Дочки-матери и кот Мур

   
 -  Что ж? Обещала - нужно начинать...
 
Маша набрала номер знакомой, работающей в этой полузакрытой конторе, которую нормальные люди предпочитают обходить стороной,  и в  трубке раздалось:
- Привет, Маш. Владимир Иванович? Ну да, - наш шеф.
Знаешь, давай в обед в кондитерской на площади поворкуем…

- Боится по телефону болтать что не положено,- поняла Маша…

   Угощаясь пирожными, подчиненная с удовольствием  выложила всю поднаготную про «любимого» начальника:
«Кот Мур второй год нами командует, из Москвы перевели на прорыв…
Холеный, богатый, симпатичный, хотя на любителя. Толстый очень.
   А вообще, мужик он злой. Закрытый. Порядок держит жестко. К себе никого не подпускает.
Семью не перевез, но нашим теткам ловить нечего - живет, говорят, не  один, а с какой-то соплячкой - студенткой. Мы  водителя выспрашивали, только  он  молчит, как рыба, боится …
  Ты, Машунь, если вляпалась во что, лучше на него не выходи. Растопчет не глядя, хотя  другого к нам и не назначат - служба такая….

   Взглянув на часики, подсветила блёклые губки помадой и заторопилась:
- Побегу. Опаздывать нельзя. Премии сразу лишают, сволочи, и перекуров теперь нет, по струнке ходим.
Она зацокала каблучками к выходу, а Маруся, оставшись одна,   пригорюнилась у столика - точь в точь  жена бедного Федота-Стрельца, получившая    невыполнимое царское, а в её случае, материнское   задание...

Мама, всю жизнь проработавшая начальником отдела кадров    завода (ранее имевшего статус «почтового ящика»), несмотря на свои почти семьдесят,     возглавляет местный совет общественности.
 Завод лет пятнадцать назад закрыли, а пенсионеры остались: здесь они были все вместе  с  квартирами, садовыми участками, радостями и болями  – здесь была их жизнь. Хотя большинство из них - коренные ленинградцы, откуда перевели  завод в начале шестидесятых годов прошлого, советского века. И жить пытались как в  свои лучшие годы: по - советски, поэтому им до всех и до всего было дело. 

   В прошый раз раз мама поручила дочери от имени селян приструнить областного депутата, решившего самовольно построить коттедж в природоохраняемой зоне.
 Маша побывала во многих «высоких приемных», присутствовала  на заседаниях разных комиссий, и через полгода решение о выделении «избраннику народа» земельного участка под строительство было отменено, чему не сразу поверила даже сама «представительница заявителей».
   А теперь нужно было, ни больше, ни меньше, разоблачить растлителя юной девушки Светы, уехавшей из деревни в город сразу после школы.
  Когда мама продиктовала с визитки, украденной родителями из Светланкиной сумки, фамилию растлителя  и название  ведомства, федеральным инспектором которого он был, дочка слегка оробела и мягко напомнила:
- Мамочка, я же всего лишь юрист в  правовом департаменте.
Но в ответ, как всегда, услышала:
- Ты сможешь, родная. Я на тебя надеюсь.
Представляешь, этот   развратник, ровесник её отца, задурил девчонке головенку, задарил, даже машину ей купил. Теперь она живет в его квартире.
 А бросит, да вдруг ещё с ребёнком – что с ней и с матерью  будет? Нет, надо искать на него управу...
   Маша поёжилась: да уж, Галине не позавидуешь. Они с  мужем - из деревенских. После закрытия завода  Галя устроилась уборщицей в кафе,  муж, раньше первоклассный слесарь,  перебивался случайными заработками и потихоньку спивался. Младшая их дочка, ещё школьница -  неприметная  скромница.
 Но зато Светка!!! Училась всегда отлично. За необыкновенные способности к  английскому учительница занималась с ней языком бесплатно. А как поет и танцует! А красавица...
   В прошлом году она, ровесница Юльки, жила у них во время вступительных экзаменов в Вышку (высшую школу экономики), куда и поступила сама, без всяких репетиторов.
Когда   Маша шла с обеими девочками по улице, мужики всех возрастов шеи сворачивали, глядя только на юную провинциалку. Пусть на той – дешевые джинсы, маечка да балетки.
Но волосы густущие цвета гречишного мёда до пояса, черты лица безукоризненно правильные, не по годам законченные, словно у греческой богини. Прозрачная нежная кожа излучает необыкновенное сияние. Фигурка  легкая, но с привлекательными формами. Ноги длиннющие, стройные. И ступает по-королевски, не смотрит ни на кого, словно  не замечает, что вводит в Оторопь сильный пол.
   Учиться она стала на вечернем, а днем работала продавцом в английском мебельном магазине, выдержав бешеный конкурс на знание языка.  Комнатку на двоих с подружкой на окраине сняла. Теперь понятно, почему она к ним последнее время не забегает…

     ***

За стеклянной стеной  кондитерской медленно и безмятежно падал первый снег, ненадолго накрывая целомудренной чистотой  городскую  серость. Маша немножко позавидовала снегу, абсолютно не зависящему от человеческих проблем.
 А ей нужно... притвориться. Любой мужчина считает женщину  глупее себя, значит,  надо играть дурочку, но правдивую.
   Телефон долго не отвечал. Наконец послышался  тягучий бархатный голос:
- Вас слушают.

- Владимир Иванович, - она старалась не скрывать волнение,-  меня зовут Мария Серова, я хорошая знакомая Светиной мамы. Она сначала хотела прийти к Вам на работу, но я её отговорила и пообещала попросить Вас о встрече.

- Это Вы правильно сделали. А вы откуда такая умная?

Она назвала место работы и должность – всё равно ведь номер  пробьет.

Бархатный голос в трубке, немного помолчав:
- А Света знает? Нет? Вы уверены?
Хорошо. Послезавтра. В семь вечера в «Робинзоне». Приходите обе. Скажете, что мои гости. Вас проведут. До свидания...

   Вечером, гуляя с  Радкой, удивленно лающей на  первую в её жизни зиму и смешно пытающейся слизнуть снежинки с  замшевого носа,  Маша выстраивала нить предстоящего разговора.

Тут же в голову пришло:
- Хитрющий какой тип – про Светланку не зря спросил, шантаж подозревает. Зато я, правда, умница. Все правильно сделала…

***

   В самом крутом ресторане города их встретили как  дорогих гостей, лишь только они назвали волшебную фамилию.
 Хотя женщины в грязь лицом тоже не ударили: Маруся – в сногсшибательном фиолетовом наряде, приобретенном специально на недавнюю встречу класса, а Галине  она предложила свое  вечернее парижское платье.
   Присев на мягкий диван в отдельном зальчике, замерли в ожидании коварного злодея.
   Дверь отворилась, и вошла… Светланка. За ней – высокий очень полный  брюнет    с чернявыми усиками, двигающийся, несмотря на дородность, быстро, даже несколько  изящно. Возраст его определить было трудно: пожалуй, около сорока.
 Свободный темный костюм, белоснежная крахмальная  рубашка, матово блестящие туфли – всё сидело на нем безукоризненно. На холеном очень белокожем  лице выделялись  настороженные  темные глаза, хотя улыбка казалась в меру доброжелательной.
А вот его юная спутница, увидев мать и Машу, сжала губы и нахмурилась.

Мужчина слегка поклонился:
- Владимир Иванович.

Они в ответ:
- Галина Борисовна.
- Маша.

Он негромко:
- Я отойду ненадолго. Вы, девочки, располагайтесь …

Светланка, кажется, перестав сердиться, смотрела на мать с какой-то легкой печалью, словно мудрая старуха на ребенка-несмышленыша:

- Ну, зачем ты, мам? Я бы сама вас познакомила чуть позже.
Присела возле Галины и прильнула к её плечу:
-Не переживай, пожалуйста. Никто меня силком не держит. Захочу – уйду. Только я не захочу.
Да, двадцать пять лет разницы. Но разве лучше эти мажорные дебильные мальчики на папиных машинах, что после занятий выстраиваются возле института, высматривая девчонок посимпатичнее, чтобы на папины деньги с ними погулять?
Я – голь деревенская им для серьезных отношений никчему.

 А он (Светка кивнула в сторону ушедшего)  - сам себя в жизни сделал. Знаете, теть Маш, он со мной в магазине дважды поговорил и купил английский чиппендейловский кабинет. За наличные. Директор наш пригласил его  на кофе, так он без меня не пошел. После этого кофепития мне зарплату в два раза прибавили. Как?
Да, женат. Но он и не разведётся с женой, и не обещает: общий бизнес, две дочери, внучка… А вот, если я ему наследника рожу, то признает как законного.

- Господи, а если девочку? – ахнула Галина.

- Если девочку – не знаю. Но я уверена, что не бросит. Обеспечит и девочку. Он не жадный. Ведь мы с ним для вас с отцом  и Танюшки целую сумку подарков из круиза привезли,только я отдать побоялась.
   Отец-то вон как: «Шлюха, за шмотки и деньги себя старику продала!»
   А я ему благодарна за доброту, за то, что из комнаты вонючей выбралась, что могу  не работать и на дневном по-настоящему учиться…

   Теперь самое  главное. Мамуль, ты больше НИКОГДА  не будешь мыть заплеванные полы в этой сраной забегаловке. Он сказал, чтобы вы продавали свою халупу. Работу вам  и жилье в городе он найдет. И отца вылечим от пьянства. Всё у нас наладится. Только не артачьтесь, пожалуйста.
Не думайте ничего плохого: я ему нужна, я чувствую.
   Я уже его помощницу по хозяйству уволила, сама ему каши варю, салаты делаю, стираю, убираю, ухаживаю за ним. Диабет у него, а мне не в тягость. Наоборот, скучно без дела.

-Вот так. – Светка упрямо сдвинула брови,  строго посмотрев на притихших женщин, - я всё сказала и всё решила...

   Маша , обняв  виновато опустившую голову Галину, поняла, что не сможет  ничего возразить.  Только мысленно поблагодарила Бога, что её Юлька никогда не встанет перед таким страшным выбором.
   Тут очень кстати, вернулся  виновник встречи, действительно,  похожий на откормленного, настороженного  черного кота.
   Сел возле накрытого стола в специально подвинутое расторопным  официантом большое кресло (на обычный стул попросту не поместился бы) и, выдержав паузу, сказал:
- Похоже, хорошо пообщались. Всё выяснили. А теперь давайте, Галина Борисовна, выпьем за знакомство и за нашу красавицу Светлану. 

И все послушно подняли рюмки с тягучим темно-красным вином, мерцающим в тяжелых высоких бокалах. Только бокал в руках Галины дрожал, и звон получился тихим и беспомощным...

   Но она тоже пригубила . А что делать ? 
 


P.S. Это пятый рассказ из сборника "Маруся"



Фото из интернета