7-00.
Раннее утро. Выхожу из дома, иду в поликлинику за талоном к терапевту для дочи – обычный осмотр, пока ребенок на каникулах. На улице дождь, открываю зонт. Дождь барабанит по зонту – кап, кап, кап-кап-кап-кап, кап, кап!
Подпеваю дождю: Пам, пам, па-пара-па, пам, пам! Как там дальше? «Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед!»
Пам, пам, па-пара-па, пам, пам!
Иду по тротуару, слева – трасса, фонари по краю – разноцветные шары – покачивают своими круглыми головами в такт нашей с дождем песни.
Витрина магазина. Останавливаюсь, завороженная… Иллюминация по всей витрине – разноцветные маленькие мигающие огоньки.
Детство… Новый год… Елка… Гирлянда из многочисленных фонариков-свечек, огоньки – желтые, красные, синие, зеленые!
Пам, пам, па-пара-па, пам, пам!
Редкие прохожие навстречу. Обхожу лужу; мужчина, идущий навстречу, галантно останавливается, пропускает меня вперед. Чувствую, что он тоже улыбается и напевает свою мелодию!
Пам, пам, па-пара-па, пам, пам!
7-20.
Подхожу к поликлинике. На крыльце очередь, человек двадцать.
– Это в регистратуру очередь? – молчат.
– Это в регистратуру очередь? – точнее, они не молчат, – они ругаются, им не до меня. С трудом нахожу крайнего.
Обсуждают молодую девушку с трехмесячным ребенком, которая хочет пройти без очереди. Очередь делится на два лагеря. Одна часть очереди кричит, что дома у всех дети, мал мала меньше! «Не пропустим!» – стонет эта половина. «Да вы что, озверели совсем, злыдни?» – лютует другая половина, – «пропустить девчонку!». Вспоминаю: казнить нельзя, помиловать; казнить, нельзя помиловать! Смотрю на девчонку: губы дрожат, плачет, размазывая по щекам слезы.
– Ладно, пройдешь уже первой, – наконец, сдается очередь. Цель достигнута – она плачет!
7-30.
Открываются двери поликлиники. Толпа просачивается внутрь. Два окошка. Девчонку всё-таки пропускают! Жду своей очереди. Вот оно, вожделенное окошко, рядом. Подслеповато щурясь, регистраторша кидает на стойку карту с долгожданным талоном, как кость изголодавшемуся псу. Раздается слабый писк, это, оказывается, я пытаюсь сказать ей спасибо за «кость».
8-00.
Выхожу на улицу, открываю зонт, дождь уже не поет, он почему-то плачет надоедливыми сопливыми слезами. Навстречу машины, прохожие. Серые лица, серые одежды, серая улица, серые дома, серые фонари, серый свет, серый дождь и я, такая же серая, как будто припорошенная залежалой чердачной пылью.
8-20.
Прихожу домой. Устало опускаюсь на стул. Чувство такое, что отпахала в ночную смену…
Пам…
Пам…
Пам…