Пролог
«Итак, напиши, что ты видел,
и что есть, и что будет после сего».
/Откровение. Глава 1.19/
2012 год особенный, високосный. А еще в этом году все в ожидании конца света.
В том, что он будет, никто не сомневается, но как это будет, никто не знает. Быть может, на этот вопрос ответит недавно снаряженная экспедиция? Многие ждут ее результата. Я уверен только лишь в одном, у каждого он будет свой, конец света.
К слову. Для экс-премьера Украины Юлии Тимошенко он уже наступил. Печерским судом города Киева она приговорена к семи годам лишения свободы. Ждут судебных разбирательств еще несколько уголовных дел с ее участием. По одному из них наказание может быть – пожизненное заключение. Экс-министр внутренних дел Юрий Луценко осужден к четырем годам лишения свободы. В процессе производства новое судебное разбирательство.
Но как утверждают некоторые политики Европейского сообщества, арест лидеров оппозиционных партий накануне выборов в Верховную Раду подрывает основы демократии и может стать серьезным препятствием на пути вступления Украины в Европейский Союз.
Сумеет ли Украина отстоять позиции верховенства права и противостоять натиску экономических и политических амбиций?
Принят новый Уголовно-процессуальный кодекс Украины – новая уголовная конституция. Как будет она выполняться, когда закон будет подписан президентом, опубликован и вступит в силу?
Будут ли пересмотрены дела, по которым были существенно нарушены права осужденных на защиту.
Будут ли невинно осужденные выпущены на свободу и реабилитированы?
Будут ли в связи с этим амнистии?
Ответа на эти вопросы ждет широкая общественность, те, кто за решеткой, родственники осужденных.
Пребывание невинно осужденных в неволе, это настоящий конец света.
Автор.
«…и отрет Бог всякую слезу с очей их».
/Откровение. Глава 7. 17/
Наступила весна, и дело Сергея Губенко приняло поистине резонансный оборот. За него ухватились журналисты одного из ведущих телевизионных каналов. Не виновен, но находится за решеткой!
Пойманный год назад серийный маньяк сознался в совершении им ряда изнасилований и убийств по восьми эпизодам. При этом он добровольно описал каждый из них и показал точные места захоронения своих жертв. Одним из эпизодов был тот, за который, как оказалось теперь, совершенно необоснованно отбывает срок Сергей Губенко. Из него выбили показания на следствии, и он признал вину, но отрицал ее на суде и впоследствии.
Все стало совершенно очевидным – Сергей Губенко невиновен. Дело сфабриковано. Суд вынес по отношению к Губенко неправомерное решение, приговорив его к двенадцати годам лишения свободы, с отбыванием срока в колонии усиленного режима. Его надо освобождать.
Отпускать, однако, Губенко из места заключения не спешили, поскольку теперь, согласно действующего законодательства, против следователя, работников прокуратуры, судей необходимо было провести расследования и возбудить уголовные дела. А Сергею Губенко признать право на реабилитацию с выплатой ему компенсации.
После поимки маньяка прошел уже год. Это был восьмой год его отсидки. И он сидел бы так и по сей день, если бы не вмешалось телевидение. Поднялась общественность, отреагировал президент. Он обязал генерального прокурора лично принять меры к немедленному освобождению Сергея и расследованию обстоятельств его незаконного наказания, Губернатора области, где ранее проживал Губенко – организовать ремонт его жилья и трудоустроить.
И вот сегодня с утра его вызвали в штаб, выдали бегунок и объявили, что завтра в 12.00 он будет освобожден. Это же сообщили средствам массовой информации и телевизионному каналу. Он ждал этого момента долгих восемь лет, и особенно в последний восьмой год, когда по утрам собирал свою сумку и скатывал матрас на наре. Часто он спал, даже не раздеваясь. Теперь собраться было делом пяти минут. Бегунок он подписал уже до обеда. В 16.00 за ним неожиданно пришел в барак конвой, и вместе с вещами и выданным на выходе вопреки правилам выходным пособием в полторы тысячи гривен, вывел Сергея на свободу за ворота колонии.
Его никто не встречал. Он был один. Опасаясь СМИ и общественности его просто выбросили. В 17.15 Сергей сел в одну маршрутку с разъезжающимися после смены работниками колонии, которые его охраняли в течение восьми лет, и поехал в город.
На следующий день в 12.00 к журналистам, телевизионщикам, общественности выйдут представители департамента и колонии и объявят, что Сергей Губенко освобожден еще вчера и здесь его больше нет. Все могут расходиться. Пресс-конференции не будет. СМИ и общественность повозмущаются и разойдутся.
Маршрутка привезла Сергея на автовокзал, где тут же рядом был и железнодорожный вокзал. Выйдя из нее, он увидел вывеску «Кафе-бар», и зашел в кафе прямо с сумкой. Ему очень хотелось пить.
Долгие годы с телеэкрана он смотрел рекламные ролики, восхваляющие различные сорта ароматного, пенящегося пива. Он еще помнил его горьковатый вкус со времен, когда он был на свободе в свои восемнадцать.
- С освобождением, братик, - приветствовал Сергея бармен из-за стойки, - проходи, смелее.
Такого рода посетители были, по-видимому, здесь не в диковинку.
- Здравствуйте, - сказал Сергей уже возле стойки.
- Что-нибудь выпить? Чего тебе?
- Пива. Две кружки. Если есть, то «Черниговское».
- Есть, разливное, свежее.
- Налей.
Бармен налил ему одну кружку и поставил ее перед Сергеем.
- Это за счет заведения. Пей прямо здесь. От хозяина.
Сергей опустил сумку на пол и, взяв кружку, осушил ее залпом.
-Хорошее, - сказал он, - Можно я оставлю у тебя на время сумку?
- Ставь ее вот сюда, под стойку. Бери кружки и садись в зал за столик.
- Сделай мне парочку бутербродов. А то меня с непривычки повело.
- Иди, я принесу бутерброды.
Сергей сел с двумя кружками пива за столик, стоящий в самой глубине зала. Отсюда он видел всех, кто тут был и бармена за стойкой. Так ему было удобно. Народу в зале было немного. За столиком он был один и его никто не стеснял. Он не хотел пьянеть и поэтому дождался своих бутербродов, съел один из них и только потом взялся за вторую кружку пива.
Сергей не хотел торопиться. Он не хотел сегодня куда-либо ехать. Надо осмотреться. Тем более что освободить его должны были только завтра. Он ничего не понял. Почему его вытолкнули сегодня? Хотя может быть это и хорошо. Он не хотел никаких журналистов. За этот год они были в колонии неоднократно, и только теперь он на свободе.
На него вдруг нахлынули воспоминания: детство, юность, дом, мать, отец, его года, проведенные в колонии. Сколько он так просидел, потом он не мог вспомнить. Он очнулся от того, что понял, что бутерброды съедены и пиво выпито. Он встал и отнес кружки бармену.
- Может быть, водочки, - спросил бармен?
- Грамм сто и что-нибудь поесть.
- Сосиски с рисом тебя устроят?
- Вполне.
- Присядь, минут через пять я тебя позову.
Сергей вернулся за столик и теперь вспомнил свою девушку. Она встала перед ним словно живая. Теперь он ощутил, что глаза его стали влажными. Пусть. Это пройдет.
Бармен позвал его, и он пошел к стойке.
- Может быть, ты хочешь развлечься?
-Как, - не понял Сергей.
- Телку хочешь?
- А, нет, спасибо.
- Там, в зале, рядом с твоим столиком, могу познакомить.
- Не сейчас.
- Как знаешь. Она берет не дорого.
Сергей взял сосиски и водку и пошел в зал. На девушку он все-таки обратил внимание. Она так же, как и он, сидела за столиком одна и листала журнал. Возле нее стоял стакан с соком и небольшой букетик цветов в вазочке.
Он выпил водку, съел одну из сосисок и теперь его глаза из влажных превратились в мокрые. Он вынужден был их промокнуть рукавом. Ему не было стыдно, но это причиняло неудобство. Глаза от этого не стали суше, напротив, две слезы потекли по его щекам. Пришлось их утереть. Девушка за столиком хотя и обратила на это внимание, Сергей отчетливо видел это, но не подала виду. Казалось, что это ей было совершенно безразлично, и ей нет до него никакого дела. Она хлопала своими накладными ресницами и продолжала листать журнал, а потом заказала кофе и закурила сигарету. Сергей сразу ощутил легкий аромат дыма дамских сигарет.
Теперь Сергей был благодарен ей за то, что она не показала вида и от этого его глаза вновь наполнились. Он встал и пошел к барной стойке.
- Туалет есть? Я хочу умыться.
- Туда, - указал бармен рукой, - в проход и вторая дверь налево.
Сергей умылся, опустошил свой мочевой пузырь, умылся еще раз и встал возле окна, чтобы обсохнуть. Теперь он успокоился и был в порядке.
- Как ее зовут? – спросил он бармена, возвращаясь к стойке.
- Маша, Мария.
- Маша, - повторил Сергей.
- Тебя что-то смущает?
- У меня уже была Маша.
- Почему была?
- Она умерла.
- Умерла или ты помог?
- Я ее не убивал.
- Извини, брат. Теперь это все в прошлом. Переступи. У тебя жизнь только начинается. Ты еще молод. У тебя все еще впереди.
- Ладно. Я пошел.
- Иди. Она подойдет к тебе.
Сергей пошел за столик, а бармен подал Марии знак. Будучи к бармену спиной, Сергей не видел этого.
Маша подошла к нему минут через пять. Это время понадобилось ей для того чтобы привести себя в порядок и настроиться на знакомство.
- Ты позволишь?
- Да, присаживайся, - он привстал, но не пододвинул ей стула и не подошел.
- Маша, - представилась она.
- Сергей. Мария – твое настоящее имя?
- Да. Я не люблю кликух.
- Хорошее имя.
- Я тоже привыкла. В детстве я хотела, чтобы меня звали Элеонорой. Правда, красиво – Элеонора.
- Да, но Мария тоже звучит.
Сергею стало как-то легко. Наверное, алкоголь все же подействовал. А может быть ее улыбка, которой она его одарила, и непринужденность в разговоре так на него повлияли. Он даже рассмеялся.
- Тебе весело? Ты только что плакал, а теперь смеешься.
- С тобою должно быть всегда легко?
- Не думаю. Я бываю очень противной, просто стервой.
- Я не верю тебе.
- Ты просто не знаешь меня.
- Мне с тобой легко.
- Ну да, как с пустой пробкой, - и она тоже засмеялась.
У нее был красивый смех.
- Тебе идет твой смех, и ты красивая.
- Просто я еще молодая. Молодые все красивые. Ты, наверное, только сегодня оттуда.
- Да, оттуда.
- Ты долго сидел.
- Восемь лет. Меня оправдали.
- Это правда?
- Да. Это правда. Я могу угостить тебя.
- Только бокал шампанского, остальное мы можем забрать с собой. Не беспокойся,- Сергей хотел встать, - Бармен принесет.
В зале работал телевизор. По новостям передали, что обследовать состояние здоровья Юлии Тимошенко приехали немецкие и канадские врачи. Результаты обследования не обнародуются. Тимошенко не дала на это своего согласия.
- Почему к ней такое внимание?
- Она – премьер!
- Разве у нас не все равны? Она обокрала свой народ?
- Я не знаю.
- За что сидел ты?
И тут передали:
- Как нам стало известно, Сергей Губенко, отсидевший в колонии усиленного режима восемь лет за преступление, которое он не совершал, будет освобожден завтра в 12 часов по полудню. Серийный маньяк, совершивший ряд изнасилований и убийств, задержан правоохранительными органами еще год назад. Но только теперь Сергей Губенко выйдет на свободу, - и здесь показали его фото.
- Так ты у нас знаменитость, - воскликнула Мария, - но они сказали завтра, а ты здесь.
- Я и сам не пойму, что это значит.
Теперь и посетители кафе обратили на него внимание. Двое из них подошли к столику и пожали руку Сергею, говоря.
- Поздравляю, - хотя Сергея это внимание не забавляло, и он неохотно протягивал свою руку.
Бармен тоже махнул ему рукой в знак приветствия.
- Вот пруха! – сказала Мария, - Я никогда не была знакома с тем, кого показывали бы по телику. А теперь я буду с ним еще и трахаться.
- Мы можем уйти отсюда?
- Да, время, нам надо идти. Здесь недалеко. Мы идем ко мне.
- Пошли, - Сергей был красным от ее слов и взглядов окружающих.
- Ты смущаешься словно девка.
- Я не привык к вниманию к моей персоне.
- Пошли.
Сергей подошел к стойке и рассчитался.
- Сумка, постоит?
- Пусть пока стоит. Мы работаем круглосуточно. Удачи тебе.
- Давай.
Они прошли почти квартал, чтобы прийти к ней на квартиру. Это была маленькая однокомнатная квартира, но хорошо обставленная. И все-таки любопытство взяло верх.
- Расскажи мне, как ты попал в тюрьму.
- Тебе это интересно?
- Да. Мне это интересно.
- С чего начать?
- Кто была эта девушка?
- Ее звали Маша.
- Как и меня?
- Да. Как и тебя. Она была молодой девушкой. Мы только, только начали встречаться, - Сергей замолчал. Прошло время.
- Не молчи.
- Я расскажу тебе все. Подожди. Я все равно должен это кому-нибудь рассказать. Почему бы не тебе? Мне некому это рассказывать. Я все расскажу тебе. Только не торопи меня.
Мария села рядом с ним на кровать.
- Что было дальше?
- Ничего. Я просто проводил ее до подъезда. Мы первый раз поцеловались и я ушел. Я улетел на крыльях. Я даже не обернулся. Ушел и все. Мне было хорошо и этого было достаточно. А она вошла в подъезд.
- Он ждал ее в подъезде?
- Кто?
- Маньяк.
- По-видимому, да. С его слов, он заранее ее выследил, видел, как она вышла из дома, и ждал ее возвращения. Спуск в подвальное помещение прямо с площадки вестибюля первого этажа. Он напал на нее неожиданно, слегка придушил, затащил в подвал, там ее изнасиловал, убил, и позже, когда весь дом уже спал, вынес ее в лес за дом и в овраге закопал. Дом стоит на окраине города, у леса, - Сергей помолчал, а затем продолжил, - на следующий день Маша не пришла на свидание и на следующий день тоже. Она пропала. За мной пришли менты, увели в ментовку и стали допрашивать. Ничего не добившись, взяли подписку о невыезде и отпустили. Ее нашли через месяц, раскопали собаки. Меня теперь уже арестовали, возбудили против меня дело и стали допрашивать уже по-другому. Как преступника, как будто заранее знали и были уверены, что это сделал я. Они хотели, чтобы я признался в изнасиловании и убийстве. Но я этого не делал и я не сознавался. Тогда меня стали бить. Сначала легко, без синяков, потом без разбора по спине, по почкам, по пальцам. Одевали кулек на голову. Бросали в карцер с хлоркой, которая разъедает легкие. Меня били сорок восемь дней, - он замолчал.
- И ты сознался? Извини, взял вину на себя?
- Нет, я не сделал этого, они меня не сломали. Меня просто уговорил полковник.
- Как это уговорил?
- Просто. Все очень просто. Он обманул меня. Он хороший психолог. Это я сейчас понимаю. А тогда. Тогда я еще был совсем молодой и глупый. Он просто меня надурил. Я бы это еще точнее сказал, по-русски.
- Я поняла.
- Боль меня не испугала, я бы ни за что не взял на себя грех на душу, сказав, что это сделал я.
- Как же он тебя уговорил сделать это?
- Послушай, парень, - сказал он сразу, как только пришел, - мне жаль тебя, искренне жаль, но ты пойми меня, и я с тобой буду предельно откровенен. Мне это убийство совершенно некстати, - Полковник был начальником следственного управления области. - Мои ребята все равно выбьют из тебя показания, и ты во всем сознаешься. Но ты выйдешь отсюда калекой, а можешь и не дожить до суда. Ты этого хочешь? Я тебя спрашиваю, ты этого хочешь?
- Нет, - ответил я.
- Ты посуди сам. Это твоя девушка. Ты последний, кто ее видел. Ты довел ее до подъезда. Это видели свидетели. И ты, ты же это не отрицаешь?
- Не отрицаю, это так и было.
- Вот, и она тут же была убита и изнасилована. Это показала экспертиза. И ты только под утро пришел домой. Так?
- Я просто гулял.
- На это у тебя нет алиби. Ты понимаешь, я должен раскрутить это дело. И причина вот в чем. Освободилась должность, генеральская должность, человека отправляют на пенсию. Я должен занять это место. А тут это убийство. Меня просто поставили перед фактом. Или я его раскрываю, или не видать мне звездочки, как своих ушей. Тебе надо просто признать вину.
- Но я не делал этого.
- Я знаю, и я верю тебе. А люди не верят, не хотят верить. Они хотят раскрытия дела. Они боятся выпускать детей из дома. Ты понимаешь?
- Но он будет на свободе.
- Мы его все равно поймаем. Мы его обложили уже со всех сторон, но надо немного времени, чтобы он проявил себя. Мы уже расставили на него приманки. Работают лучшее люди, задействован весь аппарат управления. Если мы тебя выпустим, он уйдет на дно. Заляжет, и тогда мы его можем не поймать, и он останется безнаказанным. Ты этого хочешь? У меня будет больше возможности поймать его, если я буду генералом. Выбирай, или мы тебя покалечим, и все равно получишь пятнадцать лет, а то и пожизненное заключение, или признаешь вину, и тебе дадут по минимуму, а то и меньше. Отсидишь самое большое годик, за это время мы его все равно поймаем. И тогда пересуд, и тебя освободят, реабилитируют. Выйдешь здоровый. У тебя все еще впереди, ты еще молодой.
- Мне надо подумать.
- У тебя нет времени думать. Или ты сейчас все подписываешь, или пеняй на себя, мы проводим следственный эксперимент и дело отдаем в суд. Сейчас сюда зайдут мои лучшие бойцы, и ты узнаешь, что такое лучшие бойцы. Ты им все равно все скажешь, все то, что они захотят. Минута времени, время пошло. Я скажу тебе только последнее. Это твоя девушка. Это ты ее не уберег. Если бы ты сдал ее родителям на руки, довел до квартиры, этого ничего бы не было! Ты бросил ее, не защитил. Это твоя вина, не моя. На тебе ее кровь и смерть. А настоящий убийца будет на свободе. Я найду его, парень, верь мне.
- Я согласен, - сказал я.
- Ловко они тебя, ловко, - Мария встала и стала ходить по комнате, как будто не зная, что же делать.
- Ой, у нас же нет времени. Полчаса. Потом надо уходить. Давай раздевайся, - и она сама стала расстегивать свою кофточку.
- Не суетись. Я не могу сейчас.
- Почему?
- Да, так.
- Ты что, первый раз что ли? Ты девственник? Боже. У меня такого еще не было.
- Извини.
- Давай я тебе помогу.
- Нет.
- Ну почему? Ну, ты хотя бы дрочил?
- Нет. В тюрьме это считается неприемлемым, гадским.
- Боже. А почему ты мне не подал руки, когда там, в кафе я подошла к тебе. Я тебе протянула руку, а ты мне свою не подал. Что это тоже считается гадским, протянуть девушке руку? Той, которая с тобой хочет просто познакомиться. Кстати, я не всем протягиваю руку. А с тобой я почему то захотела познакомиться. Или ты не заметил моей руки?
- Заметил. Здесь другое.
- Что, что другое? Я тогда чувствовала себя, как гадкий утенок, униженной. Я даже хотела сразу уйти, и ушла бы, если бы не моя работа.
- Педерастам руки не подают.
- Ты педик? Голубой?
- Нет! У меня правильная ориентация.
- Так, что же?
- Я опущенный. Меня взяли силой.
- Боже. За что? Я закурю. Я не могу больше это слышать. Погоди. Не говори ничего. Нам надо идти, уже время.
- Что я тебе должен?
- Ничего.
- Я отнял у тебя время, и я должен рассчитаться. Что это стоит, сколько?
- Триста гривен. Но я ничего с тебя не возьму.
- Тогда я просто оставлю их здесь, - и он полез в карман.
- Нет, мы сделаем по-другому. Я сама отдам бармену 150 гривен. Он себе оставит только 50. Это его доля. 100 он отдает моим хозяевам. Ты же на 300 гривен купишь продуктов и придешь ко мне после двенадцати ночи. Постарайся незаметно. Тебе же негде сегодня ночевать? Я хочу знать все до конца. Идет?
- Хорошо. Я приду.
- Мы сейчас вместе вернемся в кафе. Я там останусь, а ты пойдешь своей дорогой.
Они вернулись в кафе и Мария села за свой столик, а Сергей подошел к бармену.
- Я хочу забрать свою сумку.
- Все хорошо? Как она тебе?
- Да, в порядке.
- Когда у тебя поезд?
- Сейчас иду в кассу и буду знать.
- Где ты ночуешь?
- Если придется, то на вокзале.
- Не задерживайся здесь.
- Если получится, я погуляю по городу. Надо привыкать к свободе.
- Вечером в городе красиво, - согласился бармен, - удачи тебе, браток.
Потом бармен подошел к Маше и положил перед ней корочки, куда обычно кладут счет. Маша достала кошелек и расплатилась.
- Как тебе он?
- Кто?
- Тот парень?
- Как все. Никак. Взял свое и отвалил, - она взяла журнал и стала его листать.
- Ну, ну!
- Отвали. Дай мне побыть одной.
- Не груби, детка.
- Хорошо, папочка. Я не в настроении.
- Не от этого ли парня?
- Пошел он в жопу.
- Ладно. Может тебе чего налить?
- Шампанского, - она с трудом скрывала свое волнение.
Этот парень зацепил ее. Она уже знала это. Однажды с ней уже такое было. И вот теперь опять. Бармен принес ей 50 граммов водки.
- Шампанское не разливаем, - сказал он, ставя перед ней стопку.
- Это пей сам. Я на работе. Забери это.
Бармен ушел, но минут через десять он вернулся с бутылкой шампанского.
- Я взял ее в магазине без наценки. Не пей здесь, возьми ее домой.
- Я так и сделаю. И она за мой счет.
- Как знаешь. А то, может, пойдем к тебе вместе, и это будет за мой счет?
- Я не продаюсь, - она сказала это грубо.
- Смотри, детка, не переиграй.
- Вали. Я не торгую собой.
На телеэкране снова были новости. Генеральный прокурор Пшонка заявил о том, что Юлии Тимошенко разрешено лечение за пределами колонии. Лечебным заведением, наиболее подготовленным для рекомендованных зарубежными медиками процедур, является специализированная больница железнодорожников в г. Харьков.
За двое суток в больнице сделали казалось невозможное, полный капитальный ремонт всей больницы и прилегающей территории. Больницу оснастили самым современным оборудованием, в ее палате повесили плазменный телевизор.
Проверив, нет ли за ним хвоста, Сергей с сумкой продуктов вошел в подъезд и поднялся на этаж, где проживала Мария. Она открыла и он вошел.
Мария разобрала продукты, накрыла на столик, и Сергей открыл шампанское.
- Это брют, - сказала Мария.
- Оно кислое.
- Я люблю такое.
- Почему ты занимаешься этим?
- Почему я проститутка?
- Я не хотел тебя обидеть.
- Но ты это имел ввиду, правда?
- Да, это.
- Потому, что я никогда не видела моего отца, и я не знаю кто он, мой отец. Потому, что моя мать конченная алкоголичка, но я по-своему ее люблю. Потому, что когда я выросла, мне стали нужны деньги, чтобы не отличаться от других. Моя мать сказала мне, иди и заработай.
- Но, что я умею?
- Тогда иди и работай на улице, - и она отвела меня к бармену.
- Он будет тебе отцом.
- Я бы хотела знать, кто мой настоящий отец.
- Может быть, это он и есть, - она показала рукой на бармена. Бармен только пожал плечами.
- Ты с ним спала?
- Да, это как раз было тогда. И что здесь такого? Слушай его во всем и все будет хорошо.
Сергей выслушал ее и спросил.
- Как долго тебе этим еще заниматься?
- До осени. Я пойду учиться.
- Учиться?
- Летом я буду поступать в институт. И я поступлю, я уверена. Я хожу на подготовительные курсы. Меня хвалят. Вот здесь мои книги, и у меня есть ноутбук.
- А на что ты будешь жить, да и учеба нынче, я слышал, уже платная.
- Я скопила денег на учебу. Я буду учиться на заочном и буду работать. Пойду на рынок, буду реализатором. Матери я об этом не говорила. Налей еще немного.
Сергей принес много сладостей и еды. Он взял ее в домашней кухне, поэтому они ничего не готовили. Здесь были разные салаты, мясо и рыба.
- Ты набрал всего на неделю. Ты собираешься здесь жить?
- Нет. Завтра я возьму билет и уеду.
- Ты поедешь домой?
- Нет. Там меня никто не ждет. И туда мне нельзя.
- А мама, папа? С ними надо повидаться. А родные?
- У меня никого нет.
- Как так?
- Отец не выдержал такого позора, когда его сына, почти отличника и во всем образцового посадили за изнасилование и убийство. У него случился сахарный диабет, а потом загнил палец. Его отрезали, потом отняли ногу и выписали. Дома он завонял, и его снова забрали в больницу. Там отняли и вторую ногу, и отправили домой. Через месяц он снова завонял и умер. Так мне писала в письме моя мама. Она поседела сразу, как только меня закрыли. А после смерти отца, когда она осталась совсем одна, потому что и родные, и друзья и соседи, все от нее отвернулись. После смерти отца, она прожила только год.
- Тебе надо побывать на их могилках.
- Я даже не знаю где это. Но позже я обязательно это сделаю.
- Но дом у тебя есть, квартира?
- Все растащили.
- Я слышала по телику, они обещали все отремонтировать и дать тебе работу.
- Мне туда нельзя.
- Почему нельзя?
- Потому что все мои сверстники, все друзья и знакомые знают, что я опущенный. Они не примут меня, а я не смогу среди них с этим жить. Понимаешь, этого уже не поднять. Это на всю жизнь, до гробовой доски.
- Куда же ты поедешь?
- Куда-нибудь на стройку.
- Что ты умеешь?
- Ничего.
- Но вы же работали в колонии, что ты там делал?
- Мыл полы и чистил парашу.
- Как это случилось?
- Что?
- Как тебя опустили?
- Это началось на централе еще до того как был суд. Суд так, чистая формальность. Он дает то, что накопал следак. Когда я зашел в хату и рассказал за что взяли, так принято, когда заходишь первый раз в хату, меня стали бить, пинками загнали под нару. Так встречают насильников. Там, под нарой, я и стал жить, мыть полы и драить парашу. Тебе это интересно?
- Да, я хочу знать все до конца.
- Тебе не противно?
- Говори, я и сама в такой же грязи.
- Потом меня также встретили в колонии. Правда я спал уже на наре, среди таких же, как и я, но работу делал ту же. В колонии мужик может обучиться профессии швеи, обувщика, электрика или сварщика, но педерасту это нельзя. Теперь, где бы я ни был, обо мне везде будут знать. Воровское радио работает очень четко. Давай будем спать, поздно уже.
- Я постелила тебе в кухне на диване.
- Хорошо.
Они проспали до обеда.
- Я хочу сегодня остаться дома, не выходить на работу.
- Ты можешь это сделать?
- Да, такое иногда бывает.
- Я скажу, что заболела, месячные.
- В самом деле?
- Нет, дня через три, - Сергей покраснел.
- Не смущайся, это обычное дело.
- Я иду на вокзал. Мне надо определиться и взять билет.
- Иди. Я пойду следом предупредить, что я не выйду сегодня.
Как только Сергей вошел в здание вокзала, к нему подошел милиционер и проверил его документы.
- Бери билет, парень, и уезжай, здесь тебе нечего делать.
- Я как раз собираюсь это сделать.
- Не задерживайся. Ты уже достаточно долго тут торчишь.
- Слушаюсь, начальник.
- И зайди в кафе, туда, где ты был вчера.
- Хорошо, я возьму билет и сразу зайду.
Сергей подошел к кассе и взял билет до Киева. Если работы там не найду, поеду в Москву, решил он.
- Ты уже взял билет? – спросил его бармен, когда он к нему подошел. Сегодня бармен не был с ним так любезен, как вчера.
- Да, взял. Что тебе за дело?
- Мария только что взяла отгул, ты не знаешь почему?
- Понятия не имею.
- Послушай, парень, уезжай отсюда и побыстрее.
- Я не спешу.
- Когда твой поезд?
- В 23.15
- Поменяй билет, уезжай сейчас.
- Почему все хотят, чтобы я уехал? – возмутился Сергей, - Я хочу посмотреть город. Что тебе не нравится?
- Мне не нравится, когда кто-то ошивается возле Марии.
- Она сама по себе.
- Вот здесь, парень ты ошибаешься. И мне не нравиться, когда здесь задерживаются больше, чем на двенадцать часов. И мне просто не нравится твоя рожа, парень.
- Вчера ты был поприветливей.
- Это было вчера. А сегодня тебя уже не должно здесь быть. Проваливай и поменяй билет.
- Конечно, только пойду, отолью.
- Остряк хренов.
- Пока, папаша.
Сергей не стал менять билета. Он вышел из кафе на привокзальную площадь и отсюда пешком направился по направлению к центру города. Он шел по улицам, глазея по сторонам, по лицам прохожих, задерживая на них внимание, от этого на него оборачивались, по витринам магазинов. Иногда он заходил в них. Все было новое, не такое, как прежде. У многих прохожих в руках были мобильные телефоны, и они шли и разговаривали, и казалось, что говорили сами с собой. Автомобили были все новые, в основном иномарки. Он таких никогда и не видел. В руках у водителей тоже были телефоны. Многие из водителей были очень молодыми, в том числе и женского пола. На прохожих совсем другая одежда. Джинсы в дырках, в таких он не показался бы даже в селе, даже в своем дворе. Это была другая жизнь. Потом он сходил в парк, а потом зашел в кинотеатр и посмотрел художественный фильм, чтобы дать отдохнуть ногам. Они уже с непривычки гудели. Еще два раза у него проверяли документы, он показывал билет на поезд и его отпускали, всякий раз говоря:
- Не задерживайся здесь, - его гнали отсюда.
К концу дня из школы повалила ребятня на роликах, досках, велосипедах, таких, каких он тоже никогда не видел.
Когда стало смеркаться, он пошел к Марии.
- Я думала, ты не придешь, - они стояли на пороге квартиры.
- Я не мог уехать, не простившись с тобой.
- Ты никого не видел возле дома?
- Нет, никого. Я смотрел, но никого не видел. Ты чего встревожена?
- Тебе, может быть, следует все-таки уйти.
- Ты гонишь меня?
- Нет, заходи, - он вошел, и Мария закрыла за ним дверь.
- Я боюсь их.
- Кого?
- Моих хозяев. Они были здесь. Им не понравилось то, что я взяла отгул. Они не поверили тому, что я заболела, что у меня месячные. Они считают, что я им соврала. Пожалуй, я совершила глупость, - добавила она, - надо было подождать, когда ты уедешь из города.
- Но я уеду, у меня поезд в 23.15.
- Не то. Теперь уже поздно. Я поторопилась сказать им об этом. Теперь уже не поправишь.
- Что ты им сказала?
- Я сказала, что я не буду больше на них работать, что я покончила с этим, что я буду учиться и работать.
- Когда-нибудь это должно было произойти.
- Да. Осенью я бы все равно это сделала, но теперь только март. Я боюсь их, понимаешь. И ты тоже можешь пострадать из-за меня.
- Что они могут мне сделать? Сегодня я уеду.
- Ладно, оставайся, но только до отхода поезда. Сегодня ты должен уехать.
- Я уеду.
- Ты голоден?
- Как волк. Я много ходил. Я принес вина. Продавец сказал, что это хорошее вино, настоящее.
Они пили вино и ели. Было хорошо и весело. Сергею показалось, что было так, как когда-то дома. Потом Мария встала, ушла в ванную комнату и приняла душ. И Сергею предложила сделать то же самое. Она дала ему халат.
- Я купила его сегодня для тебя. Когда ты уедешь, ты будешь его одевать и вспоминать меня.
- А я ничего не купил тебе.
- Я и так тебя буду помнить.
- Когда я устроюсь, может быть, я заберу тебя, - Мария громко засмеялась.
- Ты встретишь многих, таких как я, и еще лучше, и ты забудешь про меня.
- Я не забуду.
- Иди, мойся, и сегодня ты мой, приходи ко мне.
Когда Сергей вышел из душа, Мария ждала его в постели.
- Я потушу свет.
- Хорошо туши.
Это была его первая близость с женщиной. Но это была настоящая страсть. На ее запястьях остались следы его пальцев, он больно сжимал ее руки. На шее, груди, ее губах следы его страстных поцелуев. Она же поцарапала ногтями его спину в пылу полученных удовольствий.
И все-таки за ними наблюдали. Их не оставили в покое. Его приход, потухший свет, а потом и стоны за дверью ее квартиры видели и слышали не только соседи, но и ее хозяева.
- Пусть помилуются. Парень голодный после тюрьмы. А теперь пошли.
Они ворвались в масках и с резиновыми дубинками, их было трое. Она совсем забыла о том, что у них были ключи от ее квартиры. Так делали всегда в целях безопасности, мало ли какой попадется клиент.
Сергея оглушили дубинкой, как только он попытался встать, и он упал без сознания.
- Ты не передумала, детка?
- Нет. Не трогайте его. Я заплачу. Я отдам все, что у меня есть. Не трогайте парня.
- А мы и не собираемся его трогать. Он нам зачем? Сама подумай. Мы же его не можем подложить под клиента.
- Ты нам нужна, детка, ты, - добавил второй, - и тронем мы тебя, если ты не передумала.
- Вы не посмеете, - все трое дружно засмеялись.
Эти парни были уверены в себе. Они были «можорами». Один из них был сыном бывшего губернатора области, другой сыном начальника милиции, третьего она не знала, здесь он сейчас был самым главным и наглым из них.
Сергея связали, ему заклеили скотчем рот и посадили на стул, так, чтобы он видел кровать, где теперь лежала совершенно голая Мария, словно распятая на кресте. Руки ее были привязаны к кровати и рот заклеен скотчем.
- Плесни на него водой. Пусть очнется.
Сергей пришел в себя и поднял голову.
- Очнулся голубок? Тебя предупреждали? Тебе говорили, чтобы ты свалил отсюда? Ты ничего не понял, братан, - его рот был заклеен, но он попытался что-то сказать.
- Нет, братан, говорить теперь поздно, теперь смотри, в оба смотри.
-Развяжи ей ноги, так будет поприкольней, пусть посопротивляется, если сможет, иди первый.
Глаза Сергея наполнились гневом, и в них отразился ужас, так же, как и в глазах Марии.
Ее насиловали все трое, по очереди. Она сопротивлялась, но она ничего не могла сделать. Сергей еще попытался высвободиться, но получил несколько ударов в живот и отвернул голову, не в силах смотреть на происходящее.
- Не оставляйте здесь ничего, никаких следов. Здесь был только этот щенок!
Сергея снова оглушили. Когда дом уже спал, их обоих его и Марию погрузили в машину и вывезли на окраину города в заброшенный дом и там развели костер.
Когда Сергей очнулся, он уже не был связан. То, что он увидел, еще больше его шокировало. В первый момент он даже не понял чудовищности увиденного. Это были ее, Марии ноги, торчащие из костра. Сергей бросился ей на помощь. Ему удалось вытащить ее из пламени, но он видел, что она сильно обгорела. И видел также, что подъехала милиция и за ней скорая помощь. Его арестовали, а Марию увезли в больницу.
Теперь в участке его снова били и обвиняли в изнасиловании и в покушении на убийство, путем сожжения в костре.
Телевидение, пресса, общественность были потрясены случившимся и тем цинизмом, с которым было совершено преступление.
Врачи боролись за жизнь Марии, ее поместили в лучший в стране ожоговый центр. Появилась надежда, что она сумеет выкарабкаться, поскольку она пришла в себя, но дать показания пока не могла. Пятьдесят пять процентов ее кожи было обожжено, ей отняли кисть правой руки, хотели отнять и ногу. И когда казалось, что кризис уже позади и ее можно спасти, на семнадцатые сутки она умерла.
Между тем, следователи собрали неопровержимые улики, доказывающие вину Сергея. Это именно он совершил данное преступление. Его видели с Марией в кафе. Соседи подтвердили, что он дважды приходил к ней, в том числе и в ту роковую ночь. Его взяли с поличным на месте преступления. На ее руках синяки, следы пальцев его рук, следы борьбы, многочисленные укусы на губах и шее, царапины на его спине, оставленные именно ею, под его ногтями частички его кожи. Его сперма на ее теле и внутри ее.
Потом будет суд. Последнее заседание состоится 20 декабря 2012 года. Сергея Губенко приговорят к пожизненному заключению.
Это будет его конец света.
ЭПИЛОГ
Президент Украины на встрече с популярными телеведущими говорил о том, что у нас в стране только 0,2% оправдательных приговоров, в то время как утверждают специалисты, число таких приговоров должно составлять около 30 процентов.
- Вы представляете, - говорил президент, - сколько невинно осужденных находятся сейчас за решеткой, отбывая наказания в колониях различного режима. Сколько поломано и искалечено судеб!
Экспедиция закончила свою работу. Ее результаты более чем утешительные. Конец света отменяется. Найден календарь майя еще на ближайшие семь тысяч лет. Будем жить!