Б А Б Ы.
Дописаны последние строки, а в голове неотвязно
звучит диалог из фильма «А зори здесь тихие…»:
«- Трудно бабам на войне.
-А чего трудного, молодые здоровые, грудь колесом.
-А как по этой груди да рваным осколком…»
Затянулась перестройка, со ста дней до пятисот, и вот уже прошло более двадцати лет. И большая часть невзгод легла на женские плечи.
***
Магазин стоял на пригорке. Широкий фронтон прикрывал от дождя дощатое крыльцо. Здесь, у распахнутой настежь двери сидела на табуретке хозяйка и продавец, Александра Сергеевна, так её, бывало, величали мужики Улус-Шульги, в надежде взять в долг бутылку водки, женщина довольно крупного телосложения, с тёмными глазами, смуглым лицом и большим носом.
Ночью прошёл хороший дождь, и женщина была в резиновых сапогах, крепкие руки лежали на коленях, глаза прикрыты. С хозяйством управилась, мужа накормила, отправила в рейс. Редкая минута отдыха. Деревня проснулась, хозяева прогнали скот, сейчас управятся по хозяйству, напьются чаю и потянутся за покупками.
Июньское солнце поднималось всё выше, напитанная влагой земля млела и нежилась. Внизу по дворам лаяли собаки, и словно с перепоя, орали петухи.
Улус-Шульга деревня маленькая – дворов сто. Хотя в застойные советские времена здесь был клуб, сельский совет, почта и школа восьмилетка. По логам паслось с десяток отар, а на въезде в село стояли добротные кирпичные дворы дойного гурта. Двадцать лет реформ удачи людям не принесли. Народ частью вымер, частью разбежался в поисках работы и капиталистического рая. От былого в Улус-Шульге осталась начальная школа да магазин.
Послышался рокот машины, весь в грязи УАЗик появился из-за поворота. На подъёме к магазину машина слегка забуксовала, прошлась несколько метров боком, встала на полянке перед крыльцом. С пассажирского места выскочила молоденькая белокурая бабёнка и торопливо засеменила к отдельно стоящему белёному сооружению, с сердечком вместо окна над дверью. Узенькая модная юбчонка и туфли на шпильках вызвали презрительную улыбку на лице продавца. Снисходительным взглядом проводил её и появившийся из машины шофёр, пожилой мужик в грязных сапогах, вымотанный стокилометровым ралли по грязи и бездорожью. Взгляды встретились, и общая мысль объединила незнакомых людей.
- Бутылочку холодненького пива!
- Ты кого это и куда повёз, - спросила Александра, намекая на пассажирку.
- Налоговый инспектор. Если ты хозяйка магазина, значит к тебе.
На крыльце застучали каблучки, мужчина, прикрыв бутылку, поспешил удалиться.
-Петушкова Лолита Ивановна, налоговый инспектор, - женщина протянула удостоверение.
Скандалить Шурка не очень любила, но уже сам вид приехавшей барышни, поднимал адреналин. Протёрла очки, подошла поближе к окну, рассматривая документ. С фотографии смотрела хорошенькая девчушка с косичками и глупым взглядом, так мало похожая на расфуфыренную девицу. Постарела, подурнела.
- Чем обязана? - Отдавая документ, Шурка наклонилась над прилавком, голос был спокоен, как и монументальный вид хозяйки.
- Прошу предоставить документы на здание магазина, документы на земельный участок под магазином, а так же отчёты, декларации и налоговые платежи за последние годы.
- Чаво?! - От удивления брови продавца взметнулись, глаза расширились, а нависшее тело над прилавком стало походить на готового взлететь орла.
-Чаво?! - Повторила Александра.
- Вы Александра Сергеевна Дрожжина, хозяйка магазина? Вы осуществляете предпринимательскую деятельность или другими словами торгуете здесь с 2001 года? Правильно я говорю?
- Неправильно. Торгую я здесь с 87 года. Сельповские в 98 году весь остаток товара из магазина вывезли. Разинь я тогда рот, они и прилавки, и двери бы увезли. Лампочки взялись выкручивать! А как жить в деревне без магазина? Тогда я вроде перед всей деревней виновата оказалась.
Вам УАЗик «таблетка» встречалась? Мой мужик три раза в неделю за товарами ездит. Приезжает как вяленая вобла. Вы сколько, часа четыре ехали? Летом дороги нет, а осенью, зимой? Ты вот, наверно, больше сюда ни за какие деньги не поедешь.
-Александра Сергеевна, я не поп, выслушивать вашу исповедь, давайте документы я их просматриваю и расстаемся.
- Какие документы?! Ты откуда на мою голову свалилась? На кой чёрт мне нужны документы. Тут и без бумаг работы хватает, вон смотри, уже люди идут, к вечеру земля подсохнет, картошку тяпать надо. Муж товар привезёт - опять работа, разгружать машину. Нет у меня документов.
- Что! Совсем нет никаких документов?
- Есть. Муж с товарами какие-то бумаги - сертификаты привозит, вон целая коробка документов.
- Так, Александра Сергеевна, мне говорили в районе, что у вас всё запущено. Но я не думала, что до такой степени. Срочно поезжайте в район и начинайте восстанавливать документы, а пока я обязана выписать вам административный штраф за незаконную предпринимательскую деятельность.
- Чаво!? Какую такую незаконную деятельность? Я что, кого-то ограбила, обманула? Может, скажешь, что палёным спиртом торгую? Смотри, смотри, я при советской власти десять лет отработала, замечаний не было. Всякие комиссии были. Смотри: и товар свежий, и цены не выше чем в районе. Я-то еще, куда ни шло, а муж давно заявил: закончат дочери учёбу – бросаем торговать. Он уже второй УАЗик с этой работой разбил. Ты думаешь, я тут озолотилась?!
- Я, Александра Сергеевна, думаю, что вам нужно провести капитальный ремонт помещения, а то у вас и туалет на улице, и вода в магазин не подведёна, умывальника, канализации нет.
- Чаво?!
- Ничего! Двери в магазин неправильно закрываются, и при пожаре могут погибнуть люди. Электропроводка старая. На окнах решётки. Даже нет плана эвакуации.
-Чаво?!
- Расписывайтесь в протоколе за административный штраф, и срочно езжайте в район оформлять документы.
По молодости, по глупости, а скорее всего по совместимости этих двух понятий, Лолита Ивановна не придала особого значения повышению тональности в слове «чаво». А тональность всё повышалась и повышалась. Когда же Александра увидела в протоколе сумму штрафа в 20 тысяч, возглас «чаво» уже прозвучал как «порву на месте». В лицо инспектору полетели клочки протокола и Шурка с возгласом «Ах ты лахудра плоскодонная» спешила выбраться из-за прилавка.
Наконец, до Ляли, так близкие друзья звали инспектора, дошло, что консенсус не сложился, и лишь бегство может облегчить её участь. Подтянув юбчонку, кинулась к выходу. И застучали шпильки по столетним плахам, и словно крик тонущего и молящего о помощи, зазвучало с пригорка:
- Василий Петрович! Василий Петрович!
Шофер, расположившийся с пивом в тени черёмух, видимо не горел желанием исполнять роль ОМОНА, а посему через несколько минут УАЗик, потревожив стадо гусей, скрылся за поворотом.
Проводив взглядом машину и немного успокоившись, Шурка опустилась на табурет. Тревожные мысли лезли в голову. Опять кто-то, где-то всполошился по поводу магазина. Пять лет назад тоже полгода мучили, пока Шурка не забила магазин. Сама, дверь крест-накрест досками, и жердь поперёк крыльца. Председатель сельсовета, царство ему небесное, ездил, хлопотал. Приезжали из района, города, комиссия, депутаты, что-то подсчитывали. А чего считать, вся выручка с пенсионеров. А пенсионеры, народец ещё тот, большая часть продуктов с огорода да с хозяйства. В магазине чай, соль, сахар только и берут. Если по всем законам работать - через месяц весь доход кончится. Тогда и уговорили её продолжить «незаконное» предпринимательство.
Уже больше двадцати пяти лет в кабале у этого магазина. Без единого отпуска, да и выходные не всегда отдыхать получается. Когда работала от сельпо, забот меньше было, и труд отмечали. То премией, то почетной грамотой, вон и переходящее красное знамя в углу стоит. Народ смеётся над бархатным кумачом, а Шурка принципиально его никуда не убирает.
Руки, руки! Сколько этими руками товаров перетаскала. Молодая здоровая, всё сама хватала, помощи ждать неоткуда было. Сестренка в девятом классе училась, когда мать умерла. Привезет, бывало, сельповский пузатенький мужичёк автолавку с товаром, разгружать не поможет, а вот полапать все были горазды. Слабая улыбка отразилась на лице, вспомнилось, как однажды поленом отоварила назойливого хахаля.
Продолжение следует.