Я иду по пути обвинения в антропоморфности и цензуре концептов современных подходов и школ, исследующих бессознательное.
Модель производства бессознательного Делеза и Гваттари интересней фрейдовской «семейной», одноплоскостной сексуальной модели. Открытия Юнга лежат в стороне, коллективное бессознательное, архетипы, но мы по-прежнему изучаем людей, человеческие образы и слова, нежели дело – объект, который в завуалированном виде нам поставляют социальные аутсайдеры, привратники бессознательного, поведение которых просто поддается нашим инструментам.
Изначально классики ошиблись с объектом, полагая, что в фокус исследования попадают примеры-субъекты, блуждающие умом по границе осознания конвенциального человеческого кода.
В старых и в новых терминах – «бессознательное», «трансперсональное» – во всем положена антропность и аспекты индивида, к которым добавляются приставки, расширения и улучшения. В центре – все еще человек.
Авангардные старые, восточные практики радикальной трансформации личности, до перехода всегда начинали с анализа несовершенства личности, инвентаризации несовершенств, которые будут преодолены; любое учение, так или иначе, лежит в плоскости антропности.
Слава богу, наука бессознательного достаточно долго не поддавалась научности; если Фрейд и Юнг претендовали на исследование, научность которого, не скрывая удовольствия, довольно успешно развалил Поппер, Делез и Гваттари абсолютно честно уже не заигрывают с научностью – не трогай дерьмо, вонять не будет.
Именно по этому шизоанализ так свеж, и одновременно тяжел для восприятия. Осознанный отход от научного изложения подобен волшебной машине времени, которая позволяет пролить свет перед современниками на такие практические разработки, теоретическая верификация которых возможно произойдет многие десятилетия спустя.
Также отход от дисциплинарных рамок очевиден как результат применения Делезом и Гваттари орудий семиотики; научный язык – всего лишь еще один код, угождать этикетам которого вовсе необязательно, конечно, если не в этом цель исследования.
К сожалению, данный подход значительно ограничил интерес к шизоанализу практиков психологических / психиатрических профессий, и труд ученых в большей степени известен как философский.
Победив научность, шизоанализ проиграл простой антропности. Значительно урезает бессознательное цензура концепта Делеза и Гваттари в данной работе – использованная теория Маркса, которая, применяемая к бессознательному, упрощает последнее до синкопированного завода желающих машин.
Из самых свежих вещей, трансперсональная психология, опять работает в антропной плоскости, изучает, поставляет возможные улучшения психологии человека, личности и коллектива, вращается вокруг человека; способности человека не ограничены, этому учит восточная философия, ей вторит западный тренд, трансперсональная психология, но калейдоскопы тех и других учений антропны, иначе мы не поймем. Построены на простом человеческом языке, на культурных символах – иначе мы не поймем; иное невозможно распознать.
Как только есть человек, эпический герой, возникает антропность, и практически всегда есть усиливающий концепт, налагающий цензуру.
Таким образом, я выделяю два уровня дискриминаций понимания бессознательного – первый и фундаментальный – это вездесущая антропность, введение антропоморфных параметров для бессознательного, культурных образов, антропных органов, а также антропных абстракций, второй и не менее дефектный – это цензура любого используемого концепта.
Это важно, потому что ограниченное понимание порождает ограниченную мысль; ограниченное действие.
Почему так происходит, очевидно: человек доминирует везде и во всем, это сверх-медиа образ со времен библии и мифов. Человек восхищается человеком, его / своим совершенством и прочим, было бы глупо сопереживать чему-то другому, отличному от человека, если это что-то конечно нельзя антропоморфировать по случаю обращения внимания к нему.
Следует ли сомневаться, что аутентичные качества бессознательного были безжалостно дискриминированы его первооткрывателями и последующими школами.
Неудивительно, так как нет другого примера именно в окружающей среде, а не в культуре – в самой экологичной культуре все равно правит человек и в любой момент может изменять границы своей гуманности и экологичности. Существует глубинная экология, но это редкий пример и исключение, когда вдруг поднимается вопрос о видовом шовинизме и ставиться под сомнение право власти человека над другими видами.
До сих пор это учение существует лишь в тетрадях нативных экофилософов; объективно же во всех сферах доминирует тотальная антропность.
Концепция глубинной экологии полемизирует все с тем же человеком, оказывает внимание его удельному, пусть и пагубному современному весу; вращается вокруг него и тем самым антропоморфирует сама, совершая ошибку.
Вся современная философия свелась к регистрации языка.
Современный анархо-примитивизм призывает отказаться от технологий; не является ли такой технологией язык и возможен ли такой отказ?
Как будет показано дальше, такой ход неизбежен.
Но все-таки, есть ли объективные предпосылки для отвлечения внимания от человека и его проблем и фокусировки возможного внимания на бессознательном в другом, новом свете.
В настоящее время такие предпосылки есть. В отдельных случаях, человек раскрепощается, высвобождается от части своих функций и идентификаций через трансгендерность. Примеры показывают, что через свою новую идентификацию он освобождается от тяжелого антропного груза. Наиболее интересными для нас представляются те случаи, когда человек не находится между двумя полами, и не перемещается от одного пола к другому, но вдруг чувствует иную, третью или четвертую идентификацию, если такой счет вообще может быть уместным.
Именно пол является сильнейшей оболочкой антропности. Пол является той властью, которой человек распространяет себя, захватывая территорию и утверждая на ней себя. Переходящих (совмещающих) между известными двумя полами трансгендеров антропный шовинизм исторически обвинял в психологической несостоятельности и измене своим биологическим данным (в прочтении гендерного договора).
Но бог дал нам знак свыше, и существуют трансгендеры третьего, четвертого, пятого и далее пола. Куда ушли они? Антропоморфное общество жаждет их дискриминировать, но как? Для обвинения такого трансгендера в измене священной антропности, необходимо хотя бы знать, кем он был до. Он может сочетать в себе одновременно 20 разных полов.
Трансгендер третьего и более пола проявляет собой аутентичную энергию бессознательного, бросая вызов антропности, дискриминирующей бессознательное.
Может показаться, что для приобретения новой точки вхождения в бессознательное необходимо осознать его подобно невиданному животному, но дело обстоит наоборот: бессознательное без какого-либо начала или конца разворачивается в нас и мы уже выступаем для него такими невиданными животными, или, как сказали бы Делез и Гваттари, машинами желания, природой которых оно, по сути, и выступает.
Я против антропной аналогии производства с бессознательным, так как производство создается человеком; все, имеющее поток или вращение мы всегда склонны рассматривать как порождающее или сексуальное, по аналогии с природой, семьей или производством, видимо для того что бы сделать похожим на наше собственное устройство и, собственно, сделать нам понятным, таким образом подвергая этот поток или вращение неопределенных сил очеловечиванию.
Но стоит приложить немного больше внимательности, и становится очевидным, что оно не приходит и не уходит, не имеет человеческие черты, и более того, не содержит в себе какие-либо человеческие образы, в связи с чем искать в нем признаки какой-либо культуры или желания было бы абсолютной глупостью, но именно это и делается во множестве существующих подходов и школ.
Вводя свои инструменты, каждая школа обязательно фетишизирует ту совершенно абстрактную энергию, которой мы все обязаны своей простой, привычной нам повседневной жизненной силой, инертным бытием здесь; и обязательно приписывает неумолимые человеческие качества и черты, форматы и размеры, подходящие под наши пропорции и скорость нашей речи, что недопустимо и является очевидным нарушением исследования.
Пытаясь не согласиться с данной критикой, вы будете утверждать, что, для изучения бессознательного у нас нет другого языка или знаковой системы, и более того, у нас не может быть неантропного эмоционального выражения, но, как я указал выше, в случае с трансгендерами третьего и более пола, такая эмоция возникает и объективно уже есть; другое дело, что ее сложно выразить и осознать, собственно, речь и идет о бессознательном и о технической сложности верного раскрытия. Более того, это удивительный момент текущего времени, так, как только феминизм защитит и примет эти новые формы как нормальные, автоматически эти запредельные эмоции станут допустимыми общественным мышлением, а значит обычным антропным.
Не являясь трансгендером третьего и более пола, все-таки можно заглянуть в бессознательное, не используя антропных школ и не антропоморфируя этот процесс; но это очевидное испытание на гибкость ума и даже скорей тела, и, такой опыт будет относиться к личному неотделяемому от тела знанию.
Такая техника не является концепцией, а описывается здесь как безадресная практика, заключающейся в отказе от использования существующего антропоморфного хаба «подключения» к бессознательному, так как в данном, если можно выразиться, месте человек освещает собой небольшой ареол вокруг, он сам ограничил допустимые качества на этом небольшом пяточке бессознательного антропными параметрами, в первую очередь антропными органами чувств, своим размером и скоростью. В данном «месте» ищут контакта с бессознательным научные специалисты, любители, так и клиенты наркологии; все, так или иначе, представляют людей.
Для трансгендерной экологии бессознательное представляется как безизмерное поле, все-таки доступное нашей природе, так как мы, так же как и всё, из него проистекаем. Именное безизмерное, а не бесконечное, второе – ярко выраженный антропный маркер библейский времен.
Это поле возможно почувствовать и осуществить вхождение в него в других точках, если об этом можно говорить в такой форме, «почувствовать» – очевидный антропный глагол, и будет правильней сказать: «находиться», «быть».
Бессознательное можно пересечь в других точках, отличных от антропоморфных, сопровождаемых человеческой скоростью и рефлексией. Понять это невозможно, так как для выполнения этого трюка требуется нечеловек, но это не так: «нечеловек», как попытка понять, о чем идет речь, как термин выражает собой что-то опять антропоморфированное и цензурированное, что опять создает неясность.
Важно другое, что там определенно можно быть.
Из всех антропных чувств, наиболее архаичными каналами восприятия является способность различать разные уровни давления, различать внутреннюю органическую перестройку, растягиваться, сжиматься, изменять в допустимой мере форму. Именно на таком уровне сигналов возможно на начальном этапе другое прохождение в бессознательное, фиксирование тех или иных событий в нем, глубины, если такими словами можно об этом говорить; таким образом, это значительно ближе к мышечно-двигательному опыту, чем к опыту сознания.
Опять же, следует отметить, что, к сожалению, речь все равно идет об относительно близких к нашему разумению интерпретациях, фактически же что-то неведомое осуществляет неведомое действие, глагол в чем-то также неведомом. Производство производства по Делезу и Гваттари.
Но, также как ученые боролись со случайно спроецированной на бессознательное «семьей» с легкой руки Фрейда, я буду принципиально бороться с многочисленными следами человека и человеческого тела, спроецированными учеными на бессознательное; определенно, что концепция тела без органов, территорий бессознательного и ризомы не имеют ничего общего с предметом.
Более того, многие и сейчас сомневаются в существовании самого предмета; так, он либо полностью вытеснен антропной средой, либо подвергнут соответствующей цензуре и «кастрирован» от своих неантропоморфных отростков, удлинений, качеств и скоростей, лишен своих полноправно иных полов.