Общественная структура потребления есть функция общественного сознания, сохраняемого в культурных архетипах, а социальная структура производства - сознания коллективного, возникающего в настоящем как функция общественного (идеального, мифологического)
Что же это за функция в настоящем?
Обеспечить членам этноса жизнь путём производства физических и также материальных благ. Эта социальная задача становится одновременно для культуры этноса и общественной: помогая идеям зла и добра, не всегда очевидным требований морали наполняться конкретным содержанием - противоречивым, при том диалектическим.
Как люди запасают продукты своей деятельности - и это результат работы по преобразованию физической реальности, также в плодах своего труда они создают запасы социальной энергии. Как за работу (трату физических усилий) человеку платят экивалентом ценности, дающим ему возможность жить, получая физическую энергию, так за труд (проявленное в работе сознание, продуцирующее качество) эквивалентной оплатой служит мера социальной энергии. Именно она позволяет выживать сознанию в человеке, что значит - выжить человеку в глобальном смысле
Подумаем о том, какое противоречие заключено в человеке между его личной экономикой и культурой. В человеке, который в оплачиваемой ему работе более или менее коллективист - производственный коллектив есть конъюнктура соперничающих и сотрудничающих индивидов, а в истоках своего ценностного знания общественник, ведь общая ценность - это то, что принадлежит группе, а не одному
Высказанное нами выше мы проиллюстрируем примером одного из выдающихся произведений советской литературы: повестью "Один день Ивана Денисовича" А.Солженицына, где описывается день сноровистого, трудолюбивого зэка в одном из заснеженных, лютых лагарей сталинской эпохи.
Этому русскому человеку (что важно для автора и нас, его читателей) его цепкая этническая нравственнность, как ни парадоксально, помогает выживать в античеловеческих условиях общего социума с его лозунгом "Умри ты сегодня, а я завтра", где при дефиците ценностей жизнь одного кажется зависимой от смерти другого. Нравственное содержание главного героя открывает пожалуй основное в человеческой морали, которая способна опосредствовать собой нравы людей, делая их из совокупности прагматичных, полезных обычаев именно тем, чем является народная нравственность: структурой этических и эстетических ценностей, цель которых - выживание, но при этом более чем просто выживание тел - существование в человеке этнической культуры. Ведь она на как раз защищает основы жизни.
Это главное: спасти свою жизнь (а разве не такова цель живого существа?) помогает не смерть другого, не его страдания, а его жизнь, его благополучие.
Существование этноса, его неизменных ценностей морали служит синтезом в жизни и смерти людей, заключенных в узкие рамки опосдествованой обстоятельствами нравственности.
И в нужде, почти полном отсутствии изобилия, как раз проявляется способность человека вызить в почти полном отсутствии потребительства коллективных ресурсов, за счет резервов внутреннего сознания. Это не резерв человеческой самости (она проявляется через эгоистические потребности тела и ведет скорее к гибели), но резерв того, что даёт человеку выживать - каждый человек содержит в своём сознании и физическом теле собственный этнос
Особенно это заметно в тяжелых условиях, переживаемых людьми, когда ресурсов жизни мало, и для того, чтобы жить, требуется проявить лучшее в себе, когда анормальность социальной культуры вызывает к бытию глубокие этнические принципы, проявляемые в отдельных людях.
Не жизнь ценой смерти другого, а совместное выживание, жизнь ценой жизни. Эта мораль есть задача производства, которое помогает жизни. Рождая в самой себе мораль труда, тщательно отобранная своим бригадиром, хотя в человеческом "материале" далеко не идеальная, бригада номер 104, где трудится и живёт, то есть в условиях лагеря упорно выживает (в этом смысле бригада есть семья) Иван Денисович, проявляет в себе глобальное целое, воспитанное в каждом культурой его этноса - его культуру, основанную на нравственности.
Эта нравственность в достаточной мере узка, она направлена на то, чтобы выжила именно бригада, но такая частная мера зла обусловлена обстоятельствами. Не то, чтобы зло как-то могло быть оправдано, но оно всегда обусловлено: общество спасает самое ценное в себе. Ведь коллектив бригады спасает не только себя.
Спасая людей в себе плотно, скрепляя их сильнее стали узкой, центростремительной традицией и нравами, обязательными запретами и императивами, нормами "социальной лестницы" с присущей иерархией, распределяющей права и обязанности для членов группы, неуклонно обязательными внутри неё, (например, правило "обмани кого угодно, но не бригадира - и будешь жив"), бригада тем - в глобальном смысле, служа образцом жесткого, но тем не менее человеческого распорядка - спасает и весь лагерь.
Почему? Потому что мораль труда помогает её участникам, которых иерархия социума распределила по социальным и профессиональным способностям, сохранить этнические ценности. Члены бригады человечены - в тех обстоятельствах, которые им предоставила жизнь. Здесь не борятся со злом абстрактно, путем следования идее добра, понимая что так только и сам пропадешь и не послужишь добру. Но здесь умеют бороться со злом конкретно - прежде всего тем, что изживают его в себе насколько это возможно, чтобы сохранить собственную жизнь, на что та же мораль помогает им ощутить своё право.
Идея добра и само добро часто очень не похожи друг на друга. Тоже самое можно сказать о зле и его идее.
Остаться человеком в условиях жестокого социума трудно. Идеалист пытается воззвать к добру во всей его мифической силе - и страдает напрасно, и гибнет. Рационалист же в лучшем смысле этого слова пытается по возможности минимизировать зло - и достигает своей цели
Например, люди бьют по шее опоздавшего на построение - но не по злобе, а спасая его от прикладов охраны: гораздо большего зла. Охрана это чувствует: и нарушитель наказан, и мера при том соблюдена. Побои товарищей, это частное зло, в конкретном случае служат добру.
Иван Денисович Шухов, один из носителей узкобригадной нравственности - не идеалист, не борец за иделы государственные (как идейный капторанг), или религиозные (как баптист. которого ничто не способно сломить - так сильна его вера). Главный герой повести хочет выжить, страдая как можно меньше, это законное желание. Но при всём его неверии в Бога, при ироническом отношении к попам, внутренее стремление к этнической нравственности своего народа - ненавязчивое, способное быть увлеченным соблазнами, скромное, но очень живучее и стойкое - обнаруживает в Иване Денисовиче поистине христианскую мораль.
Эта мораль проявляется в труде - при всех его рабских условностях, создаваемым лагерным социумом, при всей неоплаченности работы (платят лишь едой и очень недобросовестно), Иван Денисович любит труд сам по себе. В нём живет крепкая мораль общественного сознания, сохраняемая культурой народа: хорошо - заработать себе на жизнь, неловко получать средства жизни "за так".
Главный герой повести Солженицына выживает, но и гораздо более чем выживает, он сохраняет существование этноса в себе тем, что помогает выжить и себе и членам бригады - в коллективе.
Это тяготение к ритмам жизни коллектива, снабжающим его социальной энергией, даёт человеку, который уже в мирное время научил свои руки труду, а себя закалил испытаниями, привычкой к поистине русскому терпению, заработать себе на жизнь. Умение "прокормить себя" (семья не может ему помочь, да и он сам не желает обременять голодающую семью) в тяжелых тюремного типа условиях социума, где массовое сознание распространяет идеологию "выжить за счет другого".
Иван Денисович как труженик (а труженник- это разумный работник) самодостаточен. За эту ценность коллектив платит ему социальной энергией, поддерживаюшей крепость его духа, ясность сознания, быстроту и сметливость ума, что и позволяет жить человеку в ритме всего общелагерного социума, и уже поэтому рассчитывать в нём на заслуженную им меру удачи.
Солженицын постоянно подчеркивает, что в диких условиях лагеря, где великое множество народа омертвевает своей чувственностью, Иван Денисович сохранил внутренее чувство причастности к тому, что происходит вовне. Он презентен во внешней реальности, живет в её ритме, коллективное сознание сообщает ему чувство меры, пульсации лагерного времени так, что не требуются и часы.
Жить в едином ритме с коллективом значит чувствовать меру в своих действиях. Это главному герою повести присуще
Христианство в Иване Денисовиче, не принимающем официальную религию, проявляется в соблюдении им второй заповеди, открытой для этнического опыта: "возлюби ближнего своего как самого себя". Этот человек не принимает на веру формы и формулы христианства, однако, сохраняя моральные ценности этноса в себе, он способен жить по законам морали - и в этом суть любых христианских формул
Формула второй заповеди содержит, во-первых, далеко не для всех действующую максиму о любви к самому себе, которая служит началом вообще всякой любви, но её при том не ограничивает, потому что любовь человека - это вектор, направленный к другому. Христиансткая мораль называет это средоточие любви человека понятием "ближний".
Но кто есть этот "ближний"? Родственник, друг? Не всегда. Ближним твоим может стать и враг, который вовсе на добро не платит добром, а тогда конечно любовь к нему сопряжена с огромными моральными трудностями.
Ближний - это человек, с которым твоя судьба связана смысловыми нитями в событиях жизни, это тот дальний, с которым жизненный опыт тебя сближает в момент взаимного постижения смысла.
Ты не понимаешь дальнего, будь это хоть родной отец, если у вас разнятся смыслы и ценности. Ты понимаешь ближнего, будь он хоть чужой, потому что сближены ваши осмысленные опыты, если вы близки во внутреннем видении мира, пусть и в дружбе, и в соратничестве, но и в антагонистическом противостоянии (когда ты и он взаимно отвечаете совместно разделемой логике сюжета, делающего вас врагами). Ближний несёт тебе как ценности, так и антиценности, он - и "белый" и "черный" учитель горького жизненного опыта, который нужно сперва принять, чтобы понять его, а вне любви к ближнему его побудительные причины и не понимаются.
Более того, ближним и дальним ты можешь быть для себя самого. И когда самого себя (а значит, противоречивости своей жизни) не понимаешь - то и не любишь самого себя (в лучшем случае ты можешь ценить лишь идеи о себе)
А в тот момент, когда не любишь себя, не принимая своих противоречий, ты не способен любить и понимать ближних (в их противоречивости).
Для социальной нравственности главного героя повести Солженицына ближний - это член его бригады, которая ему помогает выживать. Остальным он не враг, но и не друг - именно потому и не враг, что в условиях ограниченных ресурсов социальной энергии умеет сохранять меру своей любви по отношению к самой судьбой очерченному кругу его друзей.
Иван Денисович любит себя, заботится о своей жизни, но мораль труда - цепкая этническая мораль помогает ему сохранять такую меру заботы о себе, чтобы это не мешало жить и трудится бригаде
Только человек - в той мере, в какой он сохраяет в себе личность, умеет сочетать в себе общественное и личное благо. Это даётся таким представителям социума, которые благодаря своей связи с этнической культурой, являются не только потреителями социальной системы потребления благ, но и умеют производить эти блага в самом себе.
Таков Иван Денисович - он бережно хранит себя, старается обуть, одеть и накормить как можно лучше - не только для того, чтобы в уединении насладиться этим моментом (хотя и уединения хочет его душа), но главным образом, чтобы сохранить себя, в том числе и для труда. В труде (умелый профессиональный труд его рук и сознания есть больше чем просто работа) он проявляется производителем социальной энергии, а не только её потребителем.
Производственная структура индивидуального сознания обладает способностью производить меры социальной энергии в вещах. Людей с такой эффективной способностью своего сознания бережно растит культура этноса, потому что именно они в социумах, являясь по мере сил его экономиными "энерджайзерами", являются наиболее производительными строителями того, чем живет сам этнос: созданием своего физического архетипа в самости Земли.