встать на пути ашурского владыки, у которого конников, как звезд на небе, а кольчужников, как песчинок на берегу морском. Я покидаю мою страну. Я оставляю без защиты женщин и детей, стариков и больных, вдов и сирот. Молю тебя, Господи, укрой беспомощных своим крылом, оборони невинные создания. Пусть не погаснет светильник Давида, не порушай союз с народом Твоим!” Слезы выступили на глазах суровых слушателей. Хор голосов подхватил молитву царя. Воины просят пощады родным душам.
И тут приближается ко мне всадник, и это – Амнон. Восседает на коне. Сбоку меч. В одной руке щит, в другой копье. Спина коня покрыта шкурой льва. Глядит гордо, и лицо вдохновенно. Подступил ко мне, глаза потеплели, говорит: “Да будет мир с тобой, Тамар! Ты единственная моя, и сама смерть не разлучит нас!” Произнес эти драгоценные слова мой герой, повернул коня и смешался с прочими всадниками. А я стою, как громом пораженная, язык к небу присох, дыхание перехватило. Бойцы выстроились в боевой порядок и двинулись к городским воротам. Ко мне вернулся дар речи и я закричала в отчаянии: “Стой, Амнон, любовь моя! Не покидай невесту свою! Как смеешь нарушать устав Божий? Ведь обручен ты со мной, значит, год оружия не бери!”
Я бегу вслед всадникам, плачу, кричу: “Амнон, Амнон, не покидай меня!” Вокруг пусто, и зова моего никто не слышит. Добежала до Угловых ворот, а стражники не позволяют выйти из города. Увидела: женщины взобрались на башню. И я за ними. Страшно! С высоты гляжу на лагерь ашурский. Огромный стан, глазом не охватить. Ратники конные и пешие, колесницы боевые. Как с такой силой совладать? А в другой стороне флаг Хизкияу развевается на ветру. Как мало их, Сиона оборонителей!
Сошлись воины на поле смерти, начинается бой. Стук копыт, звон мечей и копий, свист стрел, стоны раненых, хрипы умирающих, и кровь, кровь, кровь кругом. Вдруг из вражьего стана раздался вопль торжества, вестник победы и знак поражения: “Царь иудейский пленен!” И защитники Иерусалима смешали боевой строй, словно овцы бросились врассыпную, себя не помня от страха. Как волки, преследуют бегущих богатыри Санхерива, как львы, грозно рычат воеводы: “Эй, сыны Ашура и Эйлама, рушьте стены, жгите город, убивайте без разбору!”
Вдруг чей-то предсмертный стон достиг моих ушей. Пригляделась – это Амнон раздавлен колесницей, затоптан копытами! К чему мне жить? Бросилась с башни вниз. И проснулась.
Пророчество и исполнение его
Дрожу всем телом, кровь в висках стучит. Сон помог понять собственное сердце. Не одну меня в Иудее гнев Господень карает, и кто нынче жутких снов не видит? Но лишь со мной и с любовью моей Бог чудеса творит: как узнали друг друга с Амноном, как полюбили, как расстались, как радовались и горевали – все сверх обычного хода вещей. Пусть явь подсказала сон, верю, чудо изменит явь! Отец, мать, все, кому я дорога! Не просите меня Амнона забыть. Милый Амнон навеки со мной. Умерший во сне – жив будет наяву. Надежда спящих – сон. По мосту его идут они к исполнению желаний. Верю в чудо! – Закончила Тамар.
- Кругом горе! – воскликнул Ситри, - повсюду картины разрушения и гибели, смерти страх леденит душу. Человек из Гиват Шауля не прибавил радости. В наше время не диво увидеть мучительный сон, быть может, не последний. Крепись, Тамар.
- О, Ситри, ты прав, – подхватил Тейман, - вступил на родную землю враг, и жернов тяжелый на сердце лег. То и дело слышу звуки шофаров – это левиты в Храме трубят во всю мочь. Стемнеет, и терзают душу мрачные сны. Днем через уши тревога вселяется, ночью глаза алкают боль.
- Что ждет нас? – вопрошает Хананель.
- Я слышал слова сына Амоца, пророка Исайи, и проникся надеждой, - ответил Ситри. – Пророк вещал, что страшен в гневе Господь, когда судит зло. Пламя жаркое и огонь всепожирающий – вот судьба стана ашурского. Не поднимутся вражьи мечи, и копья не зазвенят. Гневный окрик проклятия Господнего оглушит нечестивую рать, и будут повержены воины Санхерива, а Сион спасен. Кратких часов, что от вечера до утра, достанет Богу, чтобы вернуть справедливость на землю, и узнает мир, какой из народов избрал себе Господь.
Тем временем, в лагере ашурском царят покой и довольство, а в стане иудейском трепещут сердца. Одни, как полные сил молодые львы, предвкушают добычу, другие, как овцы при виде хищника, готовы встретить неизбежное. Солнце сменил месяц. Он кажется красным от крови, что вот-вот прольется. Сравнить – разнятся силы противников, но мало нам скажет сравнение.
Канун праздника Пэсах. В древние времена в такую же святую ночь в Цоане египетском Господь сотворил чудеса для народа своего, рассек море и скалы. Но нет радости в радостный час. Жители Иерусалима сидят, запершись в домах, горюют. И коэны в Храме безутешно плачут, словно не верят, что радость вернется в Сион. Царь снял корону с головы, возложил на себя вретище. Исайя взывает к Всемогущему и молит взглянуть на обитель Его в сей горький праздник. Стоны и плач вместо радостных песен. Не нежные арфы, трубы ратные слышны. Слезы текут, и не льется вино. Исайя молит Господа не оставить Сион на произвол Ашура, молит о новом чуде.
Господь наказующий неумолим и справедлив. Для повелевающего землей и небом невелико деяние великого владыку покарать и войско его истребить! В этот грозный час ангелы Господни вихрем пронеслись на грохочущих колесницах. Меж звезд промчались, спустились вниз и стали кружить над станом ашурским. Не смертного голос звучит: впереди небесных возниц – буря, позади – пламя. Раз, другой, третий облетели крылатые кони стан Санхерива и умчались назад в межзвездную тьму. И воцарилась мертвая страшная тишина. Лагерь Ашура молчит, и нет в нем живой души. Заслуживший тяжелый бич не будет наказан слабой хворостиной.
Сладкое торжество
Лишь рассвело, а уж готовые к худшему жители Иерусалима вскарабкались на крыши и крепостные стены, глядят в сторону ненавистного вражьего войска и слышат мертвую тишину и дивятся. И вновь и вновь протирают глаза и не видят ни всадника на коне, ни лучника с колчаном, ни воина с копьем. Пригляделись - бездыханными телами усеяно поле. Возликовали люди, возвысили голос: “Спасены! Бог наш сотворил чудо, как когда-то в Египте! От утеснителей и ненавистников избавил свой народ! Радуйтесь, кто живой, ликуйте, кто может! Избавление пришло в день праздника Пэсах!”
Солнце сияет над городом Давида, и сияют, светятся лица. Счастье переполняет сердца, радость целит души. Народ воспрянул, словно больной поднялся со смертного ложа. Вдруг и голодный сыт, и хромому палка не нужна. Общая радость чудеса вершит. Кто на коне, кто на осле, кто пешком – все спешат в поверженный стан. Всяким добром нагружают подводы, набивают мешки, наполняют корзины. Тем уж не нужно, а этим – сгодится.
Награбивши вдоволь, устремились люди к Храму. И бесконечно благодарили Бога, и киноры и арфы звучали, как всегда, в святой праздник Пэсах. И веселились спасенные, у кого доставало сил для веселья.
Тамар, Тирца, Наама и Пнина поднялись на Храмовую гору. И сказала Тамар: “Бог, чудо творящий! Благодарю Тебя, Ты смилостивился над народом Сиона, вернул ему радость!” И добавили Наама и Пнина: “Бог, всемогущий! И нас, как прочий народ Иудеи, не обо йди милосердием и счастьем!” А Тирца воскликнула: “Бесконечно добр Господь к тем, кто с путей Его не сходит. Немало сынов Сиона погибло, и, с Божьей помощью, новые народятся числом больше прежнего. Верю: нам, женщинам, Бог вернет Амнона!”
Хизкияу собрал у городских ворот уцелевших пленников из земли Египетской и земли Куш, которых привел за собой ашурский царь, и с легким сердцем и пышной речью обратился к ним.
- Спасая от напасти свой народ, Господь снял с вас ярмо ашурское, и вы свободны. Люди поют славу Всевышнему, а голоса земли и Небес стократ громче людского славословия. Нам выпало увидеть сотворение чуда, а слушать о нем будут потомки. Смотрите и дивитесь, вчерашние пленники! Земля Иудеи, что столь мала, усеяна телами великих покорителей мира. Я спрошу царя ашурского: “Зачем ты, владыка народов, покусился на Сион? Страшным ночным разбойником ворвался, а взошло солнце справедливости, и поплатился за неразумную дерзость. Царства Хамат и Арпад захватил, и божества-изваяния не спасли несчастных от меча. Города Каркемиш и Кално покорил, и идолы не выручили гибнущих в огне. Поднял меч на Сион, обитель единого Бога – и не вернулся меч в ножны!” А теперь обращусь к воеводам Санхерива: “Искали добычи в Сионе? Стали добычей гнева Господня! От боев и славы устали, желали покоя? Вечный покой обрели! Вот судьба поднявшихся на народ, Всевышним избранный!” – закончил речь иудейский царь.
- Только Сионский Бог – истинный Бог! Он велик, всесилен и справедлив! – вскричали в ответ освобожденные пленники. – Мир должно добывать победой. Гордись миром и пожинай его плоды, счастливый царь!
Снова Дорам
По всем царствам земли от края ее и до края разошлась весть о чуде в Сионе. И народы без устали возносили хвалу единому Богу. И чтоб снискать милость в Его глазах, окрестные цари направляли к Хизкияу посланцев с богатыми дарами. А властитель Цура, желая угодить Хизкияу, освободил сионских беженцев. Все, у кого имя иудейское, или, кто умел написать “Бог Якова – мой Бог”, все вернулись на родину.
Среди посланцев Цура и Цидона, явившихся в Иерусалим, чтобы выразить преклонение перед Господом, одарив царя Хизкияу, был и Дорам. Тот самый торговец, что когда-то взял под свое покровительство Амнона, отправлявшегося на поиски Хананеля.
Дорам навестил Иядидью и застал дом вельможи погруженным в печаль, и видит, Тамар горюет. Услышал грустный рассказ о бывшем попутчике.
- Ах, только бы вернулся Амнон! – воскликнул Хананель, - здесь дожидаются невеста, его любовь, и завещанное мной богатство, его награда.
- Я бываю во всех окрестных морях, - сказал Дорам, - и вижу, отовсюду плывут в сторону Иудеи корабли, ладьи и лодки папирусные. Это беженцы возвращаются в Сион, и ни бури восточные, ни ураганы южные не смеют им препятствовать. Попутным ветром Господь надувает паруса судов. Вот, я возвращусь в Цур, наберу товаров и отправлюсь на греческие острова. И всех, кого встречу, из торгового и морского люда, стану расспрашивать, не видел ли красивого, чернокудрого, статного юношу по имени Амнон, беженца из Сиона. Он дорог мне, как и вам: чистое сердце, золотая душа, неустрашимый нрав. Доставлю его в Иерусалим, и это будет лучший подарок твоему, Иядидья, дому! – закончил Дорам.
- Ты вознесешься в глазах Господа, если вернешь Амнона из изгнания, как когда-то вернул из Нинвэ, - взволнованно сказала Тамар и утерла слезу. – Безмерная благодарность и бесконечные благословения наши осветят твою жизнь до конца дней!
- Я сил не пожалею, а вы, друзья, молите вашего Бога, чтоб помог преуспеть мне. Надежда велика и основательна, ибо в эти дни благоволит Бог Сиона, идущим путями Его, - сказал Дорам.
Домашние Иядидьи напутствовали купца и одарили его щедро, и Дорам отправился в путь.
Полный перевод:
См. Ссылки на другие ресурсы