День стоял осенний, промозглый. Мелко моросил холодный дождь. По мостовой мчались машины, разбрызгивая лужи и обливая друг друга грязной водой.
Инна вышла из школы. Домой идти ей не хотелось. Там, в двухкомнатной квартире, ей не было места: родители, сестра Машка с мужем и с полугодовалым Борькой, придурочный братец Лёшка, продолжающий и в десять лет ссаться в штаны, занимали все полезные метры.
Не хотелось идти, а куда деваться ей, тринадцатилетней девчонке? Хоть и медленно брела Инна, загребая мокрую листву старенькими сапожками, перешедшими ей по наследству от Машки, но у любой дороги есть конец. Пришла домой и Инна.
Во дворе дома, в детской беседке сидели Генка Грищук, Пашка Терентьев и Гошка Горюнов -три приятеля, называвшмим себя тремя мушкетёрами по недавно прошедшему на экранах города фильму. Их девиз был: "Один за всех, и все на одного". Старшим среди них был Генка. Ему уже исполнилось пятнадцать. Его брат Мишка сидел в тюрьме за грабёж, а сам Генка состоял на учёте в детской комнате милиции. "Е-ал в рот я этих ментов, - цыкая слюной сквозь зубы, говорил он приятелям. - Ничё мне они не сделают"...
Пашка и Гошка Иннины ровесники, но учились они в седьмом классе, когда Инна, отстав от них на два года за неуспеваемость, в пятом. Она была в их компании четвёртой.
- Инка, айда с нами в подвал, - позвал её Генка.
Генкина мать работала дворником. У неё имелся ключ от служебной клетушки, где в плохую погоду и собиралась их компания. Там, среди лопат и веников, можно было разговаривать, пить самогонку, которую Генка крал у матери, играть в карты на портрете Никитки Хрущёва, найденном Генкой год назад на помойке. Портрет был наклеен на толстый фанерный лист и его было удобно использовать вместо стола. И барались они там же, на засаленном продавленном диване. Правда, Инна была у них на троих одна.
- Щас, только сумку брошу, - откликнулась Инна.
Едва она вошла в квартиру, на неё обрушилась растрёпанная Машка с Лёшкой у груди:
- Где шаталась, шалава? Пелёнки не стираны...
- В школе, - ответила Инна, забрасывая в шкаф сумку с учебниками и тетрадками. - У нас после уроков сбор отряда был.
И, больше ни слова не говоря, выскочила за дверь. В спину Машка выстрелила ей:
- Во, ****ь! Куда?..
Генка с приятелями уже поджидал её у входа в подвал.
- А твоя мать не застукает нас, как в прошлый раз, - спросил Генку трусоватый Пашка, отгревая руки в карманах курточки.
- Не, она с очередным кобелём самогонку лакает, напьются, начнут бараться, - ответил Генка.
Отопление в доме дали ещё на прошлой неделе и в безоконной клетушке, примыкавшей к элеватору, было жарко и душно. Пацаны разделись, положили на колени портрет Никитки мордой вверх. Генка поставил поллитровку с мутной жидкостью.
- Мамкина катанка, - сказал он.
Самогон разделили на четверых. Пили из одной алюминиевой кружки с оторванной ручкой. Закусили яблоком, кислым - жуть. Звучно отрыгнув, Генка достал замусоленные карты, перетасовал, положил колоду на стол и сказал:
- Ну, кому сёдня Инку барать?
Играли пацаны в "очко" честно. Инка в игре не участвовала. Пацаны играли на неё. Кто выигрывал, тому первому Инка и доставалась.
Пока шла игра, Инна сняла чулки и трусы и легла на диван. Игра у пацанов не бывала долгой. С конца зимы она это делала уже не раз. Тогда она пришла сюда впервые и проиграла рубль, которого у неё отродясь не было. Те копейки, выуживаемые ею из карманов родителей, не могли идти в счёт. Вот Генка и предложил ей рассчитаться натурой. Она согласилась. Дело это было ей уже знакомо. Колька, Машкин муж, как только у той пузо полезло на нос, стал потихоньку заигрывать со свояченицей, когда ни Машки, ни родителей не было дома: хватать за задницу, за начавшие наливаться сиськи, стаскивать с неё трусы... Инна принимала эти заигрывания. Они ей даже нравились. И извлечённый Колькой из штанов напряжённый член не испугал её. Колька попросил дать ему, и она дала. Было немного больно, но не страшно.
В прошлый раз первым был Генка. Едва он кончил, как в клетушку вломилась его мать. Увидев сына со спущенными штанами и девчонку без трусов на диване, она заорала, что не хочет, чтобы он притащил в дом вы****ка и выгнала их из подвала. Но мать Генке не указ...
...На этот раз выпало быть первым Гошке, вторым Генке, Пашке третьим. Едва Пашка кончил, Инна вскочила с дивана и, раскорячившись над ведром, помочилась. Она слышала, что это предохраняет от "залёта". Способ действовал исправно.
Пацаны, не обращая на неё внимания, принялись играть на щелбаны. Денег ни у кого не было. Игра шла скучно, и через полчаса Генка бросил карты на Никитку, то есть, на стол.
- Айда, на палубу, прошвырнёмся по Бродвею, - предложил он.
- Холодно, - ответил Пашка. - Да и жрать охота.
- Вот и разживёмся чем-нибудь вкусненьким, - сказал Генка.
- Так тебе и дали, - усмехнулся Гошка.
- А это видели? - Генка вытащил из кармана пистолет. Нет, не пугач, а настоящий, боевой. - "Вальтер". Немецкий. Трофейный, - пояснил он опешившим приятелям.
- Дай подержать, - попросил Гошка.
Генка протянул ему.
- Где взял? - поинтересовался Пашка.
- Где-где... Много будешь знать, нос оторвут, - усмехнулся Генка, но не стал тихарить, ответил: - Мишкин. Он прятал его здесь, а я нашёл.
- Дашь стрельнуть? - спросил Гошка.
- А у тебя патроны есть? - в свою очередь спросил его Генка.
- Откель, - ответил Гошка.
- У меня только один. Куда Мишка заховал маслята, не знаю. А девке в "стекляшке" достаточно только показать пушку, и она отдаст нам всё, что потребуем: и деньги, и выпивку, и закусон. Шоколадки любишь, Гошка?
- Кто ж их не любит? - ответил Гошка, возвращая пистолет Генке.
- Вот пойдём и попросим у девки, - хохотнул тот.
На улице уже совсем стемнело. Редкие уличные фонари слабо разбавляли тьму своим жёлтым светом. В холодном воздухе висела изморось.
Кодла, не обращая внимания на погоду, весело и шумно шагали по тротуару, отпугивая редких прохожих на другую сторону улицы. В тёмном конце её пацаны различили двух пьяных девиц. Они шли, держась друг за друга и о чём-то громко говорили. В руке одной из них болталась сумочка. Генка подскочил к ним и выхватил сумочку.
Гошка подошёл ко второй, сразу же повисшей у него на шее, и обшарил карманы плаща. Первая, потеряв опору упала на колени, ткнулась лицом в лужу.
Генка вытащил из сумочки кошелёк, но он оказался пуст. Сумочку он протянул Инне:
- Бери, чего добру пропадать.
Генка, вслед за карманами, сунувший руку девице под подол, оттолкнул её, ругнулся:
- ****ь, она обоссалась.
Кодла бросила девиц и двинулась дальше. "Стекляшка", маленький магазинчик в центре города, единственный на весь город работал круглосуточно. Здесь люди могли купить себе самое необходимое из еды и, главное, вино, хотя и с ночной наценкой.
Время близилось к полуночи. Пашка заглянул в магазин через стеклянную дверь и сообщил:
- Никого нет, одна продавщица.
- Я вхожу первым, - сказал Генка. - Навожу пистолет и требую деньги. Вы - за мной. Хватаете сколько можете бухалово, шоколадки, жратву. Я беру монеты. И дёру. Понятно?
- А вдруг в это время кто зайдёт? - спросил Пашка.
- Трусишь? - усмехнулся Генка.
- Не, интересуюсь.
- Тогда разбегаемся в разные стороны. Через полчаса соберёмся в сквере у "картавого".
- А вдруг кто попадётся? - спросил Пашка.
- Лей слёзы, распусти сопли: больше не буду, дяденька... Нам ничего не сделают. Мы ещё несовершеннолетние. Ну, поставят на учёт. Ни хрена страшного...
- А может не надо, Ген, - продолжал осторожничать Пашка. - Возьмём сигареты. Гошка у ****и выгреб из кармана сколько-то мелочи...
- Трусишь? - Генка презрительно посмотрел на приятеля, цыкнул длинным плевком ему под ноги. - Забыл: один за всех...
Пашка замотал головой:
- Нет, Гена...
- То-то же, - сказал Генка и, толкнув дверь, вошёл в магазин.
За прилавком вместо ожидаемой им хрупкой девчонки стояла крупная баба на голову выше Генки и в полтора раза шире его в плечах. Но Генка не сдрейфил. Он выхватил из кармана пистолет, заправски щёлкнул предохранителем и по-киношному устрашающе крикнул:
- Это ограбление! Деньги на стол!
Продавщица посмотрела на Генку, на пистолет в его подрагивающей руке и сердито ответила:
- Убери пугач, говнюк, и беги отсюда, пока я не вызвала милицию.
- Это не пугач, тётя, - рявкнул Генка и нажал на курок.
Раздался хлопок. Продавщица застыла. На её лбу, под белой накрахмаленной наколкой вдруг появилась красная звёздочка. Постояв секунду, она осела. Голова её стукнула о плиточный пол.
Генка от неожиданности чуть не выронил пистолет, но, сообразив, что продавщица мертва, бросился к кассе. Денежный ящик был заперт. Пока ворвавшаяся кодла чистила прилавки с вином и снедью, он финкой взломал ящик и к своему удивлению увидел там несколько рублёвок и мелочь. Это был полный облом. Хотя нет, пацаны и Инна загрузились основательно. Тогда и Генка схватил две бутылки водки и скомандовал:
- Атас! Смываемся...
Через полчаса кодла сидела у себя в подвале и пила сладкий ликёр, закусывая его шоколадом.