Мастер-класс

               
   Поэтом Елизар Кузьмич был уже давно.
   Это звание – «поэт» он присвоил себе сам. Конкуренции в небольшом городке Киркурулюйске практически не было. Две-три домохозяйки, путающиеся в рифмах, были не в счёт.
   Чтобы окончательно затвердить свой статус поэта Елизар Кузьмич купил себе трость и большой яркий берет в клетку с помпоном. Такого рода вызывающая одежда не приветствовалась консервативными жителями Киркурулюйска, и за это могли даже побить. Но для поэта Елизара Кузьмича делали исключение.

   Администрации города он был удобен.
Во-первых, проверен: ничего нового, неожиданного или не дай бог политически незрелого поэт не скажет.
Во-вторых, подкупала его безотказность и постоянная готовность прочитать свои стихи на любом мероприятии, будь то похороны, день рождения или какой другой государственный праздник. Все свои выступления Елизар Кузьмич начинал словами: «Если бы Пушкин был жив, то наверняка сказал бы…», а далее он приплетал какие-нибудь свои стихи. Такой, видимо, негласный договор у него был с Пушкиным.
В-третьих, он помогал администрации заполнить постоянно зияющую пустотой графу «культурные мероприятия города».
   Поэтому, когда в городе проездом остановился столичный поэт Калым
Мирзакулиев, администрация города с подачи Елизара Кузьмича предложила звезде провести мастер-класс среди поэтического бомонда Киркурулюйска.
   На поэтический бомонд собрались хорошо известные Елизару Кузьмичу три домохозяйки, имена которых не имеют значения для повествования, хотя бы и потому, что не только они сами, но и их стихи все были на одно лицо. Ещё пришёл местный изобретатель Кондрат, занимающийся ремонтом водопроводных труб и носящий на лацкане пиджака какой-то невнятный - в виде шестерёнки - значок давних социалистических времён. Он посещал все без разбору культурные мероприятия города, т.к. причислял себя к технической интеллигенции.
   С опоздание появилась недавно разведённая и страшно экзальтированная молодая поэтесса Магдалена (в миру Маша).

   Калым Мирзакулиев пришёл в бабочке и в сопровождении зам. зама главы администрации. А Елизар Кузьмич ещё раз мысленно похвалил себя за ношение поэтического берета с помпоном.
   В остальном столичный поэт Елизару Кузьмичу не понравился. Толстый и неопрятный, он был одет в пыльный пиджак старинного покроя, сильно потёртые джинсы и стоптанные, давно забывшие про встречи с гуталином,
чёрные ботинки.
   С одной стороны это могло демонстрировать полную отрешённость таланта от бытовых интересов, но с другой – равнодушие к материальному вознаграждению за поэтические труды. Елизара Кузьмича это последнее обстоятельство особенно смущало.

   Все дамы сжимали в руках рукописные поэтические тетради, периодически прижимая их к груди в полной готовности читать свои произведения.
Они жаждали похвал от заезжей звезды.
   Столичный поэт долго рассказывал о себе, затем посетовал на недостаток грамотности современных поэтов, неверный выбор тем, плохие рифмы, недостаток поэтических образов и рекомендовал читать его стихи,
тут же предложив приобрести его поэтические сборники, стопку которых он предусмотрительно принёс на встречу.
   Обескураженный Елизар Кузьмич в задумчивости покидал помещение, а поэтические женщины стайкой вились вокруг Мирзакулиева. Они задавали звезде разного рода подхалимские вопросы, одновременно пытаясь вручить ему свои рукописные листочки со стихами и тайной надеждой на их публикацию в столичных литературных журналах.
Наконец coмлeвший от поэтического действа представитель администрации оттеснил от известного поэта рой обoжaтeльниц и, взяв его под локоток, повёл в буфет.
    - Ну, что, Калым, вот теперь покажем настоящий мастер-класс! – Администрация угощает!

Прага
12.11.2012