Ольга Неверова Наша малая родина - Уручье! Часть 1

   
 ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ  ОЛЬГИ  НЕВЕРОВОЙ О ЖИЗНИ В ВОЕННОМ ГОРОДКЕ УРУЧЬЕ (БЕЛАРУСЬ)

Наш дом был заселен в ноябре 1954 года и назвался ДОС 9. В то время в городке было 8 жилых домов (наш девятый). ГДО, Уручская средняя школа, госпиталь, так называемые финские домики и бараки. Главная улица (сразу без названия, потом Школьная, потом Пономарева) была выложены булыжники и вдоль нее посажены тонкие прутики, которые вскоре превратились в огромные тополя. Напротив дома был так называемый лесок, чуть дальше солдатская баня, прачечная, котельная с огромной трубой, которая дымит до сих пор. Через несколько лет рядом был построен дом 13 и возник наш двор. Оба дома заселены семьями офицеров МВИРТУ. Наши отцы вместе работали, были высокообразованными людьми, многие имели научные труды, степени. Но они находили время для нас, дворовой ребятни, играли с нами, воспитывали «хулиганов», не разделяя детей на своих и чужих. Может быть, поэтому и сложилась такая теплая атмосфера нашего двора, будто это одна большая дружная семья.
В первое же лето семьи нашего дома в полном составе вышли на субботник. Взрослые обязательно вместе с детьми разбили клумбы в центре двора, сделали скамейки, песочницу, качели, стол для домино и, главное, насадили много деревьев. Кто какое дерево посадил, такой фамилией это деревце и называли. Возле будки бомбоубежища была единственная вишенка во дворе, и её посадил Алапашвили вместе со своими девочками, Дианой и Людой. Субботники во дворе устраивали часто. И все выходили.
Маленькая я дружила с Дианой Алапашвили и часто бывала у них в квартире. Люда была старше на 2 года. Она переписывалась с китайской девочкой, показывала письма, какие-то рисунки, ленточки, кружевные узоры и иероглифы, вырезанные из черной бумаги. Это было так загадочно и интересно, будто письма Колумба дошли до нас по океану из глубины веков.
Диана тоже была необыкновенная девочка. Ее кудри, два крутых длинных локона, на которые мама завязывала ей бантик, вызывали тоску и зависть (белую!) у многих девочек двора. А еще Диана была очень гибкая, в леске по заявкам нас, зрителей, делала мостик, стойку и даже шпагат! Мы все там тоже тренировались. Но пьедестал так и не покорили. Это было, когда мы учились в 1…3 классе. К сожалению, папа у них очень рано умер. Люда стала врачом, а про Диану не знаю.
После приезда в дом семьи Ващаевых красивее нашего двора в городке не было. Вместе с другими женщинами она все свободное пространство цветами. Особенно помню георгины, красные, бордовые, огромные, и еще как желтые шарики.
Городской прописки у наших мам не было, детский садик в городе было один, очень маленьких, продленок в школе тоже не было. Поэтому почти все наши мамы не работали, занимались домашним хозяйством. А мы, детвора, все свободное от уроков время проводили во дворе.
Летними вечерами все жильцы высыпали на улицу. Мамы сидели на лавочках возле клумб, вдыхая запах ночных фиалок, отцы играли в домино. Кто не вышел во двор, стоял на балконах, переговаривались с соседями или с теми кто внизу. Капичин играл в шахматы. Я его помню всегда с шахматной доской под мышкой. Обыграв всех в нашем дворе, он шел по городку в другие дворы и там тоже играл.
А у нас, детворы, были свои забавы. Игры наши были веселые и подвижные: прятки, выбивалы, третий лишний, классики, скакалки, разрывные цепи, земли, ножички, съедобное-несъедобное, штандар, «козла», казаки-разбойники. Вечерами совершали набеги на клумбы перводосников.
Когда подросли, играли в «американку», волейбол, бадминтон, просто сидели на лавках, разговаривали о чем-то. Потом появились вдруг два теннисных стола. Говорили, что их сделал дедушка, который приехал погостить к кому-то в дом 13. В теннис играли « на вылет». Кто проиграет, уступает ракетку следующему. Очередь сидит тут же, на лавках. Вовка Терешко никогда не вылетал, был чемпионом. А еще бегали вокруг стола вчетвером, и надо было успеть отбить шарик. Игра тоже « на вылет». Все старались не вылететь, поэтому бока были в синяках от углов стола, о которые бились, когда спешили к шарику.
У мальчишек в почете были ходули. Ходули хранили ночью дома и утром выходили с ними гулять, устраивали бои на ходулях, кто кого скинет. Здесь чемпионом был Юрка Васильев из нашего подъезда: он и бегал, и прыгал на ходулях и никогда не падал. Когда нам, девчонкам, удавалось утащить ходули, мы пытались залезть на них со скамеек. Но я и шагу не смогла пройти.
Еще у мальчишек была такая забава – колесо. Откуда-то они брали гнутую и стального прутка клюку и плоское колесо с зубчиками внутри. Клюкой надо было катить колесо по городку.
Очень много для нашего двора сделал Миша Шабето. Его семья – жена Маша, дочки Ира и Наташа, жила на первом этаже в нашем подъезде. Летним вечером они открывали окно, вытягивали шланг и поливали деревья и клумбы. Все дворовые дети бегали рядом, он на нас брызгал, мы визжали, и всем было весело.
Еще у Миши был мотоцикл с коляской. Когда он приезжал на обед, мальчишкам разрешалось облепить мотоцикл со всех сторон, гудеть, фырчать, изображая гонщиков. Ленка Колышкина долго у мальчишек была авторитетом, и они ей доверяли руль!
Миша Шабето научил нас многим спортивным играм. И как-то так вышло, что одно лето мы по утрам всем детским двором бегали на зарядку! Зарядку делали на спортплощадке возле ГДО и проводили ее по очереди. Выходили почти все! И даже как-то раз выпустили дворовую стенгазету. Про что – не помню.
Миша и Маша Шабето живут в том же доме до сих пор. Дочки их вышли замуж за курсантов МВИЗРУ и живут одна в Подмосковье, а вторая в Болгарии.
Когда темнело, родители выходили на балкон и звали нас по домам. В угловом подъезде жила семья по фамилии Кузьмак, и у них были дети Люба и Савелий. Мама их звала так: «Любаша, Савелик, домой!». Очень быстро мы и мальчика и девочку стали звать одинаково – Любава-Сапеля.
Когда на улице шел дождь, вся ребятня собиралась под крышей над угловым подъездом. Кто сидел, кто стоял, и обязательно рассказывали страшные истории про черный, черный гроб, в котором лежит черная, черная рука, которая вдруг оттуда выскакивает, за всеми гоняется, хватает и да тащит за собой. Как я боялась этой руки! А потом надо было одной подниматься домой на четвертый этаж, а если где лампочки нет?! Ужас! Влетала наверх пулей. Но иногда таких страшилок наслушаюсь, что даже в подъезд зайти боялась, снизу звала папу, чтобы встретил меня на темной лестнице. И он встречал!
На все советские праздники училище устраивало торжественные мероприятия. Во двор приезжал училищный автобус. Наши нарядные молодые мамы и папы садились в него и ехали на вечер. Там были концерт, буфет, танцы. Утром автобус приезжал за детьми и уже мы ехали на утренник. Там давали конфетные подарки, показывали мультики, водили хороводы вокруг елки. И я до сих пор помню, как уточка «Серая шейка» плавала по замерзающему озеру, а голодная рыжая лиса подбиралась к ней все ближе и ближе по образовавшемуся льду. А еще я помню красивый вестибюль, похожий на театр. Против главного входа – знамя училища и обязательно у знамени часовой. Как это было торжественно и важно!
Очень много интересного было в ГДО. Телевизоров тогда не было и все ходили в кино. Детское показывали по воскресеньям, билет стоил 5 копеек. С вечера мы сговаривались и утром всем двором с зажатыми в кулачке пятаками бежали в ГДО, где уже толпились ребята со всего городка. Билетов хватало всем. Как много хороших фильмов детских и взрослых мы посмотрели в ГДО! В фильме о Синбаде-мореходе по пляжу бежал одноглазый циклоп. Маленькая Лена Колышкина его сильно боялась, залазила под кресло и оттуда подглядывала, ухватил ли циклоп прекрасного морехода. И не одна она!
А вечером уже наши родители парами под руку шли в кино. Первые годы работал гардероб, зимой сдавали пальто. Поэтому в кино все ходили нарядные. Можно было и себя показать и других посмотреть.
Начальником ГДО был офицер из дивизии по фамилии Зильберман. Какой у него был порядок в парке! Там были аллеи со скамейками, клумбы, скульптуры, тир, буфет, танцплощадки, деревянный кинотеатр, который летом работал. В конце был маленький детский садик, единственный на городок. Вечерами в аллеях горели гирлянды из лампочек, играла музыка, народ гулял!
Мы, девчонки, любили делать в уголке при входе в парк секретики. Это в земле выкапывалась ямка, на дно красиво выкладывались какие-нибудь фантики, так называемое золото (фольга от конфет), цветы, листики. Сверху накрывали стеклом и засыпали землей. Потом мы ходили навещать свои секретики, откапывали их, смотрели, находили чьи-нибудь еще, тоже смотрели, вражески бурили. Почему это было так интересно? Может быть всем людям охота найти какой-нибудь клад?
А еще Зильберману подчинялся стадион. Когда мы приехали в городок, стадион был устроен так: футбольное поле, вокруг которого построены деревянные трибуны. Под трибунами были раздевалка и пункт проката. Рядом с ГДО были площадки для баскетбола и волейбола. Зимой на поле заливался каток, по середине стояла елка, светились огни, играла музыка. Катались все – и взрослые и дети. На этом катке папа научил меня кататься на коньках. Коньки покупались свои. Можно было их привязать к валенкам – так называемые снегурки, с закругленными носами. Это для малышни. А высший класс – это коньки с ботинками. Лезвия как для хоккея, фигурных коньков тогда не было. Мы надевали эти самые коньки дома, грохотали в них по квартире, потом по лестнице. Благодаря этому грохоту всегда знали, кто из друзей подъезда пошел на каток. Катались до позднего изнеможения! Мой лучший в мире папа часто приходил за мной и уставшую, совсем обессиленную взваливал на спину и волок домой. Так делали многие папы наших подруг.
Стадион, видимо, был старый, быстро сгнили трибуны. И на этом месте построили новый, с насыпными валами, по которым мы так любили гулять, когда стали барышнями старших классов. А каток потом заливали возле памятника Ленину у дороги к старому штабу. Но это было, когда я уже училась в институте.
Начальник Зильберман довольно быстро куда-то уехал, и парк сразу пришел в запустение, зарос, потом в самой дальней его части построили легкоатлетический манеж. Парк превратился в лес и очень не многие помнят его красоту и ухоженность, и хорошего человека Зильбермана, который так украшал жизнь обитателей городка.
Зато очень долго в ГДО существует музыкальная школа. Все девчонки нашего двора сразу пошли «на музыку» и хор. Вечерами их открытых окон доносились песни о гусях, живших у бабушки. Самые продвинутые играли «Ригадон» - это первая пьеса, которую играли двумя руками. Как мне хотелось играть про гусей! Но у нас совсем не было денег на пианино, и мама не хотела отдавать меня «на музыку». Наконец я ее уговорила. Какое горькое было у меня разочарование, когда вместо веселых песенок учительница заставляла играть гаммы и этюды. Постепенно пальцы стали послушными, мне купили пианино, и я с огромным удовольствием ходила в музыкальную школу. Там были обязательные для всех учеников концерты. Зал в ГДО набивался до отказа. Приходили родители, братья-сестры, друзья и сами участники концерта сидели тут же. На сцену выкатывали рояль, поднимали крышку. Все, как у Рихтера. Музыкальные пьесы почему-то назывались «вещи». Родители гордились, друзья били в ладоши. Успех был оглушительный! Ошибок никто не замечал.
Я долго играла на фортепьяно после окончания школы, полюбила классическую (и всякую другую) музыку на всю жизнь, привила эту любовь моему сыну. Музыка – это самое замечательное, что создает человек.
В 50-е годы Минск начинался там, где сейчас площадь Калинина, а там, где сейчас кольцевая дорога, были торфоразработки, и комбайны добывали торф открытым способом. Потом достроили проспект, до того места, где сейчас обсерватория.  На месте НИИСА было кольцо первого троллейбуса, до него доезжал наш маленький автобус, который ходил из Уручья в город два раза в день. Поэтому, важное значение для городка имел магазин. И он был в нашем доме!
Продуктов в стране не хватало всегда. И во время нашего детства было такое понятие «давать на детей». Мы, малыши, должны были играть возле дверей магазина. А наши мамы в это время стояли внутри за сахаром или чем-нибудь еще. Когда подходила очередь, они выбегали, хватали своего (если свой куда-то делся, то любого из толпы) ребенка, волокли в очередь, и тогда на этого ребенка давали лишний килограмм дефицитного товара. Магазин сторожили часовые. Зимой часовой ходил вокруг дома в валенках и длинном белом тулупе, который был выше головы. За спиной болталась винтовка. Что за часовой без винтовки? Нам, маленьким девчонкам, очень интересно было смотреть, как из темноты вдруг возникало такое нечто, охраняющее наш дом.
А какой важной фигурой в городке был рубщик мяса по имени Аркаша! Генералы отдыхают. Об особом расположении Аркаши мечтали все женщины городка. Еще в наш двор приходил так называемый спекулянт. Это был такой дядька с солдатским вещмешком за спиной. В нашем доме он скупал старые вещи, чинил их, и потом где-то перепродавал. Большого достатка во многих семьях не было, поэтому его прихода в доме ждали. Он появлялся. Начинал обход с первого подъезда, дальше шел по многим квартирам, и, наконец, добирался до нас. Моя бабушка, Анна Никитична, на кухне поила его чаем, разговаривала. Но при этом почему-то считала его полицаем. Особенно удачным было продать ему кирзовые сапоги и военную полевую форму. Офицеры из МВИРТУ это все не носили, а получать – получали. Офицеры из дивизии, наоборот, полевую форму снашивали быстро. Вот он покупал наши новые шмотки и тут же кому-то перепродавал. Тогда дядька был спекулянт, уголовное дело.
А теперь это бизнесмены, уважаемые люди, которые, в общем-то, и вывезли нас на себе, в тяжелые 90-е годы.
Очень здорово было у нас зимой! Мы играли всем двором: и большие и маленькие. Дедовщины не было! И вот какую-то зиму мы ввели затяжную войну с перводосниками. Мы строили огромную крепость, они тоже. Мальчишки метали снаряды, бегали в набеги на вражеские укрепления. Девчонки лепили и подносили снаряды. Долго силы были раны. И тут свой ратный подвиг совершил Борька Радовский. Мы звали его Бога. Он был по сравнению с нами толстый и за это мы его дразнили. Так вот, он всей своей массой бросился на крепость перводосников, телом пробил дырку в стене, куда и устремились другие наступающие. Крепость перводосников пала. А Бога три дня ходил в героях. Потом он вырос, окончил МВИЗРУ. Постепенно вся их семья перебралась в Америку.
Еще как-то по всему городку понастроили деревянных горок и залили их водой. Была такая горка и во дворе перводосников. Катались все! И на попе, и на спине, и на животе, головой вниз, головой вверх. Самые отчаянные мальчишки – стоят на ногах! После Нового Года на елках съезжали. Подрали кучу одежды, но было очень весело. Когда мне было лет 8-10, зимой все дети ходили в валенках, наверх натягивали шаровары, чтобы снег в валенки не попадал. Навалявшись в снегу, мы приходили домой, снимали шаровары с наросшими за гулянку сосульками, шли на лестницу и обивали их о перила, чтобы сбить наросшие комья снега. Потом все добро вешали на батареи сушить. Так делали в семьях всех моих подружек. Когда мы въехали в наш дом, то для приготовления пищи на кухнях стояли четырехкомфорочные плиты из красного кирпича, (размером примерно со стол), а в ванных были титаны. Все это надо было топить дровами и торфом, для хранения которых под домом были подвалы. Там же хранили картошку, которую закупали на всю зиму, т.к. зимой ее нигде не продавали. Плиты эти топили редко, пользовались керогазами, которые заправлялись керосином и мели свойство вспыхивать. В наш подъезд на первый этаж приехала семья Карповых. У их мамы часто вспыхивал керогаз, она его хватала со столбом огня и бежала из квартиры на улицу тушить. Сколько раз, открывая подъезд, чтобы зайти, я натыкалась на этот горящий керогаз! Главное было – быстро увернуться.
Я очень люблю семью Карповых, хорошо помню папу Василия…маму Анну…которая еще жива. А их дочки, Нина и Люда, были моими лучшими подругами, когда нам было 18-25 лет. Сколько незабываемых веселых вечеров провели мы в их квартире на 1 этаже нашего подъезда. Вместе с сестренками ходили в филармонию, театры, на выставки, делились интересными книгами, ходили бассейн и на лыжах, ездили в отпуск на море и в лодочные походы, играли в волейбол, ходили в лес за ягодами и грибами. Дружба с сестрами Карповыми – это самая замечательная пора моей юности.
Люда Карпова окончила химфак БГУ, защитила кандидатскую диссертацию, работает в Академии наук, занимала высокую должность ученого секретаря в бытность там Мясниковича. А Нина Карпова до сих пор моя любимая подруга. Познакомили наши семьи, встречаемся.
А еще маленькая, я боялась помойки. Мусор наши дома выносили в дальний угол двора. Где стояли два высоких деревянных ящика. И в них кормились коты. Мы малые, что в ящике – не видели. Вываливаешь мусор, да на кота. Он оттуда орет от испуга, мы тоже. Поэтому я любила Танклевского. И вот почему. Танклевские жили в нашем доме с самого начала. Их мама, Рахиль Давыдовна работала в санчасти, а папа был дирижером в МВИРТУ. Дочку звали Оля. Их семья первая в нашем дворе купила автомобиль. Это был серый «Москвич» с запасным колесом сзади. Танклевский построил гараж не далеко от ящиков. Поэтому, когда он возился в гараже, никакие орущие коты были не страшны. Этот «Москвич» очень долго был единственной машиной во дворе, и только через несколько лет стали появляться «Волги» обязательно с оленем впереди. Он был блестящий, покрытый никелем, все его натирали и очень берегли. Дочь Танклевских, Оля, стала музыкантом, вышла замуж и уехала в Самару. А родители жили в доме очень долго и уехали к дочке где-то в начале 2000 годов.
Когда я был маленькой девочкой, дружила с Ирой Аверьяновой, Семиненко Томой и Ирой, Килиными Наташей и Сережей, Дианой Алапашвили. И мы ходили друг к другу на дни рождения. Дарили чашки с блюдцами, карандаши цветные с альбомами для рисования, книги с собственноручной надписью. Одну такую чашку и несколько детских книжек я берегу до сих пор. Девочек Семиненко счастливая судьба обошла стороной.
А у Килиных все сложилось. У Килиных жила бабушка. Она плохо ходила и ей к подъезду выносили стул посидеть на воздухе. Мы обязательно к ней подбегали поздороваться и поговорить. Наташу мы дразнили Килькой. Она, может, и обижалась, но не надолго, и мы всегда вместе играли в классики, в прятки, вместе ходили на музыку, играли на пианино в четыре руки. Наташа закончила политехнический, преподавала в нархозе.
Сергей Килин закончил физфак БГУ, стал большим ученым, член-корр. Академии наук. Имеет много научных трудов и ездит как ученый по всему миру. И дети у них такие же милые. У Сергея 3 сына.
А родители Килины до сих пор живут вдвоем в той же квартире! Папа, Яков…на улицу почти не выходит. Зато мама, Нина Петровна наряжается, одевает шляпку и идет в наш магазин. Но с черного входа, с угла, на крыльце которого мы когда-то сидели. Ее все знают, уважая ее возраст, пропускают, и даже грузчики помогают донести домой сумку с продуктами. И опять через черный вход. С Наташей мы иногда встречаемся в музыкальных театрах и концертах, и всегда очень рады друг-другу.
Очень хорошо помню семью Аверьяновых. Они жили в нашем подъезде в кв. 42. У Аверьянова В.Я. очень рано умерла первая жена, их дочери Ире было лет 6-7. Через несколько лет он женился на Ларисе, племяннице Нагаевых, с которой и прожил до конца. У них родились дети Аня и Яша, а когда В.Я. было лет 60, родился еще один сын Денис.
С Ирой Аверьяновой мы в детстве дружили. Однажды к ним в гости их Харькова приехал Ирин двоюродный брат. Ему было лет 15-16 и он был стиляга: носил брюки-дудочки, которые надевал лежа, и оранжевую рубаху. Только самым близким подружкам Ира показывала его галстуки: такой шнурочек черненький под названием «удавка» и коротенький галстучек, на котором были пальма с попугаем. А еще Ира «собирала артистов». Тогда многие девочки собирали артистов, их фото продавали в книжных магазинах. Но только у Иры были вырезаны из каких-то журналов фото заморских див, и мы с замиранием рассматривали их неземную красоту. Я артистов не собирала, но однажды тоже не устояла.
Я уже была большая, и как огромная часть женского населения СССР, влюбилась в Магомаева. Я купила его фото, открывала пианино, ставила фото вместо нот, играла, и мне казалось, что мы играем и поем дуэтом. Магомаева люблю до сих пор.
Очень любопытны были Каплины. У них были дети Катя, Левка и вроде бы еще один, помню смутно. Катя была модницей, носила пышные нижние юбки. Нам тоже хотелось такие же, но для этого надо было еще подрасти. Больше всего помню самого Каплина. Он был низеньким, толстеньким, носил бородку и очень походил на Ленина! А еще у них была собака, единственная во дворе. Она была низкая, вислоухая серая с черными пятнами. Сам Каплин охотился с этой собакой на уток. У нас, маленьких девчонок, большой удачей было встретить Каплина, идущего с охоты. Как раскошно он был одет! Длинные, до пояса сапоги, резиновый плащ, на голове панама, через плечо патронташ, как у Чапаева, а за спиной ружье в потертом кожаном чехле. Рядом бежит собака. А если еще Каплин нес убитую дичь, то нашим восторгам не было предела.
Пишу и думаю, какую дребедень держит память. Но тогда, маленьким, это было интересно.
Лес за памятником напротив МВИРТУ всегда был грибным, и многие семьи из нашего дома ходили туда за грибами. Самым знаменитым грибником считался Казарин. Он ходил куда-то далеко, свои места не выдавал, всегда приносил полные корзины всевозможных рыжиков.
А среди детей Сережка Нагаев всегда приносил с десяток крепеньких боровичков. Какие мы с девчонками вынашивали планы прокрасться за Сережкой и выследить его грибные места! Семья Нагаевых была в нашем дворе самой многодетной: Сережка, Миша, Катя и Галя. А семей с тремя детьми в то время было много. Особенно помню приезд в дом 13 Исраелян и Табатадзе. Их дети были по-южному смуглые, яркие, очень спортивные, с необычными именами. Уже подросшие девчонки сразу же влюбились первою любовью в жгучих братьев Табатадзе, а мальчишкам не давали покоя черные глаза Вики Исраелян с длинными загнутыми ресницами.
А самыми жгучими блондинками двора были Света и Нина Хохловы, особенно Нина походила на прекрасную Золушку с книжных картинок. Они приехали в Уручье из какого-то большого города и манерами походили на настоящих маленьких леди. И в жизни у них многое удалось.
В среднем возрасте моей закадычной подружкой была Лена Украинцева. Тогда мы уже стали замечать мальчишек, а они – нас. И вот каким-то летом у на сложилась компания: мы с Леной, Шурик Гроссман, Юрка Батурин и Альгерд Табатадзе. В 1961 году в стране провели очередную денежную реформу, и копейки стали большими деньгами.
Как-то раз мы этой компанией пошли за школу рвать кукурузу (тогда возле деревни Уручье было большое кукурузное поле). И на опушке леса нашли много мелочи. Это уже были деньги! Мальчишки тут же решили попробовать курить и подбили нас с Ленкой купить пачку папирос «Север». Еще хватило на 100 гр. ирисок «ключика». С этим добром мы пошли за стадион в окопы. Мальчишки разожгли костер, чтобы родителям сказать, что мы пропахли дымом от костра, а не от папирос. Ну и закурили! Мимо проходили солдаты. Они быстренько выменяли свою махорку на часть нашего «Севера». Мальчишки еще и «махры» добавили, но мы с Ленкой, крути самокрутки из листков. И было нам в ту пору по 10-13 лет. Не знаю, как кому, но мне не понравилось. Больше я не курила никогда!
Еще с Леной мы ходили в бассейн. Когда его построили, то весь городок бросился вплавь. Вскоре у большинства «не хватило дыхания», но мы с Леной ходили плавать очень долго. Как-то погибли космонавты. Мы с Леной очень переживали и на полном серьезе посвятили заплыв их памяти. Плавали изо всех си до полного изнеможения. Вот так воспитывал нас комсомол.
Вечерами, взявшись «под ручку», мы с Леной ходили вокруг дома и обсуждали КВН и «Голубые огоньки», Магомаева и наших мальчишек, тряслись перед Васиными контрольными, секретничали о первой любви.
Очень хорошо помню квартиру Украинцевых, такой красивой комнаты я не видел ни у кого из моих подруг. Мама Александра… и папа Виктор Иванович каждый вечер вдвоем выходили на прогулку. А старшая дочь Мила в то время уже училась в МГУ на физика-ядерщика.
У нас был дружный двор, но почему-то семейных пар сложилось не много. Одна из них – это Лена Украинцева и Вовка Терешко. Семья Терешко тоже была примечательна. Мама Евдокия … очень хорошо шила, и все женщины нашего двора считали большой удачей сшить у нее платье. Папа, Михаил Федорович, был красавцем-мужчиной, особенно когда надевал так называемую «мастерку», темно-синюю, с белой полосой на воротнику. Мне он очень напоминал космонавта Николаева, тренирующегося на центрифуге перед полетом в космос. Вовка был ловкий, спортивный, красивый, всегда улыбался, лучше все играл в настольный теннис. А Сергей был младше нас лет на пять, и мы, барышни, его в расчет не брали, называли «рыжим».
Очень хочется написать про Люду Чернышову. Их семья приехала в наш подъезд, когда мы уже были подростками. Лена была младше нас лес на 7. А Люда сразу всем понравилась. Она была активная, веселая, общительная, все успевала, занималась и музыкой и спортом, хорошо училась, дружила со всеми девчонками. А сколько кавалеров было у нее в старших классах и в институте! Много раз спускаясь по лестнице мимо ее квартиры я видела букеты цветов на коврике под ее дверью! Вышла замуж она за Юрку Батурина. Так образовалась вторая семейная пара. А Люду Чернышову я до сих пор считаю самой замечательной девочкой нашего двора.
Не могу обойти стороной семью Суриковых. Их сыновья, Сергей и Андрей, были младше нас, у них была другая компания. К Суриковым из Ленинграда часто приезжала погостить бабушка. И вот, когда я уже закончила институт, проработала года два, мне дали отпуск в ноябре. Что делать?! Путевки тогда было не купить, «дикарем» на юг уже холодно. Суриковы случайно узнали о моей проблеме и предложили поехать в Ленинград к их бабушке, которая жила прямо на Невском, недалеко от Александро-Невской Лавры. И я поехала и провела 10 незабываемых дней в этом прекрасном городе. Я их до сих пор благодарна этим людям за внимание и доброту.
Еще очень хотелось написать про семью Тихомировых. У них был сын младше меня, как зовут – не помню. У этого мальчика был врожденный вывих ног, он не мог ходить. Родители за него очень боролись. Были сделаны несколько операций, он подолгу лежал в гипсе. Ему уже было лет 7-8, но желаемого результата все не было, и родители вывозили его во двор на коляске. И вот однажды после очередной операции он вышел гулять сам! Дети сразу приняли его в свою компанию, он пошел в школу и оказался очень способным человеком. Закончил физфак БГУ, получил много научных знаний и степеней.
А его замечательная мам Ольга Александровна пошла работать в МРТИ, читала мне лекции по теории электроцепей и считалась преподавателем очень строгим, но справедливым.
Самое дорогое я оставила напоследок. Это мои любимые и близкие люди – Кузины и Колышкины. Наши семьи поселились на четвертом этаже дома 15 с момента заселения и сразу подружились. Как оказалось, на всю жизнь!
Кузин Владимир Степанович был суровым, очень принципиальным и правильным человеком. Он был строгим отцом и страшно хмурил брови, когда воспитывал Вовку. Мы этих кустистых бровей тоже побаивались.
Кузина Мария Михайловна, тетя Муся, работала в госпитале и умела делать уколы. Когда родилась Лена Колышкина, она сразу тяжело заболела воспалением легких. Тогда, да и сейчас, для новорожденных это было очень опасно. И вот тетя Муся помогала выхаживать Лену, каждые 4 часа делала ей уколы и днем и ночью. Тетя Аня Колышкина до конца своих дней это помнила говорила, что Муся спасла Леночку.
С ними жила Мусина сестра Зина, которая помогала растить детей.
У Кузиных была хорошая домашняя библиотека. Это из их книг я узнала о приключения Мушкетеров, графа Монте-Кристо и других виконтов. Позже страдала с Тургеневскими девушками и обманутыми женщинами Бальзака и Драйзера, вникала в тонкости купеческой жизни «В лесах», «В полях» и «В горах» - Мельникова-Печерского и участвовала в золотой лихорадке Аляски вместе с крутыми парнями Джека Лондона. В дальнем уголке шкафов стояли маленькие книжечки о приключениях майора Пронина и других советских разведчиков. Но эти желанные книги попадали в мои руки очень редко. Тетя Муся строго следила, чтобы мы не забивали головы всяким мусором и выросли образованными барышнями.
У Колышкиных была своя питерская атмосфера. Анна Александровна и Герман Сергеевич были коренные ленинградцы, они называли батон булкой, а подъезд – парадное. В доме у них были необычные ложки и чашки, которые принадлежали еще маме и бабушке тети Ани. Маленькие, мы любили их рассматривать и слушать истории о Питере и ее родственниках – Путиловских рабочих. Тетя Аня и ее семья пережили Ленинградскую блокаду. Поэтому отношение к хлебу, к людям, да и к жизни вообще, было особенное.
У их папы, Германа Сергеевича, был фотоаппарат, и наши первые фотографии в квартире и во дворе сделаны им. У дяди Геры была еще одна замечательная вещь – это очки-пенсне. Однажды мы все вместе пошли в лес собирать землянику, и он пенсне потерял. Как мы эти очки искали! Он объявил приз – коробку конфет за находку. И моя сестра Таня нашла их. Коробка была куплена и съедена всеми участниками поиска.
В Ленинграде продавали керогазы необыкновенно удачной конструкции. И тетя Аня Колышкина на всех соседей привезла их оттуда. Одна, с двумя детьми, багажом и тремя керогазами в подъезде! Потом она опять на всех привезла электрические «чудо-печки», и 2-х комфорочные электроплитки, которыми наши семьи пользовались, пока в дом не провели газ.
Наша семья первая купила электрическую стиральную машину под названием «Ревтруд». Было это году в 58-59. Машину эту таскали из квартиры в квартиру несколько лет, пока соседские семьи не купили себе свои. Этот «Ревтруд» я много лет спустя отдала подруге на дачу, где она и работает до сих пор!
Кузины первые купили телевизор. Все семьи ходили к ним «на телевизор». Помню, как поздно ночью мы все пялились в маленький экранчик и с замиранием сердца смотрели, какие пируэты на льду выделывают Белоусова с Протопоповым.
У нас, детей, летом были свои дворовые компании, а зимой, когда рано темнело, мы играли вместе. 13 числа каждого месяца в МВИРТУ была получка. Бывало, мы собирались на нашей кухне, выглядывали в окно и ждали, чей папа придет первый и принесет на всех конфет.
Двери в трех наших квартирах не закрывались, и дети полным составом без конца шныряли туда-сюда. У Кузиных были дети Вера и Вова. Вовка считался хулиганом. Когда он шел на улицу гулять, то вставлял палку в перила на лестнице и со страшным грохотом протаскивал ее все четыре этажа. Ох, и доставалось ему! Сестру старшую, Веру, Вовка поколачивал. Та в слезах прибегала к моей сестре Тане, говорила: «Пойдем Вовку бить», - и минут через пять уже обе, побитые, прибегали к нашей бабушке за утешением.
Лену Колышкину Вовка тоже поколачивал, но другим обижать ее не дозволял, был защитником во всех дворовых баталия.
Когда в дом 13 приехала семья Бегмат, компания наша увеличилась. С их детьми, Ирой и Сергеем, у нас большая разница в возрасте, и в детстве мы сильно не дружили. Прошло много лет, и однажды мы встретились с Ирой Бегмат возле нашей работы. Какой родной и близкий оказался этот человек! Как много общих воспоминаний, близких взглядов на жизнь, на воспитание детей у нас оказалось. Какая Ира веселая и родная. Я очень хочу, чтобы она тоже написала воспоминания о своих дворовых друзьях.
Розу Михайловну Бегмат в городке знают все. Она работа в школе №84 учителем физики и астрономии, и многие обязаны ей хорошими отметками на вступительных экзаменах в ВУЗы. Она проработала в школе очень долго и ушла на пенсию, когда ей было лет 70.
На советские праздники наша компания собиралась в какой-нибудь из квартир, и накрывался стол. Сносили, кто что мог, делились рецептами «Оливье» и селедок в шубах. Как-то Танклевская Рахиль Давыдовна научила весь двор печь торт «Мишка» с грецкими  орехами. Какая это была вкуснота! У тети Муси вкуснее всех был торт «Наполеон». У тети Ани необыкновенные пироги с капустой и яблоками, а нашей бабушке удавались пирожные под названием «Заварушки».
За столом сидели и взрослые и дети. Обязательно пели! Бегмат Игорь Максимович любил украинские песни. Он затягивал: «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю», а мы всем столом вопрошали: «Чому я не сокіл, чому не літаю?!» Сколько замечательных украинских песен мы узнали и спели вместе с ним. У Кузина Владимира Семеновича была своя фишка. Все русские народные песни он знал и пел от начала до конца. А это 10-15 куплетов! И мы все вместе тянули и про горькую судьбу ямщика, и про несчастную княжну, которую загубил окаянный Стенька Разин. А какая жуткая истоия происходит в песне, которая начинается словами «Шумел камыш…»
Мой папа, Неверов Георгий Степанович, пел громко, но невпопад. Потихоньку, на него со всех сторон начинали шикать. Но свою любимую итальянскую песню «Скажите, девушки, подружке вашей...» он пел-кричал до конца.
Обязательно пели «Прощай, любимый город». Ее всегда тоненьким голоском затягивала тетя Аня Колышкина. Пела медленно, печально, видимо, скучала о своем любимом Ленинграде.
Все дети из нашей компании прожили счастливое детство. Мы выросли, окончили ВУЗы. Вера Кузина стала кандидатом химических наук, у всех есть семьи, дети. Ждем внуков. И один уже появился. Его зовут Лев! Это первый внук Лены Колышкиной.
Кузины и Колышкины самые родные и близкие мне люди. Все наше горе и все наши радости мы переживаем вместе.
В конце напишу о нас, Неверовых. Моих маму и папу знают многие выпускники МВИРТУ. Георгий Степанович преподавал математику, много лет принимал вступительные экзамены в училище. Марина Сергеевна работала в училище в секретной библиотеке, выдавала карты и схемы ракет С-( ). Наша бабушка, Анна Никитична, никогда не делила детей площадки на своих и чужих. Мы, родные внучки, иногда обижались и по-детски ревновали. Сестра Таня – мой лучший друг на всю жизнь. Из родителей, живших на площадке четвертого этажа дома 15 жива только наша мама, Неверова Марина Сергеевна. Ей 92 года!
Активная. Любознательная. Неунывающая, она по-прежнему мама – защита, опора, главный человек в нашей жизни. Я так хочу еще долго видеть ее старенькие, но такие добрые и ласковые глаза.
В нашем доме мы жили очень долго – до 1988 года. Там родился мой сын Сергей. Он играл в той же песочнице и качался на тех же качелях. Много жильцов поменялось, но ощущение родства и близости с уже новыми соседями осталось. В доме с момента его заселения и до сих пор живут Килины и Шабето, чуть меньше Кузубы.
Я часто хожу в городок. Наш двор выглядит совсем другим – не стало деревьев, скамеек, везде стоянки для машин, контейнеры для мусора. Но я все равно вижу наш зеленый цветущий двор, наших молодых родителей и нас, детвору, занятую своими ребячьими делами. Вижу двор, где все мы были так счастливы!
Закончить хочу по-военному:
Да здравствует Уручье!
Да здравствует МВИРТУ!
Да здравствует наш двор! Ура!!!
Как много, оказывается, держится в памяти, и как приятно вспоминать. Я хотела написать почти о всех семьях. Но поняла, что это огромный снежный ком, такая «Сага о Форсайтах» нашего двора. Поэтому дальше писанину продолжу для себя. Надеюсь, что кто-нибудь еще напишет о своих соседях и друзьях, а с удовольствием это почитаю.
Благодарна братьям Терешко Вовке и Сергею за идею и толчок к написанию данного трактата.
Благодарна и тем, кто сможет дочитать мою писанину до конца.

Оля Неверова-Кухаренко. Июнь 2011 года.
1948 г.р. 2 октября
Уручье,  ул. Спортивная д.15