Жизнь ординарного москвича похожа на жизнь тара-
кана. «Тараканим» себе под землей, ручейками, струйка-
ми или, сбившись с привычного азимута, одинокими игро-
ками, похожими на придурков. Чаще всего это выглядит
как негласное состязание по обгону других особей или как
не прозевать место для своей задницы в вагоне метро и
прочее, прочее…
Огромное количество тараканьих премудростей, без
которых жизнь становится неуклюжа, неоперативна и как
будто бы всегда впереди тебя. Впечатление такое, что ты по-
всюду ее догоняешь – значит хронически опаздываешь… А
с этим невозможно смириться. И это прекрасное чувство за-
ставляет «тараканить» с удвоенной силой.
Волей-неволей, оказываясь на поверхности, ты уже
ищешь свою «струйку» в маршрутку. «Струйка» ожидания
растет и через одного курит. Чаще всего каждый второй
«таракан» – курящая женщина, борющаяся с заложенны-
ми у нее природой инстинктами самосохранения. «Люблин-
ская – проточная» – само собой, пора брать частника, реша-
ет наш тараканий совет или небольшой коллектив участни-
ков дорожного движения.
Те, что стоят сбоку и раз за разом «сканируют» посто-
янно возобновляющуюся толпу «тараканов», выплескиваю-
щихся из метро и автобусов, – это «бомбилы». А частник по
пути срубит чуть-чуть капусты, и уже хлеб для машины. У
«бомбилы» же изначально все круче.
Поток машин пошел от светофора на Люблинскую, пря-
мо на нашу «засаду». Автомобиль, мгновенно выделив нас
из всего мельтешения насекомых, метнулся к нам и остано-
вился.
После озвучивания адреса мы услышали из распахну-
той двери хорошо отрепетированное:
– Сто!
– Восемьдесят.
– Сто!
– Восемьдесят.
– Да здесь же…
– Знаем, сколько здесь… Восемьдесят.
– Ну хорошо! – согласился оживленный старикан кав-
казского происхождения, быстро раскрывая бока москов-
ского «москвича» – лучшее, что создавалось когда-то в
Москве.
– Да здравствует коммунизм! – сказал я, и товарище-
ски похлопал «москвича» по его «бардачку».
– Корейская сборка? Или французская?
– Понимаю – шутишь?Хотя французы любят «мо-
сквичей» – вон «франко-рамос» затеяли. Скоро «Рено»
пойдет!
Мы не трогались... Это такой спринтерский стиль во-
ждения – московский, с кавказским акцентом. Букваль-
но за несколько секунд мы уже во всю «тараканили» от
Текстильщиков… Старт!
– Эх, мужчина, – переключая одну передачу за дру-
гой, запричитал владелец. – Я и этому ублюдку рад. Ви-
дишь, пока кормит...
– Как ты говоришь? – спросили сзади
– С коммунистическим приветом, товарищи! – засме-
ялся он, и мы впечатляюще остановились в десяти санти-
метрах от «поцелуя» в грязную задницу «Ауди».
Кавказец стал ругаться по-армянски и, наверное,
чтоб нам не было скучно, вставил парочку матюков на
русском. Возможность аварии оказалась со счастливым
концом и длилась недолго и занимательно.
Перестроившись в другой ряд, он, как бы опомнив-
шись, сказал:
– Эх, мужчина… Мне почти семьдесят четыре года, а
я «бомбилой» работаю. «Бомблю» с пяти часов утра. Ви-
дишь, уже шесть вечера… Веришь – никаких уже сил нет.
Еду домой… Все хватит. Надо отдыхать… Эх, мужчина…
что это нормально, когда человеку почти семьдесят четы-
ре года и он «бомбит» по Москве, как фашист… Конечно, у
него есть немного счастья и впереди инфаркт. Точно тебе
говорю, с моей психикой и такой на нее нагрузкой… ин-
фаркт. Может быть, какой-нибудь – небольшой… Хорошо
бы, слушай…Хорошо бы микроинфаркт… Дааа – это самое
лучшее для меня! – развеселился он.
– Нет. Ты видишь, как едут придурки? Ты это видишь!?
Кто его укусил за задницу, скажи мне!? Все – этот человек
пропал, я тебе скажу…
– Эх, мужчина, – посмотрел он на меня и вдруг ска-
зал, – Ме-га-По-лис! Одно слово – денег много, а счастья
мало… Я сам из Тбилиси. У меня две двухкомнатные
квартиры. Я сам – армянин…
– По-моему, здесь нет ни одного человека, кто бы это ни
понял, – обобщил я, – во-первых, вылитый. Во-вторых, не-
смотря ни на что – сам себе приятный…
– Ну ты даешь? А знаешь, я бы, конечно, из Тбилиси не
уезжал. Невозможно, понимаешь… После того как жили…
Уже не жизнь. Представляешь, у меня жена хохлушка,
так она не хочет оттуда уезжать. Сторожит квартиры. То в
одной поживет, то в другой… Веришь, 300 долларов каж-
дый месяц посылаю. Нормально? Конечно, ничего нормаль-
ного нет. Два сына, слышишь?
Он посмотрел сначала на меня, потом в зеркало на моих
друзей и сказал то, что не мог не сказать… Два красавца, ве-
ришь?! Но что скажешь – оба учителя… Языки преподают
в школе за шиши… Для них сейчас живу. Для них с пяти
утра работаю… Всех тяну, а впереди понимаешь – никакого
счастья. И вдруг…
– Инфаркт… – сказали сзади.
– Нет. Еще рано… Представляешь, оба женятся, на ком?
Скажи, мужчина? Ну вот, просто так возьми и скажи!? Это
лоторейный билет, понимаешь?
– Женятся на двух лоторейных билетах, – засмеялись сзади.
– А ты не смейся! Да, так повезло… Ну ладно, не отгада-
ешь… На двух еврейках. Честных, хороших... Все при всем:
мамы, папы, и, конечно, надо ехать… Не ехать, а валить.
Как говорят юмористы, эвакуироваться и побыстрее… Или
мне здесь сдохнуть в неполные семьдесят четыре года? Да,
ребята, кто бы мог подумать? Из обиженного судьбой Тби-
лиси мы выжили в Москве… Это отдельная тема. Где вас? У
«Пассажа»? Вы меня понимаете?
Вы живете, ребята, а мы выживаем… Но я вам успею
рассказать, как во мне и в моих сыновьях считали процен-
ты еврейской крови… Дело в том, что они уезжают не в Из-
раиль, а в Германию. Немцы – великая нация, они искупа-
ют вину… Перед всеми. Перед евреями, в первую очередь…
Только у нас с совестью все в порядке, только мы ни в чем
никогда не виноваты, ни перед кем… А вокруг нас кто?
Сплошные сволочи. Финны-чухонцы, венгры-цыгане, чер-
ножопый Кавказ и узкопленочная Азия… И никогда нико-
му – никакого прости… А? Не за что…
Моя еврейская родня говорит: – Было бы лучше, что-
бы и у вас кто-нибудь был евреем или еще лучше еврейкой.
Найдите, пожалуйста, пару капель крови или хороший про-
цент. Так будет лучше для посольства.
– Что не сделаешь для счастья детей, а сам думаю –
когда был у них фашизм, то они что, тоже с немецкой пе-
дантичностью определяли проценты… От семидесяти до ста
процентов – полноценный еврей, прости меня, Господи – в
топку! От сорока до семидесяти пяти процентов, «почти ев-
рей» – расстрелять! От десяти процентов до сорока – на усмо-
трение администрации, но лучше первый и второй вариант.
– Теперь, конечно, не то же самое, но вернулась «про-
центовка», то, что можно теперь назвать большим историче-
ским анекдотом. Короче говоря, через своих, чужих, наших
и я теперь армянин только на пятьдесят процентов. Зато ка-
кой, я тебе скажу!
– Сам себе довольный, – засмеялись сзади.
– Не знаю, ребята – я, например, с женой своей тбилис-
ской хохлушкой, хочу увидеть, что у них порядок. Полный
порядок и все… Как я устал, ребята… Вам здесь? Не обижай-
тесь, что я про свое…
– Держи стольник.
– Нет. Восемьдесят.
– Нет. Сто.
– Мы же вроде бы за восемьдесят договаривались?
– Мы же знаем, что за сто.