Мэри очень одинока.
Каждый день ей снятся корабли с огромными мачтами и белоснежными парусами, бескрайнее лазурное море, волны, бьющиеся о берег и постоянно шевелящие лениво разложившуюся гальку. С моря всегда пахнет солью и свежестью, новыми мечтами и задумками, оно любит смелых и дарит порывы к тому, чтобы сорваться с места и пойти исполнить свою заветную мечту. А значит, заполнить ту щемящую пустоту в груди, которая не дает по ночам спать и заставляет слоняться по дому, ища себе место. Часто бывает так, что не знаешь, куда деть хотя бы руки, а тут - целое тело.
Мэри всецело отдала себя мечте.
Когда устаешь от каждодневной суеты, непомерной нагрузки, когда некогда просто встать и поднять голову к небу, (так люди и замечают величайшее звездное небо) ты уходишь в себя. Свой мир намного милее, поскольку не надо даже платить за вход и тебе там всегда рады. В собственном мире всегда тепло, приветливо и никогда нет зимы. Но, что самое главное, никогда нет боли. Сколько бы тебе ни вонзили ножей в спину, все ресурсы внутреннего мира уйдут на то, чтобы не сойти с ума. Чтобы не рыдать потом в исступлении, не ломать ногти об стену и не произносить сквозь сон имя того, кто тебя предал. Достаточно подняться из этого знойного Ада по лесенке вверх, к разуму, и остановиться. Спросить себя: "А что будет дальше?"
А дальше пустота.
Поэтому Мэри милая и симпатичная капитанша своего корабля.
Каждый день, когда я подхожу к пристани, я вижу Мэри. Она уже почти достроила свой небольшой фрегат, больше похожий на плотик с некрепкой мачтой, к которой прикреплен ярко-красный флаг, сшитый из лоскутков. Не знаю, что за чувство подкрадывается ко мне в душу, но, кажется, в моей власти что-то с этим сделать, как-то повлиять на жизнь этой девушки. С одной стороны, как соблазнительно, когда в твоих руках чья-то жизнь, чья-то судьба, и ты можешь сделать как что-то негативное, так что-то и положительное, а ей останется лишь принять это. Но я не хочу разрушать ничьих воздушных замков. Я не собираюсь выкалывать чудный глазик Мэри, который спрятан за чёрной повязкой: пусть в этом мире ещё останется зерно детской непосредственности. Ведь её всегда сопровождает море. Оно пропитало её подушку; кажется, мне даже доводилось видеть крупицы соли на грязной желтоватой наволочке. Мэри хочет сломать границы своего мира за неимением двери, а я смотрю на это всё и ничего не могу сделать, потому что когда-то во мне сидела такая же капитанша, но я пересилила себя, поскольку рано или поздно стоит повзрослеть. Но повзрослеет ли она? Не знаю.
Её чёрные волосы развеваются по ветру, частично закрывая лицо, но она не обращает внимания, увлеченная, словно этот плотик сможет послужить ключом в её маленький мирок, где она стоит за штурвалом и громким уверенным голосом отдает приказы команде. Как бы не ослабли веревки, соединяющие бревна. Море сегодня спокойное, но очень холодное, и я бы не хотела, чтобы маленькое сердечко замерзло. Надеюсь, всё пройдет как всегда: маленький кораблик проплывет по гавани несколько метров, а потом его снова прибьет к берегу, однако Мэри... Глаза Мэри снова потухнут, в аленьких глазках не будет отражаться ничего, кроме серости рутинных будней, а я сойду с пристани.
И в этот раз случилось точно также. Кораблик пристает к берегу, потому что нынче совершенный штиль, ветер не хочет развевать флаг - только волосы юной пиратки, а я вздыхаю. Мэри лежит на песочной части пляжа и плачет. Спина содрогается от всхлипов, она не поднимает головы, а моя грудь разрывается на части. Я не могу молча стоять, как прежде, как те несколько лет, когда Мэри просто сидела на берегу и смотрела в даль, чего-то ожидая, или, вероятно, продумывая конструкцию будущего судна.
Я, позвякивая шпорами сапог, спускаюсь с пристани, положив руку на рукоять сабли. По мокрому песку можно ступать бесшумно, разве что каблуки вязнут, однако девушка даже не заметила, как я подошла. Бледные кисти рук были испачканы в соленой воде и песке, хотя последний, впрочем-то, был и в волосах. Бандана сползла, рубашка намокла, демонстрируя небольшую грудь, а ступни и вовсе были омываемыми прохладным морем. Я сняла свой китель и накрыла им девушку. Мэри вытерла мокрые глаза и подняла на меня удивленный, а потом загоревшийся взгляд.
Я знаю, чего ты хочешь. Поэтому я протягиваю тебе руку, а потом стою столько, сколько необходимо. Столько времени, сколько ты захочешь потратить, стоя прижавшись ко мне. Ты такая холодная... Но я готова передать немного тепла. Я ведь наверняка теплее, чем твое прохудившееся тоненькое одеяльце, под которым ты рассказываешь себе же о своих задумках. Не знаю, для чего. Может, боишься запамятовать, а может, действительно веришь в то, что говоришь.
Поэтому я возьму тебя на свой корабль. Пускай на нём будет немало лишений, пусть цинга напугает тебя своим безобразным видом, ром - вкусом, а еда - запахом, ты ничего не скажешь. Сколько бы я ни заставляла тебя драить палубу, перерисовывать карты, разносить похлебку, в конце концов ты, уставшая, но с блеском в глазах, счастливая, забравшись на мачту и заплакав в который раз, прокричишь лишь одно...
- Отдать швартовы!!!