Снова Арбат… Пожилые супруги подошли ко мне повторно и заявили, что мои прогно-зы привели их к тревожному выводу. Они собирались радикально поменять место жи-тельства. Но переезд в другую страну я прочел лишь у женщины. У мужчины этого не ожидалось. В общем, они пребывали в растерянности.
– Мы приехали в гости с юга. Мечтаем перебраться в Россию совсем. Но разве не вместе? Если верить вам, нас ждет какая-то беда, – горячилась седовласая женщина.
Мне оставалось только заняться ребусами их ладоней снова. У жены по-прежнему увидел дальнее путешествие со сменой окружения и уклада жизни. Мужу предстояли разве что близкие поездки. Я сделал заключение:
– Мои прогнозы, господа, остаются прежними!.. Какое-то испытание, связанное с пере-ездом, в вашей жизни будет. Но запомните: хиромантия – это предупреждение, а не рок. Принимать решение будете вы сами.
Они ушли успокоенные. А следующим летом я увидел ту женщину в трауре и узнал ее. Она присела ко мне и, всплакнув, рассказала историю, что произошла в ее семье.
По возвращении в Бишкек Ольга Викторовна купила абонемент на курсы нетрадиционной медицины. Но перед началом занятий была неожиданно направлена в длительную командировку. Она в шутку предложила учебу мужу: не пропадать же деньгам. Супруг встретил новость в штыки: «Вечно ты ничего не предусмотришь, не рассчитаешь...» Поворчал и все-таки поехал вечером на первое занятие. Вошел в зал, а там уже негде присесть и столько интересных женщин! Евгений Михайлович стал охотно посещать лекции, учиться премудростям народного лечения.
Вернувшись из командировки, Ольга Викторовна увидела в своем доме, мягко говоря, непривычную картину. В одной комнате на кушетке лежала полуобнаженная пациентка в ожидании массажа. В другой – их томилось несколько с печатью страдания на лице. Это были впервые пришедшие на прием по поводу порчи, сглаза, проклятья рода и прочих напастей. В третьей комнате – повторные посетители. Ванная тоже была занята, там происходила подготовка к серьезному действу, в теплой воде сидела молоденькая кир-гизка.
Евгений Михайлович – шевелюра с проседью и солидный животик – в голубом махро-вом халате трудился над своими подопечными. Жену он сразу привлек в качестве асси-стента. У народного лекаря реквизит подобран просто и со вкусом. Он поставил на под-нос графинчик с минеральной водой, маленькую кружку и направился в ванную комнату.
Лекарь вошел, отроковица напряглась. Ее руки словно приросли к неразвитым груд-кам. Он предложил ей взять кружку, налить из графина и сделать глоток. Она нереши-тельно дернулась туда-сюда. В ванне пошли волны. Все-таки огромным усилием воли страждущая оторвала ладони от своих пуговичек и выполнила его рекомендацию.
Евгений Михайлович передал поднос жене, положил одну руку на голову сидящей в ванне и зашептал какие-то заклинания, указательным пальцем другой рисуя на ее коже не то полумесяцы, не то кресты. А в конце процедуры он неожиданно погладил девственную грудь. Поднялась буря, вода плеснула на пол. И пациентка, наверное, забыла не только о своей порче, но и как зовут родную маму. Ольга Викторовна не ожидала, что народное лечение пойдет так просто и эротично. Это вызвало у нее и настороженность, и любопытство.
Народный целитель окончил когда-то известный московский вуз, училище имени Бау-мана. Однако его заинтересовала железная рамка, которую показали на курсах как по-следнее достижение науки. Она копировала прямоугольную детскую рогатку из толстой проволоки, на стержнях которой по принципу шарнира болтались две железные пластин-ки. Если рамку поставить вертикально, они замирали, как створки закрытых дверей. Рас-пахивание пластинок вперед означало «да», назад – «нет». Держал в руках этот прибор, задавал ему вопросы и переводил его ответы все тот же Евгений Михайлович.
Ольга Викторовна наблюдала, как в начале приема муж спрашивал:
– Скажи, рамка, страдает ли имярек неизлечимым недугом?
Пластинки распахивались назад.
– Нет, не страдает, – успокаивал лекарь больного и себя.
– А помогут ли ему массаж и водные процедуры?
Пластинки распахивались вперед.
– Да, помогут, – радовался он.
Легкость, с которой данное изобретение отменяло гений Парацельса*, включая все дальнейшие изыскания и открытия в области медицины, стала наводить Ольгу Викторовну, инженера-конструктора, на некоторые размышления, в частности, на проблему идентичности выпускника элитного вуза самому себе. Где-то в этой рамке и стал теряться для нее Евгений Михайлович.
*Немецкий врач эпохи Возрождения
Но в жизни все оказалось сложней и, пожалуй, интересней. Через несколько часов квартира опустела. Задержалась только одна женщина с пляшущими в зрачках парано-идными чертиками, измученная мнимой неверностью мужа, утратившая способность ду-мать о чем-либо другом. Попытки переубеждения вызывали у несчастной раздражение, ярость. И в ход пошла железная палочка-выручалочка.
– Скажи, рамка, изменяет ли муж моей пациентке?
Пластинки, поколебавшись, распахнулись вперед. Целитель перевел ответ:
– Да, бывает.
По лицу Евгения Михайловича разлилась печаль. Пациентка испустила глубокий вздох. Но пауза не затянулась.
– Скажи, рамка, часто ли это случается?
Пластинки распахнулись назад.
– Нет, очень редко.
Физиономия целителя стала светлеть. Ольге Викторовне хорошо знакома хитринка на круглом, украинском лице ее мужа. В подобные минуты веки серых с плутовскими искор-ками глаз почти смыкаются, оставляя узенькие щелочки для наблюдения.
Затем последовали вопросы решающие:
– Простительна ли супружеская измена со стороны женщины?
– Категорически нет, – ответила рамка.
– А со стороны мужчины?
Движение волшебного прибора было столь резким, что он чуть не выпал из рук Евге-ния Михайловича.
– Да, конечно, простительна!
И Ольга Викторовна увидела, как несчастная с застывшим в муке лицом… улыбнулась. Чертики в зрачках спрятались, видимо, озадаченные.
Хозяйка дома была захвачена этой сценой: она знала, что ее Женя – мужчина непро-стой, большой артист, но такое наблюдала впервые. А он раскатистым басом спел укра-инскую песню о любви, погладив даме руку. Потом было приглашение навещать его, если взгрустнется. И пациентка ушла, успокоенная на какое-то время.
Ольга Викторовна поздравила мужа:
– Вот где твое истинное призвание!.. А ты столько лет тянул лямку инженера-энергетика. И как быстро всему этому научился!
– Я всегда интересовался человеческой натурой в ее тончайших проявлениях. Только ты не ценила этого.
Вскоре Ольга Викторовна встретила одну из своих знакомых, пышную блондинку с гу-бами, накрашенными столь густо, что встречных оторопь брала.
– До чего нравится мне ваш Евгений Михайлович! Какой чуткий! Такой внимательный! Знает, что женщине сказать, чем ее приласкать, где погладить. А руки, а пальчики – мяг-кие, ласковые.
– Это что-то новое… Про руки и пальчики раньше вы не говорили.
– Да он же на мне учился массажу, – пояснила словоохотливая дама.
Супруги не подозревали, что приобретенное ремесло скоро станет спасительным для Евгения Михайловича. Отношение к русским в Средней Азии разительно изменилось. Их сыну под вздорным предлогом сорвали защиту кандидатской диссертации. Детей потянуло на родину, Ольгу Викторовну – вместе с ними. И только новоиспеченный медицинский кумир воспротивился общему настроению. «Уезжать отсюда, где у меня появились пациенты и сытно живется?.. А что ждет пенсионера в России?.. – вопрошал он. – Пока не поеду».
В этом месте рассказа Ольга Викторовна разволновалась, заплакала. Речь ее сбилась. Клиентку в трауре утешать сложно: не тот случай. Я понимал, что ей надо поделиться, выговориться. Она успокоится сама. Так и получилось.
– Вы говорили нам год назад, что переезд предстоит непростой… будет испытание… как поступить, решайте сами. Женя не послушал ни меня, ни детей. Нам пришлось уехать в Россию без него. Верили: затоскует, одумается.
Но из Бишкека приезжали знакомые и рассказывали о процветании Евгения Михайло-вича. Его популярность нарастала. Он капитально отремонтировал квартиру и взял на работу соблазнительную секретаршу, которая, сидя у телефона, вела предварительную запись. Рамка рекомендовала ему лечить только женщин, и желательно молодых. Время от времени он устраивал для них домашнюю вечеринку.
В разгар веселья какая-нибудь из его поклонниц спрашивала:
– Почему вы один, наш повелитель?
Он скромно отвечал:
– У меня есть жена.
– Где же она?
– Фланирует по российским просторам.
– Но мужчине одному плохо.
И руки общего любимца, сидящего посреди дивана в окружении дам, тянулись к про-веренному аппарату. Дрожащим голосом он задавал вопрос:
– Скажи, рамка, вернется ли моя жена Ольга?
– Да, может приехать.
– А что она делает там, уж не изменяет ли мне?
– Да, гуляет.
С грохотом падала из рук страдальца, пораженного собственными словами, тронутая ржавчиной железяка. Он в отчаянии откидывался на спинку дивана. По щеке катилась скупая мужская слеза. Так что всем становилось ясно: у человека настоящее горе. Без дураков!
И дамы принимались трогательно щебетать, стараясь хоть чем-то развлечь Евгения Михайловича. Одна подносила фужер знаменитого шампанского «Асель», другая протя-гивала на тарелочке дольки лимона с медом. Но больше всех старалась блондинка с густо накрашенными губами, та, что при встрече говорила Ольге Викторовне комплименты в адрес ее мужа. Она платочком сушила безутешному глаза и целовала в лысую макушку, с молниеносной быстротой стирая следы помады.
На несколько минут в доме воцарялась тишина, в которой угадывалось осуждение черной неблагодарности женщин, оставляющих таких мужей. Но вскоре теплая атмосфе-ра восстанавливалась, и хозяина просили спеть.
А недавно с юга прислали телеграмму: там все внезапно изменилось. Расплачивались с целителем не только деньгами, иногда приносили продукты, чаще домашнего приготовления. Однажды утром дверь его квартиры резко распахнулась, и он, посиневший, рухнул на пороге замертво. Видимо, отравился.