В маленьком, утопающем в садах городе, воздух которого заполнен ароматом цветов и сахарных плюшек, на кривой, убегающей вдаль от шума центральной площади улице, жил одинокий художник. Художник всегда носил длинный, цвета красного вина кафтан из мягкой ткани и потертую шляпу с золотистой отделкой. Он являл собой пример истинной вдохновленности, поклонения силе искусства, великой творческой силы, граничащей с гениальностью, и, конечно, полного господства блаженной лени и мечтательного самовозвышения. Наслаждаясь поэтическим одиночеством, художник в торжественном молчании восседал на высоком стуле перед мольбертом или разваливался на диване, ничего не делая, а только вяло размышляя о своей судьбе, несчастьях мира, несправедливости судьбы к достойным и честным людям, нравственном разложении поколения, а еще о крикливости взбалмошной соседки, которая каждое утро громко высказывает свои претензии через забор.
Художник этот был довольно хорош собой, но длинные черные волосы его всегда свисали немытыми спутанными прядями, красивый, правильной формы подбородок был гладко выбрит не чаще раза в неделю, а в его шкафу вряд ли можно кто сумеет не запачканную масляной краской вещь. Однако и у такого находились среди женской части города горячие поклонницы и обожательницы, грезившие о написанном его руками портрете. Девицы, женушки и вдовушки, пускали вслед друг другу злобные взгляды, только заслышав о том, что ту заметили прогуливающейся под ручку с вожделенным кавалером, или, что, не дай бог, он был приглашен к ней на обед.
Несмотря на всю свою гениальность, в которой не сомневались ни он сам, ни его немногочисленные, но убежденные поклонники, ничего из ряда вон выходящего из под его пера пока не выходило. Наш художник с выдающимся терпением и спокойствием ждал вдохновения, в скором приходе которого никто и не думал сомневаться. Пока все его картины без сомнения были хороши, качественны и даже не лишены смысла, но не несли нашему все больше загущевающему обществу ничего нового и потрясающего скучающее воображение обывателей. Он писал прекрасные, излучающие прямо на зрителя пряный аромат, пионы, срывающихся с места в дикой скачке вороных лошадей, убегающие в тихую даль ленивые полуденные речки и вольготно раскачивающиеся на соленых волнах парусники. Глаза изображенных на его портретах юных красавиц сверкали светом подлинной юности, а губы дышали ароматами нежной первой любви. Но они еще никого не повергли в шок, ни одной даме не стало дурно от одного взгляда на полотно, ни один критик или искусствовед не воскликнул после минутного замешательства: «Черт побери! Это гениально! Поздравляю вас, мой друг!». Но каждый знал, что все изменится, стоит только прийти вдохновению.
Тогда то и полетят поздравления и полные восторгов письма со всей страны, приглашения в лучшие дома Петербурга и Москвы, заграничные вояжи и пленэры, выставки в музеях и галереях, громы оваций и слезные просьбы от желающих заполучить портрет своего семейства руки признанного мастера. Художник наш, как мы видим, не лишенный некоторого дарования, будучи уже солидным мужчиной старше тридцати лет, до сих пор не испытал полной радости вдохновения. Он был влюблен, был зол, унижен, испытал крах безысходности, горечь отчаяния, но ничто это не помогло ему создать тот шедевр, которого каждый творец ждет всю свою жизнь.
Но все же, пора представить нашего героя. Рассказ не долог, но все же требует, что бы его герой носил конкретное имя. Звали его Поличкец Роман Анатольевич, и все остальные его характеристики читателю уже знакомы. Его единственный друг детства шутливо звал его Полич, а в моменты особой радости – Поля, и в память о старой дружбе несчастного творца, я позволю себе пользоваться тем же милым именем.
В тот год, о котором мы ведем повествование стояло жалкое и солнечное лето. Духота была нестерпимой даже в маленьком тенистом саду, разбитом вокруг дома Полича. Поэтому, недолго думая, художник решил перебраться за город и навестить старую, постепенно разваливающуюся усадьбу, доставшуюся ему в наследство.
И вот Полич, собрав краски и мольберт в обитый кожей сундучок, выехал с тихой улочки, даже не подозревая, какие перемены ему сулит это предприятие.
Здание усадьбы с заброшенным садом было спрятано в тени старого дубового леса, неподалеку от берега широкой реки, приносившей по утрам самый живописный туман, что доводилось когда-либо видеть опытному художнику. Восхищенный красотой пейзажей и свежестью деревенского воздуха Полич, не удостоив и каплей внимания хозяйственные вопросы, принялся за работу. Ранним утром он спускался со скрипучего крылечка и отправлялся на поиски наилучших видов и ракурсов. А потом целый день, забывая обедать и пропуская соответственно послеобеденный отдых, Полич писал. Вся одежда его пришла в негодность, залитая пятнами масла и разноцветными кляксами. Руки и лицо неприлично загорели, как у обычного крестьянина, пропадающего все дни в поле. Но зато он был счастлив. Терраса заполнялась все новыми работами, а по дому разливался желанный для любого художника запах краски.
Но, как ни печально это признавать, ни одна из этих картин не была тем самым желанным шедевром. Человек, разбирающийся в живописи, просто сказал бы, что они на порядок лучше всех предыдущих. В них было больше вдохновения, больше зрелого спокойствия, но ни на йоту больше гениальности. Все остается прежним, меняются лишь пейзажи.
Однажды теплым августовским вечером Полич надел свой старый халат и, взяв светильник, вышел на террасу. Он медленно переходил от одного полотна к другому, разглядывал продуманные мазки, вникал в сочетания цветов и оттенков, искал недочеты и ошибки. С каждым шагом лицо его все больше покрывал ужас. Наконец, дойдя до законченной сегодня картины, Полич остановился и, выпрямившись, замер, подняв прямо перед собой светильник. Его невидящие глаза не мигая смотрели в пустоту окна. Он понял, что так ничего и не достиг, и эта страшная истина выжигала его изнутри. Огонь и лед в дикой пляске прошлись по внутренностям несчастного художника и не оставили ни единого живого места. Полуживой он добрел до своей комнаты и не вышел оттуда до следующего вечера. Той ночью он пообещал себе никогда больше не брать в руки кисти.
Почти месяц провел Полич за городом, коротая время в мрачных одиноких прогулках по окрестностям, ни с кем не встречаясь и не проявляя интереса к настойчивым приглашениям соседей. Наконец лето кончилось, и после недели сборов и приятной дороги, экипаж неудавшегося художника въехал на утопающую в золоте и багрянце улочку. Колеса приминали блестящие от недавнего дождя листья, а за невысокими оградками садов пестрели чуть поникшие головки астр. Стояло раннее утро, и улицы непривычно пустовали, окружающую тишину нарушал только скрип колес да цоканье копыт. Подходя к дому Полич заметил, что в соседнем дворе что –то переменилось. Исчезли занавески на окнах, стоявший на крыльце стол и кресла, садовые инструменты, всегда лежавшие под большой яблоней. Полич радостно усмехнулся, наконец то его шумная соседка съехала.
Разобравшись с хозяйственными делами и позавтракав, он вышел на крыльцо и, удобно устроившись в кресле, уже в который раз принялся размышлять о том, как дальше устроить свою жизнь. Спустя полчаса, так и не придя ни к какому определенному решению, Полич собрался уходить, как вдруг заметил, что к его калитке подходит девушка. Она была в одежде золотых и бежевых тонов, которые, как тут же заметил Полич, восхитительно сочетались с окружающими ее осенними красками. Девушка зачем-то держала в облаченной в перчатку руке раскрытый зонтик, хотя с неба не падало ни капли дождя. Заметив, что хозяин дома на нее смотрит, девушка улыбнулась и, ускорив шаг, направилась по тропинке к дому. Надо признать, незнакомка совсем не была красавицей. Слишком пухлые губы, совершенно некрасивая форма глаз, которые так кажется и норовили выкатится из орбит, придавала ее лицу вечно удивленное выражение. Довершали портрет длинный нос и тусклые, темно-русые волосы, скрытые маленькой шляпкой.
-Доброе утро, - поздоровалась девушка с прежней милой улыбкой, - прошу прощение за вторжение, но мои дядя и тетя попросили меня пригласить вас вечером на ужин. Мы ваши новые соседи.
Полич удивился, но с предельной вежливостью и учтивостью принял приглашение и представился.
-Очень приятно, меня дядюшка называет Кити, - девушка немного покраснела и опустила взгляд, показавшись сразу Поличу чрезвычайно хорошенькой. – если хотите, зовите меня так..
- Какое прекрасное имя, Кити, - ответил Полич. Он не прекращал улыбаться все время разговора, - я буду счастлив вас так называть.
Девушка в конец смутилась и, бросив что-то неразборчивое на прощание, почти бегом отправилась назад, пачкая длинную юбку в осенних лужах. Полич, известный теперь под гордым именем Роман, загадочно улыбаясь, остался смотреть ей вслед, до тех пор, пока бежевый зонтик не скрылся из виду. А потом он нарушил свое обещание.
К вечеру старый дубовый стол в кабинете был завален карандашными набросками портретов. Полич работал не переставая до самого ужина, пытаясь найти самый подходящий для этих неправильных черт ракурс. Такой, что бы наиболее полно передавал все ее очарование и все то неизгладимое впечатление, которое произвела на него эта девушка. Так и не добившись желаемого результата, он отправился на ужин, с нетерпением желая вновь увидеть это очаровательное создание.
Он тщательно подобрал костюм и причесал волосы, выбрился и отыскал в сундуке духи, которыми не пользовался уже много лет. Полич был взволнован, руки его ни на миг не задерживались на одном месте, беспрестанно поправляя волосы, теребя пуговицы и манжеты, выбивая дробь по столу и колену. Если бы вы спросили его, в чем причина подобного беспокойства, он не нашелся бы с ответом. Но мы –то с читателем уже знаем, что это значит. Художник был влюблен.
На двадцать минут раньше назначенного срока Полич постучал в дверь соседнего дома. Кроткий слуга проводил его до гостиной и пообещал, что хозяева скоро выйдут. Так и случилось. Не будем утомлять читателя подробностями знакомства несчастного художника с соседями и дальнейшей светской беседы. Скажем лишь, что дядюшка и тетушка Кити оказались вполне приятными, но довольно строгими людьми старой закалки, а взгляд Полича почти не отрывался весь вечер от лица нашей юной героини.
Не удивительно, что вечер завершился продолжительной уединенной прогулкой по саду, сопровождающейся тихими разговорами о жизни и многочисленными комплиментами, которые не могут говорить ни о чем, кроме как о самом искреннем и прекрасном чувстве на свете.
Той ночью запоздавший прохожий, мог бы заметить, что в двух соседних домах, свет в комнатах на втором этаже не потушен. Влюбленные, переполненные эмоциями первой встречи, не могут спокойно спать. Особенно, если один из них художник. Полич снова принялся за работу, теперь он с большей точностью мог передать скоромный взгляд и легко розовеющие щеки возлюбленной, кроткую и немного детскую посадку ее головки, небрежно выпавшую из прически прядь. К утру набросок был готов, и Полич отправил слугу за холстом, в то время как сам собирался совершить очень важный, но такой очевидный поступок.
С еще большим вниманием повторив вечерний ритуал подбора одежды и причесывания, Полич отправился к ювелиру, а затем, ни минуты не медля, помчался к дому Кити и попросил встречи с ней. Девушка вышла к нему в домашнем простом платье и с удивлением спросила о цели визита. Чуть алеющие щеки и блестящие серые глаза легко сказали бы любому внимательному наблюдателю о том, как она рада этому посетителю.
- Кити, Екатерина, - запинающимся голосом начал Полич, - наша вчерашняя встреча, кажется, была самым важным событием в моей жизни. Она так много дала мне понять… Кити, я хочу, что б вы знали, как я к вам отношусь, - он достал из кармана шкатулочку и дрожащими пальцами открыл крышку, - Я беден, я неудавшийся художник и ничего не умею в этой жизни сделать достойно, но, Кити, я люблю вас. Я не умею только сказать насколько сильно, больше всего на свете, больше цветов и красок, больше, жизни, больше признания, больше…. Простите, я ..я.., - он снова запнулся и опустил голову, а через мгновение произнес, словно сбрасывая с души огромный груз, - Кити, я прошу вас стать моей женой.
Кити все это время сидела, опустив голову, и ни разу не взглянула на Полича. С минуту в комнате стояла полная тишина. Кити и Полич сидели друг против друга и не могли вымолвить и слова. Кто знает, как печально могла бы разрешиться эта ситуация, если б в комнату не вошел обеспокоенный дядя.
И в двух соседних домах начали готовиться к свадьбе.
Из-за денежных вопросов свадьбу пришлось отложить на целых два месяца, но они не пропали даром. Каждый день жених и невеста встречались за обедом, совершали долгие прогулки при хорошей погоде, беседуя о самых разных вопросах. Кити оказалась очень умна, начитана и могла поддержать любую беседу. А кроме того, она часто радовала слушателей своей прекрасной игрой на фортепиано. И самые жаркие комплименты ей всегда выражал ее возлюбленный жених.
А вечерами Полич писал. Писал те самые лучшие в своей жизни картины. Картины, в которых все дышало нежностью и верой в прекрасное, лучшее будущее. В них каждый мазок был произведением искусства, а сочетание цветов – достоянием, которое обязаны увидеть грядущие поколения. И он сам это понимал, понимал, что достиг, наконец, высшей точки своего расцвета, что это и есть то самое призрачное вдохновение, которого ждут всю свою жизнь, а чаще и вовсе не встречают. Знание это стало для него наивысшим счастьем.
Первую же его работу, написанную после встречи с Кити, заезжий коллекционер забрал в Париж. Остальные упорно пытались заполучить мелкие местные дельцы, но Полич отказывал. Он знал, что его картины достойны самых лучших залов. Вскоре его дом заполнился бесконечными гостями, желающими собственными глазами увидеть прекрасные полотна и надоедающими постоянным выражением восторга и почтения. Хотя вряд ли и половина из них что то понимает в искусстве. На фоне всеобщего переполоха, вызванного свадьбой известного гуляки и, как считалось, заядлого холостяка, а так же раскрытием его необычайного таланта, подскочили цены и на его старые картины. Полич продавал их без жалости, зная, что они заслуживают такой стоимости, ведь деньги на организацию достойной его возлюбленной свадьбы нужны немалые.
День торжества приближался все неумолимее, тенистую улицу засыпало белоснежным снегом, спрятав от людского глаза все следы последней грязной осени. Непривычный для начала зимы холод сковывал каждое движение мертвой хваткой, стоило только провести две минуты на улице, так что Поличу, который задумал в подарок дядюшке и тете невесты изобразить на холсте их собственный дом, приходилось постоянно выбегать из дома, а потом писать по памяти.
Подарком же самой невесте стало то самое полотно, благодаря которому Поличкец Роман запомнится грядущим поколениям и останется на страницах школьных учебников живописи. Это был портрет юной девушки в домашнем светлом платье с простой прической. Она сидела в кресле и смотрела на зрителя удивленными, но счастливыми глазами, казалось, что только что взгляд ее был стыдливо опущен. Нежные щеки заливал легкий румянец. Девушка не была красива, но увидев этот портрет, вы сразу бы решили, что это самое очаровательное создание в мире.
Съехавшиеся на праздник гости, в числе которых были и другие художники и коллекционеры и ученые, были поражены. Они наперебой перечисляли достоинства портрета, на в силах назвать недостатки. Его сравнивали с леонардовской Мадонной и пророчили такую же славу. Смущенная невеста, которую постоянно проверяли на сходство с портретом, была так счастлива, как только может быть счастлива юная девушка, выходящая замуж по любви. Но супруг ее торжествовал. Торжествовал не по тому, что это был день его свадьбы. Нет, это был день его триумфа, его победы, его величайшего блаженства. Он признан, он знаменит и почитаем, его поздравляет губернатор, выражая уважение к его искусству, знатный француз из Парижа с поклоном жмет ему руку, искусствовед из Германии с трудом подбирает слова, что бы объяснить насколько хорошо его портрет. Все свои силы в этот день он тратил на то, что бы скрыть постоянно появляющуюся на губах самодовольную улыбку.
Но праздничная суета и шквал поздравлений рано или поздно заканчиваются. Молодое семейство переехало в новый дом, поближе к столице. Портрет, с разрешения новой хозяйки, возили по всевозможным выставкам, а вспыхнувшая так ярко слава начала постепенно затухать. Творческий взрыв, вызванный опьянением влюбленности, закончился так же быстро, как и появился. Полич больше не мог ничего писать. Самые простые и незамысловатые пейзажи выходили у него сухими и безжизненными, как у панически исполняющего все правила и каноны школьника. Такие картины ему не хотелось показывать даже молодой жене.
Каждое утро он, привыкший получать полные восхищения и благодарности письма, сам проверял почтовый ящик и не находил ничего. Он становился злым и раздражительным, почти не разговаривал и по целым дням запирался в своей комнате. Кити приходила от этого в отчаяние, она не могла понять, чем помочь своему несчастному мужу, и нет ли в этом поведении ее вины.
Так продолжалось почти полгода. Случайно заглянувшие гости и новые знакомые, не упускали случая поинтересоваться, а не тот ли вы случайно Поличкец, который написал в том году портрет девушки в бежевом? Тогда Роман кривился и замолкал, а любопытствующим отвечала его добрая жена, предлагая заметить очевидное сходство ее внешности и упомянутого портрета. Надо сказать, что она очень изменилась с нашей первой встречи, стала смелее и увереннее.
Стояла весна, когда однажды утром Кити вышла в сад, что бы позвать мужа к чаю и чуть не вскрикнула от изумления. Полич удобно расположился с мольбертом перед кустом сирени и сосредоточенно делал набросок. Девушка была так удивлена и обрадована, что решила не тревожить мужа и, понаблюдав за ним немного издалека, тихо ушла.
Вскоре он сам вернулся в столовую, вытирая на ходу руки старым полотенцем. Кити поразилась произошедшей с ним перемене. Внешне Полич остался прежним, но во всем облике появилось что то новое. В каждом его движении теперь сквозило спокойствие и приходящая только с годами мудрость. Он понимающе улыбнулся жене, поцеловал ее и, выпив глоток чая, снова отправился в сад.
Полич не отрывался от работы целый день, без устали прорабатывая мелкие детали и нюансы, что прежде всегда игнорировал. Он пытался добиться максимального сходства и достоверности, не потеряв при этом естественной красоты и очарования цветов. Необходимость прерываться и ждать, пока высохнет краска, раздражала его как никогда. Полич понял свою главную ошибку.
Услышав сзади тихие шаги Кити, он с улыбкой обернулся.
-Можно? –спросила она, кивнув на картину. Полич жестом пригласил ее посмотреть и слегка отодвинулся, наблюдая за ее лицом и пытаясь понять, как ей понравилась его работа.
Кити с детской улыбкой разглядывала цветы на полотне, то и дело поднимая взгляд на настоящие и сравнивая.
-Как живые, - с детским удивлением проговорила она и слегка обняла мужа за плечи, - К тебе наконец-то пришло вдохновение?
Полич встал рядом с Кити и, взяв ее за руку, нащупал тоненькое обручальное колечко. С минуту помолчав, он бросил взгляд на картину и затем, взглянув ей в глаза, ответил:
- Теперь мое вдохновение всегда со мной.
6 сентября 2012 г.