Поезд затормозил. На перроне было пусто. Его деревянный настил скрипуче прогнулся под тяжелыми сумками, которые, торопясь, почти выбросил из вагона худющий солдат. Шутливо взяв под козырёк, он виновато улыбнулся двум сошедшим пассажиркам и что - то быстро зашептал молоденькой, быстроглазой проводнице, задумчиво смотревшей на проплывающих внизу женщин. Затем взял из её рук флажок, свернул его, и они оба исчезли в душном вагоне.
Набирая скорость, поезд снова прогромыхал мимо перрона, сметая пыль, окурки, обрывки целлофана в придорожную траву и исчез. Стало тихо. Оглохшие от грохота, мать и дочь, подхватив тяжелую поклажу, двинулись по рельсам к одинокому строению – по всей вероятности вокзалу. В его тёмных, сырых залах никого не было. Напрасно постучав в закрытые двери и оконца, они вернулись на залитый солнцем двор, оценив аромат и свежесть весеннего воздуха. Возле забора, выкрашенного зеленой краской разгребали прелую листву несколько кур.
Оглядевшись, дочь заметила на траве старую татарку в резиновых калошах. Калоши были разного размера и грязные невероятно. Старуха мирно спала. Рядом стояла тележка, доверху нагружённая мятыми баночками импортного пива. У тележки были новые резиновые колёса. Хорошо накачанные они были явно сняты с какой – то серьёзной машины.
Прибывшим пассажиркам было невдомёк, что эти колёса когда - то принадлежали военному вертолёту.
В небе неожиданно прогрохотал первый, майский гром. Пахнуло дождем. Налетел ветер.
- Дождь собирается. Примета хорошая – приехать по дождю – сказала мать, поправляя шляпку.
- Почему Дима нас не встречает? Неужели телеграмму не получил? – серые глаза дочери выражали растерянность и обиду. Проснулась татарка и что - то хрипло сказала на своём языке. Затем с трудом поднялась и, часто поглядывая на небо, виляя, покатила необычную тележку по дороге.
- Извините, а где тут военная часть?- закричали ей вслед мать и дочь одновременно.
- Ишь ты, не встречат – зевая проворчала старуха и махнула рукой в неопределённом направлении.
- Хтой - то ему бы телеграмму... И чё надо – она сурово оглядела их сумки, прищурила подслеповатые глаза и, явно не желая больше разговаривать, покатила дальше.
- Как хорошо, что я поехала с тобой, Светланочка. Чуяло моё сердце – мать беспокойно перебегала взглядом с тележки на темнеющее небо и дочь.
- Мам, а давай пойдем по дороге. Может быть кого-нибудь и встретим – Светлане хотелось бежать, нет, даже лететь, навстречу близкому счастью. Радость предстоящей встречи с любимым женихом переполняла её сердце
Уже через минуту они решительно шагали вперёд. Обогнув по - весеннему яркий, зеленый березняк, приезжие увидели хмурую речку. Вдоль её берега тянулись унылые домишки, как один выкрашенные в странный зеленый цвет. Возле моста стоял столб со щитом, где буквы всё того же цвета хаки, видимо, сообщали имя речки или деревеньки.
Людей нигде не было видно. Удивляясь сонной деревенской тишине и кутаясь в тёплые кофты, они перешли мост. Внезапно их со страшным рёвом обогнал загруженный ружьями и автоматами летящий объект. Мать и дочь едва не упали в воду. Таинственный объект молниеносно скрылся за лесом, оглушив и окутав их пылью. С трудом придя в себя и почистив сумки, упавшие в придорожную канаву, они двинулись дальше. Теперь тишина уже не казалась сонной. От неё веяло чем – то военным.
Дорога свернула от деревни влево и вывела их на широкое поле, где качался и гремел остов железных ворот маскировочного, военного цвета. Недавно выкрашенный он был крепкий с тяжелыми, ржавыми петлями, которые сиротливо цеплялись внизу за низенькие спиленные столбы скрученными пальцами гвоздей. Верхняя часть ворот, заботливо подпёртая железной лестницей чем-то напоминала сломанные крылья перепуганной насмерть птицы, которая металась на весеннем ветру, видимо, намереваясь взлететь в небо. Забора вокруг не было. Справа и слева от ворот убегали вдаль спиленные столбы. К одному из них был привязан теленок. Длинная, тяжёлая верёвка бежала по комьям глины и соломы. Он протяжно замычал, повернув голову к женщинам.
Потемнело. Ветер закружил по полю какую-то проволоку, загремел обломками железа. Тоненько запел среди рваных автомобильных покрышек и пластмассовых ящиков. Покатились пустые бутылки. Каркающие вороны злобно бросались на летающие целлофановые пакеты, прыгая среди мусора.
Худая, старая овчарка, лёжала на траве. Женщины на секунду остановились. Собака повернула в их сторону свою умную морду. Торопливо развернув остатки домашней курицы, мать бросила ей всё, что было. Собака благодарно вильнула хвостом. Вдали, на самом краю поля, виднелись облезлые бараки. Видимо казармы. Над одной крышей из трубы расстилался белый дым. Порой ветер доносил взвизгивающие звуки далёкой гармошки.
Радуясь, что наконец-то добрались до места, женщины пошли дальше. Ветер внезапно затих. Тучки стали таять и сползать с неба на далекие горы. Посветлело. Снова выглянуло солнце. По траве побежали тёплые, зелёные волны. Пахнуло клейкими, тополиными почками, цветущей черёмухой. Сняв тёплую кофточку, дочь сорвала длинный стебелёк травы. На душе стало по-весеннему весело.
Обогнув свалку, они увидели группу парней, которые мирно спали возле двух наполовину спиленных берёз. Рядом высилась небольшая поленница наколотых дров, бросая на худенькие, загорелые лица солдат жиденькое подобие кружевной тени. Аккуратным рядком у берёз стояли кирзовые сапоги. На солнцепеке дымились недавно постиранные гимнастерки.
Овчарка, давно бежавшая за ними, остановилась в сторонке. Ее глаза отражали залитую солнцем полянку и едва уловимую надежду на милосердие. Мать зашуршала пакетами и бросила собаки кусок колбасы. Дочь растерянно улыбнулась, задумчиво покусывая сорванную травинку.
Оберегая сон усталых солдат, они тихо пошли в сторону казарм и, вскоре не встречая часовых, вошли на территорию военной части.
Петляя среди кустарника и бурьяна, обогнавшая их собака первой выбежала на большую площадь. Было заметно, что и здесь все деревянные перекладины и ограждения деревянных лестниц грубо выломаны. Целыми стояли только железные столбики и турник. Ржавые и давно не крашенные они выглядели устрашающе.
Тяжёлые сумки врезались в ладони. Площадь была вся в колдобинах и ухабах. Идти было тяжело. Подойдя к ближней казарме, дочь заглянула в открытое окно и даже громко позвала живую душу. Но бесполезно. Живых душ не было. Видимо это был не очень ценный военный объект - решили женщины и решительно направились дальше.
Вдруг дверь объекта распахнулась и из него, смеясь, выбежали два мальчугана. Вернее вылетели. Все карманы их курточек и штанов были подозрительно оттопырены. Свистом позвав собаку они исчезли в кустах. Следом выбежал полусонный, рыжий солдат. Он запустил в них помятым ведром и, чертыхаясь, сел на сруб открытого колодца, поставив на него босую ногу. Его курносый нос, облупившийся от первого, весеннего загара раздувался от возмущения.
Опустив сумки, дочь спросила – Эй, рыжая красавица! Как пройти к командиру части? Солдат уставился на нее и минуты две не моргал и, кажется, не дышал. Наконец он икнул, перевёл взгляд на мать, ещё раз икнул и, молча, показал, куда им надо идти. Они не успели сделать и двух шагов, как он догнал их.
-Я забыл. Вам надо не туда, а в мед. пункт. У командира болит спина, там ему делают ингаляцию – он быстро указал им новое направление и стремительно побежал в этом же направлении, обгоняя их.
Дочь благоразумно промолчала, хотя её медицинская практика не знала такого странного метода лечения спинных болезней, как ингаляция. Женщины бодро взялись за сумки. Вскоре они были приглашены к командиру. Знакомый солдат, застёгивая ремень, на ходу распахнул сапогом дверь в полутёмную, обшарпанную комнату.
За столом сидел потный, краснорожий мужик в измятом, расстёгнутом кителе. Видимо здесь его все привыкли называть командиром.
На столе стояли тарелки с недоеденной курицей и два пустых стакана. Бутылки, почему то, нигде не было видно, хотя запах спиртного был очевиден. Женщины поздоровались и мать, волнуясь, протянула разрешение на свидание её дочери с женихом. Наконец после долгого ожидания в мед. пункте, который оказался заодно и командным пунктом, они увидели Димочку. Его глаза радостно блеснули и тут же погасли от сурового окрика побагровевшего командира.
- Как стоишь, солдат! Па - а – а - чему воротничок грязный? Молчать! Привести себя в порядок!
Оглушенного Диму вытолкали назад в коридор, а им предложили прийти завтра. Из соседней комнаты выглянула девушка в мятом медицинском халате и без шапочки и тут же исчезла, странно, но понятно посигналив женщинам размалеванными глазами. Мудрая мать развязала свои узелки. И вскоре к их неописуемой радости они снова увидели дорогого Димочку.
Озираясь на двери и окна, он шёпотом попросил будущую тёщу найти в деревне дом тракториста Бухарина и снять у него комнату на две ночи.
За постой Дима предложил отдать вот эту пачку патронов для автомата Калашникова и две гранаты, завязанные старой портянкой. Перепуганная будущая тёща выполнила приказ с безукоризненной точностью.
Вечером сытно накормленный Димочка, часто перёходя на шёпот,(видимо почему то положенный в армии), рассказывал остолбеневшим от шока женщинам о солдатском житье-бытье в холодных, зимних казармах, когда волосы примерзают к железным прутьям кровати, о полуголодной службе, о произволе офицеров, о фальшивых учениях и липовых отчётах командира.
Периодически в окошко кто-то стучал и Дима, не задавая вопросов, передавал через окно куски колбасы, сала, пирожки с картошкой, печенкой, яблоками, пачки сигарет и спички.
Невеста смотрела, как исчезало то, что так долго везлось и неслось для любимого Димочки, и худела на глазах.
Наконец, неестественно осунувшаяся невеста тихо исчезла из комнаты.
За окном тут же раздались гулкие звуки и чьи-то глухие стоны, потом мольба о помощи и, наконец, раздался торопливый стук убегающих ног, обутых во что-то тяжелое.
Вернувшая невеста, а равно и все находящиеся в комнате, больше не слышали таинственных стуков до самого утра. Ни кто не стучал и весь следующий день и даже следующую ночь.
К слову надо сказать, что невеста была очень самостоятельной девушкой.
Её любимой книгой, с тех пор как Дима ушёл в армию, стало скромное пособие Л.М. Миленина и М. Л. Соловьёва «Самозащита без оружия для населения».
Надо полагать книгу она прочла до конца. Иначе чем объяснить то, что утром икающий рыжий солдат, приведя с собой друга Рюмкина и бывшего парторга Рыгалина, пытались уточнить суть ночных переворотов с последующим полетом в любом направлении.
Вероятно, тайно каждый из них, надеялся сманить от Димы столь замечательную девушку. Но жених в своё время тоже читал эту книгу. Вдвоём с невестой они с блеском дочитали вслух заключительную главу из ценной книги и временно ослепших и оглохших неудачников без почёта доставили в уже известный нам мед. пункт воинской части.
Весь день жених старательно чинил хозяйский бронетранспортер, на котором возили теперь сено. Чинил не бескорыстно. Бывший тракторист истопил баньку, занёс в дом самогонку и соленые огурцы. Огурцы заграничные! – гордо похвасталась хозяйка, накрывая стол тяжёлой красной скатертью с бахромой и золотой звездой в одном углу. Салфетки, которые лежали на коленях гостей, украшал знакомый с детства профиль и призыв к пролетариям всех стран объединяться. Салфетки тоже были красные. И с золотой бахромой.
Позднее тёща с удовольствием помогла хозяйки дома выкроить новые джинсы из крепчайшего парашютного шелка. Довольная хозяйка вынесла ей диковинный в этих краях ананас и блестящие пачки с хрустящими сухариками. На пачках было не по-русски написано – китекет.
Никто в деревне не знал этого слова, но грызть сухарики любили и малые и старые. Невеста сначала смеялась, а потом - сурово запретила есть эту гадость и долго просвещала всех на тему питания. Баба качала головой и сердито смотрела на кошку, которой было предложено такое шикарное кушанье. Умная Мурка шипела и горбила спину, но есть кусочки отказывалась.
Поздно вечером после баньки, молодые скромно решили прогуляться за оградой в районе цветущего яблочного сада. Мудрая мать на секунду задумалась и тоже присоединилась к молодым. Прогуливалась она с ними старательно до самого утра. Мирно беседуя, они бродили по улочкам, оврагам, лесочкам и даже речным перекатам. Переплывая очередной перекат, бдительная будущая тёща чуть не утонула. Но бдительный жених удачно спас её такое дорогое, дородное тело.
О чём шла не прерывающая беседа? О! Это знает только абсолютно новая родарная установка закопанная на окраине деревни, да парочка пеленгаторов, закопанных возле прошлогодних стогов сена деревенским пастухом Загробастовым, возле которых Дима почему-то стал настойчиво беспокоиться об уставших частях тела своей будущей родственницы и её драгоценном ревматизме. А дочь стала компетентно советовать прогреть его на русской печи и прогреть немедленно.
Добрая мать с немилосердной суровостью проигнорировала внезапное проявление заботы и гуляла с ними около стогов сена еще старательней. Неторопливо проходя около школьных развалин, печальная невеста первой обнаружила в зарослях распустившейся сирени притаившегося командира военной части с огромным биноклем. Рядом с ним торчало что-то противотанковое, как объяснил Димочка, с очень интересным военным названием – не то базуки, не то бузуки.
Командир, плохо вылечившийся в мед.пункте, вертел туловище во все четыре стороны вместе с головой. Здороваться с ними он не захотел. Не долеченного командира, внезапно ограбила колонна бывших механизаторов, неизвестно зачем объявившаяся ночью на развалинах со странной тележкой.
На громкий вопрос любопытной женщины - зачем им бузуки? – перепуганные механизаторы ответили, что будут охранять склады с китайскими огурцами. Сзади у тележки, куда грабители переносили железки и разное барахло, стоял мотор от военного снегохода «Буран».
После странного ограбления механизаторы понеслись по деревни со скоростью НЛО. Мать и дочь промолчали о своей недавней встрече с этим загадочным объектом.
Ничего не объясняя, чем-то очень довольный командир отбыл в район мед. пункта через ближайшие заросли осыпающейся черёмухи. При этом его шея вертелась во все стороны уже отдельно от туловища.
Видимо, ограбление поправило его здоровье. Но как? О! Это было военной тайной, которую не выдадут даже постаревшие мальчиши - Кибальчиши.
Ночь закончилась. Пришло тихое, приветливое утро. Усталые все отправились спать. Правда, когда мамаша залезла на сеновал (где ей выделили старые фуфайки и роскошный тулуп в качестве плацкартного места), пришли местные солдаты. Они постоянно обменивали на этом сеновале обмундирование, плащ палатки, подушки и даже котлы и стаканы на деревенское сало и курятину. Солдаты довели курятину до такого раскудахтанья, что на территории военной части по тревоги подняли в воздух вертолёт.
В это время на сеновал дополз (по-пластунски естественно) хозяин вертолёта – бывший парторг Рыгалин – и потребовал солдат заплатить за потраченный керосин, который он якобы покупал за наличные в соседней воинской части. На этот ультиматум больные на ноги (и потому периодически падающие с них) приземлившиеся возле сеновала вертолетчики пообещали разбомбить единственно ценный стратегический пункт в деревни - мост.
И тогда местному населению до станции пришлось бы добираться вплавь. И гостям тоже.
Прибежавшие неизвестно откуда Димочка и Светланка прекрасно помнили, что будущая и настоящая родственница плавала не важно. Дальновидный Дмитрий решительно передал связанному парторгу гранату. Безвозмездно. Тот её немножко уронил возле убегающих вертолетчиков и мгновенно соображающей и на ходу молодеюшей будущей тёщи. Но всё как-то обошлось...
Следующий день и ночь прошли в домашних разговорах и хлопотах. Если не считать непредвиденных волнений от диверсии неизвестных засланцев на огород и погреб бабки Наливайко и её удачного стратегического отпора с помощью автомата Калашникова и двух гранатомётов, которые позволили её семье отбить у врагов корову Зорьку и полугодовалого поросёнка Борьку, деревня мирно отдыхала.
А утром мать и дочь благополучно отбыли на родину, что бы готовиться к возвращению будущего зятя и предстоящей свадьбе. На вокзале все были абсолютно счастливы. Счастливей всех была храпевшая у тележки татарка в подаренной, разрумянившейся и счастливой будущей тёще, шляпке.
Тёплый ветерок шевелил атласные ленты на смятой тулье. Ерошил хвосты кудахтавшим курам. Давно прогромыхал поезд. Все разбрелись по делам. И только старая овчарка ещё долго сидела у обочины, высунув язык, вспоминая вкус колбасы, который(в отличии от будущего тёщиного статуса)был настоящим и изредка облизывалась.
Вслед поезду летела пыль. Правда, пыль не знала, что она была уже не настоящей пылью, а прошедшей пылью - пылью далёких, улетевших девяностых годов.
Вот такое путешествие? Аты – баты...
Да, еще вот что. Что наши солдаты никогда не обменяют? Ну, ну? Самовары! Почему?
Очень уж командиры чаи пить любят. Даже про солдат на время забывают. Оставленные в покое солдаты поют песни. А из песни, как известно, слова не выкинешь. Не слова, не куплета. Выкинуть можно целиком всю песню...
Главное, чтоб остались настоящие невесты и женихи и будущие тёщи, конечно! Ну и огурцы. Вот только - неужели, китайские?
20.08. 2011 г.