Лена познакомилась с ним через Интернет в одной известной социальной сети. Простой, обычный парень, вполне заурядный, работает, иногда занимается спортом. Учиться дальше не хочет, хватает своего профессионального образования, по его словам. Амбиции есть, но исключительно по профилю работы. Таких как он тысячи, но ей именно такой был и нужен. Простой, сильный, надёжный.
Что находилось на его профильной странице в сети? Ничего не обычного, всё лаконично, кратко и просто. Несколько фотографий – с мест учёбы, он обнимается с крепкими одинаково стрижеными парнями с грубыми лицами, в лесу, на рыбалке, опять с друзьями, на «зелёной», с шашлыками на фоне бежевой «шестёрки». Минимум увлечений – спорт, отдых, рыбалка, хорошая компания. Всё похоже на сотни тысяч таких же ничего не значащих профилей, простых, серых, однообразных людей.
Кажется, что в нём такого нашла, учащаяся престижного гуманитарного института, очень привлекательной нежной наружности, с мягкой копной пшеничного цвета шикарных волос, вся очень вежливая, умная, с даровитыми родителями – гуманитариями. Но этот вопрос не так прост, как кажется? Долгое время она очень много думала о семье, о муже, о браке, и пыталась что-то разглядеть из этого в своих однокурсниках. Но там не было ничего даже рядом стоящего, ничего серьёзного. Разбалованные, изнеженные комфортом и непрерывными развлечениями, они не могли и думать о чем – то другом помимо модной одежды, направлений в музыке, кино и предстоящих концертах. Вихлявые, модные, всегда не серьёзные и постоянно язвящие своим жёстким юмором. У них никогда не было проблем и поэтому не было никаких мыслей как их решать. Всё обеспечение их лёгкой, беззаботной жизни было на плечах у их родителей, солидных и благополучных представителей среднего класса.
У неё даже одно время был парень, но он ничем не отличался от основной массы. Так же как все они, поглощённый модными трендами, он постоянно перескакивал с одного увлечения на другое, то его интересовали скандинавские режиссёры, то музыканты шугейза и построка, в другой же день он во всю говорил о художниках – акционистах современного искусства. Подобные увлечения были не спроста, он в жизни совсем не мечтал об участи филолога, корпящего над книгами, его пределам мечтаний был свободный художник пера или краски, ведущий богемный образ жизни и зарабатывающий баснословные гонорары за свои поделки. Всё было бы хорошо, если бы он не был абсолютно бездарен, без единой искорки таланта, а там где надо было взять трудом, у него не хватало терпения, от природы он был ленив, а от родительского воспитания избалован.
Поэтому Лена повозившись с ним, устав выслушивать бесконечные тирады, о том, что его не понимают и не ценят и у него всё впереди, надо только поймать удачу, категорически прекратила с ним общение. Ей хотелось от мужчины чего-то настоящего, поддержки, плеча, ощущать, что за ним она сможет быть обычной слабой женщиной, которой ничего не надо будет решать. Ей нужен был решительный, прямой и надёжный человек, а не изворотливый и подленький мажор.
И спустя несколько недель она нашла его в сети, или, по крайней мере, похожего на него человека, обменявшись сообщениями самого простого характера, ей ничего не оставалось, как назначить встречу самой. Всё равно он печатал очень медленно, одного предложения она могла ждать по полчаса. Единственное, что её сразу же напрягало в предстоящей встрече, что он отказался приехать в центр, сославшись на занятость, и звал в свой район. А жил он в отдалённом фабричном углу города, практически на окраине, застроенной заводами и фабриками. В тот район приличные люди старались не соваться. Ещё очень давно туда были расселены амнистированные заключённые, которые там плотно обосновались, и с тех пор приносили с исправной периодичностью своё гнилое потомство. Криминальная хроника города не уставала передавать обильные новости из этого района.
Но Лену это сильно не пугало, себе она говорила, если всё сложится, то они там точно не останутся, и жить не будут.
Встреча была намечена на субботу. Как назло стояла хмурая осенняя погода с серым неприветливым небом, сильным ветром и временами накрапывающим дождиком. Она подобрала чёрный изящный плащ, сапоги из лакированной кожи, юбку и тонкие чёрные колготки. На шею надела шарфик и на голову небольшую шляпку. Выглядела она очень элегантно и ей даже самой становилось страшно, что в это грязном рабочем районе её не поймут.
И это оказалось правдой, пока она ехала в дребезжащем стёклами и скрипящим автобусе, все только и косились на неё, аккуратно в углу, сидящей на краешке замызганного сиденья. Она только плотно свела ноги, сжала длинный зонт и опустила голову, претворившись спящей.
Костя её уже ждал на остановке, в короткой кожаной куртке, чёрных спортивных штанах и стоптанных кроссовках. Как только она вышла, он бросил окурок, выпустил дым, и подошёл к ней кривясь на одну сторону. Лена обратила внимание, что в жизни он был совершенно другой, по всему видимому все его фотографии в интернете были довольно старые. Широкий простой, немного сломанный нос, грубое, словно вырубленное лицо, распухшее и небритое, бегающие маленькие глазки.
- О, привет, - махнул он зажигалкой и сплюнул.
- Привет.
- Чо, как нормально всё? А ты ничего деваха, круто всё так, - он, не стыдясь, рассматривал её, особенно коленки обтянутые тонким нейлоном.
- Холодно сегодня, - Лена осматривалась по сторонам.
- Да, бля.
- А вчера солнце было весь день, я с подругой гуляла, даже в институт не пошла.
- М, понятно. А у нас в цеху, ничего не видно, все окна закрасили, и решётки ещё повесили, Михалыч сука, запретил даже покурить выходить. А нам то что, где курить то? Пойдём вон туда.
Они пошли от остановки по близлежащей улице.
- Какой у вас район, - скривила лицо Лена, осматриваясь по сторонам.
- Какой?
- Ну, грязно так везде, как будто не убирают, все улицы мусором завалены. Дома, какие- то странные как будто не живёт никто, все стены исписаны, и двери раскрыты. У нас такого не может быть, у нас за всем консьержи следят. Не грустно тут жить? Переехать не хотелось?
- Куда переезжать? Что скучно? Тут барабанишь от заката до рассвета, тут скучать некогда, только и ждёшь, когда рабочий день закончится. Придёшь, а тут батя опять нахуярился, разбил что нибудь. Или брательник ещё тот ****юк, по нему колония плачет, в том году чуть не угодил.
- Ужас.
- Ну, да, хули тут свистеть, жизнь такая. Тут не до развлечений, чтобы скучать. До получки дотянул и уже заебись, чтобы занимать не пришлось.
- Да уж, это понятно. А учиться не хочешь, ну дальше?
- Куда там? Мамка вон на пенсии, батя бля пьёт, не работает, я еле путягу закончил, потом армия, и всё вольная жизнь кончилась. Конечно, так всё остоебало просто, - он закурил и длинно сплюнул, чуть не попав на штанину.
- Да уж, понятно, - Лене становилось как то противно на душе.
- Пошли вон до «Кипариса» протянем, там через два дома, а то мне со вчера так ***во.
Они, молча, пошли, Лена увидела кафе со светящейся вывеской «Ретро».
- Может туда?
- Неа, там дорого, бля, ещё и охрана есть.
Наконец они дошли до забегаловки с выцветшей вывеской «Кипарис». Их встретила грязная белая дверь с выбитым стеклом на одной половине.
- Тут нормально тут все свои, - ткнул дверь Костя.
В небольшом помещении не было сидячих мест, только прикреплённые по стенам длинные столы, висели замызганные зеркала. У правой стены стояло двое стариков в грязных куртках, абсолютно пьяных, возле них всё было заставлено пластиковыми стаканчиками. Войдя Лена, тут же наступила в стекло, заскрипевшее под ногами и почувствовала тошнотворную вонь, одновременно напоминающую дерьмо, блевотину и что-то скисшее, она заткнула нос.
- Я щас, - кивнул ей Костя и направился к продавцам, с несколькими бутылками на витрине.
Лена подошла к столу, достала платок и заткнула нос, парень кричал громко.
- Свет привет епти, как твоё ничего? Чё как? Миханя заходил? Нет? Вот пидор! А Гриня? Да. Чё ты ему сказала? Про меня что ли? Нихуя себе. Да пошёл он нахуй! Ептвою мать козёл ****ный, я ещё должен перед ним расстилаться, бля мудила. Я его бабе ебало расшибу за такое, шалава ***сосная. На той неделе же мне говорил, и все слышали, любой обсос хуев, я у всех спрошу. А этот пидор всё ****ит не затыкается, ага, я понял. Дай, слышь, мне две, и стаканы.
Лена жалась в углу, в голове стучало, она только думало об одном – быстрее уйти. Упившиеся старики в углу разорались и разодрались, один из них, стоял, нагнувшись, кровь с носа капала прямо на пол.
- Ей отец, потише тут ****а, в ухо щас залетит обоим, - толкнул согнутого, Костя.
- Ну, чё раздавим одну пока, - подошёл он к Лене и поставил две бутылки дешёвого
портвейна.
- Я не буду.
- Что не бухаешь? А чо такая ровная?
- Мне нельзя алкоголь, только шампанского иногда фужер выпью, не более.
- Ха-ха-ха, шампанское, оно только с водкой нормально. Да давай нормальное винище, чё ты паришь, как не родная.
Но девушка с трудом улыбнулась и помахала головой.
Парень наполнил стакан мутно - жёлтой жидкостью, запахло чем-то техническим, вроде скипидара. Он зажал нос и с трудом, давясь, выпил весь стакан.
- Фу, бля, не пошла! – тут же сплюнул на пол, сильно рыгнул.
Тут же наполнил ещё пол стакана и снова, делая рвотные спазмы, выпил.
- Бля ***, смотри чо творят!
Один старик упал и второй его, поднимая, тоже всё время падал.
- Опойки ****ые, как мой батя. Ну что ёбнешь? Нет? Ну как хочешь.
Лена отпустила, наконец, платок от носа и теперь пыталась дышать только ртом, у неё мутнело в глазах от страшной вони.
- Я тут свою денюху справлял, - Костя закурил, он уже заметно поплыл от выпитого.
- Ей блять, ну не кури здесь! – крикнули продавщицы, высунувшись из маленького окошка.
- Да пошла ты на ***, заебала! – вяло огрызнулся Костя и продолжил: - Ну, короче восемь флаконов взяли, литровок, закуси нихуя, а пятница была, конец дня, народу ****ец. Какого- то послали хоть хлеба принести, колбасу, водяру так просто хлестать, вообще не пойдёт. Тут все с цеха, с нашего участка были и Михалыч, и Саня, Валерку с отпуска вызвонили, Сему там со Светкой, ну и Маринка припёрлась, хотя её и не звал никто, ну хули на халяву то не по- бухать. Вмазали тут вообще заебись, тыры - пыры, все только и чешут языками, о своём кумекают. Я оглядываюсь, смотрю, а Саня Маринку за волосы и об пол башкой хуярит. Во прикол! Ну, он как выпьет у него всегда крыша едит. А блять на эту суку Маринку все злые, она табельщица у нас. Ни чего не закрывает, там, если на два часа позже отбарабанил или даже в субботу – хуй тебе, сколько раз ей говорили, или пропускает или специально. Как зарплата - так всегда одно и то же. Ну, все от вина тогда озверели или водка хуёвая была, не знаю. Давай её по ****у лупить, со всех сторон. Дима электрик, начал зеркала кулаками хуярить, все орут, всё в кровище, в стекле. Маринку за волосы возят по этому стеклу, ногами уже по харе ****ят, все зубы у неё в кашу, блять, хуй знает что, отбивная блять. Потом ментов кто-то вызвал. В общем ****ец, нормально погуляли. Ну что будешь ещё?
Костя один за другим выпил четыре стакана, на последнем, жидкость пошла у него обратно и он выплюнул её тут же на пол.
- Ладно, пошли, выйдем, покурим, - взял он её за руку.
На улице уже были серые сумерки, зажигались фонари. Костя закурил, зажав бутылку под рукой.
- А ты ****атая вообще, смотрю. На фотках совсем не такая.
Лена сдавлено улыбалось, всем своим существом, она жалела, что приехала сюда, готова была надавать себе по лицу за такое.
- Пошли вторую выпьем, где нибудь?
- А сколько времени?
- А *** его знает, пять или шесть.
- Мне к маме надо заехать на работу, я обещала. Тут можно доехать до проспекта, не знаешь?
- Без понятия, ну пошли до остановки.
Они, молча, пошли назад. Народу на улицах совсем не было, даже во дворах, только горели фонари, стояли старые машины, это доставляло только больше напряжённости.
- А я тебе хотел подарок подарить, а ты уже уезжаешь, - из-за спины буркнул Костя.
- Ну, вот так.
- Пошли ко мне зайдём, я тебе вынесу.
- Может в следующий раз.
- Да неа, проебу его, у нас там такой бардак.
- А где это, недалеко?
- Да вон подъезд, напротив остановки практически.
- Давай, я здесь подожду.
- Да пошли, хули тут стоять, вечер, не безопасно, понимаешь.
- Нет.
- Пошли, бля, - схватил он её за руку, - давай, я, что епти упрашивать здесь тебя должен.
Лена вся обмерла, почуяв самим нутром что-то неладное, она уже тысячу раз прокляла себя за свою легкомысленность.
В сыром тёмном подъезде воняло как в общественном туалете, в котором не убирали год. От оглушающей мерзости запаха, Лену схватил в животе спазм. Вокруг её окружали гадкие грязные, исписанные стены, в подвале пищали крысы, всё было завалено окурками сигарет, пустыми бутылками, презервативами, гавном.
- Чо, выпить не хочешь? - Костя раскрыл перочинный нож и начал открывать бутылку. – А что так? Из горла заебись пойдёт.
- Ты же, это хотел… подарок… - лепетала Лена, что-то поняв ужасное.
- Нормально. Фу, блять, - полу сплюнул, полу сблевал он, - по подбородку текло. – Что смотришь нахуй сука, расфуфырилась тут тварь. Ноги раздвигай быстро! Ноги расставь, я сказал!
- Но… но …
Лена готова была умереть, чтобы не переживать это унижение, этот ужас. В этот момент она прокляла даже бога.
Он просунул руку к ней под юбку.
- Ах, ты блять. Юбку расстегни быстро, - Костя махал перочинным ножом у неё перед лицом.
– Быстро, а не то рот твой порву сейчас!
Лена расстегнула молнию, спустила, перешагнула через неё.
- Положи на подоконник.
Они стояли возле почтовых ящиков, всех изгаженных, помятых, покрытых чёрным налётом от огня.
- Пошли, отойдём. Вот туда, я сказал!
Здесь был заваленный гниющими пакетами с отходами сломанный мусоропровод, повсюду валялся чёрный кал.
- Повернись нахуй тварь. Рыло откроешь, от сюда уже не выйдешь. Шляпу нахуй сними! Не бойся, я быстро, я в жопу. Классно отдуплю.
Он рванул колготки, они порвались, ножом он разрезал кружевные трусы, голую кожу сразу же обдало холодом подъезда.
- Сука, мразь. Приехала сюда, скучно стало со своими друзьями, патлатыми пидорами, с этими богатенькими червяками. Посмеяться захотела над нами, простыми работягами. Тут был тоже один такой, интеллигентный бля, весь малохольный, в рубашечках красивых, пиджачках ходил, в очочках. Мы его так всей шоблой от****ели, прям тут всю харю в мясо разворотили. Потом трахали его здесь, сука пидор вонючий, чуть не заебли на смерть. Десять лбов его драли, по очереди, а один придушивал. Потом чуть кони не двинул он, видим, всё уже кончается, а его Макс тянет. Говорим ему, отпускай, хватит, смотри уже, глаза закатил. А он не в какую, дай доебу, говорит, у него жопа сладкая, не то, что у моей бабы, жирной ****и. Да сдох он уже, орём. А ему похуй, я труп доебу, говорит. Ели его оторвали, уже на улице додрачивал. Вот тут его в мусоропровод сунули, поняла как с такими. Тебе понравилось, что я тебе рассказал? - Костя схватил её за шею. - Теперь ты всё сполна возьмешь!
Рукой он сдавил ей шею и жёстко воткнул. Лена закричала во всё горло.
- Ори, ори, здесь всем похуй.
Склизкий одеревеневший поршень, с механической яростью заходил в теле девушки, казалось, он сейчас разорвёт её. Лена схватилась за стены и рыдала во весь голос. От ублюдка воняло омерзительным перегаром, не лучше, чем от сгнившей помойки. С его обморочного лица, не смотря на холод, капал пот.
Сверху послышались шаги, в душе Лены закралась надежда, что пытка сейчас прекратиться.
- Там идут, слышишь, прекращай!
- И чо? – тяжело дыша, ответил он. – Лишь бы не ползли… если Иваныч… инвалид… падла… он мне сотку, сука должен.
На лестничную площадку вышла неопределённого возраста тётка в сером драповом пальто с кривым опухшим лицом и закричала во весь голос:
- Ах, ты падла, ах ты сука такая! Ты посмотри ****ина какая, бесстыжая ты рожа, дрянь, ты, что наших мальчишек портишь! Смотри, какая прилично одетая, а ****ина такая подзаборная!
Костя, не обращая внимание, продолжал по-собачьи яростно трахать Лену.
- Тёть Свет… скройся бля… хорошо… нет?
- Ты бы за своим братом смотрел лучше, он вон пьяный у школы валяется. Даже милиция его забирать не хочет.
- Вот сука… слушай, ты на *** пойдёшь или нет?
- Ладно, я пошла, устроили тут срам один. Ни одного приличного человека нет, - продолжала она говорить на ходу, - девки и то вроде прилично одетые, а внутри гавно, эх.
Между своим гадким делом Костя не переставал говорить.
- Пидор то тот живой остался… а я всё хотел… ну когда с парнями… потом, после бухали… хотел вернуться ёбнуть его по-настоящему… так хотелось… убить его… аааа!
Он, отошёл от неё, тяжело дыша. Лена тоже отпрянула и как лихорадочная стала оттирать обеими руками вонючую ядовитую слизь, вытекающую по ноге к стянутым трусам и колготкам, словно это был самый настоящий яд.
Костя прятал член, уже успокоенный, протрезвевший, исподлобья смотрел на неё. Лена натягивала разорванные колготки.
- Ты что обиделась?
Она ничего не ответила, прошла и взяла свою юбку тут же натянула, подобрала брошенный зонтик.
- Ну как? – он снова был перед ней. – Я же это… типа, там бабы любят, когда жёстко, я читал.
Лена только махнула головой, вытирала слёзы, ей хотелось биться и кричать, но она старалась не злить его, ей ещё надо было выбраться живой отсюда.
- Ну что?
- Да…
- Что да? В глаза смотри мне! – закричал он. – Обиделась?
- Нет… нормально всё, хорошо.
Они вышли на улицу, было уже темно и холодно, ярко горел свет у подъезда. К ним подходила группа парней, все в спортивном, они начали здороваться с Костей, хлопать его по плечу, противно смеяться, плевать, кто-то разбил бутылку.
- Опа нахуй, какая чикса!
- Броня отъебись, быстро от неё!
- А что?
- *** тебе на рыло, это моя баба.
Костя подошёл к Лене, они немного отошли от толпы.
- Ну как ты всё поняла?
-- Да, я пойду?
- Стоять, приказа не было дёргаться. Я завтра в интернете буду, спишемся. Часов в 9 –ть, чтобы была, понятно?
- Да.
- Ну что встала, можешь идти, - он хитро посмотрел на неё, сузив глаза.
Девушка медленно пошла, потом завернув за дом, попыталась побежать, но поскользнулась и упала, расцарапав руку об асфальт. За спиной раздался хохот парней. Она держалась за сердце, и шла в противоположную сторону от остановки. Но она знала, что даже пешком доберётся до дома, у неё была цель – удалить навсегда свою страницу в Интернете.