Учительнице-пенсионерке Надежде Федоровне Псковской посвящаю
Автор
В тот день мне почему-то трудно было собраться с мыслями. Преобладал вопрос: почему кто-то становится счастливым, едва родившись, и до последних дней, а кому-то приходится страдать и мучиться от безответных чувств? К тому же могут и дорогу перейти, помешать, отнять любовь… Недаром в песне поется:
А товариш кращий мене,
Він дівчину відбере…
Один знакомый рассказал о том, с каким нетерпением ждал встречи с выпускниками прошлых лет, чтобы увидеть свою первую любовь. Примечталось ему, что она согласится сойтись с ним. Овдовели они почти одновременно, прошли года.
… Мчался по улице к сельскому клубу, как и тогда, в молодости – несся на крыльях любви. Именно на этом месте когда-то он отважился выложить ей все, о чем думал, эти каштаны были свидетелями жгучих поцелуев, объятий. Были встречи, но замуж она вышла не за него.
А теперь снова трепетало сердечко в ожидании счастья. Ему ведь не прикажешь… Вот и встретились. Пришла. Но так же строго, как и тогда, в последнюю их встречу, ответила:
- Не суждено нам быть вместе. У меня – другой... Прости.
Жалко мне этого мужчину. Не выходит из головы. Еду в автобусе на работу, рядом сидит женщина в скромном ситцевом платье, в легкой косынке, повязанной на уровне бровей. Посмотрели мы друг на друга и начали негромкий разговор. Я поведала ей об истории неразделенной любви моего знакомого, а она – о своих молодых годах, когда после учебы послали ее учительствовать в далекий край, в село Соколя вблизи Дрогобича.
Захожу, говорит, к одним хозяевам, прошу принять на квартиру. Жена и муж (а он был директором школы) переглянулись между собой и согласились, предупредив меня об одном обстоятельстве: у них неизлечимо болен сын и к его внешнему виду надо привыкнуть, не пугаться.
- А где же он? – оглянулась я.
- На работе. Его отвозят и привозят на поезде.
«Несчастный, - подумалось мне, - мало того, что калека, да еще и деньги вынуждают зарабатывать по вагонам».
Хотя вскоре стало стыдно за такие мысли. Вечером, подготовившись к завтрашним занятиям, я вышла со своей комнаты, услышав незнакомый голос в прихожей. В кресле кто-то сидел спиной ко мне. «Наверное, сын вернулся». С острасткой подошла ближе. И услышала:
- Не пугайтесь меня, пожалуйста. Давайте знакомиться. Я – Станислав.
Голос был мягкий, душевный. Когда наши глаза встретились, я невольно вскрикнула. Голова этого мужчины каким-то чудом держалась между двумя горбами – грудным и спинным. Он устало опустил веки, отпил из чашки, стоявшей рядом на столике.
- Вы, наверное, учительствовать приехали? – посмотрел из глубины кресла. – Мы с вами коллеги. Я преподаю физику в средней школе, в соседнем селе. Добираюсь туда на поезде… Поговорим позже, сейчас мало времени, нужно проверять тетради.
- Понимаю, - прохрипела я, не узнавая собственного голоса. – У меня тоже дела, извините.
И возвратилась к себе. Сердце колотилось в груди. То ли оттого, что боялась выдать свой колючий ужас от увиденного, то ли от осознания ошибки в отношении занятости этого мужчины. Оказывается, он с высшим образованием, педагог. Каких же усилий ему стоило освоить знания, а затем еще и работать…
Вскоре мы подружились. Славка умел тактично рассказывать анекдоты, шутил, сыпал смешными случаями бытового характера. Постепенно моя душа оттаяла, даже прониклась симпатией к коллеге. Ух, и сильная же натура скрывалась под его немощным телом, обезображенным болезнью! Пил успокоительные чаи, травяные настои и отвары – часто мучила бессонница. Пытался быть откровенным, но в глубине души берег большую тайну. В свои неполные тридцать лет, при ужасном уродстве, Славка был безнадежно влюблен. Красавица Анна Гуменяк проживала со своими родителями неподалеку. У нее был жених – стройный и сильный парень по имени Влад. Они были прекрасной парой, будто сам Господь подбирал их друг другу. Девушке ласкали плечи две русые косы, мелкие кудряшки на лбу всегда светились, как будто сверкали в лучах солнца. То ли ранняя роса оседала на них, то ли туман из долины, то ли брызги воды из криницы, когда набирала воду… Сияющая красота Анны не оставляла безразличным никого: ни старого, ни малого. Голубоглазый Владик не уступал девушке в красоте. Говорили, что его мать точно знала, в каком зелье купать своего младенца. Вот и вырос парень ладным да удалым, способным к любому делу. Отдавал предпочтение плотницкому ремеслу, увлекался лозоплетением. Сколько всего надарил он своей любимой! Всякие корзиночки, кошелечки и кошелки – мелкие и покрупнее. Чтобы и на рынок сходить, и на люди выйти.
Славка выходил в сад, прислонялся к старой груше. Будто хотел слиться с ее потрескавшимся стволом. «Отвратительный уродец! Ты еще смеешь мечтать! – корил сам себя.
– Она на тебя и не посмотрит, такая красавица. А я бы для нее луну достал, звездами бы осыпал, чтобы ей было любо и приятно…
Тем временем молодые люди уже собрались пожениться, хотя Владику еще предстояла служба в армии. Повинность выпало нести в страшное время – началась Великая Отечественная война. Не было ни одного денечка, чтобы в окно к старенькой матери Владика не стучалась красавица Анна:
- Письма вам не было?
- Нет.
- И мне тоже. Как он там, где воюет?
Поплачут вдвоем, да и разойдутся. Неожиданное горе свалилось им на головы, будто само небо раскололось пополам: погиб Влад от фашистской пули. Пришла похоронка. Онемела мать, не снимала черного платка и Анна, спрятав свои удивительные косы от людских глаз. В кудряшки постепенно вплеталась седина и они уже не вспыхивали, а отсвечивали стальным блеском.
Позже кто только ни сватался к девушке – всем отказывала. Измученная тень Славика под грушей постоянно провожала ее обезумевшим взглядом: к кринице, к броду, де паслись телята, к конюшне. Удобное место, все видно, как на ладони.
Почувствовала тот взгляд Анна. Остановилась, переместив коромысло с одного плеча на другое:
- Славка? Ты что-то хочешь сказать? Отчего прячешься?
- Не прячусь, - оттолкнулся он от грушевого ствола.
К горлу вмиг подкатил горячий ком. Глотнув побольше воздуха, несчастный выдохнул:
- Я, Анна, хочу на тебе жениться. Пойдешь за меня?
Девичьи ресницы вздрогнули и замерли. Губы дернулись, с обидой изогнувшись подковкой. Брови сошлись на переносице, изобличая горькие мысли, таившиеся в наболевшей голове. Все это длилось какую-то минуту. Вдруг девушка выпрямилась, даже вода выплеснулась из ведер:
- Хорошо! Даю тебе свое согласие.
- Свататься… можно? - не веря своим ушам, выдохнул Славка.
- Можно и свататься, - обернулась к нему спиной Анна и двинулась по тропинке.
О небо! Дрожащими руками калека поднес к губам нательный крестик. Неужели такое счастье спустилось к его ногам? Ему, уроду, ослепительный подарок…
Потом они стояли в церкви. Красивая Анна в свадебном платье и низенький взлохмаченный Станислав в вышитой рубашке, черном пиджаке, который едва сходился на обезображенной груди. Пели певчие, святой отец чинно правил обряд. А люди ошеломленно осматривали странную пару, не веря собственным глазам.
Невеста не поднимала взгляда. Из-под пушистых ресниц родилась крупная прозрачная слезинка. Застыла на миг, блеснув на солнце, и сразу же скатилась по щеке.
Женщины заметили тот след на личике невесты. Одна за другой тоже вытирали глаза.
Казалось, что стены церкви сейчас заплачут вместе со всеми святыми ликами и ангелочками…
- Славику добавилось сил, - восторженно продолжала свой рассказ моя спутница. – Он не давал пылинке упасть на Анну. Просыпался чуть свет, передвигался, прихрамывая, по двору: кормил курей, набирал комбикорм со старого поврежденного шашелю сундука, парил кашу свиньям. Пока на пороге не появлялась жена:
- Славик! Где ж это видано, чтоб так рано управляться? Иди-ка в дом, я сама!
Муж виновато улыбался, излучая безмерное счастье и удовольствие:
- Родная моя! Я согласен вовсе не ложиться спать… Чтобы не казалось, что все мне снится!
Подходил ближе, прислонял голову к ее круглому животику, гладил, целовал, ласкал…
Семья жила не хуже других. Двое ребятишек уже пошли в школу. Мальчик и девочка решали задачки и живо читали, удивляя учителей своей сообразительностью. Выпало и мне обучать их на первых порах. Хорошие детки, послушные и к наукам способные. Жалко, что их папка умер так рано. Да. Не дождался замужества дочери Орыси и проводов в армию сына Иванка, не нарадовался и третьему ребенку – сыночку Тарасу. А я, уехав с тех мест, часто получала письма от Анны.
- Никогда не жалела, - писала она, - что судьба свела меня со Станиславом. Очень хороший он человек. Тяжело было, конечно, свыкнуться с его видом, но в дальнейшем мы даже мысли друг друга угадывали. Жить бы да жить, но болезнь неукротимо следила за мужем. Забрала его навсегда тогда, когда он был на вершине счастья: дети поздравляли папу с днем рождения и положили перед ним свои табеля успеваемости с отличными оценками...
От услышанного рассказа дорога показалась вдвое короче. Под конец мы со спутницей еще вспомнили Виктора Гюго, его «Собор Парижской богоматери», Эсмеральду и Квазимодо, восхитились природой человеческих чувств и страстей. Вернулись и к предыдущей теме о неразделенной любви моего знакомого.
- Мне кажется, что та женщина многое потеряла, не приняв признания школьного товарища. Ведь он пронес непростые чувства через столько лет! Они стали святыми, светлыми и прекрасными. Хотя выбирать кого-то в жизни – право каждого человека.
Она говорила мудро, с высоты своего учительского призвания, которому отдала вдохновение, силы и умение. Попрощались мы с ней с таким ощущением, будто знали друг друга давным-давно. И хорошо, что теперь встретились.