Леля и Инночка были неразлучницами. Словно сиамские близнецы всюду они ходили вместе, неизменно взявшись за руки. Мало того, что они сидели за одной партой, они и жили совсем рядом -- в одной коммунальной квартире. Как и положено неразлучницам, девочки все делали вместе—делали уроки, кушали за одним столом на общей кухне, будто сестры, бегали за хлебом и молоком в магазин. Единственно, что их разъединяло, так это их увлечения. Обе девочки были талантливы, но в разных направлениях. Леля, худенькая, высокая девочка с тощими косичками, перетянутыми резинками, была словно рождена для бальных танцев. Она была на полголовы выше своей подружки Инночки, белокурой неповоротливой толстушки, и на полгода старше ее. Инночка тоже обладала талантом—у нее было прекрасное сопрано. Ее голос , вероятно, передала ей по –наследству мама, которая целыми днями пела арии из известных опер, изводя этим безголосую свою соседку Тоню, маму Лели. Тоня с Галиной—мамой Инночки—не переносили друг друга с самого начала их совместного проживания в коммуналке, а вот девочки друг дружку обожали. Они не хотели замечать кухонных склок своих матерей и затыкали уши, когда мамы пытались очернить каким-либо образом закадычную подружку. Надо сказать, что в этой коммунальной квартире отродясь не пахло мужчиной. Девочки росли без пап, даже в третьей комнате коммуналки жила одна старая почти глухая бабка и все. Бабка вмешивалась во все дела и без конца травила между собой женщин, передавая сплетни.
Как-то , любуясь своей дочкой через приоткрытую дверь, которая ,глядя по телевизору балет пыталась исполнять танец белого лебедя, Тоня решила, не откладывая, отправить Лелю на танцы в Дворец культуры. Девочка обрадовалась предложению, но с условием, что Инночка тоже будет заниматься бальными танцами— они же подружки! Тоня была шокирована.
--Ни одна учительница не станет с ней заниматься,--убеждала она неразумную дочь,--У тебя способности, а она же неуклюжая , как медведица.
--А без нее я никуда не пойду,--Леля капризно отвернулась от матери,--Мы всегда будем вместе. Мы поклялись!
Примерно та же самая сценка неделю спустя происходила между Инночкой и ее матерью Галиной. Инночка к восьми годам уже знала весь репертуар маминых песен и частенько подпевала ей. У девочки развивались голосовые связки, и ее пение становилось все чище. Галина заметила это и решила отдать дочь в хоровую студию. Ей самой из-за рождения дочки пришлось прервать артистическую карьеру, а Инночка просто обязана петь, тем самым компенсировать ее уход со сцены. Узнав о хоре, девочка от удовольствия запрыгала на месте и тут же огорошила маму своим вопросом:
--А Лелю можно будет с собой взять? Пусть тоже поет вместе со мной.
--Да ты что, дочка, они же вместе с ее мамой безголосые курицы,—возмутилась Галина и тут же пожалела об этом.
Инночка затопала ножками.
--Леля не курица, она моя подружка. И мы поклялись все делать вместе. Не нужна мне эта хоровая студия, если Лели не будет рядом.
После этих категорических заявлений подружки стали еще сплоченнее. Так, переступив через свои возможности стать успешными в творческих начинаниях и через свои таланты, девочки пожертвовали ими во имя дружбы. Однажды, по-детски неосознанно поклявшись быть всегда вместе вопреки всему, они поставили на кон свои возможности. А их мамы рассорились окончательно, обвиняя друг друга во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Шло время. Из третьей комнаты умерла бабка, перед смертью позвавшая своих соседок и попросившая у них обоих прощения. Заела совесть. Хоронили ее Тоня и Галина вместе, на время забыв о ссорах. Но холодок отчуждения между ними еще проскальзывал. Комната бабки пустовала недолго. Вскоре с веселым шумом нагрянули новые соседи. Это была семья из трех человек—отец, мать и их сынок Пашка, ровесник Инночки и Лели, которым уже исполнилось по 12 лет. Впервые за многие годы в этой коммунальной квартире появились мужчины. Отец Пашки галантно представился , артистично шаркнув ногой:
--Николай. А это моя дражайшая половинка Анжела.
Соседи оказались хозяйственными и практичными людьми. Николай сразу взял власть в свои руки и первым делом починил вечно текущий кран в ванной, этим очаровав женскую половину. Анжела в первый же день напекла пирогов с капустой и угостила всех, позвав соседок на общую кухню. Пашка же сильно отличался от своих веселых и общительных родителей. Он был замкнутым и стеснительным, постоянно сторонился девочек, которые с самого начала стремились завоевать его внимание. Мальчик был худеньким , большеглазым ,невероятно красивым, вылезанно-аккуратным и воспитанным до «неприличия». А девочки так и крутились у него под ногами. Они стали подолгу пропадать у зеркала, неумело нанося макияж, изводя мамины тушь для ресниц и губную помаду, а потом выкручивались перед Пашкой, едва он выходил из комнаты. А несколько дней спустя оказалось , что и учиться они будут все вместе, в одном классе. Подружки визжали от восторга. Одному Пашке не доставляло удовольствия видеть их еще и в школе. Нет, он никогда с ними не ругался, не ссорился -- не позволяло его джентльменское воспитание — просто измерял надоедливых девчонок стеклянным взглядом, растягивая губы в вежливой улыбке и уходил прочь.
Едва в классе появился новенький, так все девчонки сразу проявили к нему «нездоровый» интерес. «Красавчик, красавчик…»,--жужжали они, словно мухи. А потом оказалось, что он и «отличник, отличник…». Пашка же ни к кому интереса не проявлял. Стоял себе одиноко на переменке с книжкой в руках, а то и с блокнотиком и ручкой , записывая свои мысли и растворялся сам в себе, думая о чем -то приятном, никому не ведомом. Леля с Инночкой сразу заявили на него «права».
--Это наш Пашка, он с нами живет,--гордо сказали они классу, будто он их собственник.
Но вскоре к замкнутому и неразговорчивому мальчику интерес в классе стал затухать. Он не проявлял себя ни в чем. Только с уст Лели и Инночки без конца срывалось имя мальчика. Они уже ни о чем не могли ни говорить, ни думать— только о нем. Так и бы и продолжалось , если бы не один случай.
Как-то раз, рано утром Леля, едва протерев глаза, сонно поплелась в ванну. Лишь только она хотела открыть кран, как до ее слуха донесся такой разговор из кухни:
--Как они уже достали меня,--это был раздраженный голос Пашки.
--Кто?— не поняла его мама Анжела. Было слышно, как она мешает ложечкой чай в стакане.
--Да эти ненормальные Лелька с Инкой. Ходят за мной по пятам. Стыдно уже.
--Наверно, они в тебя влюблены,--миролюбиво сказала мать.
--Обе что ли? Так не бывает.
--Ничего ты еще в любви не понимаешь,--вздохнула Анжела и вышла из кухни. Леля притихла в ванной. Новость ее потрясла. Пашка их ненавидит! И еще ее поразило то, что чувство, которое они с Инночкой вместе испытывают к Пашке, тетя Анжела назвала любовью. Так это любовь?! Конечно, Инночка тоже влюблена в него, они же подружки и у них все должно быть общее. Они же поклялись! Но вдруг так не захотелось почему-то делиться. Впервые в жизни. Пусть Пашка такой недосягаемый, но она добьется его расположения к себе. К себе, а не к Инночке. И Леля решила действовать пока не поздно. Пока он не выбрал Инночку. Она ушла в свою комнату и стала думать. Почему-то все больше росло ее раздражение на подругу. И когда они столкнулись с ней нос к носу, она грозно заявила заспанной Инночке, глупо и улыбающейся на ее «рык»:
--Я знаю, что ты в моего Пашку влюблена. Запомни, чтобы я не видела тебя у его дверей!
Именно в это время они обе как раз - таки и стояли у дверей мальчика. Он вышел из комнаты, недоуменно пялясь на них. Он все слышал.
--Вы дуры что ли?—со злостью сказал он и презрительно посмотрел на обеих, растрепав одним движением прилизанный чуб.—Отстаньте вы от меня в конце концов.
Он оттолкнул Лелю, отчего та больно ударилась об косяк. Такого грубого и взъерошенного Пашку девочки еще не видели. Леля вспыхнула и , разрыдавшись убежала в свою комнату. А ничего не понимающая Инночка , тупо соображая спросонья что же произошло, захлопала белесыми ресницами. Потом до нее дошло, что ее обидели. Слезы покатились с ее глаз. Это была самая первая ссора между подругами. То, что Инночка влюблена в Пашку—догадаться было нетрудно. Она подолгу торчала у дверей мальчика, вслушиваясь в соседские разговоры, чтобы уловить его голос и заглядывала в замочную скважину. Леля частенько заставала ее за таким нелицеприятным занятием и присоединялась к ней. Они шушукались и хихикали, стыдливо оглядываясь, как бы кто из взрослых не увидел их непристойное занятие.
А теперь, что же случилось? Ведь только вчера они обе томно (по-взрослому!) вздыхали, едва он проходил мимо них. Инночка зашла в комнату Лели. Та горько рыдала, уткнувшись в подушку.
--Что произошло, Лель?—участливо спросила Инночка, погладив подругу по голове.
Та резко отдернула ее руку, едва взглянув покрасневшими от слез глазами.
--Ненавижу тебя! Он мой…мой…
Инночка отпрянула. До нее только сейчас дошло, что виной их ссоры стал Пашка. Это уже не игра, а настоящая любовь. Она встала и ушла, прокручивая про себя эту неприятную для всех ситуацию.
Пашка быстрым шагом, боясь, что девчонки увяжутся за ним, пошел в школу. То, что они в него обе влюблены, он ощутил на себе. Он их уже ненавидел. Его первой и единственной любовью была музыка. Он ходил в музыкальную школу на класс скрипки и очень жалел, что родители уже 4 года никак не наскребут денег на плохонькую старую скрипочку. Сердобольный учитель музыки разрешал ему играть на своем дорогом инструменте, узрев в нем одаренного ученика.
В школу подруги пошли порознь. Леля явилась на урок намного раньше Инночки, та же намеренно опоздала и увидела то, что боялась увидеть: Леля пересела за парту к Пашке, а тот от негодования отодвинулся от нее на самый край. А Леля цвела! Инночка отметила, что она даже глаза накрасила черной маминой тушью. «Наверно, для того, чтобы никто не видел ее покрасневших глаз»,--решила она. Сидеть одной за партой было невыносимо. Весь урок она исподлобья глядела на эту парочку, чувствуя, как какой-то неведомый шторм медленно заполняет ее сущность. Она еще не знала, что такой шторм взрослые называют ревностью. Впрочем, на следующий урок Пашка, кривясь, пересел за последнюю парту и Инночка немного успокоилась. Как было стыдно Леле заметил , кажется, весь класс. Дружба между подругами, давшая трещину, разбилась на мелкие осколки. Их ссора не прошла незамеченной мамами девочек. Они даже торжествовали по этому поводу. Каждая в своем уголке поучала нерадивую дочь:
--Теперь ты понимаешь, что не стоила ваша дружба выеденного яйца. У тебя талант, а ты на что годы тратишь? Давай-ка, пока не поздно, займись собой.
А девочки были только рады маминым наставлениям. Лелю с удовольствием приняли в балетную школу, несмотря, что она уже переросток, а Инночку, благодаря маминым связям взяли в хоровую студию. Таким образом, и девочки, и Паша почти не встречались дома, занятые своими делами.
Приближался Новый год. Каждая семья с азартом украшала свою комнату. Пашкины родители предложили скинуться и купить одну елку на всех. Вскоре в большом коридоре заиграла огнями пушистая красавица. А перед самым праздником решили и праздновать вместе. Соседи сдвинули кухонные столики в один большой, дружно нарезали салаты, дружно напекли пирогов, дружно приготовили плов. Это у родителей поссорившихся детей вдруг вспыхнула дружба. Дети же попрятались по своим углам и мрачно уткнулись каждый в свой телевизор. Лишь ближе к вечеру 31 декабря родителям с горем пополам удалось посадить недовольных своих детей за праздничный стол. Те уставились в пустые тарелки, глядя друг на друга исподлобья. Взрослые пели песни, рассказывали анекдоты, стремясь расшевелить своих отпрысков. В самом разгаре Николай куда-то подевался, а потом явился самый настоящий дед Мороз.
--А вот и подарки,--заявил он.—Сначала взрослым.
Каждая дама получила по флакону замечательных духов и тут же кухня заполнилась тонкими ароматами.
--Это не дед Мороз, а прямо-таки Николай-чудотворец!—заахала Галина.
--А теперь подарки детям. Пашка, ну-ка подойди ко мне и закрой глаза.,--скомандовал Николай-чудотворец.
Пашка повиновался.
--Открывай!—скомандовал «дед».
Перед мальчиком красовалась самая настоящая скрипка, дорогая из супермаркета. Она лежала в кожаном футляре, поблескивая струнами от света иллюминаций.
--Папка!—в восторге закричал Пашка. Он поглаживал струны, еще не веря , что держит в руках свою заветную мечту.
--А мы и не знали, что ты на скрипке играешь,--первой подала голос Леля.
---Вот это да…--выдохнула Инночка.
—Красавицы, подойдите-ка ко мне.—Николай позвал девчат.
Леля и Инночка скромно подошли, не догадываясь , что каждый подарок был куплен их же матерями. Леле дед Мороз подарил пуанты, а Инночке микрофон. Леля тут же начала их примерять , а Инночка подключила микрофон к музыкальному центру и обрадовалась собственному услышанному в динамике голосу. Девочки весело переглянулись между собой, как будто между ними никогда не было ссоры. А Пашка все гладил и настраивал инструмент, приговаривая :
--Скрипка, моя скрипочка. Такая же как у Виктора, нашего учителя.
--Ну что же ты, блесни талантом,--попросила Тоня.
И Пашка заиграл. Он играл то, чему его учили в школе, до боли знакомая мелодия Шуберта . И Инночка сама того не замечая, невольно подхватила :
---АВЕ, МАРИ-И-Я…
Леля встала на цыпочки в новых пуантах и сделала стойку как самая настоящая балерина. Она танцевала под жалобный плач скрипки Пашки и пение закадычной подружки Инночки. И пусть скрипка иногда сбивалась в темпе, и голос у Инночки срывался , и Леля путалась в движениях—этого никто не замечал. Их мамы, обнявшись, смотрели на них и плакали.
---Выросли наши девочки.
Все были счастливы.
--Вот и сбылись все наши желания под Новый год,-- тихо сказал дед Мороз.
И это было правдой. Никто не заметил как по первому каналу забили куранты—один, два, три…