11 ноября 2012 г.
Luddite.com
В прошлые века коренные народы не могли найти подходящих слов, когда пытались рассказать о завоеваниях европейцев; их доколумбовские словари не содержали слов для подобного насилия. Сегодня история повторяется. Мы с трудом подбираем слова для того, чтобы описать то насилие, которому подвергаются наши тела, психика и культура со стороны техники. И это насилие, подпитываемое экономическими и политическими институтами, быстро уменьшает надежду на лучшую будущую жизнь.
В 1980-90-е годы, я думала, что у меня есть слова. Я входила в группу активистов и мыслителей, работающих над углубленным анализом технологий, начало которому положили борцы против индустриализации мира - луддиты. У нас была активная компания людей из разных стран мира. Теодор Розак. Киркпатрик Сейл. Вандана Шива. Джон Мохок. Густаво Эстева. Стефани Милс. Хелена Норберг-Ходж. Лэнгдон Уиннер. Годфри Реджио. Дэвид Сузуки. Джерри Мандер. Чет Бауерс. Бет Берроуз. Сатиш Кумар. Шарлин Спретнак. Зигмунд Квалой. Сьюзан Гриффин. Тедди Голдсмит. Мы знали, о чем говорить. Мы сидели вокруг стола во время конференций с громким названием “Мега-технология и развитие” и “Мега-технология и экономическая глобализация,” и заявляли, что “грядут новые технологии”, а с ними невиданные потрясения, не сопоставимые по размаху даже с промышленной революцией.
Но чего мы ожидали? Рассчитывали, что она не коснется нас? Что мы будем продолжать встречаться в удобных апартаментах и обсуждать свои теории? Писать статьи? Выступать с речами на митингах? Держаться за свои земельные участки?
Буду откровенной: ни о чем таком мы не думали. Просто не могли. Наше воображение не было еще достаточно развито. Не было перспективного видения. Мы ограничивались такими словами как “суперкомпьютер,” “космическая связь,” “генная инженерия,” “транснациональная корпорация.”
И поэтому картины нашего «звездного сознания» провалились в непредвиденные трещины, образовавшиеся после того, как тектонические плиты политических/экономических/технологических пропорций разошлись с железным грохотом. Теперь у большинства есть компьютер и мобильный телефон. Некоторые получили вожделенные грантовские деньги, и теперь их цели стали более предсказуемыми. Более того, некоторые настаивают на том, чтобы – ради стратегических целей – мы больше не упоминали о технологиях. И эта вечно-горящая звезда сопротивления – поднявшаяся вместе с той, что горела двумя столетиями раньше – высоко взлетела, и ....сгорела.
Плутоний. Packbot. Рак простаты. Ишиас. Опухоль мозга. Самоубийство китов. Зараженные лоси. Whiplash. WiMAX. iPod. Нефть. Танкер. Ирак. Самый большой торговый центр на планете. Самый высокий небоскреб. Скрести. Копить. Тратить. Желать. Кредит. Дебит. Macromind. Рассеянный склероз. Таящий ледник.
Озабоченные кричат о войне, бедности, окончании нефти, и климатических бедах – что, конечно, правильно. Другие обрушиваются на расизм, капитализм, империю; в этом списке на первых позициях можно также найти жестокость и жадность. Но роль технологии во всех этих бедах удобно скрыта от любопытного взгляда. Несмотря ни на что, понятие технологического развития накрепко привязано в головах людей к “прогрессу,” “усовершенствованию,” “эволюции.”
И страху.
“Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ МАММОГРАФИЮ!”, - кричит радио-слушательница. Ребенок падает в истерике во время одного из моего выступлений. Как и ребенок, женщина не имеет ни малейшего представления о возможных причинах ее ранней стадии рака молочной железы - синтетических гормональных препаратах и пестицидах. А может быть облучение во время прошлогодней маммограммы ?
Глубоко встроенная в сознание разобщенность массового общества не дает возможность пропагандировать мысли, приводящие части к целому. Напротив, она разделяет. Она разобщает – и способствует тому, чтобы вы были заняты только чем-то одним, своим.
“Я - луддит!” С этим скандальным заявлением выступил Венделл Берри на первом официальном собрании нашего поколения критиков технологий в Сан-Франциско, в 1993 г.
В то время, такое заявление было еретическим. Со времени первого выступления луддитов на пороге индустриальной революции прошло около 180 лет, и эта новая волна встретила мощное сопротивление тех, кто оказался победителем: термин “луддит” был превращен в унижающее и оскорбляющее слово.*
Все взорвались смехом –- Венделл, как всегда, оказался прав в своих неожиданных определениях – и все вздохнули с облегчением. Глубоко сидящее в нас табу оказалось навсегда разрушенным: без всякого страха мы теперь были теми, кем были. Теперь наша работа – которая до того момента проводилась в одиночестве – могла двинуться вперед, обогащенная коллективом умов и сердец.
Наша работа оживилась.
Однако наши действия вскоре затмила шумиха, поднятая прессой в отношении Унабомбера. В 1995 г., после торгов с рассылающим смертоносные письма Тедом Качински, Нью-Йорк Таймс и Вашингтон Пост опубликовали его манифест, “Индустриальное общество и его будущее.” К счастью, книга Кирка [Сейла] «Восставшие против будущего» произвела достаточно отрезвляющий эффект, и дала возможность читателям познакомиться с давно замалчиваемыми деталями всей истории луддитов. Родилось Общество Жака Эллюля, названного в честь французского социолога, блестяще раскритиковавшим технологическое общество.
Один член нашей группы, биолог Марта Крауч, покинула университет в знак протеста против сотрудничества с биотехническими корпорациями. Другие выступили против контроля животных с помощью био-датчиков в Йеллоустонском национальном парке. Несколько исследователей упорно пытались высветить отрицательное влияние компьютеров на процесс обучения. Стефани, Кирк, и я с успехом провели театральное представление в Нью-Йорке под названием «Интервью с луддитом» и много раз выступали на радио.
В то же время другие активисты и мыслители – изобретатели альтернативных технологий, коренные народы, выступающие за традиционный образ жизни, эко-воины, анархисты и просто восставшие против будущего –- противодействовали технологиям словами и делами. Некоторые убежденные анархисты размыкали высоковольтные линии на американском Западе и освобождали животных из научных лабораторий; экологи надевали на дома лозунги в защиту Земли; группа сторонников простой жизни в Огайо выпускала самиздатовский рукописный журнал Plain и устраивала встречи современных луддитов, к которым причислялись все, кто предпочитал ходить пешком, ездить на велосипедах или на поезде.
В итоге фраза “я - луддит” снова вошла в обиход речи. И, как мы и думали, очень кстати.
То, что в начале ’90-х мы называли “новыми технологиями” ускорили не только появление нового экономического порядка, целями и средствами которого стали власть корпораций, экологическое мародерство, и массовое потребление; они наполнили собой ритм жизни, ход мыслей, и саму нашу сущность. В самом деле, размах всех несчастий, которые мы переживаем сегодня, можно сравнить лишь с бедами, пронесшимися в начале 19-го века.
Кроме того: разрушение общественной собственности. Разрушение сельской жизни, дикой природы, семьи. Отделение работы от смысла, города от деревни, роскоши от бедности. Возникновение трущоб. Детский труд. Экологические болезни. Теории прогресса, неизбежности , утилитаризма, свободного предпринимательства. Расцвет бунтарских, но глубоко консервативных мыслей, содержащихся в работах Китса, Шелли, Лорда Байрона, Чарльза Диккенса. Сращивание машины с недовольством, радикальной политики с заржавелостью, надежд со страстью.
Сегодня: глобальное потепление, климатические перемены, экономический коллапс. Поджаривание планеты в микроволновке. Смерть последних диких мест. Истощение нефти. Рост богатства отдельных индивидуумов– с параллельным падением уровня жизни всех остальных. Экологические беженцы. Исчезновение видов. Наращивание ядерного, биологического и электромагнитного оружия. Продолжение бунтарских но глубоко консервативных идей. Сращивание киберпространства с насилием, радикальной политики с маргиналами, страстей с отчаянием.
И разве сегодняшний мир, опасно подошедший к обрыву, не является продолжением экономических и социальных паттернов, ставших очевидными уже двести лет назад? Разве сопротивление, начатое группами смелых ткачей, лесников и крестьян в Европе и Соединенных Штатах – и их системный анализ происходящего – не актуален сегодня, как раньше?
Мое присутствие на собрании современных луддитов в 1993 г. началось тремя десятилетиями раньше в аудитории университета Беркли. Именно на лекциях проф. Аллена Темко по истории города я впервые столкнулась с идеями Льюиса Мамфорда.
Боже! Когда я читала его, я должна была останавливаться каждые три-четыре параграфа, чтобы перевести дух от охватывающего меня волнения. Его целью было соединить разумное и страстное, высокое и приземленное –- и это ему удалось. Родившись в 1895 г. и выросши в то время, когда американцы чуть ли не лопались от гордости за расцвет своего массового механистического общества, когда “наука” и “демократия” казалось принесут вечный мир и процветание, он проник через эту пелену, чтобы открыть подводные течения, свидетельствующие о том, что цивилизация находится в глубоком кризисе.
Меня поразило - и вдохновило - его смелое видение.
Мамфорд выступил против всех прочно утвердившихся взглядов о том, что центральным звеном в “прогрессе” выступает техника, якобы отделившая наше животное прошлое от первых проблесков человеческого интеллекта. Не техника, сказал Мамфорд, а искусство, музыка, ритуал и язык.[i] “Я полагаю, что сама жизнь и творчество выступают, как первые феномены (а отнюдь не ‘завоевание природы), “определившие биологический и культурный успех человечества.”[ii]
В своей, состоящей из двух частей, серии ‘Миф о машине’, Мамфорд описывает прогресс как “ научно-обоснованное оправдание” практик правящего класса, используемых со времен фараонов для увековечивания своей власти.[iii] Он определил Мегамашину, как центральную тему западного общества: социальную конструкцию, построенную на абсолютизме, централизации, механизации, расчленении, милитаризме, геноциде, биоциде, увеселении, и отчуждении – и соответствующей потерей качеств, развитых нашим биологическим видом в результате эволюции - автономии, гуманности, спонтанности, разнообразия, коммунализма и участия.
С негодованием он говорил о силе, с которой Мегамашина захватила умы людей: “Удивительно, что … эти фантастические надежды так долго живут - научные достижения по прежнему слепят глаза многих наших современников, преследующих те же самые архаичные фантазии.”[iv]
И он предсказывал, что “доминирующее меньшинство” – хозяева техники и накопленного благодаря ему богатства –- создадут “единую, всеохватывающую, сверхпланетарную структуру, спроектированной для автоматической работы”; а граждане будут “отрезаны от принадлежащих им ресурсов для жизни и потеряют всякую связь с внешним миром; в результате они будут постоянно получать информацию, указания, стимуляцию, и успокоение от центральных, внешних органов.”
Мое личное осознание динамики Мегамашины произошло, когда индустриальная медицина ворвалась в процесс деторождения. После двух лет страдания от хронических вагинальных инфекций из-за дисбаланса, вызванного синтетическими гормонами, выступивший в 1970 г в Конгрессе врач сорвал наконец миелины с моих нервных окончаний, заявив, что [противозачаточные] таблетки были “самым большим экспериментом”, поставленным над наивными пациентами в истории медицины.
Будучи жертвой медицинской технологии, я почувствовала особую горечь: я была правнучкой основателя Кливлендской больницы и происходила из семьи, члены которой посвятили свои жизни медицинской профессии. Но в то время мое недоверие аллопатической медицине еще глубоко не укоренилось; в поиске быстродействующего лекарства я нашла последний «крик» фармацевтики: контрацептивы корпорации Далкон. И конечно же, с уже подпорченной иммунной системой, у меня начались внутренние воспаления.
В конце 1970-х, я встретила Джерри Мандера в одном из кафе Сан-Франциско, увлеклась его книгой «Четыре аргумента за отмену телевидения», и познакомилась с его глубоким анализом воздействия техники на человека.
Это было прозрение. На дворе был 1970, в перерывах от анти-военной деятельности, я работала на ферме в Вермонте; День Земли был еще впереди. Еще больше меня поразила статья Пола Эрлиха в сентябрьском номере журнала Ramparts (Бастионы) за 1969 г.-- “Эко-катастрофа: Смерть океана”[vi] – после чего мое восприятие будущего изменилось.
На обложке журнала было мраморное надгробье со словами
“ОКЕАНЫ»
Родились: около 3,500,000,000 до н.э.
Умерли: 1979 н.э.[vii]
На ферме, во время вскапывания канав, меня осеняли все новые и новые мысли – побочный продукт любой физической работы, я полагаю - они как-будто пытались раскрасить однообразие работы. Чаще всего это было изумление, которое вырастало как крокус из-под снега. На этот раз эти мысли представляли собой движущиеся картины: граждане штурмовали фабрики. В тот момент я еще не представляла отчетливо всю дисфункцию массового общества – и все же, наши массовые протесты против вьетнамской войны каким-то образом трансформировались в необходимость остановить разрушительную поступь техники. Теперь хорошо сознавая, как сильно мои репродуктивные органы разрушены технической интервенцией, я увидела к чему приводит развертывание техники в глобальном масштабе. У меня теперь был личный пример перед глазами. Личное стало политическим.
Ссылки
[i] Lewis Mumford, Technics and Civilization. NY: Harcourt Brace, 1934.
[ii] Lewis Mumford, The Myth of the Machine: The Pentagon of Power. NY: Harcourt Brace Jovanovich, 1970, preface.
[iii] Lewis Mumford, “Prologue to our Time,” The New Yorker, March 10, 1975, p.45.
[iv] Lewis Mumford, The Myth of the Machine: The Pentagon of Power, p. 7.
[v] Lewis Mumford, The Myth of the Machine: The Pentagon of Power, p. 352, Ill. 14-15 (between pp. 180-181).
[vi] Paul Ehrlich, “Eco-Catastrophe: The End of the Ocean,” Ramparts, Vol. 8 No. 3, September 1969, pp. 24-28.
[vii] Jeffrey Gholson, cover photograph, Ramparts, September 1969.
____________________________
* в 2011-2013 гг мы отмечаем 200-летие Восстания луддитов, начавшегося в 1700-гг в Англии с выступлений против конфискации общественных земель крупными землевладельцами и достигшего пика во время разрушения ткацких станков рабочими в 1811-1813 гг. Эти выступления настолько напугали власть имущих, что те использовали войска, превышающие своими размерами войска, сражавшиеся против Наполеона. В конце концов правительство расправилось со всеми зачинщиками –- и способствовало тому, чтобы слово “луддит” приобрело негативный оттенок.
* * *
Челлис Глендиннинг - критик технологий, в традициях луддитов, Льюиса Мамфорда и Жака Эллюля -- один из членов-основателей Общества Жака Эллюля (1992-1998). психотерапевт, специализирующийся на лечении пост-травматических стрессов, автор пяти книг