- Да ладно, бред это все!
- А вот и не бред!
- Все эти истории просто были выдуманы человеком из-за страха смерти, боязни, что он просто исчезнет с этой планеты навсегда и его больше не будет. И не более. А все рассказы про призраков – детские сказки!
- Ну и что, а я в них верю.
- Все равно это никак невозможно доказать.
- Ну, раз ты не веришь, давай тогда так! Тот, кто из нас умрет первым, никуда не будет уходить, ну там, в новые реинкарнации, или другие измерения, а дождется второго, чтобы вместе посмеяться над тем, как оно есть на самом деле. Как тебе идея?
- Да мне то что, я же не против!
- Обещаешь?
- Обещаю.
- И я обещаю. Только не забудь! Пообещай!
- Обещаю, не забуду.
Тогда этот разговор был похож на шутку и спор двух влюбленных людей. Я всегда верила в то, что смерть еще не конец, а он был скептиком.
С того времени прошло шесть лет.
Я ехала домой с работы и смотрела в окно на серый вечерний город. Я даже не успела понять, что случилось. Со своего сидения я вдруг перенеслась на улицу, где стояла в нескольких метрах от перевернутого автобуса в каком-то ступоре, не в силах пошевелиться или издать хоть звук. Вокруг начали собираться люди, все метались, шумели, вдали послышался вой сирены. И только рядом со мной неподвижно стояли еще несколько таких же людей, которые молча непонимающим взглядом смотрели на происходящее.
В какой-то момент я поняла, что больше не чувствую своего тела. У меня были такие же руки и ноги, волосы, и даже одежда на мне сохранилась та же, в которой я провела весь рабочий день. Но я сомкнула ладони и не почувствовала собственного прикосновения. Я сделала шаг вперед, но не почувствовала тяжести ног: теперь движения были какими-то неестественно легкими, как в невесомости. По инерции я все еще моргала глазами, но дыхания больше не было. Мое тело, хоть пока еще и было телом, но функционировало совсем по-другому.
Мне стало страшно. Все чувства и переживания, которые человек испытывает при жизни, у меня остались, и мне захотелось заплакать. Но я не могла. Чувствуя какую-то сдавленность внутри себя, я медленно побрела по улице.
Три дня до похорон я просто блуждала по городу, не зная, что делать и куда идти. У меня еще теплилась надежда, что все это какой-то странный сон, который вот-вот прекратится, и я вернусь к себе прежней, снова смогу жить и чувствовать. Но этого не происходило, и я просто брела вперед, не отдавая себе отчета о прошедшем времени.
У меня было желание пойти домой, но мне снова стало страшно. Меня пугала мысль о том, что я войду в свой дом, где живут мой муж и дети, где все осталось по-прежнему, где жизнь продолжается, только меня там уже нет и не будет. Я словно пыталась убежать сама от себя и от того, что со мной случилось, не до конца осознавая, что этого сделать невозможно.
На своих похоронах я стояла метрах в трехстах от того места, где все происходило, и наблюдала со стороны. Подойти ближе мне опять таки было страшно. Я не хотела видеть свое тело, мне было достаточно и той картины, которая открывалась с этого расстояния. К счастью, я не увидела детей – меня бы опечалил тот факт, что они бы увидели весь этот неприятный процесс. Людей было не так уж много, и я легко нашла среди них своего мужа, одетого в длинный черный плащ. Когда все уже начали расходиться, он присел у моей могилы и закрыл лицо руками. Не в силах больше на все это смотреть, я развернулась и побрела вглубь кладбища сквозь белую пелену тумана. Пошел дождь, но он не попадал на меня – ни капельки, а мне так хотелось почувствовать хотя бы какое-то привычное ощущение из старой жизни.
Прошло еще три дня с тех пор, и я все-таки решилась зайти в свой дом. Была уже ночь, дети спали, а муж сидел на диване перед телевизором с бутылкой коньяка и смотрел на экран невидящим взглядом. Сомневаясь, стоит ли это делать, я протянула руку и хотела коснуться его плеча, но у меня это не получилось. Мои пальцы уперлись в какой-то невидимый барьер в нескольких сантиметрах от его рубашки, который я никак не могла преодолеть, как ни старалась. Мне снова захотелось плакать, но слез не было и не могло быть. Тогда я села рядом со своим мужем, положила ладонь на его руку, насколько мне позволяла невидимая преграда, опустила голову на его плечо и закрыла глаза. Я думала о том, сколько всего могло бы у нас еще быть впереди, о том, как все несправедливо происходит, и о том, как много мы не успели сделать. Хотелось исправить многое, но сделать это у меня уже не было никакой возможности.
Когда он уснул, я вышла во двор, села на бордюр у своего любимого цветника и уставилась на звездное небо.
После смерти время не ощущается, его больше нет. Ты не хочешь есть, пить, спать, не устаешь и не имеешь никаких потребностей. Поэтому сложно предположить, сколько часов или минут проходит.
Наступило утро, и я услышала, как открывается входная дверь. Во двор выбежала наша собака, обнюхала кустики у входа, затем подняла голову, посмотрела на меня, радостно завиляла хвостом и побежала ко мне. Внутри у меня словно что-то перевернулось: собака увидела меня! Может, это все-таки был сон или что-то другое, но я на самом деле жива?
Пес подбежал ко мне, обнюхал мне руки и лизнул ладонь. Он мог прикоснуться ко мне, точно также, как и я к нему. Я потеребила собачью шерсть в надежде хоть что-то почувствовать, и мне на секунду даже показалось, что словно откуда-то издалека до ладони донеслось едва уловимое тепло.
Немного потеревшись об меня, собака улеглась у моих ног, а я все сидела и теребила ее жесткую шерсть, радуясь, что могу это делать. Дверь снова открылась и во двор вышли дети. Сразу схватив валявшиеся у входа машинки, они с криками принялись возить их по садовой дорожке, и направились в мою сторону. Младший, которому было два года, поднял на меня глаза и произнес:
- Ма-ма!
Внутри меня снова что-то вздрогнуло. Неужели и дети могут меня видеть?
- Нет, возразил старший. – ему было почти шесть, и он готовился скоро идти в школу. – Мама уехала, ты разве не помнишь?
- Ма-ма! – повторил младший, подошел ко мне и сел рядом на бордюр. Я обняла его, хоть и ничего не чувствовала, но обняла и прижала к себе. Он показал мне маленькую желто-синюю машинку и поставил рядом на землю. – На!
Несколько секунд мы просидели неподвижно, а потом во двор вышел мой муж.
- Давайте скорее, - позвал он, - в садик опоздаете.
Малыш поднялся с бордюра и помахал мне рукой. Я улыбнулась и помахала ему в ответ, он подошел к папе и взял его за руку.
- Я видел маму! – радостно сообщил он.
Мой муж вздрогнул и обернулся. Он смотрел прямо на меня, но я понимала: он меня не видит.
- Нет, - снова возразил старший, - Мама уехала!
С тех пор я каждый день проводила вместе с ними. Тайком играла с младшим малышом, когда никого не было рядом. Пыталась общаться со страшим, но он меня уже не видел. Хотя, мне казалось, что он все-таки чувствует мое присутствие. Я проводила с ними все время, пока они спали, а днем старалась вести себя так, чтобы окружающие ничего не заподозрили. Несколько раз я хотела дать знак своему мужу, что я здесь, рядом, но сомневалась, будет ли это правильным. Я боялась того, как он может это воспринять. И, наконец, решила, что просто буду с ними. Со временем их боль утраты пройдет, они вернутся к прежней жизни, а придет время и мы, как обещали, снова встретимся, все вместе.
Я не знала, что мне не удастся сдержать свое обещание.
После смерти человеку дается ровно сорок дней, чтобы попрощаться со своими близкими. Таковы законы. Потом нужно уходить. Навсегда.
Никто из живущих на земле больше никогда не может встретиться друг с другом, и эти правила нельзя изменить.
Перед тем, как я переступлю последнюю черту, из-за которой возврата уже не будет, мне дали несколько минут для того, чтобы напоследок увидеть свою семью.
Дети уже спали. Я погладила младшего ребенка по голове, поцеловала его в щеку, а он улыбнулся и что-то проворчал во сне.
Затем я подошла к старшему, провела рукой над ним насколько мне позволял барьер, уткнулась губами в невидимую преграду.
Потрепала собаку за ухом и пошла в комнату, где муж занимался научной работой и чертил что-то на бумаге. Я подошла к нему сзади и обхватила его руками, насколько это было возможно. А он словно почувствовал это и, повернувшись ко мне, посмотрел прямо в глаза.
- Я люблю вас, - прошептала я. – И всегда буду любить.
Я стояла там, у последней черты, и держала в руках маленькую игрушку моих детей – желто-синюю машинку. У меня не стали ее забирать, и это было единственное, что мне можно было взять с собой. Я теребила ее в руках и вдруг поняла, что те вещи, которые мы безвозвратно теряем и больше никогда не находим, положив однажды на видное место, - их просто кто-то забирает с собой когда уходит. Как маленькие напоминания о той жизни, в которую нам уже никогда не вернуться.