Я очень любила пирожки с ливером. До Перестройки их часто продавали в киосках. Горячие, покрытые золотистой корочкой, они раскупались буквально за полчаса. Особенно аппетитны они были на морозе.
И вот однажды зимой я увидела у киоска довольно большую очередь — значит, привезли пирожки. Мёрзнуть не хотелось, но как-то очень уж быстро подвигалась очередь. Я заинтересовалась и стала наблюдать за продавщицей. Какая скорость! Требовательно, как приказ, звучал вопрос: «Сколько?». Тут же называлась сумма оплаты. Деньги она хватала на лету. Сдачу выбрасывала на прилавок. И начинала сражаться с пирожками, нанизывая их на металлическую шпагу, и одним взмахом сбрасывая в бумажный пакет. Вручала их покупателю, одновременно спрашивая следующего: «Сколько?!». Так что довольно скоро я стала обладателем желанного пакета. Идти домой? Остынут, вкус будет не тот, да и не терпится. Ну и пусть, что есть на улице неприлично, пусть, что масло, в котором их жарили, очень неполезно. Зато как вкусно!
Я отошла к деревьям и начала есть. Нечаянно уронила крошку. К моим ногам тут же кинулся воробей и улетел с добычей. Оторвавшись от пакета, я подняла глаза. Метрах в 2-х от меня стройными рядами, полукругом, как в амфитеатре, сидели воробьи. И молча, сосредоточенно смотрели мне в глаза (а может, в рот?), ждали, не упадёт ли ещё крошка. Я поняла, что они тоже любят это пирожки, во всяком случае очень хотят есть. Я стала отщипывать от пирожка по кусочку и бросать ближайшему ряду. Воробьи, которым повезло, тут же улетали. Их место сейчас же занимали другие. Они не лезли через головы, не отнимали друг у друга, а главное — молчали. Всё было как-то очень серьёзно, почти торжественно.
Я продолжала крошить и бросать пирожки. Воробьи хватали и улетали. Но вот что удивительно: общее количество воробьёв не уменьшалось, и они так же тихо подступали ко мне полукруглыми рядами. «Как они успевают так быстро съесть и вернуться?» - подумала я. Но посмотрела на ближайшее дерево и всё поняла: там их сидела целая стая и всё время пополняла задние ряды. Вздохнув, я отдала им остатки пирожков, показала пустой пакет и сказала грустно: «Всё! Нет у меня больше ничего». А они всё смотрели на меня с надеждой. Но я ушла. Не становиться же снова в очередь.
Мне и потом приходилось кормить воробьёв. Как правило — летом, в сквериках. Это были суетливые, шумные стайки. А вот такого организованного и молчаливого наступления я больше не встречала. Видимо, всё их внимание было сосредоточено на одном, главном — получить крошку.