Я сидел на полу. Они оставили включенной одну лишь настольную лампу, так что в комнате было темно. Они курили кальян. Этой смесью воняло так, что у меня кружилась голова, и хотелось блевануть прямо на советский дырявый ковер. Я не курил этой дряни. Сербал сраную сангрию и почесывал нос, рассматривая орнамент на ковре. Они оживленно о чем-то беседовали. Я пытался иногда их слушать. Они всегда о чем-то беседовали. Всегда оживленно. Слишком громко смеялись, если кто-то шутил, и были слишком серьезны, если речь шла о делах серьезных. Долбаные танцоры, университетские выпускники, кураторы, профорги, музыканты, папенькины сынки и маменькины дочки. Все, поголовно, в кардиганах и шарфах. Жизнерадостные. Творческие. Заинтересованные. Гибкие. Стильные. Красивые. У всех чистые ногти и мягкая кожа. Пахнут парфюмом и имеют в кармане дорогой мобильный телефон. Боже, меня сейчас вырвет. И это уже не кальян.
Деваться было некуда, приходилось сидеть. Меня выгнали из комнаты в малосемейке, которую я снимал. Жить, вдруг, оказалось негде. Один знакомый типок согласился меня приютить на пару недель, пока я не оклемаюсь, и не найду новую крышу над головой. Он был танцором. Танцевал джаз-модерн. Паршиво ему, наверное, хехе.
Раз в неделю у него собиралась целая свора этих ****ых хипстеров. Они слушали музыку, курили этот треклятый кальян, играли в "дурака" и громко разговаривали. Каждый хотел что-то сказать, и немедленно. Каждый хотел привлечь к себе внимание. Каждый хотел, чтобы его считали умничкой, да и вообще парнишкой хоть куда. И, что самое удивительное, им это удавалось. Всем одновременно.
Дамы тоже присутствовали. Маленькие. Без сисек и задницы. С невероятно большими серьгами в ушах и длинными ногтями. Впрочем, порой, довольно милые, но жутко тупые. Они разыгрывали свой спектакль. Своя игра, все такое. Их, по всей видимости, интересовала только ебля и танцорские стояки. Не уверен, что кто-нибудь из них вообще член в руках держал. Но мне-то до этого никакого дела нет. Это я так, просто, для содержательности.
Эти барышни, видимо, заранее, и с вполне рассудительным видом, распределяли себе стояки и пытались их окучивать. Да так, чтобы крепче стояли. Льнули туда-сюда. Хлопали глазками и несли ахинею. Каждая мочалка такого плана думает, что если она много говорит на, как ей кажется, незаурядные темы, то никто не увидит и не поймет, что у нее в голове пусто, словно саранча пронеслась по краю. Эти тоже так думали, или, что еще хуже, считали себя барышнями дальновидными и острого ума. То есть взаправду.
Бывало, разгорячатся все они на почве своего разговора, кто-нибудь один подорвется с койки или со стула, и покажет какой-нибудь веселый жизненный случай, играя так, словно он в кадре и борется за оскар с Шоном Пэнном, или покажет как делать то или иное танцорское движение, или еще чего похуже. Все его похвалят. Он, немного покраснев, сядет обратно. Ему, тотчас же, передадут заслюнявленую трубку кальяна, и он многозначительно пыхнет пару раз этим ядом. Потом передаст другому. И так весь вечер. Господи боже мой.
Все они мечтали только об одном: съебать отсюда окончательно и бесповоротно. Улететь на крыльях свободы в свободные страны. Свободно жить в свободном государстве, средь свободных людей. Свободно зарабатывать свободную купюру на свободной работе, и свободно проводить свободное время в свободных заведениях со свободным входом. Множество речей толкалось именно об этом. Все хотели уехать. Жить ТАМ, за бугром. США. Канада. Норвегия. Великобритания. Франция. Испания. Италия. Германия. На крайняк: Дания или Чехия. Никто не хотел ломом сколупывать с, плохо уложенного, асфальта коровье дерьмо. Все хотели жить красиво, долго и счастливо. Нельзя их винить за это. Или можно?
Я же никуда съебывать не собирался. И не мечтал жить красиво и долго. Я просто хотел выпить еще пару бокалов винца. Потрахаться. Выспаться наконец.
Они без умолку тараторили о зарубежных прелестях и местных ужасах, ни разу, впрочем, с этими ужасами не сталкиваясь. Я молчал. Слушал. Или делал вид. Кому какая разница. Они хотели свалить, я хотел, чтобы они свалили.
Игра пахла дерьмом. Я пахнул дерьмом. Они пахли дерьмом. Россия пахла дерьмом. Но, черт возьми, как же я люблю это дерьмо. Они нет. Они морщились и пятились от этого дерьма, словно эстрадная актриса, увидевшая мышь в гостиничном номере. Они считали, что ЭТА страна не способна должным образом обходиться с их накрахмаленными задницами. Не способна обеспечить их, ТВОРЧЕСКИХ ЛИЧНОСТЕЙ, должной жизнью, должной работой и должным досугом. Их удручала одна мысль прожить тут до конца своих дней.
Все разговоры велись только об этом. В основном об этом. Я их не понимал. Они меня и не спрашивали. Просто покуривали свою дрянь, попивали винцо или пиво, и тараторили о всевозможных вариантах свалить.
Я порой думал: а не хочу ли я сам уехать? То есть, рвануть когти куда подальше. Засверкать пятками, ослепляя крестьян, фабричных рабочих и менеджеров низшего и среднего звена. Дать тигаля. Чесу. Деру. Стрекача.
Я бы бежал, а по ляжкам стекала бы моча, моча неудержимой радости. Она бы затекала в ботинки. Пропитывала бы собой носки. От меня бы воняло, как от долбаного бича. Воняло бы так, что ни один, даже самый убогий, француз или американец, немец или англичанин не сел бы со мной срать на одном поле. Потом, по прибытии, я бы снял свой ботинок, полный радостной мочи и облил бы им свой воротничок, перекрашивая его в золотой цвет. Цвет то золотой, а несет так, что мама не горюй.
К черту. К черту эти воротнички, мочу, американцев. К черту французов. К черту радость.
Они знали все тайны Великого Гэтсби или Холдена Колфилда, но ничего не могли сказать о Солженицыне или Достоевском. Я так не хотел. Не хотел быть таким. И я, слава богу, не такой. Пусть я скисну в развалинах провинциального Российского городка, но от меня не будет нести ***той за километр. Я не буду курить эту чушь и носить кардиганы. Не буду по паре сотен раз заглядывать в зеркало, проверяя волосы. Не буду...
Впрочем, один раз, в тот вечер, они ко мне обратились. Это было неожиданно. Я все еще сидел на полу, облокотившись на холодную стену спиной. Пил дешевое вино. Они, как обычно, что-то очень громко и резко обсуждали. Я их не слушал. Вдруг услышал свое имя и поднял глаза. Их было человек 12-15. Все смотрели на меня.
- Че такое, ребятки?
- Мы хотели кое-что спросить у тебя. - высказался один типок. Видимо главная душенка их компании. - Ты тут сидишь постоянно один, ни с кем не говоришь. Мы хотели узнать твое мнение кое о чем.
- Валяй.
- Ты слыхал про Брейвика?
- Про кого?
- Про Брейвика!
- Что за ***?
Они все переглянулись. Пару из них выпучили глаза. Какая-то мочалка сказала: "Господи боже мой". Кто-то, видимо, обосрался от удивления прямо на месте. Приятно осознавать, что ты выпускаешь дерьмо из таких вот типов. Пусть и незаурядным способом.
- Ты серьезно, чувак?
- Да, ЧУВАК. Я серьезно.
- Ты что, совсем неандерталец?
- Мне похуй на этого вашего Брейвика, и на все остальное. Подлей-ка лучше мне еще винца.
Он дал мне бутылку, чтобы я налил себе сам. Когда я наполнил свой стакан и поднял голову, протягивая бутылку обратно - на меня уже никто не смотрел. Их маленький кружок интересных личностей вновь для меня закрылся. Их разговор опять набирал обороты и громкость. Они забыли про меня. В тот же миг. Говорили уже о другом. О чем-то, видимо, более интересном.
Я положил бутылку возле себя и отхлебнул из стакана. Нормальное такое вино. Хоть и дешевое. Не все, что дорогое - хорошее. Банально, но правда. Во всяком случае - МОЯ правда.
По крайней мере я добыл себе целую бутылку. Этого мне хватит до конца вечера. А завтра...завтра черт его знает, что будет. Главное, что есть где бока погреть. И есть что выпить. Остальное - чушь.
Гхмм...Брейвик. Что-то знакомое...