Фа`та-морга`на (итал. fata Morgana — фея Моргана, по преданию, живущая на морском дне и обманывающая путешественников призрачными видениями) — редко встречающееся сложное оптическое явление в атмосфере, состоящее из нескольких форм миражей, при котором отдалённые объекты видны многократно и с разнообразными искажениями.
1
Я иду по этой пустыне уже так давно, что начинаю забывать своё прошлое, все свои обиды, все свои достижения и неудачи, радости и огорчения, всё то, чему меня обучали мудрецы, и то, чему меня научила жизнь. И даже та пропасть, которая разделяла эти, полученные мною знания и опыт, со временем стёрлась из моей памяти, занесённая песком, засыпанная и забытая, как могила древнего старца, одинокого и оставленного всеми. Всё, что было вчера в моей жизни, теперь не имеет никакого значения для меня. Всё, что было - это не моё. Тот, вчерашний, уже не существует, его нет, он растворился, исчез за золотисто-лазурным горизонтом, который я оставляю позади уже столько часов... или лет? Я даже забыл, как я попал сюда, каким непостижимым образом я, родившийся в многомиллионном городе и проживший там всю свою жизнь, оказался здесь, среди этих бесконечных и вечных песков.
Так долго бреду я по этим пескам, что будущее перестаёт манить меня к себе своей притягательной неизвестностью. Реализация желаний, устремлений и мечтаний - всё скрыто за золотисто-лазурным горизонтом, расстилающемся передо мной в бесконечной дали и уже не зовёт, не щекочет нервы азарт игры под названием Жизнь. Только бесконечный песок, барханы, на которых ветер рисует свои вечные, однообразные и неповторимые узоры единственной жёлтой краской, которую солнце, от скуки ли, а может, чтобы утешить душу путника, расцвечивает всевозможными оттенками от золотого до платины в зависимости от желаний своих и настроения.
Нет для меня ни прошлого, ни будущего. Ни то, ни другое не имеет ко мне, сегодняшнему, отношения. Только песок, только солнце, только ветер, только горизонт со всех сторон окружают меня, мою бесконечную жизнь, мой вечный путь. Они мои неизменные попутчики, мои друзья и враги, дающие мне надежду и отнимающие её.
Только шаг имеет для меня значение, только шаг важен и нужен мне сейчас. Идти, идти вперёд, не останавливаясь ни на минуту, ни на миг. Я должен идти, превозмогая боль, усталость, отчаяние, и, что самое тяжёлое, равнодушие, которое окутывает моё сознание и моё тело с каждым шагом всё больше. Один шаг - один миг - и целая жизнь - один шаг... Я должен идти вперёд, ибо остановка гарантирует смерть.
2
Заботливое солнце своими ласковыми лучами гладит мои горячие волосы, проникает под потрескавшуюся, гноящуюся старыми ранами, плоть мою и пытается успокоить моё сердце, убаюкать его, как безумная любящая мать убаюкивает своё, заснувшее навечно, дитя.
А ветер, словно преданный друг, подталкивает меня в спину своими сильными, сухими руками, подталкивает всё настойчивей и яростней. Думает ли он о том, что я с трудом удерживаюсь, чтобы не упасть под его ударами, заботит ли его моё движение? Нет, он просто не даёт мне остановиться даже ценой моего падения - падения, которое также, как и остановка, является смертью для меня.
И прекрасный, мягкий, бархатный песок зазывно раскрывает мне свои объятия, ненавязчиво, нежно и постепенно вбирает он в себя мои ступни, щиколотки, икры... С каждым шагом приглашая расслабиться и отдохнуть моё усталое тело. Он, как любящая женщина, расстилающая передо мною свою постель, обещающая божественные наслаждения и незабываемые приключения, ничего не требующая взамен, дарующая мне безусловную свою любовь... Только склонить голову к её мягкому плечу, закрыть воспалённые глаза и не сопротивляться. Какое вечное блаженство! Кто из нас не мечтал о таком?!.
Но нет, это всё обман. Обман, иллюзия, мираж. За всем этим кажущимся спасением скрывается только одно - смерть.
Я ясно осознаю это теперь, после стольких раз, окутанный негой и поддавшийся соблазну, сколько раз я шёл у них на поводу, влекомый желанием расслабиться и окунуться в прекрасный мир любви и заботы, любви и надежды, любви и блаженства. Сколько раз я был на волосок от смерти из-за своей слабости, поддавшись этим уговорам, влекущим так искренне и так убийственно честно.
Сколько раз, в самый последний миг, меня, одурманенного ласковым солнцем, изнурённого попутным ветром, утопающего в мягкой песчаной перине, в самый последний миг спасала меня и удерживала та капелька, одна, оставшаяся во мне от прошлого и будущего, та капелька, дарованная мне кем-то когда-то зачем-то... Только она поддерживала меня, вселяя в меня упорство, насыщая меня силой и заставляя идти вперёд вопреки всему, вопреки всем доводам рассудка и обстоятельств.
Капелька, одна, последняя капелька, как долго ещё будет она питать моё тело и душу, насколько хватит её живительной влаги, чтобы поддержать меня, не дать мне остановиться, не дать мне упасть среди этих бескрайних раскалённых песков?
В кровоточащие раны моего потрескавшегося тела с копошащимися в них червями забивается острый скрипучий песок, причиняя мне невыносимые страдания. За какие тяжкие и ужасающие грехи и в каких жизнях Господь наградил меня этими страданиями, подобно средневековым пыткам, терзающих моё тело? Ещё совсем немного, один только миг - и иссякнет в груди моей эта живительная сияющая капелька - и мне станет всё-равно, и боль больше не будет тревожить меня, и всё канет в забытьё...
3
И вдруг впереди, так близко, на расстоянии вытянутой руки, мне открылся прекрасный вид: божественный оазис посреди песков, раскинувшийся, насколько хватало взгляда, во всю широту горизонта. Заслонив всё пространство могучими ветвями деревьев с изумрудными листьями, ветвями, склонившимися под тяжестью манящих сочностью и свежестью, плодов. Я ощутил пьянящий аромат невиданной красоты цветов, слуха моего коснулось восхитительное пение птиц, чарующее и влекущее к себе, словно пение сирен. По искрящимся от росы травам бегали, играя друг с другом, диковинные звери, о которых мне, может быть, читала когда-то в детстве сказки моя милая матушка, сказки, давно и, казалось бы, навечно забытые мною.
Открывшаяся моему взору картина была настолько нереальной и невозможной, неземной и великолепной, что первой моей отчетливой мыслью было то, что всё это преподносит мне мой измученный, уставший, обезвоженный, больной мозг в последнюю секунду моей жизни, чтобы хоть как-то скрасить мне мой уход из этого Мира, чтобы с последним своим замирающем вздохом ощутил я себя счастливым и обласканным благодатью, так часто проклинаемого мною в последнее время, Господа.
Вспомнились мне читаемые в каких-то научных журналах статьи о прекрасных миражах в пустынях: о замках, лесах и даже парусниках, летящих над барханами, словно над волнами, о бескрайних морях и огромных караванах... Вспомнились изумительные красочные фотографии и моё удивление и неверие всем этим феноменам.
И с таким же удивлением, я, отказываясь верить глазам своим и своему уму, из последних сил, влекомый вперёд одной только маленькой, светящейся прозрачностью внутри меня, капелькой, рванулся к этому источнику жизни, к этому единственному, бесценному, желанному, неизвестно откуда появившемуся, чуду, пусть даже и миражу; и только одна мысль билась в моём возбуждённом мозгу: чтобы это видение стало последним для меня перед тем, как я закрою глаза и улечу в страну вечных грёз.
Я не знаю, сколько времени я бежал, задыхаясь от вожделения и от горячего воздуха, обжигающего мои лёгкие; я не видел, куда я бежал, ибо глаза мои, израненные острыми крупинками песка, застилали кровавые слёзы радости, отчаяния и надежды.
Слепой, обессиленный, окровавленный, не помнящий и не понимающий ничего, я неожиданно ощутил прохладную шелковистость, легко коснувшуюся моих обожжённых ступней; споткнувшись об эту неожиданную шелковистость, я стремительно полетел в никуда, в пропасть, в ад... я даже не успел попытаться проститься с этим жутким, негостеприимным Миром...
Как вдруг почувствовал, что всё тело моё охватило это благоухающее, мягкое, прохладное нечто, в которое я уткнулся мокрым от слёз и крови лицом.
Нет, не может быть! Такого просто не может быть! Ведь это мираж, это иллюзия, это неправда. Неужели, Бог настолько жесток, что решил перед смерью меня ещё и помучить, сделав безумным мой, и без того уже угасающий, ум? С моих губ уже готовы были сорваться последние проклятья, я открыл глаза, чтобы бросить последний, рвущейся ненавистью взор, в бездонное и бездушное небо!...
4
И тут взгляду моему предстала поистине чудесная картина. Я лежал на мягкой, изумрудной, влажной от росы, траве, прохладной и тёплой одновременно; над головой моей, слегка колышась от лёгкого освежающего ветерка, тянулись к лицу моему ветки, будто предлагая мне отведать сочащиеся спелостью плоды, всё пространство вокруг меня утопало в сказочной красоты цветах с неописуемым ароматом, среди которых мелькали силуэты и добродушные морды удивительных зверей и над всем этим великолепием, как апофеоз, как аллилуйя Жизни, звучало божественное многоголосие множества прекрасных птиц, порхающих прямо над моей головой.
Я закрыл воспалённые глаза, опустил голову на мягкую траву и провалился в глубокий, бездонный и крепкий сон.
Через какое-то время меня разбудило ласковое прикосновение нежных прохладных пальцев к моему горячему лбу. Я почувствовал, как боль и усталость уходят, уступая место приятной расслабленности и неге. Потом во всём теле появилась лёгкость, чуть ли не невесомость, захотелось подняться и возрадоваться этому чудесному Миру. Открыв глаза, я увидел перед собой девушку неземной красоты, с лучащимися добротой глазами и наивно-трогательной искренней улыбкой. Так смотрела на меня когда-то моя любимая матушка, покинувшая меня очень давно и очень рано, совсем ещё маленького оставив одного в том жестоком и равнодушном мире.
Девушку окружал ореол золотого сияния, она была словно ангел, спустившийся с небес и представший перед моим взором.
Я в восхищении застыл, с губ моих сорвался радостный возглас: "Матушка!", а девушка весело, от души, рассмеялась и слегка отошла в сторону, открыв моему взору золотой диск солнца. Так вот откуда это неземное сияние!
Я не знаю, сколько дней или лет я прожил в этом чудесном оазисе, разве можно измерить часами счастье, разве можно измерить годами любовь? Каждый день был прекрасен, каждый миг был неповторим.
Мы жили в маленьком уютном домике, который я сам построил на берегу небольшого лазурного озера. Каждое утро, ещё не открывая глаз, чувствуя на своём плече уютно устроившуюся головку моей сладко спящей любимой, ощущая исходящий от её тела, пьянящий, восхитительный аромат, я еле сдерживал слёзы от охватывающей всё моё существо радости. Только тот, кто по-настоящему любил и был любимым, поймёт все те чувства, переполняющие мою душу.
У нас родились дети. Они были так похожи на свою прекрасную мать. Они росли крепкими, весёлыми и счастливыми. Мы все были счастливы. И нам хватало нашего счастья и нашей любви, чтобы заполнить ими каждый миг нашей единственной и неповторимой жизни. И такая жизнь могла бы длиться вечно.
Но однажды, когда мы отдыхали после трудов праведных на песчаном пляже на берегу озера, в лазурных волнах которого резвились наши дети; когда всё вокруг дышало покоем и умиротворением, прерываемым только смехом детей, шелестом листвы и мелодичным пением птиц; когда душу мою переполняла светлая радость и, глядя в бездонную синеву небес с плывущими по ним невесомыми, белоснежными, словно только что взбитые сливки, облаками, я возносил благодарность Господу нашему за такое великое чудо, посланное мне неизвестно за какие заслуги, а может быть, авансом; именно в этот момент небо вдруг потемнело, налетел шквал холодного ветра, принёсший с собою свинцовые тяжёлые тучи, заполыхали молнии, грохот грома заглушил собой все звуки, и, хлынувший поток непроглядного чёрного ливня, сбил меня с ног, и я, тут же, подхваченный ураганным ветром поднялся в воздух и почувствовал, как меня засасывает в какую-то жуткую, чёрную воронку, в какой-то страшный водоворот...
Всё это произошло так мгновенно, что я даже не успел ни удивиться, ни испугаться. Так мгновенно, что я даже не успел оглянуться на своих любимых, бросить последний взгляд... Не успел. Не хватило мне мига, чтобы проститься со всем тем, что я любил, со всеми теми, кто был мне дорог, больше жизни, больше, больше... больше никогда...
5
- Батя, хватит спать, ливень собирается, пора отправляться домой!
Я вздрогнул и, открыв глаза, увидел над собой бездонные небеса, по которым стремглав неслись свинцовые тучи, обещая скорый и холодный ливень. Действительно, пора домой.
Я глубоко вздохнул, пытаясь вытолкнуть из груди тяжесть, вдруг сдавившую моё сердце, поднялся, и, не оглядываясь на сына, торопливо семенящего сзади с зажатым в руке надкусанным гамбургером, влез на ходу в джинсы, майку и вьетнамки, и направился быстрыми шагами через полосу пляжа к стоянке, на которой с нетерпением молодого скакуна поджидал недавно купленный сверкающей мерс.
- Успеем, сынок, - тихо и машинально сказал я, на что сын только неопределённо хмыкнул и, заткнув уши наушниками, погрузился в мир грохочущей и непонятной для меня музыки.
Позади остались озеро, и пляж, и молчаливые сосны; впереди - полчаса по разбитой, в тёмных заплатках, дороге. Жена разрывает телефон визгливым от негодования голосом: заснул ты там, что ли, гроза вот-вот начнётся, скорей возвращайся домой!..
- Успеем, милая, - тихо и машинально ответил я и, не отключая телефон, положил его в открытый бардачок - пусть выговорится сейчас, чтобы потом, дома... Дома?..
Да что же сегодня с сердцем моим происходит, такая тяжесть...
Двери квартиры распахнулись, не дождавшись, пока мы с сыном поднимемся пешком на седьмой этаж, опять что-то с лифтом: то ли мальчишки подожгли, то ли электричество где-то закоротило. Не важно, не первый раз, уже привыкли.
- Папка, ну ты тормоз! Обещал же за шмотками в магазин свозить. Помчались скорее, до грозы чтобы ус...
- Успеем, девочка, - тихо ответил я, не дожидаясь, пока дочь закончит фразу. И тут вдруг во мне что-то затрепетало, что-то засветилось прозрачностью в самой глубине моего давно опустевшего сердца, что-то такое знакомое когда-то, но забытое много лет назад или потерянное где-то..., - только сейчас, минутку, я забыл, ну там... а сейчас вспомнил... Вспомнил!
Я повернулся и стремглав помчался вниз по лестнице, спотыкаясь, перепрыгивая через ступеньки. Скорее, скорее, надо успеть, как же это я не понял сразу, что же это я не подумал, как же я мог забыть... скорее, скорее!..
- Там же гроза начинается!.., - подтолкнул меня в спину возмущённый возглас.
Вот именно, уже начинается, надо скорее, Господи, сколько же этих ступенек, когда же они закончатся!...
Я выбежал на улицу, вскочил на своего резвого скакуна и помчался обратно - туда, откуда только что приехал. По пустой трассе мне хватило двадцати минут, но тучи мчались быстрее и вот уже всё небо заволокло чёрным свинцом, ветер стал усиливаться и, только я выскочил из машины, первые капли тяжело упали на мои открытые плечи. С трудом преодолевая сопротивление сбивающего с ног шквального ветра, я двинулся мимо стонущих и ревущих сосен по тропинке к песчаному пляжу, к озеру. Один шаг - один миг - и целая жизнь - один шаг!..
Еле сдерживаясь, чтобы не упасть, спотыкаясь, задыхаясь и плача от терзающих мою душу чувств, я, наконец-то вышел на пляж и двинулся к озеру, и тут вдруг вспыхнула молния, раздался оглушающий раскат грома и хлынувший поток чёрного ливня сбил меня с ног, а сильный порыв ветра подхватил меня, поднял в воздух и понёс в небеса, прямо в зияющее жерло чёрной воронки, в жуткий водоворот, в котором, как мне показалось на миг, вспыхнули ярким светом такие любимые и желанные глаза... А, может быть, это был всего лишь отблеск молнии. Не знаю.
Всё это произошло так мгновенно, что я даже не успел оглянутся назад, не успел попрощаться со всем тем, что окружало меня столько долгих, бесконечных в своей серости и однообразии лет. Мне не хватило мига, чтобы попрощаться со всеми теми, кого я оставил там, позади, и я был этому бесконечно рад.
Как долго я ждал этого момента! Сколько бессонных ночей, перетекающих в бессонные годы, провёл я за воспоминаниями о том сказочном мираже, о том прекрасном оазисе в пустыне, где ждали меня, я знал, моя любимая и мои дети. Вспоминал тот миг, когда я очнулся на пляже, на берегу озера после страшного ливня; очнулся и увидел склонённое над собой лицо девушки, с перекошенными от презрительного неудовольствия губами.
- Ты что, парень, пьяный?..
Пьяный?.. Да, все эти годы я жил, не жил, а существовал, как-будто бы в пьяном угаре, и, открывая каждое утро глаза после очередной бессонной ночи, как будто с тяжёлого похмелья, с раскалывающейся от боли головой, чувствовал, как в бесконечной тоске рвётся на части моё сердце. И каждое утро я думал, почему оно не последнее. И каждый миг ждал избавления от этой вечной муки.
Воронка полностью поглотила меня, всё вокруг закружилось с бешеной скоростью, превращаясь в какую-то адскую карусель, закружилась моя голова и в глазах моих потемнело, и разум мой затих, уносясь в бесконечную чёрную пустоту.
6
Я иду по этой пустыне уже так давно, что начинаю забывать своё прошлое, все те обиды, неприятности, поражения и страдания.
Я иду по этой пустыне бесконечно долго, и только золотой песок и лазурное небо окружают меня со всех сторон, сливаясь на линии горизонта в сияющую и манящую бескрайность. Солнце ласково, как заботливая матушка, гладит своими нежными и тёплыми лучами мою кожу. Попутный ветерок, легко касаясь моего лица, несёт с собой приятную прохладу. Искрящийся песок расстилает передо мной прямую и гладкую, будто скатерть, дорогу.
А надо мной, в небесах, плывут лёгкие белоснежные облака, словно только что взбитые заботливой любящей рукой, сливки.
Я иду вслед за облаками, туда, где поднимается солнце, туда, куда указывает мне путь моё сердце, куда ведёт меня дарованная мне кем-то когда-то светящаяся прозрачная капелька, радостно пульсирующая в моей груди. Теперь я знаю, зачем она мне дана, эта дивная, живительная капелька, вселяющая в меня силы, поддерживающая меня в моём бесконечно долгом и таком коротком, словно один миг, пути.