Анатолий Лабунский
ЖИВ ПЕТРУШКА!
Комедия в двух действиях
Действующие лица
Колосничие:
В л а д и м и р Л е н и н вождь мирового пролетариата
Ш т е ф а н В о е в о д а господарь Молдавии
Т е в ь е молочник
И в а н дурак
Г а м л е т принц датский
Г о р о д н и ч и й глава уездного города
О л е - Л у к о й е сказочник
Работники театра:
Г е о р г и й М е л ь п о м е н о в режиссер
С о б о р о в пожилой актер
Б ы с т р о в молодой актёр
А в р о р а ведущая актриса театра
П е т е л ь к а-к р ю ч о ч е к пожилая, в прошлом известная, актриса
П е р в ы й а к т е р
В т о р о й а к т е р
На двух уровнях декораций в качестве фона иногда могут появляться актеры миманса. На сцене - в современных костюмах, на колосниках - в костюмах из спектаклей разных эпох.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Г о л о с. И проплыл он и через тот город, где жила его старая няня, которая нянчила его, когда он был ещё малюткой. И вот он увидал её: она кланялась, посылала ему воздушные поцелуи и пела хорошенькую песенку, которую сама сложила. И птички подпевали ей, цветы приплясывали, а старые ивы кивали, как будто Оле-Лукойе рассказывал им сказку...
Медленно загорается свет.
Сцена представляет собой две расположенные друг над другом площадки. На нижней -мужская и женская артистические гримуборные и курилка между ними. Верхняя площадка – колосники, техническое пространство над сценической площадкой. Здесь живут духи театра, которые в этот момент общаются между собой.
На верхнем ярусе декорации Оле-Лукойе, в традиционных шапочке и балахончике, с неизменным зонтиком в руке, рассказывает свою новую сказку. Его слушают Штефан и Иван.
О л е. Жили-были сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Алёнушка была умная да работящая, а Иванушка был алкоголик. Сколько раз сестрица ему говорила: «Не пей, Иванушка, козленочком станешь!» Но Иванушка не слушал и пил. Вот как-то раз купил он в ларьке паленой водки, выпил и чувствует – не может больше на двух ногах стоять, пришлось на четыре точки опуститься. А тут как раз подходят к нему волки позорные и говорят: «Ну что, козел, допился?» И так надавали ему по рогам, что он отбросил копыта. А сестрице Аленушке досталась его квартира, потому что добро всегда побеждает.
Пауза. Все недоуменно переглядываются.
Ш т е ф а н. Ну и что?
О л е. Всё!
Ш т е ф а н. А что всё? Я не понимаю.
И в а н (перебивает). Ступай отсюда, сочинитель! Когда что-нибудь хорошее сочинишь, тогда и приходи.
О л е. Так ведь я… я же на основе русского фольклора, поближе к современности.
И в а н. Слабенькая сказочка. Тоже мне современник! Иди и работай.
Иван выталкивает сказочника и возвращается.
Ш т е ф а н. Что здесь происходит и где я нахожусь?
И в а н. Где? На колосниках. Ты разве не знал?
Ш т е ф а н. Нет… А что это за колосники?
И в а н. У-у! Да ты, я погляжу, действительно новичок.
Ш т е ф а н. Я – господарь!
И в а н. Что-о-о?
Ш т е ф а н. Гос-по-дарь. Царь по-вашему.
И в а н. Очень сказочный персонаж.
Ш т е ф а н. Сказочный?! Я выиграл более сорока битв! Я…
И в а н. Ладно, ладно. Ты - царь, а я - дурак, друг без друга нам никак. И, судя по всему, учить тебя уму-разуму придется именно мне.
Ш т е ф а н. Не много ли на себя берешь? Ты с кем разговариваешь?!
И в а н. Не горячись. Сам ведь спросил, что такое колосники и что мы здесь делаем. Колосники - это самый-самый верх театральной сцены. Вот мы здесь и находимся.
Ш т е ф а н (удивленно). Так мы что, в театре??
И в а н. Конечно.
Ш т е ф а н (задумчиво). При мне театров не было, но ходили христославы и на рождественских ярмарках представляли всякие небылицы. (Оглядывается вокруг.) Ух ты! Да, это тебе не рождественский вертеп. А что мы здесь делаем?
И в а н. Я же говорю - новичок. Мы здесь боги!
Ш т еф а н. Боги?!
И в а н. Ну, не боги… а… как-бы это сказать. Духи. Духи театра. Так называемые колосничие.
Ш т е ф а н. Послушай-ка! Как тебя там?
И в а н. Иван.
Ш т е ф а н. Иван, или ты сейчас же растолкуешь мне, что здесь происходит, или я укорочу тебя на голову, хоть и не хочется мне оставаться здесь одному.
И в а н. Ну, один ты не останешься, нас на колосниках много. И оказались мы здесь не случайно. Как говорят, есть какой-то Всемирный Конгресс театров. Так вот, по его решению…
Ш т е ф а н. Что ты городишь! Святый Боже, святый крепкий, помилуй мя. Я его сейчас зарублю! (Пытается вынуть меч.)
И в а н (спокойно). Спрячь свою деревяшку. Никого ты бутафорским мечом не зарубишь. Лучше послушай спокойно. Если спектакли по какой-то пьесе с успехом проходят в ста театрах мира… Понимаешь? В ста разных театрах, где бы они ни находились, то главный герой пьесы становится театральным колосничим. Такое почетное звание.
Ш т е ф а н. Тоже мне звание. И зачем это мне?
И в а н. Ну ты, царь, даешь! Зачем?! Да ведь ты сейчас… ты… (Не находит слов). Ты носитель… э-э… хранитель… Ты - дух театра.
Ш т е ф а н. Так ты говоришь, здесь таких духов много?
И в а н. Хватает.
Ш т е ф а н (сокрушенно). Представляю, прости господи, что здесь творится.
И в а н. В театре не без того.
Ш т е ф а н. А почему я должен находиться на этом чердаке?
И в а н. Таков порядок. Вот, скажем, домовой должен сидеть за веником, а мы сидим на колосниках. Ты, конечно, можешь послоняться по театру, а раз в неделю на пару часов даже выйти в город. Этакое небольшое увольнение. Как у солдат. Тебя все равно никто не увидит, ведь мы для них невидимки. Но, неровен час, заблудишься, поэтому сиди лучше на месте.
Ш т е ф а н. И как долго мне здесь находиться?
И в а н. Не могу знать, но до конца театрального сезона - это точно. Потом, чтобы не засиживались, нас меняют местами. В следующем сезоне, глядишь, окажешься на колосниках где-нибудь на другом конце света.
Входит Тевье.
Т е в ь е. Мир вам. Я вижу, нас стало больше. Шолом, господин-товарищ-царь.
Ш т е ф а н. Это еще кто такой?
И в а н. Государь, это Тевье-молочник. Шоломалейхемовский. Спектакли о нем ставят во всем мире.
Ш т е ф а н. Что? Еврей?
Т е в ь е. Должен же кто-то быть евреем, так лучше я, чем вы.
Ш т е ф а н (презрительно). Ну и компания! Дурак и еврей. О, Господи, за что?
Т ев ь е. И сказано в Писании: не по своей воле живет человек.
Ш т е ф а н (застонав, как от зубной боли). М-м-м… Это же надо. Пятьсот лет всё было хорошо и… на тебе! – чердак. Я! Господарь! И вдруг - ко-ло-сни-чий. Словно какой-то постельничий или конюший. Тьфу!
И в а н. Ну, это ты зря. Царем ты был где-то там…(Неопределенно машет рукой.) А здесь у нас чинов и званий нет. Здесь мы, как в бане. Все равны. Так что корону свою спрячь, пока Вовик не пришел. Он у нас царей не любит. Кстати, а зовут-то тебя как?
Ш т е ф а н. Ты что себе позволяешь! С чего бы это мне корону прятать?! Я - Штефан Воевода, Божиею милостью господарь земли молдавской.
И в а н. Молда-а-авской. А я-то думал…
Ш т е ф а н. Дуракам думать не положено! Подумал он!
И в а н. Да тут и думать долго не надо. На Петра ты не тянешь, на Грозного не похож…
Т е в ь е. И на царя Соломона тоже не очень. Уж ты, господин-товарищ-царь, не сердись, но у нас и кроме тебя есть особа королевских кровей. Славный персонаж. Четыре сотни лет его имя звучит со сцен всех мировых театров.
И в а н. Да, Воевода, он тебе, между прочим, не чета. Ты перед ним, как новобранец перед старослужащим. Но ты не бойся, дедовщины у нас нет.
Ш т е ф а н. Я никого не боюсь. Из чьих он будет?
И в а н. Из чьих? Из датских! Принц Гамлет, слыхивал? Случаем, не родственник тебе?
Т е в ь е. Ха! Родственник… нашему забору двоюродный плетень. Ой, извини, государь, у нас ни в Бойберике, ни в Егупце царей не было, так я с непривычки сболтнул лишнего.
Ш т е ф а н. А ты не болтай.
Т е в ь е. Конь на четырёх ногах и то спотыкается, а человек с одним языком…
И в а н. Тихо!
На нижнем ярусе в женской гримерке появляется Петелька. Далее реплики звучат с обоих уровней.
П е т е ль к а. Фу! Хотя бы окно оставили открытым. Уж как они любят банкеты…
И в а н. Да. Вчера они дали газу до отказу!
Ш т е ф а н. Кто? Духи?
И в а н. Какие к черту духи? Это актеры нашего театра.
Т е в ь е. Не театр, а корчма придорожная.
П е т е л ь к а (убирая пустые бутылки и остатки закуски). Мало им. В фойе стол ломился, так еще и сюда принесли. Шаровики несчастные. В Европу они хотят! Ждут нас там сильно.
Ш т е ф а н. В Европу? А мы где? Мы что, не в Европе?
Т е в ь е. У современной географии, как и у истории, есть свои странности.
В гримуборной появляется Аврора.
А в р о р а. Ты уже здесь? А я слегка проспала.
П е т е л ь к а. Не удивительно, после такой попойки. Уборщицы до сих пор наводят порядок.
А в р о р а. А как такое дело не отпраздновать?! Не каждый день нас на международные конкурсы приглашают.
П е т е л ь к а. Тоже мне! Конкурс современной сказки.
А в р о р а. Что с тобой? Сказано ведь со-вре-мен-ной! А современная сказка - это не «Буратино». Тут все что хочешь, от «Звездных войн» до «Аватара». Да, в конце концов, какая разница? Я уже забыла, когда мы на гастроли выезжали. А тут – ПАРИЖ! Ты представить себе можешь хоть на минуточку? ПАРИЖ… Господи!!! Наконец-то! Вот они, плоды демократии.
П е т е л ь к а. Причем тут демократия?!
А в р о р а. Так ты ведь сама рассказывала, что раньше все поездки через Москву решались, а сейчас напрямую, р-р-раз и – Елисейские поля.
П е т е л ь к а (принимается за вязание). Эх, как тебя раззадорило! Сара Бернар – ни дать ни взять.
А в р о р а. Ну, знаешь, Сара не Сара, а на международном конкурсе приглашение в хороший театр может случиться, а там, глядишь, известному режиссеру можно приглянуться. Ведь засветиться в Париже - это тебе не на корпоративе выступить.
П е т е л ь к а. Солнце ты мое ясное. Чем же ты там светить-то вздумала? Уж не похмельной ли своею личиною?
А в р о р а. Злая ты…(Садится к зеркалу.)
Колосники
Ш т е ф а н. Зря она так. Девица ладная. (Снимает корону, промокает вспотевший лоб.)
И в а н. Тихо, ты.
Гримерка
А в р о р а (глядя в зеркало). Да-а-а… Так торопилась, что даже красоту нарисовать не успела.
П е т е л ь к а (заглянув ей через плечо). У-у-у! Вся правда обнажилась. Создал Бог женщину, посмотрел… махнул рукой и сказал: да ладно, накрасится.
А в р о р а (принимается за макияж). Вот только не надо завидовать.
П е т е л ь к а. И с чего бы вдруг я тебе завидовала?
А в р о р а. Да хотя бы потому, что на конкурс я поеду, а не ты.
П е т е л ь к а. Ой ли! Только вчера о конкурсе сообщили, еще пьесу не выбрали, а она уже едет!
А в р о р а. Ни секундочки не сомневаюсь. Какая бы пьеса ни была, а Гога для меня ролюшку найдет. И, как я понимаю, не из последних.
П е т е л ь к а. Еще бы. С таким воздыхателем все роли твои.
А в р о р а. Скажешь тоже. Воздыхателем. Все сплетни от тебя. Лучше бы ты свои шарфики да кофточки плела, а не интриги.
П е т е л ь к а. Какие интриги?! Мельпоменов только тебя увидит, сразу у него с языка на пол начинает капать. Будь я на твоем месте… Грех таким случаем не воспользоваться.
А в р о р а. Тоже мне скажешь. Случай! Случайными бывают только браки. А в любовники надо брать человека надежного.
На колосниках появляется Ленин.
П е т е л ь к а (всплеснув руками). В любовники… Да ты чего, Авдотья, неужто Мельпоменова соблазнила?!
А в р о р а. Во-первых, не Авдотья. Ава я! Ава! Понимаешь? Аврора! Пора запомнить. Во-вторых, захочу - соблазню. И тебя спрашивать не стану. Я женщина самостоятельная.
Колосники.
Т е в ь е. Хорошо быть самостоятельным у полного холодильника.
И в а н. Почему у полного?
Т е в ь е. Если в любовниках худрук театра, то холодильник не может быть пустым. Это не то, что я с детьми по три раза в день с голоду помирал, не считая ужина.
Л е н и н (рассматривая Аврору). Хороша. Как, говоришь, её зовут?
Т е в ь е. Аврора.
Ле н и н. Аврора?! (Задумчиво кивая.) Да-а… такая любого сразит наповал.
Ш те ф а н. Я слышал, в Питере какая-то Аврора холостым выстрелом самодержавие сразила.
Л е н и н. Вот-вот. (Заметив нового духа, протягивает руку.) Владимир Ульянов-Ленин.
Ш т е ф а н (пожимая руку, надевает на голову корону). Штефан, Воевода. Господарь… Очень приятно.
Ленин в изумлении смотрит на корону Штефана и брезгливо вытирает руку после рукопожатия.
П е т е л ь к а. И чем тебе Авдотья не нравится? Прекрасное русское имя. Надо же, Ава... Лет двадцать назад, когда тебя еще в театре не было, у нас сказка шла «Доктор Айболит». Так я в ней собаку Авву играла.
А в р о р а. М-м… И не стыдно? Собака… Это всё от зависти. Ролей нет, вот укусить и норовишь.
П е т е л ь к а. Я своё уж отыграла. Столько, что тебе и не снилось! И Джульетт, и зайчиков, и собачонок всяких. Поэтому мне ваши международные конкурсы, пардон, до одного места. Вот выйду на пенсию и абсолютно ничего не буду делать. Первые полгода буду просто сидеть в кресле-качалке.
А в р о р а. А потом?
П е т е л ь к а. Что потом?
А в р о р а. Ну, после полугода?
П е т е л ь к а. Начну раскачиваться.
Справа, в мужской гримерке, появляется Соборов. Он злобно рыщет в поисках чего-то.
С о б о р о в. Черт возьми… Ах, вот она! (Находит наконец пустую бутылку и долго вытряхивает в складной рыбацкий стаканчик скудные остатки её содержимого.) Ну, душа, примешь лекарствечко? (Прислушивается к своему внутреннему голосу.) Нет? Ну, тогда отойди, а то оболью… (Выпивает и прячет стаканчик.)
Вбегает Быстров.
Б ы с т р о в. Собрание ещё не началось? Фу, черт! Меня этот спортклуб доконает. Спрашиваю тренера, неужели нельзя начинать занятия на полчаса раньше, а то ведь я всегда опаздываю на репетиции. А он мне: расписание, расписание… У меня тоже расписание. И вообще я не понимаю, зачем малыша в четыре годика таскать в спортивные секции? Ан нет! Жена с тёщей, чтоб они были здоровы, в один голос: «Мальчику надо развиваться, чем раньше отдадим, тем лучше результат». Но ведь ребенка сломать можно!
С о б о р о в (предостерегающе подняв указательный палец). Самая травмоопасная спортивная игра – шахматы. Можно уснуть и упасть глазом на ферзя.
Б ы с т р о в. Недавно прихожу домой после спектакля. С ног валюсь, а теща прямо с порога: «Как вы ребенка воспитываете, почему вы его против меня настраиваете? Как вам не стыдно? Что я вам плохого сделала?» Я – ей: «Да что же вы такое говорите? Мы вас любим, мы вас ценим, мы вам благодарны за вашу помощь». А она: «Так почему Шурик целый день за мной ходит и талдычит: молись и кайся, молись и кайся?!» «Мама, - говорю, - так это ребенок просит вас показать ему мультик «Малыш и Карлсон». Теща в слёзы, ты, мол, зубы мне не заговаривай.
С о б о р о в (с сомнением). Ты думаешь, это он и в правду про мультик?
Б ы с т р о в (с укоризной глядя на Соборова). И ты туда же… Вот тебе бы мою тещу. То она с космосом разговаривает, то отрубями объедается. Она у меня на Блаватской да на Агни Йоге повернута.
С о б о р о в. Скажи спасибо, что не на Камасутре.
Б ы с т р о в. Шутник. Нет у тебя проблем.
С о б о р о в. У кого их сейчас нет? Скажешь тоже. Я уже который год жену не могу устроить на работу. А на мою актерскую зарплату, сам понимаешь…
Б ы с т р о в. А почему не можешь устроить?
С о б о р о в. Так ведь всем нужны 18-летние девушки с 30-летним стажем работы, двумя высшими образованиями и взрослыми детьми.
Раздается длинный звонок.
С о б о р о в. Ну вот… Зовут. Пойдем, послушаем проповедь Мельпоменова.
Все актеры покидают сцену.
Л е н и н. Возмутительно! Женщина не может устроиться на работу! Произвол! Что хотят, то и делают.
И в а н (потягиваясь). Сейчас демократия.
Л е н и н. Демократы. Такую страну угробили, разграбили, растащили!
Ш т е ф а н. Большая империя, как большой пирог, начинает крошиться с краев.
Л е н и н. С краев? Умничать изволите? Ах царская ваша физиономия, да при Советской власти вы бы у меня…
Т е в ь е. Не хочу вас огорчать, Володя, но Советская власть уж двадцать пять лет как закончилась.
Л е н и н. Вот и плохо! Архиплохо! Ваша демократия напоминает светофор, у которого горят все три огня сразу.
Т е в ь е. У нас в Бойберике политиков не было, но Менахем-Мендл, человек знающий, говорил, что уровень демократии измеряется расстоянием, которое может пройти человек, не предъявляя документов для проверки.
Л е н и н. Вот! Я слышу речь не мальчика, но мужа! Простите, все время забываю, как вас…
Т е в ь е. Тевье-молочник.
Л е н и н. Вот именно, Тевье… Не каждый политик смог бы так точно сформулировать суть вопроса.
Ш т е ф а н (перебивает). Влад, о чем ты говоришь? Общеизвестно, что демократия заканчивается, как только бюллетень опущен в урну.
Л е н и н. Для вас, батенька, я не Влад. Владом был ваш друг и соратник, кровосос Цепеш, а я - вождь мирового пролетариата.
Ш т е ф а н. Ну, прежде всего никакой Цепеш мне не друг, а во-вторых, что же ты такой крикливый?
Л е н и н. То, что Вы считаете крикливостью, является ораторским искусством, необычайно важным в деле убеждения масс. Но вам этого не понять. Ведь вы привыкли действовать не столько убеждением, сколько принуждением. Не так ли, милостивый, извините за выражение, государь?
Ш т е ф а н. Меня валахи, мунтяне да и османы помнят государем отнюдь не милостивым. И тебе, вождь, не советую проверять это на собственном опыте. Кстати, Ваня, вождь, это кто?
И в а н. Если честно, то я, Степа, не в курсе. Думаю, это как артельный старшой.
Л е н и н. М-м-м… Старшой! Артельный!
Ш т е ф а н. То-то я смотрю и поговорить не с кем. А где этот ваш, царских кровей? Ну, этот… принц датчанский.
И в а н. А, Гамлет? Так он в увольнении. В город пошел. Скоро будет.
Входит Оле-Лукойе. Вероятнее всего, он считает Ивана-дурака главным редактором, поэтому подходит и обращается к нему.
О л е. Я тут кое-что набросал. Может, послушаете?
И в а н. А, сочинитель… (Важничая.) Господа, прошу внимания. В связи с приглашением на международный конкурс наш коллега, колосничий Оле…
О л е. Оле-Лукойе.
И в а н. Да, Оле-Лукойе любезно согласился написать новую сказку, которую мы могли бы предложить нашему театру. Давайте послушаем. Ну, что у тебя на этот раз?
О л е. Французско-русская сказка.
И в а н. А почему французско-русская?
О л е (мнется). Так ведь театр едет на конкурс во Францию. Я и подумал. Но сказка нужная, о патриотизме!
Л е н и н. О патриотизме - это хорошо. Давай, читай!
О л е. Значит, так. Были у папаши Дюбуа три сына. Старший Жан, средний Жюль и младший Жак-дурак. Пришла им пора жениться. Вышли они на Елисейские поля и давай стрелять в разные стороны. Жан попал в депутата Национального собрания, но тот был уже женат. Жюль попал в кюре, но тому жениться религия не позволяла. А Жак-дурак попал в лягушку, да и в ту не попал, а промазал. Попыталась ему лягушка объяснить русским языком, что она на самом деле царевна, а лягушкой обернулась, чтобы за визой в посольстве не стоять, но Жак был француз и русского языка не понимал. Приготовил он лягушку по старинному французскому рецепту и стал шеф-поваром в парижском ресторане. Мораль: сидите, девки, у себя в болоте и не квакайте. Нечего вам на Елисейских полях делать. А дураков у нас и дома хватает.
Пауза.
И в а н. М-да… Дураков хватает.
Т е в ь е. Неплохая сказка. Поучительная.
Л е н и н (с раздражением). В Тулу со своим самоваром. Как к французам, так сразу Жаки, Жюли, Дюбуа… Тьфу! Нет чтобы что-то наше, русское.
О л е. Так ведь это же на основе русской народной сказки. Правда, я её слегка адаптировал.
Л е н и н. А вы, юноша, думаете, что, услышав волшебное слово «Дюбуа», все растают и победа в конкурсе обеспечена? Мечтатель…
О л е. Но если вы настаиваете, то у меня есть вариант без Жаков и Жюлей.
Ш т е ф а н. Ну-ну… Интересно.
О л е. Только он еще не доработан. Сыроват.
И в а н. Ладно, не морочь голову. Читай.
О л е. Значит, так... В некотором царстве, в некотором государстве жил-был везунчик-отец, и было у него три сына – двое глупых, а третий вообще никакой. Решил отец их женить. Вывел во двор и велел стрелять, кто куда попадет. Первый выстрелил - попал в воздух. Второй выстрелил - попал в полицию. Третий выстрелил - попал на бабки. Плюнул отец в сердцах, раздал каждому по лягушке и пошел спать. А какого лягушки пола, не проверил. В общем, нехорошо получилось…
Пауза.
И в а н. А что? Современненько…
Ш т е ф а н. Да ты, Иван, действительно дурак!
И в а н. Чуть что - сразу дурак! Вот ты, Степа, государственный человек, царь, можно сказать, а не понимаешь, что эта сказка для французов станет лучшим подтверждением того, что недавно принятый закон «О недискриминации» действует и что в отношении Европы у нашей страны недвусмысленные намерения.
Л е н и н. Закон! Любой закон можно извратить так, что он и не пикнет, а тем более этот. И вообще, при чем тут законы? Сказочку придумать не могут!
О л е (задумчиво). А про лягушек французы любят…
Ш т е ф а н. Ну, а ты, молочник, почему молчишь?
Т е в ь е. В доме бедняка все орут и все правы.
Ш т е ф а н. Только не умничай.
Т е в ь е. Ваша правда, господин-товарищ-царь. Лучше глупцом быть вместе со всеми, чем мудрецом в одиночку.
О л е (робко напоминает о себе). У меня ещё сказка есть. На основе русской литературной классики.
Л е н и н. Прелюбопытно!
И в а н (вспомнив о своей роли главного редактора). Интересно, интересно. Мы вас слушаем.
О л е. Петербургская сказка по мотивам произведений Федора Достоевского.
Ш т е ф а н. Не тяни волынку.
О л е (откашлявшись). Значит, так… Шел солдат со службы домой. Постучался он по дороге в один дом. «Пустите, - говорит, - переночевать, хозяева». А в доме жила жадная старуха. «Ночевать ночуй, - сказала она, - только угостить мне тебя нечем». «Это не беда, - ответил солдат, - ты мне дай только топор, а я из него кашу сварю». « Ты что, солдат?! – возмутилась старуха. – Думаешь, я совсем из ума выжила? Чем я потом дрова рубить-то буду?» Обиделся солдат и ушел несолоно хлебавши. А звали его, между прочим, Родион Раскольников.
Пауза.
Т е в ь е. Невеселая сказочка…
Л е н и н. М-да… Мрачновато. Достоевщина…
И в а н. Всё. Хватит. (Выталкивая сказочника.) Иди! Нет у тебя сказки, достойной международного конкурса.
О л е. Может, я еще попробую? У меня есть задумки…
И в а н. Иди. Задумки у него… Это же надо! Русский солдат… с топором… в Европу!
Ш т е ф а н. Если честно, то их там, в Европе, иногда надо погонять по закоулкам, чтобы не забывались. Вот, я, к примеру, дважды сжигал Бухарест дотла.
Л е н и н. Да ну!
Ш т е ф а н. Вот те крест! За предательство.
Л е н и н. А вы, батенька, не так просты, как кажется на первый взгляд. Вы мне… как бы это выразиться, чтобы не быть понятым превратно… начинаете нравиться.
Внизу, в курилке, появляются актеры.
С о б о р о в. И ради этого надо было проводить собрание? Чтобы рассказать, как ему, бедному, тяжело руководить театром? У каждого свои проблемы. Я актер! Ты мне дай роль, и за качество работы я отвечу. У него, видите ли, касса пуста. У него зритель не ходит! А причем здесь я?
П е р в ы й а к т е р. Ну, ты даешь, Петрович! Причем… Как ты играешь, так и ходят.
С о б о р о в. Это я плохо играю? Ты еще пешком под стол ходил, когда я…
П е р в ы й а к т е р. Да нет, Петрович. Я хотел сказать, как мы играем, так и…
С о б о р о в. Вот-вот. Как ВЫ! Ладно, я старая бездарь, но ведь вы-то! Молодые таланты, вам везде дорога! Сейчас в Париж поедете! Пленять своим, так сказать, искусством свет.
В т о р о й а к т е р. Петрович, а почему ты так решил? Может быть, именно ты поедешь, а не мы.
С о б о р о в. Ты мне рассказывать будешь! Мельпоменов меня в упор не видит. Я для его гениальных постановок «неформат». С тех пор как он у нас в театре появился, у меня ни одной стоящей роли. Обидно…
Появляется Быстров.
Б ы с т р о в. Кто тут Петровича обижает? А? Петрович, не сдавайся.
С о б о р о в. Ладно тебе. Балабол. Никто меня не обижает.
В т о р о й а к т е р. Тут вот Петрович нас в Париж отправляет.
П е р в ы й а к т е р. А сам остаётся. (Смеются.)
П е т р о в и ч. Слушай ты их.
П е р в ы й а к т е р. Вот Петрович жалуется, что Гога его в упор не видит.
Б ы с т р о в. А как ему увидеть? Ведь у него только Авдотья перед глазами. Грудь колесом, задницу отклячит и грациозненько так перед ним, как лошадь на выездке, копытцами сучит.
В т о р о й а к т ё р. Да, Авдотья себе цену знает. Вчера на банкете беру я кусочек сыру, а он нарезан тоненько и свернут такой загогулинкой красивой. Беру, значит, и ей на закусочку предлагаю. Она на меня так презрительно посмотрела и говорит: «Спасибо, не надо». Я даже удивился, почему, спрашиваю? Она мне: «Не люблю!» Ни фига себе, такая крыса, а сыр не любит!..
Появляется Аврора в сопровождении Мельпоменова. Актеры замолкают. Аврора, не останавливаясь, проходит в свою гримерку, а Мельпоменов задерживается.
М е л ь п о м е н о в. Не хотелось бы выглядеть придирчивым, но не слишком ли много времени вы, господа актеры, уделяете болтовне в курилке?
П е р в ы й а к т е р. Мы…
М е л ь п о м е н о в (перебивает). Вот так, постепенно, вы из актеров превращаетесь в пенсионерок, перемывающих в подъезде косточки соседям. Подумайте о профессии.
Б ы с т р о в. Георгий Апломбович, мы после собрания перекурить…
М е л ь п о м е н о в. А вам, Быстров, я бы посоветовал заняться сценречью. У вас серьезные проблемы с дикцией.
С о б о р о в. Георгий Апломбович, вот я на собрании не понял…
М е л ь п о м е н о в (перебивает). Простите, это у вас что? (Машет рукой, отгоняя перегар.) Со вчерашнего банкета, или уже сегодня успели освежиться?
С о б о р о в. Боже упаси! Когда я был студентом, нас осенью посылали работать на винзавод, так это у меня с тех пор.
Безнадежно махнув рукой, Мельпоменов скрывается в женской гримерке.
Б ы с т р о в. Дикция ему не нравится! Ты понял?
С о б о р о в. «Подумайте о профессии!» Тьфу…
Актеры расходятся по гримеркам.
Колосники.
Ш т е ф а н. Суровый мужик. Молодец! Видел? За минуту навел порядок.
И в а н. А в театре по-другому нельзя. Театр - это искусство!
Л е н и н. Искусство принадлежит народу, потому служить искусству архитрудно.
Т е в ь е. Может быть, это не так уж к месту, не взыщите, пожалуйста. Человек я простой, и вы, конечно, знаете больше моего, но лучше служить не искусству, а народу напрямую. Так выгоднее.
Ш т е ф а н. Как это «напрямую»?
Т е в ь е. Когда живешь, прости господи, в деревне, грубеешь. Некогда ни в книгу заглянуть, ни главу из Священного Писания повторить, но вот Менахем-Мендл, человек просвещенный, рассказывал, что любой честно избранный слуга народа знает: если каждого избирателя надуть на пару копеек, то кто станет отсуживать у тебя собранный миллиард?
Ш т е ф а н. Хоть ты, Тевье, и нехристь, но место тебе в парламенте!
Л е н и н. Какой парламент? Мошенник он.
Т е в ь е. Ну вот! Хотел поддержать разговор об искусстве, и на тебе – мошенник…
В мужской гримерке Соборов снова рыщет по шкафчикам.
С о б о р о в (напевает). Молодость моя – Белоруссия,
Песни партизан…
Виски… пармезан…
(Находит бутылку, убедившись, что она пуста, выбрасывает в корзину для бумаг.) Чёрт. И чего это Гога ко мне прицепился? Запах, видите ли, не тот. А сам вчера коньячок глушил, как минералку. Но я же ему не могу сделать замечание. Ох, что-то свербит у меня на душе. Какое-то предчувствие нехорошее.
Б ы с т р о в. Да ладно тебе, Петрович. Свербит у него… А мне тогда что говорить? Ты видел, как он меня размазал? Дикция у меня плохая! Сколько лет я в театре - он не замечал, а как только Францией запахло... Дикция, видите ли!
С о б о р о в. Это тактика. Сейчас он у всех нас найдет какие-то недостатки и огрехи и начнет на них играть. А мы ради той Франции начнем перед ним лебезить, заискивать и гадить друг на друга.
Б ы с т р о в. Да, по-жлобски… Но если быть честным, то Гога прав, перегарчик от тебя за версту…
С о б о р о в. А я и не спорю. Кстати, я давно замечал, что ты немного бухтишь при разговоре. Вот эти «Б», «П», да и «Г», у тебя как-то…
Б ы с т р о в. Ну вот. Уже начали.
С о б о р о в. Что начали?
Б ы с т р о в. Гадить друг на друга начали.
С о б о р о в. Поздравляю.
Б ы с т р о в. Спасибо… (Помолчав.) Тебе, Петрович, проще от запаха избавиться, а мне что делать? Дома тёща со своими заморочками, здесь Мельпоменов со своими придирками. Загнали в такую депрессию! Блин… Повеситься хочется!
С о б о р о в. Если это тебя развеселит, то можешь повеситься. Но я думаю, Гога прав: займись сценречью. Позанимаешься, и всё придет в норму. Только заниматься надо интенсивно.
Б ы с т р о в. Интенсивно… Легко сказать. На «Б» и «П» одна единственная скороговорка. «Бык тупогуб, тупогубенький бычок. У быка бела губа была тупа».
С о б о р о в. И что? Тебе мало?
Б ы с т р о в. А ты как думаешь? Если я буду целыми днями долдонить одну и ту же скороговорку, так меня не только жена из дому выгонит. Ребята в курилку не пустят.
С о б о р о в (скорбно кивая). Молодежь… Какие вы все безынициативные, нет в вас творческого запала, искры, так сказать. Что, мало пословиц? Подредактируй и занимайся. Никто на тебя в суд не подаст.
Б ы с т р о в. Как это «подредактируй»?
С о б о р о в. Берешь любую скороговорку, скажем, «Ехал грека через реку…», и подставляешь в неё нужные слова. Вот у тебя плохо с буквой «Б». Подставляем и получаем: ехал быдло через быдло, смотрит быдло в быдле быдло, сунул быдло быдлу в быдло, быдло быдлу - хвать!.. за быдлу.
Быстров изумленно смотрит на «наставника»
С о б о р о в. Понял? Повторить?
Б ы с т р о в. Не надо.
Колосники
Л е н и н. Опыт и практика – великое дело! Он ему исправит дикцию раньше, чем мы им сказку придумаем. Талант, самородок, хоть и пьяница.
И в а н. Не знаю, какой он талант, но раз другу помогает – значит, душевный человек.
Т е в ь е. Душевный, а в душе актера, как у балалайки, три струны - эгоизм, алкоголизм и пофигизм.
И в а н. Посмотрите на него! С тех пор как перестал молоком торговать, начал разбираться в тонкой артистической натуре! Может быть, ты и сказочку для конкурса сочинишь?
Т е в ь е. Да я бы сочинил, но как её худруку передать? Мы ведь для них невидимки.
Ш т е ф а н. Передадим. Было бы что.
Женская гримерка.
М е л ь п о м е н о в. Аврора Афиногеновна, вы простите мою назойливость, но куда бы я не направлялся в этом театре, в цеха, в буфет или на сцену, в результате я оказываюсь рядом с вами. Это происходит непроизвольно. Такое впечатление, что я себе не принадлежу.
А в р о р а. Ну что вы, Георгий Апломбович! Вы, авторитетный, такой, я бы сказала, строгий, уравновешенный и талантливый мастер, уверенно руководите нашим непростым коллективом и вдруг признаетесь, простите, в слабости духа… Вы, наверное, решили подшутить надо мной.
М е л ь п о м е н о в. Аврора Афиногеновна, разве можно этим шутить?! Я места себе не нахожу! Мне совсем не до шуток!
А в р о р а. Так, может быть, это связано с поездкой во Францию? Отсутствие денег, отсутствие пьесы, достойной конкурса, отсутствие исполнителей международного уровня. Всё это может лишить сна на долгое время. Я вас понимаю.
М е л ь п о м е н о в. Да нет же!.. Вернее, и это тоже. Меня радует, что вы все понимаете. Аврора… (Переходит на «ты».) Мне нравится, что твой ум не уступает твоей красоте. Меня пленяет совершенство, с каким твое тело отражает твою душу. Ты существо благородное и необычное.
А в р о р а. Георгий Апломбович…
М е л ь п о м е н о в. Нет. Георгий… Георгий. Зови меня Георгием. Аврора, ты переменчива, как море, и постоянна, как солнце. Ты похожа на всех женщин, и вместе с тем тебя не сравнишь ни с одной из них.
А в р о р а. Мне кажется, что я уже слышала эти слова.
М е л ь п о м е н о в. Да, это слова любви. Они знакомы всем влюбленным. Мне нравятся мысли, еще не созревшие в твоей умной голове; нравится даже то, какой ты будешь в старости. Ты священный сосуд, куда Создатель влил все сокровища вечной женственности!
А в р о р а. Вспомнила! «…даже то, какой ты будешь в старости…» Этими словами в любви к Анжелике объяснялся Верховный евнух Осман Ферраджи!
М е л ь п о м е н о в. При чем тут евнух? Аврора… Мы все актеры, мы всегда изъясняемся чужими словами. Но важен не текст. Важно, что Я их произношу именно ТЕБЕ! Вот в чем смысл!
Колосники.
И в а н. Ну хмырь! Ну прохиндей!
Ш т е ф а н. Да помолчи ты.!
Женская гримерка.
М е л ь п о м е н о в. Здесь кто-то есть? Мне показалось…
А в р о р а. Никого здесь нет. Просто вы перевозбуждены.
М е л ь п о м е н о в. Да, Аврора, в твоем присутствии я плохо себя контролирую. Ты на меня действуешь, как шампанское.
А в р о р а. Ой, Георгий… Вы меня насквозь видите. Я сама иногда себя чувствую шампанским. Вот не поверите. Иногда я не в меру игрива, прямо пена и брызги, а могу и в голову ударить. Шампанское, и все тут!
Входит Петелька.
П е т е л ь к а. И я хочу шампанского.
А в р о р а. Так сходи в буфет и принеси. (Садится к трельяжу.)
М е л ь п о м е н о в (переходя на деловой тон). Ну, я надеюсь, вы все поняли, Аврора Афиногеновна.
А в р о р а. Конечно, конечно, Георгий Апломбович.
Мельпоменов выходит. Петелька провожает его долгим взглядом.
А в р о р а. Может, чайку по чашечке, а? У меня шикарный «Эрл Грей» есть. Ну-ка, взбодри чайничек.
П е т е л ь к а (рассеянно). Чайничек… Ты знаешь, вчера ко мне Серёжа Гаранин заходил. Попил чайку и стырил последний роман моего любимого Чейза. А я его только до половины дочитала. Теперь мучаюсь в догадках, кто убийца, спать не могу.
А в р о р а. Увел? Так возьми его за хобот.
П е т е л ь к а. Брала, говорит, что не он.
А в р о р а. Может, и хорошо, что увел. От этих детективов такая каша в голове.
П е т е л ь к а. Ничего страшного. Каша в голове - пища для ума. А чего это Гога вздрюченный выскочил? Как будто ты его в микроволновке разогрела?
А в р о р а. Никто его не разогревал. У него ведь забот полон рот.
П е т е л ь к а. Знаю я его заботы. Всё-то он вокруг нашей гримерки крутится. Капец мужику! Вот смотрю на тебя, Авдотья, и думаю, как ловко ты мужиками манипулируешь.
А в р о р а. А чего ними манипулировать? Главное, правильно взяться за «манипулятор».
П е т е л ь к а. Ох, девка… смотри, придет его жена единоутробная, будет тебе бенефис с аттракционом.
А в р о р а (с иронией). Ой, боюсь! И что она мне сделает? Мужик, как курица: двадцать метров от дома, и он уже ничей.
Колосники.
Л е н и н. Да-а-а… Аврора - это Аврора! Офигенная…
Т е в ь е. Афиногеновна.
Л е н и н . Я сказал «офигенная женщина»!
Т е в ь е (вздохнув). Ох, Володя, все, что вы говорите, звучит вроде бы правильно, но совершенно некошерно!
Раздаются звонки. Курилка заполняется актерами. Гул голосов.
Колосники.
И в а н. Что там такое?
Ш т е ф а н. Что случилось?
Курилка.
П е р в ы й а к т е р. Вы слышали? Нет, вы можете себе такое представить?!
В т о р о й а к т е р. А что, собственно говоря, произошло?
Актеры из гримуборных присоединяются к остальным.
П е р в ы й а к т е р. У нас забирают здание театра…
С о б о р о в. Да ладно! Что за бред?
П е р в ы й а к т е р. Вот тебе и бред. Соседи наши милые подсуетились.
П е т е л ь к а. Кто? «Глобал»? Супермаркет? Так ведь у них здание на полквартала, бассейн, а на автостоянку самолеты сажать можно. Что им еще надо?!
П е р в ы й а к т е р. Теперь хотят подмять под себя и вторую половину квартала.
Колосники.
Ш т е ф а н. Нет хуже врагов, чем соседи! Сосед всегда мечтает прибрать к рукам сопредельную территорию.
И в а н. Да что они, с ума сошли? А мы куда?! Ведь это наш дом!
Т е в ь е. Однажды меня уже выгоняли из собственного дома. Неужели опять?!
И в а н. Типун тебе на язык, Тевье. Такое скажешь.
Т е в ь е. Просто, когда выгоняют из дому одного еврея, то это понятно, но когда хотят оставить без крыши над головой столько народу…
Л е н и н. Вот оно, порождение империализма! Частная собственность, приватизация. Так и до рейдерского захвата недалеко. Нет! С этим надо бороться! Всеми доступными средствами!
В толпе актеров появляется Мельпоменов.
Б ы с т р о в. Георгий Апломбович, это правда? Они что там, совсем из ума выжили?
В т о р о й а к т е р. Как это? Город без театра?!
М е л ь п о м е н о в. Пока нервничать рано. Решение еще не принято, но информация о том, что соседний супермаркет хочет открыть в нашем здании фитнес-центр, спа-салон и сауну – достоверная.
С о б о р о в. Финскую баню?!!
П е т е л ь к а. А что? Ведь у них денег девать некуда. Им театр не нужен, сауну подавай! Нет! Я отсюда никуда не уйду. Сяду в фойе и буду ждать пенсии!
С о б о р о в. А я сяду радом с тобой, да ещё и жену безработную приведу.
М е л ь п о м е н о в. Я их по судам затаскаю!
П е р в ы й а к т е р. Мы будем бороться!
В т о р о й а к т е р. Театр - это наш последний оплот!
Б ы с т р о в. Костьми ляжем! Но пасаран!
П е т е л ь к а . Устроим акцию протеста!
П е р в ы й а к т е р. Надо поднять журналистов!
В т о р о й а к т е р. И телевидение!
Б ы с т р о в. Они у меня доиграются! Я на них тёщу натравлю!
Колосники.
Л е н и н (очень тихо). Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
Плечом к плечу с Лениным становятся Штефан, Иван и Тевье. Песня набирает силу. Все присутствующие в курилке, прислушиваясь, замирают.
В бой роковой мы вступили с врагами
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы поднимем гордо и смело
Знамя борьбы за актерское дело,
Знамя великой борьбы колосничих
За наш театр, за актеров столичных!
ЗАНАВЕС
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
На колосниках Штефан, Ленин, Тевье и Иван.
Быстров нервно расхаживает по гримерке, по листочку повторяя упражнения по сценречи.
Б ы с т р о в (акцентируя «Б» и «П»). Бык тупогуб штрумбл,
Тупогубенький бычок штромбл
У быка бела штрамбл
Губа была тупа штрэмбл, штримбл, штрымбл.
Штрамбл, штромбл, штримбл, штрэмбл, штрымбл…. Дурдом! Крыша едет! Ехал быдло через быдло, видит быдло в быдле быдло, сунул быдло быдло в быдлу… О-о-о, а «быдло» идет лучше.
Входит Соборов.
С о б о р о в. Процесс пошел! Молодец.
Б ы с т р о в. Процесс! Какой к черту процесс? Боль головная.
С о б о р о в. Голова не может болеть, потому что она – кость!
Б ы с т р о в. Это у тебя кость, а у меня болит.
С о б о р о в. Естественно, ведь ты у нас инвалид умственного труда. (Садится в кресло, берет журнал.)
Б ы с т р о в. Господи! Быстрей бы тебя на пенсию вытурили! Дурак старый.
С о б о р о в. Не волнуйся, скоро нас всех вытурят отсюда. Новостей нет?
Б ы с т р о в. Вроде бы нет. Мельпоменов бегает по судам, но пока безрезультатно. (Читает.) «Стоит поп на копне, колпак - на попе, копна - под попом, поп - под колпаком».Черт! Медленно получается, а чуть побыстрей – сбиваюсь.
С о б о р о в (листая журнал). Потому что текст перевираешь.
Б ы с т р о в. Почему?
С о б о р о в. Потому! «Стоит поп на копне, колпак - на пОпе». Понимаешь, «на пОпе» у него колпак!
Б ы с т р о в. Тебе лишь бы шутки шутить.
С о б о р о в. Хорошее настроение для актера – залог творческого долголетия!
Б ы с т р о в. Какое к черту настроение? Придешь домой - сынишка с тещей воюет, здесь - Георгий со своей дикцией! Настроение…
С о б о р о в. Вот… кстати. (Читает.) «Психологи утверждают, что для хорошего настроения нужно ежедневно обнимать 8 человек». Ну, или дать одному в морду.
Колосники.
Т ев ь е. Я бы добавил что-нибудь из Писания, но лучше не скажешь…
И в а н. А я бы дал в морду тому, кто придумал у нас театр отобрать!
Ш т е ф а н. Да, тут битой мордой не отделаешься.
Входят Гамлет с Городничим.
Г о р о д н и ч и й. Это кто тут в острог захотел? Мордобоя не допущу! Ни на минуту нельзя оставить!
И в а н. Антоныч, наконец-то! Куда это вы с принцем запропастились?
Л е н и н. Да, батенька. Ваш совет как бывшего градоначальника нам архиважен.
Г о р о д н и ч и й. Что тут стряслось? (Замечает Царя. Ивану.) А это кто?
И в а н. Новичок. Царь.
Г о р о д н и ч и й. Ваше императорское величество, позвольте представиться: Антон Антонович Сквозник-Дмухановский.
Ш т е ф а н. Милостью божиею Господарь земли молдавской Штефан Воевода.
Г о р о д н и ч и й. А…молдавской, тоже хорошо.
Г а м л е т (Штефану). Представиться позвольте мне по этикету.
Принц датский, Гамлет, государь.
Ш т е ф а н. Приятно видеть воспитанного человека. Здравствуйте, принц. Так ваш отец был королем? Как его звали??
Г а м л е т. Был Гамлетом отец мой наречен.
А в честь его и я был также назван.
Л е н и н. Простите, товарищ Дмухановский, что приходится отвлекать вас от светской беседы с сиятельной, извините за выражение, особой, но назревают события, последствия которых я бы назвал угрожающими.
Г о р о д н и ч и й. Стоит ли удивляться? Там, где появляется Ульянов-Ленин, последствия другими и не могут быть.
Л е н и н. Вашу, простите, иронию тонкой не назовешь. Причем здесь мое революционное прошлое? То, что вскоре свершится, убедит вас, что идеи Ленина живут и побеждают.
Т е в ь е. Победа над здравым смыслом.
Л е н и н . Я вас попрошу прекратить свои еврейские шуточки!
Т е в ь е. Вот он, пролетарский интернационализм.
Л е н и н. Вас, господин молочник, это не касается, потому, что торговец не может быть пролетарием по определению. (Поворачивается к Городничему.) О чем это я?
Г а м л е т. Наверно, о живых и побеждающих идеях,
Насколько помню.
Л е н и н. Ах да. Вы помните, сколько было говорено о «зверином оскале империализма»? Нет? У-у… Милостивый государь, я попрошу царя незамедлительно определить вас в кружок политпросвещения. А вышеупомянутый «оскал» вы скоро увидите воочию!
Г о р о д н и ч и й. Только не надо меня пугать!
Л е н и н. Я, товарищ Сквозник, не пугаю, а хочу вам сообщить, что соседний супермаркет, эта олигархическая харчевня, этот торговый вертеп, оскалил свою капиталистическую пасть в желании проглотить наш театр.
Г о р о д н и ч и й. Что он сказал?
И в а н. Чую, мне тоже надо в кружок политпросвещения.
Г а м л е т. Сказал, что здание сего театра
Облюбовал соседний супермаркет
И хищно алчет овладеть им.
То бишь – забрать.
Г о р о д н и ч и й. Здание? У нас?! Каким образом?
Л е н и н. Об этом мы и хотели бы вас спросить. Вы, товарищ Дмухановский, должны знать все схемы, которыми может воспользоваться чиновник, чтобы помочь платежеспособному клиенту оттяпать чужую собственность.
Г о р о д н и ч и й. А я откуда могу знать эти схемы?
Т е в ь е. Чудны дела твои, господи! Градоначальник, и не знает.
Ш т е ф а н. А я бы за такие знания и голову бы оттяпал.
Г о р о д н и ч и й. Видишь? В наше время было строго.
Г а м л е т. Да. Голова бесспорно хорошо,
Однако с туловищем явно лучше.
Мужская гримерка. Соборов читает журнал, Быстров занимается сценречью.
Б ы с т р о в. Клумунулу-клумунулу, кломоноло-кломоноло, кламанала-кламанала, клэмэнэле-клэмэнэлэ, климинили-климинили, клымынылы-клымынылы.
С о б о р о в (не отрываясь от журнала). Ударение на первый слог.
Б ы с т р о в. Отстань…Мутувусту, мотовосто, матаваста, мэтэвэстэ, митивисти, мытывысты. Мутувусту-плумц, мотовосто-пломц, матаваста…
С о б о р о в. Во! Интересно… У Арнольда Шварценеггера это длинное, у Георга Отса короткое, у Мадонны его совсем нет, Папа Римский этим давно не пользуется. Что это?
Б ы с т р о в. Не понял.
С о б о р о в. Ну, что ЭТО такое? Папа не пользуется, у Мадонны его совсем нету. А?
Б ы с т р о в. У тебя, Петрович, крыша поехала на старости лет?
С о б о р о в. Фамилия! Недотёпа. У Шварца она длинная, у Отса короткая.
Б ы с т р о в (нервно). Петрович, не пойму я тебя. Что же ты такой равнодушный? Театр скоро уйдет с молотка, поездка во Францию накрылась медным тазом, а он сидит, кроссворды решает, хохмы дешевенькие выискивает и радуется, как ребенок.
С о б о р о в. Молод ты еще и глуп, ты не видал больших… ну…этих самых. Вот подумай, как народ может прожить без театра? Как только у человека появляется в руке кусок хлеба, он сразу же жаждет зрелищ. Театр клеймили, осуждали, отменяли, скоморохов морили голодом, пороли на площадях, жгли каленым железом, а Петрушка жив и всегда смеётся. Он ведь, как совесть. Ну, давай совесть убьем, похороним, встанем вокруг и примемся рыдать: «На кого ты нас покинула»? Не-е-ет. Петрушка бессмертен!
Б ы с т р о в. Да ты что? Очнись! Не видишь, что происходит?
С о б о р о в. Успокойся. Еще ничего не произошло.
Б ы с т р о в. Петрович, не обижайся, но это же Чехов. «Палата №6». Только там могут быть такие невозмутимые персонажи, как ты, если, конечно, не считать буйных. Всё летит в тартарары, театр, профессия. Жизнь рушится! А ты… Пойми меня! За мной семья, ребенок. Зачем я учился, мечтал о сцене, о ролях, о зрителе? «Сунул быдло быдлу в быдло». Для этого? Тьфу! (Швыряет тетрадку и падает в кресло.) «Совесть»… «совесть!»
С о б о р о в. Дело не в палате №6 и не в Чехове. От нас ничего не зависит. Ведь для них мы с тобой действительно быдло. Куда бежать? С кем бороться? Кто нас будет слушать? У нас есть Гога – пусть он бегает.
Б ы с т р о в. А что Гога выбегает?
С о б о р о в. Это для нас он Гога, а там он худрук! Георгий Апломбович Мельпоменов! Что-то да выбегает.
Б ы с т р о в. Такое впечатление, что ты хочешь, чтобы у нас забрали театр.
С о б о р о в. Дурак ты. Не хочу я потерять театр, но и бороться с ветряными мельницами я тоже не хочу. Не хо-чу! Понял?
Колосники.
Т е в ь е. Вот так. Один сейчас пойдет вешаться, а второму наплевать…
Л е н и н. Да. Классический пример. С одной стороны, безысходность, с другой - равнодушие! Не зря говорят: пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
И в а н. Даже если грянет, все равно креститься не будет. Ты слышал, что он сказал? Не хочу, говорит, бороться.
Т е в ь е. А вдруг они ждут помощи от нас?
Ш т е ф а н. А чем мы, бестелесные, им поможем?
Т е в ь е. Но мы ведь духи.
Ш т е ф а н. Духи… Они нас не видят, не слышат. Сделать мы ничего не можем.
Л е н и н. Именно это нам и нужно! Если мы ничего не можем, а эти идиоты внизу ничего не хотят, то что… ? Это же революционная ситуация! Верхи не могут, а низы не хотят! Классика!
И в а н. И что?
Л е н и н. Чтобы не задавать глупых вопросов идите в кружок политпросвещения. Учиться, учиться и еще раз учиться!
Женская гримерка.
П е т е л ь к а. Ава, ну что там слышно? Долго нам на чемоданах сидеть?
А в р о р а. Когда скажут, тогда и съедем. Георгий бегает по инстанциям, воюет. Это все, что я знаю.
П е т е л ь к а. Если бы Мельпоменов был моим поклонником, я бы знала все, и даже больше.
А в р о р а. Каким поклонником? Что ты городишь? Нужен он мне.
П е т е л ь к а. Зато ты ему – ой как интересна!
А в р о р а. Каждой женщине приятно мужское внимание, но это не значит, что я обсуждаю с ним дела театра. Вижу его только на репетиции, да в коридоре –«здрасте»- «до свиданья».
П е т е л ь к а. Ой ли… Будто я не вижу.
А в р о р а. Господи, ты видишь? Что ты видишь? Тоже мне ясновидящая…
П е т е л ь к а. Я не ясновидящая, я жопойчуящая. Светит тебе, девка, бурный роман.
А в р о р а. Меньше бы ты сплетничала, ей-богу.
П е т е л ь к а. Это я сплетничаю? Бог с тобой, Авдотья. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
А в р о р а. Да уж знаю. Спасибо. Иду по театру, как сквозь строй.
П е т е л ь к а (заискивая). Что ты, Авророчка. Просто тебе завидуют все. На тебе весь репертуар держится. Жаль, что Франция срывается. Там бы ты звезданула!
А в р о р а. Да, если театр отберут, где нам с тобой звездить …
П е т е л ь к а. Судя по всему, точно отберут. Такой кусочек лакомый, в центре города. Гога, конечно, мужик боевой, энергичный, но ведь он один. Ему помощь нужна. А где её взять? О-хо-хо! Грехи наши тяжкие… (Подумав.) Да тут ещё на старости лет чёй-то во Францию захотелось. Как говорится, увидеть Париж и умереть!
А в р о р а. И не говори… (Заговорщицки.) Ты знаешь, мне кажется, что Гога сказку нашел.
П е т е л ь к а. Да ты что?! А говоришь, что ничего не знаешь.
А в р о р а. Я действительно ничего не знаю. Только слышала я, как он сокрушался, что у нас в театре нет исполнителя на какую-то острохарактерную мужскую роль. Что все мужики у нас какие-то…
П е т е л ь к а. Ой, беда большая. Пригласить можно. Я знаю потрясающего актера, фактурный такой, крррасавец! Правда, он немного заикается.
А в р о р а. Что, все время?
П е т е л ь к а (смеется.) Нет, только когда разговаривает.
А в р о р а. А ну тебя!
Колосники.
И в а н. Степа, ты слышал? Они уже сказку нашли.
Ш т е ф а н. Она сказала «кажется». Хотя, вполне возможно. Пока мы тут дурака валяли, то есть Ваньку…
И в а н. А я бы попросил без намеков.
Ш т е ф а н. Я хотел сказать, чепухой занимались.
Л е н и н. Точнее не скажешь! Чепухой! При нашем попустительстве театр экспроприируют, и мы, милостивые государи, останемся без крыши над головой. И все благодаря вашему благодушию, бездеятельности и хваленым демократическим принципам. Вернее, беспринципности. Гнать вас надо с колосников.
Ш т е ф а н. Вождь, ну почему ты все норовишь превратить в скандал? Принципы ему подавай. У нас есть принц, значит и принципы будут.
Г о р о д н и ч и й. Ты, господин революционер, смуту здесь не затевай. Давно на шконке загорал?
Л е н и н. А что, арестуете? Так в театре карцера нет. А если театр заберут, вы, товарищ Дмухановский, сами будете ночевать с бомжами под забором и мечтать о вашей, как вы выражаетесь, шконке.
Г а м л е т. Не надо ссориться друзья!
Пред нами очень сложный выбор:
Отдать театр свой, как лодку,
Без кормчего и без ветрил
На волю неразумных судеб,
Или, усилия свои объединив,
Стремиться вместе что-нибудь
Придумать…
Л е н и н. Придумать! Да мы даже сказочку для конкурса придумать не можем.
Входит Оле-Лукойе.
Т е в ь е. Легок на помине.
О л е. Рад вас видеть, коллеги. О, сегодня здесь почти все в сборе. Здравствуйте, Гамлет Гамлетович, низкий поклон вам, Антон Антонович.
Л е н и н. Поздно, товарищ писатель. Пьесу театр уже нашел, хоть никуда и не едет. Так что ваши старания были напрасны. С чем вас и поздравляю.
Г о р о д н и ч и й. Ну что же вы, господин революционер, такой желчный? Ещё ничего не известно, а уже делаете выводы.
И в а н. Вова, ты это зря. Будет конкурс, не будет – дело десятое, а театру хороший репертуар нужен всегда. Сегодня с драматургией напряженка.
Г а м л е т. Давайте двинем вновь на штурм своих ушей,
Для сказки, может быть, и неприступных,
Всё то, что сказочник принес.
Ведь смелая фантазия иль жуткое виденье
Воображение наше поразят…
Присядем и послушаем в смиренье.
Ш т е ф а н. Ну, вот и хорошо.
И в а н. Читай, сочинитель…
О л е (откашлявшись). Значит так… Сказка про сложности с трудоустройством.
Г о р о д н и ч и й. Истинная правда. Рабочих мест нет.
Ш т е ф а н. Не перебивай.
О л е. Захотел как-то раз Соловей-разбойник злата-серебра раздобыть. Пришел он к Кощею Бессмертному охранные услуги предлагать. Разгневался Кощей, спустил на него силу нечистую – чуть жив Соловей остался. Пошел он тогда к Змею Горынычу откуп требовать. Осерчал Змей, полыхнул огнем – еле ноги Соловей унес. Идет он грустный, видит – навстречу Баба Яга. Думал он хоть с неё денег добыть, да отходила его Баба Яга костяной ногой так, что белый свет стал Соловью не мил. Заплакал он тогда горько, и пожалела его Яга. «Ступай, – говорит, – на проезжий тракт, да схоронись в кустах. Как завидишь человека заезжего – свисти что есть мочи, он тебе денег и даст». Послушал Соловей совета мудрого, да с тех пор нужды и не знал. Вот так завелись на Руси гаишники.
Пауза.
Г а м л е т. Не поймут.
В Европе не в чести у полицейских
Дорожное мздоимство.
Театр штрафанут за пропаганду
Иль просто выпрут с конкурса бесславно.
Г о р о д н и ч и й. Прямо все там такие неподкупные. Где же это видано, чтобы человеку дали должность, а он её не использовал? Власть на то она и власть, чтобы жить всласть.
Г а м л е т. А я могу поспорить - эта
Исконно русская черта
Чиновникам в Европе на присуща.
Л е н и н. Ах ты прыщ датский! Что ты знаешь о русских чертах? Нет, я конечно, как сказал Пушкин, презираю Отечество мое с головы до ног - но мне досадно, что иностранец разделяет со мной это чувство. (Гамлет удивленно смотрит на Ленина.) И не молчите на меня!
Ш т е ф а н.. Господи, уже и сказок без политики не стало.
Т е в ь е.. Опять политика! Опять нервы.
О л е . А у меня есть без политики.
И в а н. Ну так давай. А то все мы тут передеремся сейчас.
О л е. Значит так… Мужик и Волк. Молдавская народная сказка. Решил мужик совместное предприятие с Волком создать. «Что делать будем? – спрашивает Волк». «В этом году, - говорит ему мужик, - будем пшеницу выращивать». «Пшеницу так пшеницу, - говорит Волк».
И в а н. Эй, писатель, что-то ты путаешь. Это же сказка про мужика и медведя.
О л е . Нет. Медведь в Москве. А это сказка молдавская. У нас Волк.
Г о р о д н и ч и й. Иван…
И в а н. Молчу, Антоныч.
О л е (продолжает). «А делить как будем? – спрашивает Волк». «Известно как, - говорит мужик. – Мои вершки, твои корешки». «Идет, – согласился Волк». Вырастили они пшеницу, мужик себе все вершки забрал, продал, сидит-радуется, деньги считает. Пришел тут Волк и корешков своих привел…
Пауза
Т е в ь е. А говорил без политики.
И в а н. Да… Что-то у нас не очень получается.
О л е (шелестит бумажками). У меня тут еще есть. Много есть…
Г а м л е т (отбирая у Оле черновики). Ну, что ж… Мы очень рады
И как-нибудь в досужий час прочтем,
Продумаем, обсудим это дело.
Пока спасибо за успешный труд.
Передохните…
Оле, понурив голову, уходит.
Г о р о д н и ч и й. Ужасно!
И в а н. Что ужасно?
Г о р о д н и ч и й. Всё ужасно. Сказки нет, Парижа нет, театра скоро не станет. Куда нам? В этом городе и так бомжей уйма. Здесь я не только бомжом, я и городничим не хочу быть! Вот мы с принцем прошлись по улицам. Ну знаете! Попрошайки на каждом углу. Брынзой, овощами с земли торгуют. Повсюду огромные щиты с девками раздетыми! Вот куда надо было ревизора присылать, а не ко мне! (Ленину.) Здесь, господин революционер, надо было устраивать ваш октябрьский переворот. Из горла будешь? (Вынимает из-за пазухи бутылку коньяка.)
Л е н и н. Эт-то ещё что такое?
Г о р о д н и ч и й «Белый аист».
Л е н и н. Я вижу… Но откуда?
Г о р о д н и ч и й. Научный эксперимент. Оказывается, если невидимый колосничий возьмет в руки небольшую вещь, она становится невидимой. Вот… результат.
Г а м л е т. Позор…Скрывая низменную страсть,
Свою постыдную привычку красть
Вы называете «экспериментом».
Да… В краже городничий скор,
Он страшен, как багдадский вор
Для зазевавшейся торговки.
Л е н и н. О-о, батенька, так вы не кто иной как оборотень в эполетах?
Г о р о д н и ч и й. Только не надо меня публиковать. Не вы ли призывали к экспроприации экспроприаторов? Я последний раз спрашиваю: нет ли желания приобщиться из горла?
Л е н и н (оглядывается). Опыт партийной работы в подполье требует ежеминутно быть готовым к аресту. Поэтому…(Жестом фокусника вынимает из кармана два разовых стаканчика.) Все моё ношу с собой. (Гамлету.) А ты, датчанин, третьим будешь?
Г а м л е т. Простите, вождь. Негоже принцу,
Как черни, из горла лакать.
Г о р о д н и ч и й. Принц обиделся.
Г а м л е т. Достойно ли обиды пьянство?!
Смешно…Я думаю, пока трезвы,
Пожав друг другу руки, разойдемся:
Вы по своим делам или желаньям,
А я, уединясь, пойду молиться.
Гамлет уходит. Собутыльники усаживаются, свесив ноги на край колосников.
Л е н и н. А вы, молочник?
Т е в ь е. Я пью вино, и то только на Пейсах.
Г о р о д н и ч и й. Нехристь… Ваня, подходи.
И в а н. Нет, не могу я. За пять десятков лет, что я на колосниках, спиртного ни разу не пробовал. Отвык я, Антоныч.
Л е н и н . А до колосников?
И в а н. Пил… Предо мною рассеялся мрак,
Стало легче и радостней жить.
Раньше Ваня был пить не дурак,
А теперь не дурак, чтобы пить.
Л е н и н. Ну, а вы, господин, извините за выражение, царь?
Штефан в нерешительности молчит.
Г о р о д н и ч и й (разливая, хихикает). Не царское это дело…
Л е н и н (указывая пальцем на стаканчик). Вот вам, господин городничий, яркий пример политэкономии социализма. Чем меньше братьев, тем больше на брата.
Выпивают и замирают в оцепенении.
Г о р о д н и ч и й (трясет головой). Мать честная… Вот это «аист»!
Л е н и н (отдышавшись). Да. Силён, как Красная армия. Хоть и «белый».
Г о р о д н и ч и й (блаженствуя). Растеклось тепло по жилочкам. А в голове закаруселилось.
И в а н. А я что говорил? Как бы худо не было с непривычки.
Г о р о д н и ч и й. От коньяка худо не бывает. Наоборот. Все как-то засветилось, заискрило.
Л е н и н (бысто пьянея). Из искры возгорится пламя! А у меня в последнее время почему-то не искрит. Даже сейчас. Скрип и звон в голове. Как трамвай на Невском: дзилинь, дзилинь …
Г о р о д н и ч и й. А у меня, господин революционер, в голове такой перезвон колоколов стоит, как на престольный праздник. Хорошо…Не желаете послушать?
Л е н и н. Зови меня Ильич. Все знают, что я был простой. Так и говорили: простой, как Ленин.
Г о р о д н и ч и й. А ты меня – Антоныч. Я тоже простой. Простой, как Сквозник-Дмухановский.
Л е н и н. Правильно, Антоныч. Вот я политик, а в политике надо быть простым, чтобы тебя понимали и к тебе тянулись. Понял?
Г о р о д н и ч и й. Понял… А зачем?
Л е н и н. Что «зачем»?
Г о р о д н и ч и й. Зачем, чтобы тянулись?
Л е н и н (хотел что-то объяснить, но потом безнадежно машет рукой). Ты прав. Незачем! Ни к чему…Всё ни к чему. Ибо всё ложь, и политика в первую очередь. Ложь, ложь и ложь!
Г о р о д н и ч и й. Что, вот так прямо всё ложь?
Л е н и н. Абсолютно! Весь мир, например… Ну, ты понимаешь, весь мир!.. знает что я любил «Аппассионату». Весь ми-и-ир! Все это подлая ложь! Я её ненавидел! Когда меня мама пыталась усадить за рояль, я хотел стрелять из рогатки! Я мечтал… (Вытирает скупую мужскую слезу.)
Г о р о д н и ч и й. Хороший ты мужик, Ильич! Не расстраивайся… (Рассматривает этикетку.) Ильич, вот видишь, здесь написано 40 градусов? (Ленин молча кивает). А при царе, я хорошо помню, здесь было 41. Понимаешь, сорок один градус. А скажи мне, только честно. Вот те крест, я никому не скажу. Из-за одного градуса вся эта канитель: революция, баррикады, штурм Зимнего? Я тебя не понимаю!..
Л е н и н (безнадежно взмахнув рукой). Наливай!
Ш т е ф а н (не выдержав, подходит к сидящим). А ну-ка, плесни и мне…
Мужская гримерка.
Б ы с т р о в. Черт побери! Я скоро с ума сойду.
С о б о р о в. С чего бы это?
Б ы с т р о в. От домашних своих. Или мой сынок свою бабулю в гроб вгонит, или тёща моя своего внучка убьет.
С о б о р о в. Нет. Малыша будет жалко.
Б ы с т р о в. Да, Шурка у меня фантазер. Вчера вскипятила тёща молоко и поставила его остывать. Малый тут же набросал в кастрюлю картошки, морковки, свеклы. Говорит, хотел помочь бабуле борщик сварить.
С о б о р о в. Молодец пацан, изобретательный. Большим человеком станет.
Б ы с т р о в. Если раньше с голоду не подохнем. Театра не будет, что тогда делать? Милостыню просить или грабить.
С о б о р о в. Не хнычь ты прежде времени, тоже мне, грабитель. Гога бегает по инстанциям, по судам, может, выбегает чего. Да, кстати, я тебе новую скороговорку придумал. «Наш Георгий герой гей оргий». (Дважды повторяет.)
Б ы с т р о в. Ты что?! Гога услышит эту скороговорку - меня не станет раньше, чем театра. Советчик.
С о б о р о в. Не нравится - сам придумай. Схожу-ка я в буфет, мне кажется, у них там коньячок скоро прокиснет. (Выходит.)
Неожиданно прямо перед ним с колосников падает початая бутылка коньяка. Соборов наклоняется, поднимает её, удивленно рассматривает.
С о б о р о в (напевает). Бывает всё на свете хорошо.
В чем дело сразу не поймешь.
(Запрокинув голову, пристально вглядывается пространство над сценой) Эй, кто там? Монтировщики!!… Ау!!!
На колосниках, откинувшись на спину, лежит Городничий. Рядом, свесив ноги и покачиваясь, сидит случайно уронивший бутылку Ленин. Из-за его плеча выглядывает Штефан.
Л е н и н (глупо улыбаясь). От нашего стола - вашему столу…
С о б о р о в. Ленин…
Л е н и н. Ага…
С о б о р о в. Чур меня… Чур…(Падает без чувств.)
Л е н и н. А как он меня узнал?
Т е в ь е. От коньяка «шапка-невидимка» растворилась.
И в а н. Ну и натворили дел!
Т е в ь е. Уберем их быстро. (Поднимает и уводит Городничего.)
И в а н. Давай-ка, Вова, пойдем отдыхать.
Л е н и н (узнает Ивана). А… Иван… Самый умный русский персонаж. Ты знаешь, Ваня, что твой тезка, Иван Сусанин, сказал заезжим полякам? «Мужики, - говорит, - водки не обещаю, но погуляем хорошо!» Ты понял, Ваня, погуляем…
Ленина уводят.
В курилке появляется Первый актер, видит лежащего на полу Соборова, подбегает к нему.
П е р в ы й а к т е р. Петрович… Петрович! Что с тобой? (Бьет его по щекам.) Эй, кто-нибудь! Помогите! Петровичу плохо…
Появляются Аврора, Петелька, Быстров, второй актер.
П е т е л ь к а. Что с ним? Петрович… (Брызгает ему в лицо водой.) Расстегните ворот. Поднимите его.
Быстров приносит стул. Петровича усаживают. Появляется Мельпоменов.
М е л ь п о м е н о в. Что ещё случилось?
С о б о р о в (его бьет озноб). Я видел Ленина!
М е л ь п о м е н о в (поднимая с пола бутылку). На субботнике? Ты с ним бревно нёс?
С о б о р о в. Правду говорю. Я шел в буфет… через сцену…
М е л ь п о м е н о в. Что этой бутылки было мало? Или за закуской?
С о б о р о в. Не пил я… Это он меня угостил.
М е л ь п о м е н о в. Кто «он»?
С о б о р о в. Ленин. От нашего, говорит, стола вашему… и бутылку кинул. Початую…
М е л ь п о м е н о в. Всё! Хватит слушать пьяный бред! Уведите его. Я звоню в вытрезвитель. (Уходит).
С о б о р о в. Не пил я! Клянусь! Не пил. Там еще Штефан был… Царь…
Первый и второй актеры уводят Соборова.
Б ы с т р о в. Он действительно не пил. Я минуту назад с ним разговаривал.
А в р о р а. Значит, умом подвинулся.
П е т е л ь к а. Ой, не греши, Ава. С чего бы это он подвинулся?
А в р о р а. От водки. Пил постоянно. Уже текст не помнил.
Расходятся по гримеркам.
П е т е л ь к а. Да, с текстом у него начались нелады. Сколько раз на сцене ждешь, ждешь от него реплики, а он моргает - вспомнить не может. (Понижает голос.) Однажды подошел ко мне и так горестно говорит: «Пропил я, Петелька, душу. Выхожу на сцену, смотрю в зал и ничего не чувствую. Волнения нет. Нерв пропал. Отбарабанил текст и ушел. Превратился я в Петрушку, в куклу балаганную». А в глазах, ты веришь, Ава, слезы.
А в р о р а. А как ты хотела? Во-первых - годы, во-вторых - пьянство. Бесследно это не проходит.
П е т е л ь к а. Мне его жалко. Добрый мужик, веселый. Что с ним сейчас будет?
А в р ор а. А с нами? Ты знаешь, что с нами завтра будет?
П е т е л ь к а. Не знаю… (Подумав.) Хочешь верь, Ава, хочешь нет, а мне тоже кажется, что там кто-то есть.
А в р о р а. Где?
П е т е л ь к а (указав взглядом на потолок). Там…
А в р о р а. У-у-у!... И ты туда же. Оказывается, это заразное. Не дыши на меня.
П е т е л ь к а. Зря смеёшься. Я когда стою за кулисами, невольно ощущаю их присутствие. Они рядом, они везде…
А в р о р а (осеняет себя крестом). Свят, свят…
П е т е л ь к а. …они живут здесь. Я иногда слышу, как они тихонечко разговаривают между собой. Иногда они повторяют целые реплики из моих спектаклей. А как иначе? Ведь я на этой сцене сыграла столько ролей, я вдохнула в них жизнь, я отдала им свои чувства, вложила свою душу, сотни зрителей через меня передали им свой смех, свои слёзы. Они не могут умереть! Они здесь, на сцене, за кулисами, на колосниках… Здесь персонажи, сыгранные мною, тобой, всеми нами. Они живут и будут жить здесь всегда. Петрович, этот святой человек, их увидел. Ему открылась истина. А теперь…Как можно у нас забрать всё это? Как?!
В слезах Петелька выскакивает из гримерки. В дверях с ней сталкивается Мельпоменов.
М е л ь п о м е н о в. Что с ней? Я не вовремя?
А в р о р а. Вы художественный руководитель. Вы всегда вовремя.
М е л ь п о м е н о в. Иронизировать изволите? А вот мне не до шуток.
А в р о р а. Поверьте, мне тоже, и если вы, Георгий Апломбович, пришли продолжить свои оскорбительные объяснения, я вынуждена буду оставить вас в одиночестве и уйти… и, может быть, даже из театра.
М е л ь п о м е н о в. Ну почему же оскорбительные? Я искренне…
А в р о р а (перебивает). Потому что в этой двусмысленной ситуации я выгляжу хитрой, готовой на всё старлеткой, актрисулькой, стремящейся любыми средствами добиться успеха. Поверьте, я состоявшаяся актриса, и мне не нужны театральные пересуды. Да, вы можете лишить меня ролей, но неужели вы не понимаете, что всё это интрижка для дешевенького спектакля. Это пошло, понимаете - пошло!
М е л ь п о м е н о в. Аврора, я не хотел вас обидеть, я приношу свои извинения. Вы талантливая актриса, красивый, умный и порядочный человек. Не обижайтесь на меня за ту минутную слабость. Забудьте…Сегодня я пришел к вам за помощью.
А в р о р а. За помощью? Ко мне?
М е л ь п о м е н о в. Да, это так. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным. Куда ни кинь – всюду клин. Всё расползается по швам. Поездка во Францию – такое бывает раз в жизни – рухнула. Надежды, которые я возлагал на международный конкурс, остались утопией. Не сегодня-завтра мы останемся без театра. У меня уже нет сил бегать по судам. Руки опускаются. И ради кого бороться, если пьяные актеры валяются в коридорах, если в белой горячке им являются привидения.
А в р о р а (тихо). Это конец? Надежд нет?
М е л ь п о м е н о в. Да. Это конец… Владелец супермаркета предъявил в арбитражный суд правоустанавливающие документы: земельный участок, на котором стоит наш театр, является собственностью его прародителей. Контраргументов у меня нет.
А в р о р а. Чем же я могу помочь?
М е л ь п о м е н о в. Аврора, у меня к вам просьба. Я вас очень прошу, пожалуйста, сходите на прием к мэру города.
А в р о р а. Это еще зачем?
М е л ь п о м е н о в. Поговорите с ним. Раз уж есть документы о собственности, то это здание мы потеряем. Но, может быть, он сможет выделить нам другое помещение. Это реальный выход из положения, главное, чтобы мэр захотел нам помочь.
А в р о р а. А почему бы вам не сходить к нему самому? Я всего лишь актриса.
М е л ь п о м е н о в. Я уже десятки раз обивал его пороги и безрезультатно. А вы актриса, вы женщина, вы красивая женщина. Вы сможете его убедить. Он молодой мужчина…У вас получится.
А в р о р а. Вы с ума сошли? Решили поймать мэра на живца? Вы меня ни с кем не путаете? Две минуты назад вы пытались извиниться.
М е л ь п о м е н о в. Аврора, дорогая, я прошу вас ради театра, ради коллектива.
А в р о р а. Я вам не мопассановская Пышка. «Ради коллектива»…
М е л ь п о м е н о в. Боже упаси, Аврора! Вы меня не правильно поняли! Какая Пышка?! Просто я выдохся. У меня уже нет сил! Я не рыночник, я творческий человек. Или я ничего не понимаю в этих запутанных законах, или все в этом мире куплено. Я в полной растерянности… Поэтому я посмел обратиться к вам с такой необычной просьбой.
А в р о р а. Ваша просьба не просто необычна. Она оскорбительна!
М е л ь п о м е н о в. Если это действительно так, простите меня. Тем не менее я прошу вас, помогите мне. Мы теряем театр… Прошу вас.
А в р о р а. Я подумаю. А пока оставьте меня.
М е л ь п о м е н о в. Извините… Извините…(Уходит.)
А в р о р а. Да, Гога, дорого тебе обойдется мой визит к мэру. Главными ролями тут не отделаешься. Это я тебе обещаю! А я хоть и не Пышка, но подружиться с властью в засос не побрезгую.
Затемнение. Небольшая пауза.
Колосники. На колосниках все колосничие.
Г а м л е т (Ивану). Ты - дипломат!
Иван, ты наш парламентёр!
И в память запиши мои заветы:
Держи подальше мысль от языка,
А необдуманную мысль – от действий.
И не мозоль ладони кумовством
С любым беспёрым демократом.
Ты – представитель!
И в а н. Ага..
Т е в ь е. «Ага»! Большой «парламентёр»… Могу себе представить эти переговоры.
Ш т е ф а н. Может, мы пошлем кого-то другого?
Г а м л е т. Кого? Давайте…
Пьяницу-вождя? А может быть, еврея?
А может, городничий-клептоман
Сумеет убедить коллегу-мэра?
Я сомневаюсь.
Л е н и н. Дорогой датский гость! Я понимаю, что статус европейца дает вам некоторые преференции, но не стоит перегибать. Уже два дня прошло с тех пор, как я по неосторожности выпил с городничим. Уже все забыли, а вы при каждой возможности…
Г о р о д н и ч и й (перебивает). Ильич, ты слышишь? Клептоман! Что ты себе позволяешь? Понаедут тут из Брюсселя и мутят воду!
Г а м л е т. Я из Копенгагена.
Л е н и н. Не вижу разницы! Все вы там одним мирром мазаны. То и дело навязываете свои условия. Господа, вы что, не видите? Он сейчас сделает так, что мы останемся без крова над головой. Это же засланный казачок!
Г а м л е т. Всё, всё... Я умываю руки.
Решайте сами, вам видней.
В конце концов - я иностранец.
Л е н и н. Вот так-то будет лучше. Откуда вам, в Евросоюзе, знать, как у нас решаются дела? Помню, были у меня ходоки с Волховской ГЭС. За гвоздями. Я их пригласил к столу, попили чайку, побеседовали, и я им доступно объяснил, что гвоздей не дам.
Г а м л е т. О, как бездарна ваша болтовня!
Какие гвозди?! Ходоки какие?!
Быть или не быть театру – вот вопрос!
Сносить ли далее нападки
От богатеев и продажной прессы,
Иль зрителя вести на баррикады,
Крушить парламент или зелье пить
На пресловутых винных фестивалях,
Верша лоботомию всей страны?
Что делать?
Бросить всё? Презрев театр,
Сбежать, как с поля боя, в демократы?!
А может, наточить крестьянский серп,
Воздеть в руке рабочий молот?
Иль пасть в объятья сопредельных стран?
Поможет ли? Там будут рады, ну а здесь
Сожрут с кишками патриоты…
Иль, положив конец сомнениям,
Уснуть???
Но могут сны привидеться такие,
Что непременно сам Морфей
В испуге станет жертвой энуреза…
Как быть?!
И в а н. Как быть, как быть? Ты, Гамлет, тут такого нагородил, все переплёл, перепутал и концы спрятал. Я уже ничего не понимаю. Стало быть, в эти… э-э… парламентарии я не гожусь.
Ш т е ф а н. Да, Ваня, тебе рановато. Но меры пора принимать. Кто пойдет на переговоры к мэру?
Т е в ь е. Да хоть все! Всё равно он нас не увидит и не услышит, ведь нас для них не существует. Мы всего лишь невидимые колосничие!
Л е н и н. Да, батенька, вы не Троцкий! Вот он бы вам рассказал, что такое военная хитрость. В мэрию мы идем все! Да, всенепременно - ВСЕ! Невидимками мы проходим в кабинет мэра, а там, выпив спиртного, материализуемся. Поверьте, после нашего появления мэр примет любые наши условия! Если останется жив…
Г а м л е т (с издевкой). У вас не может по-другому быть!
А как иначе? Тосты, речи.
Бокалы сдвинуть. Ром разлить…
Л е н и н. Вот только не надо нас унижать. По делам революции мне приходилось бывать и в Женеве, и в Брюсселе, и в хваленом Париже. Видел я ваших трезвенников-европейцев. Так вот, батенька, авторитетно заявляю: наши извозчики пьют меньше! Да-с!
Т е в ь е. Если бы меня захотели послушать, так я бы мог рассказать, как я стал свидетелем материализации одного колосничего. И, между прочим, без спиртного.
Г о р о д н и ч и й. Ври, да не завирайся.
Т е в ь е. Уж стар я, чтобы врать. А дело было в Праге. Лет двенадцать назад обитал я на колосниках в Театре Коловрат. И были среди нас горячий такой испанец из дворянского рода, по имени Хосе, и молоденький итальянский шлемазл, кажется, Ромео. Этот итальянец ходил и всем надоедал, рассказывая о своей безутешной любви. Однажды Хосе взорвался. Он стал бегать по колосникам, орать и размахивать руками, проклиная всех женщин. Особенно досталось его возлюбленной, которая свела его с ума неизменным цветком акации в зубах и безумными бедрами кордовской кобылицы. Орал, что ради её любви ему пришлось убить какого-то лейтенанта, потом её мужа-урода, и, в конце концов, её саму.
Г а м л е т. А, Хосе Наварра? Из «Кармен»?
Т е в ь е. Да, да, Наварра..
Г а м л е т. Я знаю, этот парень нездоров.
В стремлении кого- нибудь пырнуть
Всегда тоскует о своей навахе.
Один безрадостный, мучительный сезон
Провел я с ним в театре в Лиссабоне…
И в а н. А чем закончилось в Праге?
Т е в ь е. Испанец так разошелся, что через минуту его крики уже разносились по всему театру, прибежали монтировщики сцены, пожарники. Увидев Хосе, они стали гонять его по колосникам, поймали, связали и сдали в полицию.
Пауза.
Ш т е ф а н. Ну и…
Т е в ь е. Уже в полиции Хосе остыл, через часик, сильно удивив полицейских, растворился, без особого шума снова появился на колосниках и полгода тихонько сидел в углу.
Л е н и н. Прелюбопытнейшая история. Вы поняли, какую мораль мы должны извлечь из сей басни?
И в а н. Не очень…
Л е н и н. При необходимости можно материализоваться при помощи пассионарного подъема. Нам нужен эмоциональный взрыв!
Ш т е ф а н. Что нам, бегать друг за другом с ножами, как этот Хосе?
Л е н и н. При чем здесь ножи? Жаль, что вы не знаете, как люди ведут себя на митингах. Энтузиазм масс дает ощущение единения многотысячной толпе.
И в а н. Это толпе, а нас тут раз, два и обчелся…
Л е н и н. Дело не в количестве. Главное - внизу нас должны увидеть. Им надо дать понять, что у них есть поддержка, что они не одиноки, что не все пропало.
В курилке появляется Аврора, медленно ведущая под руку Соборова. Соборов находится в сомнамбулическом состоянии. Их догоняет Быстров.
Б ы с т р о в. Петрович, привет, ну как ты? (Соборов не отвечает.) Петрович… Что с ним?
А в р о р а. Не видишь что ли? Я бы на тебя посмотрела…
Б ы с т р о в. А как он сюда попал?
А в р о р а. Я была у него. Проведать решила. А то от вас дождешься. Сидит человек в шоке, трясется, из дому боится выйти.
Б ы с т р о в. А что в вытрезвителе?
А в р о р а. Там сразу поняли, что он трезв, и хотели его отправить в лечебницу для душевнобольных. Но Петрович-то наш не дурак. (Соборов утвердительно кивает.) Он понял, чем это ему грозит, и сказал, что никакого Ленина не видел, а просто решил подшутить над нами. Его и отпустили.
Появляется Петелька, первый и второй актеры. Они обступают Аврору.
П е т е л ь к а. Петрович, дорогой, жив, здоров? Ну и слава богу! Слава богу…Что с тобой, Петрович? Что с ним?
А в р о р а. Сам не знает, сошел он с ума или нет. Жене сказал, что у него давление подскочило, а мне по секрету признался, что боится идти в театр. Увижу, говорит, Ленина еще раз – так и помру в смирительной рубашке. Но я его уговорила.
Появляется Мельпоменов.
М е л ь п о м е н о в. У Соборова есть выбор… Сумашедший дом или театр. А если из двух зол можно выбирать, это уже не плохо. У нас с вами выбора нет.
А в р о р а. Если вы завидуете Петровичу, значит, дела у театра совсем плохи.
М е л ь п о м е н о в. Я бы хотел вас хоть чем-нибудь обрадовать, но - увы! Через несколько дней будет решение суда. Надежд у нас нет…Финита!
Б ы с т р о в. Конец… Нет здания – нет работы.
О присутствии Соборова все забывают.
П е т е л ь к а. Так чего это мы здесь стоим? Нам надо стоять у порога мэрии. Уличные торговки бастуют, маршруточники бастуют, даже пенсионеры, старики древние и то… Все качают свои права, а мы сидим. Да что у нас детей нет? Нам что, коммунальные платить не надо? Если вы не поддержите, то я сама пойду штурмовать мэрию.
М е л ь п о м е н о в. Штурмовать бессмысленно, переночуете в обезьяннике и успокоитесь.
П е т е л ь к а. Владимир Семенович Высоцкий сказал: «Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков!» А я буйная, если ничего не добьюсь, то хоть окна в мэрии перебью.
Далее реплики, перебивая друг друга, звучат с обоих уровней. Атмосфера накаляется.
Л е н и н. Прекрасное решение. Булыжник – оружие пролетариата!
Г а м л е т. Простите мне, что я здесь не родился,
Но с вашим нравом свыкся непростым.
Мне кажется обычай революций
Похвальнее нарушить, чем блюсти…
Л е н и н. И кто это нас учит в носу ковыряться? «Государство и революция» ты читал? Я спрашиваю…
Г а м л е т. Послушайте!
Бить окна иль не бить -
Вопрос не праздный…
Л е н и н. Я вас лишаю слова!
П е т е л ь к а. Не хотите меня поддержать – не надо! А мне терять нечего. В тюрьме коммунальных платить не надо, и к макаронам мне не привыкать.
Б ы с т р о в. Я иду с вами! И тещу свою возьму… Пусть камни подносит.
П е р в ы й а к т е р. На мэрию! Здесь мы ничего не дождемся.
Б ы с т р о в. Карфаген должен быть разрушен!
Л е н и н. Верной дорогой идете, товарищи!
О л е. Все на выборы!
В т о р о й а к т е р. Хватит трястись в испуге. Пусть пингвины робко прячут тело жирное в утесах.
Л е н и н. На мэрию! Нечего отсиживаться!
Г о р о д н и ч и й. Смело товарищи в ногу!
Ш т е ф а н. Пока мы едины - мы непобедимы!
П е р в ы й а к т е р. Конец мракобесию! Час искупленья пробил!
Г а м л е т (робко). Колосничие всех стран, соединяйтесь…
И в а н. Вся власть актерам!
Ш т е ф а н. В единстве наша сила!!
Л е н и н. Буря, скоро грянет буря!
О л е. Все на борьбу с ожирением!
Т е в ь е. Господин-товарищ-царь, вы во время штурма корону не снимайте… Она придаст акции солидности.
Г о р о д н и ч и й. Кто тут «временное»? Слазь, кончилось ваше время!
И в а н. Долой коммунистов… э-э-э… и унионистов! Мы победим!!
Л е н и н. Мы победим!!
Первым призывы колосничих слышатся Соборову. Он поднимает голову и встречается взглядом с Лениным.
С о б о р о в (медленно приходит в себя, указывая рукой на Ленина.) Ленин с нами…
Услышав его слова, все устремляют взгляды на колосники. На обоих уровнях исполнители замирают. Немая сцена…
Пауза.
Раздается телефонный звонок.
Г о л о с. Вас беспокоят из арбитражного суда. Слушанье дела об отторжении здания театра в пользу супермаркета «Глобал» отменяется. Согласно заключению экспертной комиссии правоустанавливающие документы на земельный участок оказались поддельными.
Слышаться первые звуки бравурной музыки. В ней все уверенней прослушивается тема марша «День Победы». Музыка ширится, нарастает. На её фоне, словно откуда-то издалека, доносятся чьи-то радостные возгласы: «Ты слышал? Ты тоже слышал?», «Это правда? Это не галлюцинации?», « Я сойду с ума! Мы победили!», « Значит, мы едем во Францию?», «Театр наш! Жив Петрушка! Жи-ив!!»
Музыка звучит в полную силу.
Затемнение.
Занавес.