«Продлись, продлись, очарованье»
Его имя не было громким. Но он остался в памяти и в сердцах тех, кому судьба подарила радость общения с ним, удивительным человеком, незаурядным педагогом, божьей искры музыковедом, просветителем и необыкновенной личностью.
Он достоин того, чтобы как можно больше людей узнали о нём.
Звали его ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОРЕЛЬ.
* * *
Этого молодого офицера я несколько раз встречал в Севастополе в Доме Офицеров Флота и в Матросском клубе, и каждый раз его лицо вызывало во мне живой интерес.
Ему шла флотская офицерская форма. Тем не менее, между нею и его обликом было какое–то несоответствие: не было той бравады и выправки, присущие молодым офицерам. Черты лица были мягкими: слегка наклоненная голова с высоким лбом, с большими прижатыми к ней ушами, и полными, чувственными губами. Но самым примечательным, не ускользнувшим от моего взгляда, были его глаза, в которых угадывался его глубокий внутренний мир и необыкновенное обаяние…
Мы не были знакомы и я тогда, даже не подозревал, какой заметный след, спустя годы, оставит в моей жизни этот человек…
Шёл 1957 год. Я служил в армии, в ансамбле песни и пляски в Севастополе. Как-то на одной из афишных тумб города я прочитал объявление о предстоящем музыкальном вечере, посвященном творчеству композитора И.О.Дунаевского.
Внизу афиши- мелкими буквами: "Ведущий - музыковед Илья Горель". Я впервые встречаю это имя.
Небольшой зал Севастопольской вечерней музыкальной школы заполнен до отказа. Типичный шум ожидания. Неожиданно в зале гаснет свет, и на сцене, за закрытым занавесом, раздаются пульсирующие звуки рояля: звучит увертюра к кинофильму «Дети капитана Гранта» И.О.Дунаевского. На последних аккордах открывается занавес, исполнитель поднимается и, потирая на уровне груди руки (сколько раз мне потом доводилось видеть этот, запомнившийся жест!), медленно выходит на авансцену я узнаю в нем молодого морского офицера, лицо которого меня когда-то так поразило. Он говорит тихо, с придыханием, голос его завораживает…
Прошло более полувека, но я отчетливо помню, с каким трепетным вниманием я слушал его в этот незабываемый вечер. Это была не лекция, и это не был концерт, а скорее какое-то сценическое таинство и действо одного актера, партнерами которого был Дунаевский и его музыка. Я был молод, мало искушен в музыке, но испытал такой восторг и очарование музыкой Дунаевского и проникновенной, образной речью ведущего. Не вызывало сомнения: из музыки своего любимого композитора он знает каждую ноту, каждый гармонический оборот. И это неудивительно! Я тогда ещё не знал, что Горель был не только лично знаком со своим кумиром, но много лет переписывался с ним и, что уже после смерти композитора, его письма Илье Горелю были опубликованы в монографии, изданной издательством «Советский композитор».
По слухам И .А.Горель, в недалеком прошлом морской офицер, дирижёр военного духового оркестра, недавно уволенный из армии в запас.
А потом был музыкальный вечер, посвященный Францу Шуберту, великому и неповторимому романтику, ставшему для меня подлинным откровением. Успех вечера разделила с Горелем прекрасная пианистка Лира Кириллова, жена Ильи Александровича, необычайно очаровательная и женственная. Не стало большим секретом и то, что сравнительно недавно, он "увел" её от своего сослуживца и друга. Она стала его музой и вдохновением, и это наложило свой отпечаток на романтический настрой вечера.
Кстати, у Лиры было поразительное сходство с известной актрисой Ариадной Шенгелой. Спустя годы, когда я уже был вхож к ним в дом, он показал мне альбом с фотографиями Лиры и Ариадны и, на первый взгляд, не сразу удавалось определить, кто есть кто…
В тот вечер я впервые познакомился с ним. Не имея достаточных музыкальных навыков и теоретических знаний, мне пришлось для ансамбля сделать фортепианный клавир одного инструментального концерта. Я попросил Илью Александровича посмотреть его. Он любезно согласился, тут же, проиграв его на рояле, дал мне несколько практических советов и посоветовал после демобилизации поступать в музыкальное училище…
Вскоре, накануне демобилизации, получив разрешение руководства ансамбля, я отправился из Севастополя в Симферополь сдавать документы в музыкальное училище, и каково было мое изумление, когда в автобусе рядом со мной оказался Илья Александрович. По счастливому стечению обстоятельств, он ехал в это же училище оформляться на работу, на должность преподавателя музыкально- теоретических дисциплин, чему я, как будущий студент, очень обрадовался. Он оказался словоохотливым и благожелательным собеседником. Может быть, сказалась моя природная способность общения с, даже малознакомыми людьми, а может быть, я чем-то его заинтересовал, к тому же, в нашем возрасте была не такая большая разница. Будучи деликатным и воспитанным человеком, Илья Александрович ни взглядом, ни интонацией не подчеркивал своего бесспорного надо мной превосходства. От него я узнал, что до службы на флоте, он закончил Ленинградскую консерваторию(военно-дирижерский и теоретический факультеты).
Зародившаяся в той поездке взаимная симпатия переросла со временем в дружбу.
Приехав в Симферополь, мы одновременно переступили порог музыкального училища, которое стало заметной вехой в моей судьбе и важнейшим этапом в его жизни и творчестве…
Его уроки по русской и советской музыкальной литературе в буквальном смысле ошеломили всех. В рутинной студенческой жизни они стали явлением.
В общепринятом смысле, их трудно было назвать уроками. Они напоминали театральные представления. Музыка чередовалась с тихим, завораживающим голосом, необычайно образной речи. И где только он умудрялся черпать столько проникновенных эпитетов? Не имея вокального голоса, он мог с таким внутренним чувством пропеть какую-либо оперную арию или романс, после чего часто блекло, даже профессиональное исполнение. В совершенстве, владея игрой на фортепиано, он свободно проигрывал клавиры опер, симфоний и отрывки сложных инструментальных произведений. Помню, как, разбирая виртуозную пьесу Балакирева «Исламей», он подчеркнул, что это очень сложное произведение, и что не каждый пианист берется его исполнить, и тут же блестяще сыграл большой эпизод.
Его любимыми композиторами были П.И.Чайковский и М.П.Мусоргский.
Разбирая оперы «Евгений Онегин и «Борис Годунов», он проявлял столько артистизма, проживая на уроках жизнью всех героев опер, вовлекая нас в волшебный мир музыки
и драматургию действия. При этом он очень образно мог объяснить, используемые композиторами, те или иные гармонические обороты и модуляции.
Илья Александрович был на редкость пунктуальным человеком. Ровно через минуту после звонка он входил в класс, закрывал дверь и с порога начинал урок. Все опоздавшие, чтобы не прерывать начатый урок, оставались за дверью. Вместе с тем, студенты, находясь под влиянием его обаяния, как под гипнозом, затаив дыхание, никогда не спешили на перемены и потому, как правило, его сдвоенные уроки проводились без перерывов.
Больше на таких творческих уроках мне не доводилось присутствовать. Когда я учился в консерватории, то лекции по истории музыки ничем не отличались от лекций по «Истории КПСС». Музыка на них почти не звучала. Иногда преподавательница, доцент и кандидат искусствоведения, проходя мимо инструмента, стоя небрежно, наигрывала ту или иную музыкальную тему. Помню, как в студенческой стенгазете студенты-острословы, перефразируя известные строки, посвятили ей довольно едкую эпиграмму:
«Ты кандидатом можешь и не быть, но педагогом быть обязана!»
Знаний, полученных на уроках Ильи Александровича в музыкальном училище, было достаточно, чтобы, почти не готовясь, сдавать экзамены в консерватории.
Скоро Илья Александрович почувствовал, что в рамках, предусмотренной учебным планом программы, ему тесно. И он задумывает «музыкально-литературные пятницы»
Я помню первую «музыкальную пятницу», посвященную симфоническому творчеству
русского композитора Скрябина, которое в то время было ещё мало известно широкому слушателю. Подлинным открытием в тот вечер стала для нас его «Поэма экстаза».
Чтобы ничто не отвлекало внимания слушателей, окна класса обычно затемнялись шторами. Самозабвенно влюблённый в музыку, Илья Александрович создавал на "пятницах" особенную атмосферу волшебства и трепетности, завораживающего таинства, а его изысканная речь была сродни музыке и была близка поэзии в прозе.
«Пятницы» открыли для нас имена многих композиторов и их музыкальные произведения, имена выдающихся деятелей искусства: советского музыковеда Ивана
Соллертинского, уникального мастера устного рассказа Ираклия Андроникова и
непревзойденного чтеца Дмитрия Журавлева. «Пятницы» познакомили нас с легендарной греческой певицей Марией Калласс и замечательной советской певицей Зарой Долухановой.
В музее Симферопольского музыкального училища сохранились фотографии(50-60гг) чеховских вечеров юмора, задуманных И.А.Горелем, в которых мы, студенты,
исполняли роли в инсценированных рассказах А.П.Чехова. Успех этих вечеров превзошел ожидание. Их, даже пришлось повторять.
«Музыкально-литературные пятницы» И.А.Гореля стали на много лет знаковым событием в жизни не только музыкального училища, но и музыкальной общественности города Симферополя.
Но неуемной просветительской натуре Гореля «пятниц» становится недостаточно, и он совместно с администрацией городского кинотеатра «Алые паруса» задумывает новый проект «Киночетверги», на которых знакомит зрителей с шедеврами отечественного и зарубежного кино. Приобрести билеты на такой сеанс, как правило, было не просто. Любители кино шли на эти сеансы не только для того, чтобы посмотреть фильмы, но и послушать аннотации Гореля к этим фильмам. На «четвергах» Илья Александрович познакомил нас с фильмами Андрея Тарковского и Федерико Феллини и многих других известных и не очень известных широкой публике режиссеров. И здесь нас поражала и покоряла его искушенность и компетентность.
* **
Илья Александрович Горель был широко образованным человеком, обладая в искусстве, поистине, энциклопедическими знаниями. Это был педагог с душой поэта, музыковед и просветитель с большой буквы. Его отличали интеллигентность, высокий слог и богатый внутренний мир. Он любил юмор и ценил это качество в других.
Вместе с тем он не был просто эстетом. Ничто человеческое ему не было чуждо. Он любил жизнь во всех его проявлениях, любил женщин и был увлекающимся человеком.
Я благодарен судьбе за то, что оказался среди тех, кому судьба подарила радость общения с ним и за то, что я, как и прежде, очарован его личностью.
Вместо эпилога
Умер Илья Александрович в 2005г. на семьдесят девятом году жизни от тяжелой болезни. На закате своей жизни он разделил драматическую судьбу многих своих соотечественников-пенсионеров, живущих в Украине, мизерная пенсия которых, была меньше стоимости одной, необходимой на месяц, упаковки лекарства.