3. Другое умозаключение Странника 68: «...так эти «насильно призванные» воевали без комиссаров и политруков, без чекистов-особистов, без штрафбатов. Без заградотрядов», - тоже излишне напыщенно и неточно.
Кавычки перед «насильно призванными», надо полагать поставлены Странником 68 для иронии?! А все царские солдатики – «серые герои» были добровольцами?!
Ну - да это - мелочи.
По существу этого заявления можно сказать следующее:
Во-первых, царские полководцы так довоевались до полного развала и распада СОБСТВЕННОЙ армии и краха Российской империи.
Во- вторых, ещё задолго до Февраля 1917г. встречались в наших частях трусость, шкурничество, самовольные оставления позиций, дезертирство и мародёрство, добровольная сдача в плен. Так что особенно «хвалиться» царской армии той поры нечем.
Вот что писал в своём приказе командующий 2- Армии генерал от инфантерии В.В.Смирнов.
20 ноября 1914 года на него было возложено командование восстановленной 2-й армией (взамен погибшей в Восточной Пруссии армии Самсонова) и 5 декабря последовал официальный приказ об утверждении его в этой должности).
Всего через 2 недели после этого новый командующий подписал очень строгий приказ о тех, кто добровольно сдавался в плен.
Из приказа генерала по 2-й армии от 19 декабря 1914 года: «Предписываю ПОДТВЕРДИТЬ им , что все сдавшиеся в плен, какого бы они не были чина и звания , будут по окончании войны преданы суду , и с ними будет поступлено, как велит закон. (ст. 248 кн. XXII Св. воен. Постан.)
Требую сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления - это упростит впоследствии разбор их дела на суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщать на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся в плен была бы немедленно прекращена. Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, НЕМЕДЛЕННО ОТКРЫВАТЬ ПО СДАЮЩИМСЯ ОГОНЬ ОРУДИЙНЫЙ, ПУЛЕМЕТНЫЙ И РУЖЕЙНЫЙ».
Как видим, царский генерал приказывал открывать по сдающимся пулемётный и даже орудийный (!!!) огонь без всякого предупреждения.
И это – в конце 1914 года, ещё в самом начале Первой мировой войны.
Выходит, были причины для таких «драконовских» приказов в русской армии уже тогда, а ведь война ещё только начиналась…
О том, как тогда на деле ПРИМЕНЯЛИ орудийный огонь, для усмирения собственных войск, речь впереди.
Самого термина «заградотряды» в царской армии, действительно, не было.
Однако их функции (поддержание порядка в тылу Действующей армии, борьба с дезертирством и мародёрством, самовольным оставлением позиций и т.п. преступлениями) призваны были выполняли комендантские службы, жандармерия, тыловые этапные батальоны и команды.
Другое дело, что действовали они, нередко, вяло, спустя рукава и дезертирство, увы, было обычным и широко распространённым явлением в царской армии даже в начале Первой мировой войны.
Вот один из примеров этого:
В воспоминаниях генерала Павла Григорьевичем Курлова «Гибель Императорской России», приводится такой эпизод.
Весной 1915 года была предпринята последняя (4-я по счету) попытка наступления в Восточную Пруссию. В нём принимала участие 1-я бригада 68-й пехотной дивизии под командованием начальника дивизии Апухтина:
«Экспедиция имела успех, и наши войска продержались в Мемеле несколько часов, последствием чего было ответное наступление германцев в пределы Курляндской губернии. В этой местности, кроме отряда генерала Апухтина, насчитывавшего до 20 тысяч человек, было несколько ополченских дружин, находившихся в разных пунктах Курляндии…
Вскоре мне сообщили, что генерал Апухтин отступает к Олаю, германцы приближаются к Митаве.
Вслед за тем меня вызвал к телефону генерал Апухтин и передал, что его, по-видимому, обходят и что дорога на Ригу свободна. На мой вопрос, следует ли приступить к эвакуации, он ответил, что приказания об этом отдать не может, но находит начало эвакуации своевременным...
Как начальник гарнизона я имел 70 человек ополченцев и конвойную команду. В моем распоряжении не было ни одного орудия и ни одного подрывного снаряда...
На ополченцев рассчитывать было нельзя, так как они разбрелись по городу и соединились с дезертирами отряда генерала Апухтина, которые затем были задержаны в Риге, в количестве двух тысяч человек.(!!!)»
П.Г.Курлов понимал, что для захвата немцами Риги тогда было «достаточно двух германских эскадронов».
Но самое ужасное – не это, а ЧИСЛО ДЕЗЕРТИРОВ из состава бригады генерала Апухтина.
Подчеркнём, что из 20 тыс. человек его отряда ТОЛЬКО В РИГЕ и ТОЛЬКО ЗАДЕРЖАНО было 2 ТЫСЯЧИ человек!!!
А ведь наверняка задержали-то далеко не всех и задерживали этих дезертиров тоже не только в Риге…
Более 10% солдат бригады дезертировали, после нескольких стычек с немецкими частями.
Дело, напомню, происходит в АПРЕЛЕ 1915 года, до Февральской революции почти 2 года войны...
И ещё об одной, остро проявившейся в годы Первой мировой войны, проблеме: о «САМОСТРЕЛАХ».
Так именуют в армии тех солдат, кто, стараясь любой ценой сохранить свою жизнь на фронте, сами наносили сами себе лёгкие ранения (в руку, ногу, палец и т.п.). В результате они оказывались в госпитале, на довольно продолжительное время.
А их товарищи в это время продолжали честно воевать (и погибать) на передовой.
Называли этих «самострельщиков» у нас в разное время по-разному: сначала «палечники» (т.к. многие из них попросту отстреливали себе сами (или при помощи другого такого же «шкурника») указательный палец на правой руке. В отчетах санитарного управления русской армии в Манчжурии таких «палечников» было зафиксировано 1200 человек (огромное количество для той войны).
Особого внимания этому позорному явлению тогда не придали, действенных наказаний к «палечникам» не применяли.
В результате, в годы Первой мировой это явление в русской армии приобрело такие масштабы, что скрывать это было уже невозможно.
Генерал квартирмейстер русской армии (третье лицо в тогдашней военной иерархии) Ю.Н Данилов писал об этом:
«Наконец -... саморанение, ставшее, к прискорбию, весьма заметной язвой в нашей армии.
Число так называемых "палечников", то есть ранений в палец, с целью уклонения от службы, стало расти, и уже в октябре-ноябре 1914-го года пришлось ввести суровые наказания за умышленное причинение себе или через другое лицо, увечий, или повреждений здоровья. Борьба с этим злом велась, однако, на местах не столь решительно, как это требовалось суровыми условиями военного времени, почему данное явление серьезно подтачивало нашу армию, в ее основе».
Данилов не приводит конкретных цифр самострельщиков, однако признаёт их масштаб и то зло, которое они наносили моральному духу войск. Обратите внимание и на то, КОГДА пришлось ввести «суровые наказания» за эти позорные деяния в царской армии: УЖЕ в октябре-ноябре 1914 года, через 3 месяца после начала войны...
Однако, борьбу с этим явлением в царской армии вели вяло, «спустя рукава».
Ни должной строгости наказаний (по законам военного времени), ни их неотвратимости не было.
В результате, число «самострельщиков» росло, они стали применять более изощрённые формы саморанений (например, стрельба через хлебный батон, чтобы не видно было ожога от пороха). Появились «голосующие» - т.е. те, кто по время перестрелок и обстрелов намеренно выставлял из окопа руку, чтобы получить в неё ранение и т.д.
Эту, по выражению Данилова «язву» командование русской армии в годы Первой мировой так и не сумело залечить...
А вот в годы Великой Отечественной для таких «хитрецов» и шкурников нашли суровый, но достаточно действенный способ «лечения».
Не только «особисты», но и просто НАСТОЯЩИЕ командиры тогда хорошо понимали, какой вред наносит это явление боеспособности войск и как РАЗЛАГАЕТ армию безнаказанность таких «шкурников».
Самострельщиков научились эффективно выявлять при помощи врачей в санротах и медсанбатах, которые хорошо видели характерные признаки этого при перевязках раненых: ожог от пороха, хлебные крошки в ранах и т.п.
Ну а далее – разговор был коротким и неотвратимым: по приговору трибунала самострельщика запросто могли и «шлёпнуть» перед строем, другим в назидание. Могли и отправить в штрафную роту (при наличии каких-то смягчающих обстоятельств).
Командование штрафных подразделений, кстати, этих самострельщиков не слишком-то жаловали.
Вот что вспоминал летчик и Герой Советского Союза Егор. Костылёв, «загремевший» в штрафники за то, что в пьяном виде побил старшего по званию, о том, как его встретил командир взвода штрафного батальона Балтийского флота:
«Порядки в батальоне суровые. Задания трудные. Чаще всего — это разведка, поиски с переходом линии фронта, взятием «языков».
Младший лейтенант — командир взвода, в который зачислили Костылева, небольшого роста плечистый моряк, коротко спросил:
— За трусость, что ли, попал сюда, летун?
— Нет, побил старшего по званию, — ответил Костылев. — За дело.
— Это куда ни шло... Я трусов не терплю и посылаю их в самое пекло без сожаления. Конвоир сказал, что ты — Герой Советского Союза. Это правда?
— Правда, только не говорите об этом другим, — попросил Егор комвзвода.
— Хорошо, помолчу. Назначаю тебя в отделение, где ребята бывалые, отважные. Притащите еще двух-трех «языков», и напишу ходатайство, чтобы полностью засчитали срок пребывания в штрафниках. Автомат изучи как следует, по-пластунски ползать научись, гранаты с лежачего положения побросай, на выход в тыл врага бери два ножа, чтоб любой рукой можно выхватить из ножен. Это нужно, когда сцепишься с сильным фашистом... Да во весь рост на задания не ходи, летчик... Срежут очередью из автомата либо пулемета».
Подчеркнём, что ПЕРВОЕ о чем спросил командир у новоявленного штрафника, не за трусость ли он попал в штрафбат.
Самострельщиков, действительно, искренне ненавидели и посылали «в самое пекло». Нередко из них составляли отдельные подразделения, которые наши бойцы презрительно называли «эсэсовцами» (производное от аббревиатуры «с/с» - «самострельщик»).
Обратите внимание и на советы, которые дал командир новому бойцу-штрафнику: изучить автомат, научиться ползать, кидать гранаты, действовать ножом в рукопашной схватке и т.д.
Это ценные указания для новичка, к тому же лётчика.
Видно, что командир заботиться о том, чтобы его подчинённый был НАСТОЯЩИМ бойцом, а не просто «пушечным мясом» (как сейчас это нередко изображают сценаристы и режиссеры современных дурацких фильмов)...
И надо сказать, что такие крутые меры оказались действенными.
Большого распространения «самострелы» в РККА не получили даже в самые тяжёлые годы Великой Отечественной войны.
Теперь вернёмся к разговору боевых качествах «серых героев» царской армии.
Её бойцов.
То, что в многочисленных войнах прошлого русские солдаты зарекомендовали себя в качестве храбрых, неприхотливых, выносливых и мужественных воинов – совершенно бесспорно и общеизвестно. Об этом было сказано много хороших слов и написано множество статей, книг и романов, как простыми газетчиками, так и гениальными писателями русской литературы.
Но «в тени» этих, вполне заслуженных, дифирамбов оказались некоторые слабости и недостатки, присущие нашим войскам.
О них не любили писать наши писатели и публицисты, но их очень зорко подмечали иностранные наблюдатели и наши вероятные противники.
Первым серьезные недостатки в боевой подготовке и боеспособности русских войск отметил ещё Ф. Энгельс, анализируя ход и результаты Крымской и других европейских войн конца XIX века.
Наблюдавший за сражениями русско-японской войны английский журналист (и артиллерийский офицер) Б. Норригаард, в своей книге «Великая осада (Порт-Артур и его падение)", дал очень точную характеристику достоинствам и недостаткам наших войск:
«Русские солдаты — дети минуты, очень впечатлительные, с изменчивым, сообразно с обстоятельствами, настроением.
От полного уныния до самых радужных надежд у них один шаг.
Если дела идут хорошо, нельзя найти более храбрых и лучших солдат в мире, но, после продолжительных неудач, они способны потерять бодрость духа и сдаться.
В этой кампании они потеряли веру в самих себя, так как терпели частые поражения, знали также, что одинаковая участь постигла их товарищей на севере».
Много справедливых (и горьких) слов об этом было сказано в книге А.Н. Куропаткине «Русско-японская война, 1904-1905: Итоги войны».
Но наши «верхи» и тогда не слишком-то любили читать и слышать неприятные для себя вещи и должных выводов из уроков русско-японской войны сделано не было.
А ведь НАСТОЯЩИМ боевым офицерам было давно понятно, что в нашей армии ДАЛЕКО не всё благополучно.
Можно привести очень точное высказывание нашего известного военного историка А. Свечина, которое он сделал, предваряя рассказ о своем командовании полком в 1915 г.:
"Легкомысленному французскому наблюдателю перед мировой войной казалось, что русский солдат столь нетребовательный, что русскими солдатами бесконечно легче командовать, чем французскими. Это абсолютно неверно.
Войсковые организмы царской России являлись очень нежными и чувствительными и весьма восприимчивыми к началам разложения.
Я убедился в этом еще весной 1904 г. под Тюренченом, когда наблюдал почти мгновенный переход от ура-патриотического настроения к грабежу денежных ящиков и офицерских чемоданов, к самой бесшабашной панике. Бессловесной и безропотной русская армия казалась только на поверхностный взгляд;
русский офицер не имел дисциплинированного мышления;
политическая подготовка его имела крупные пробелы;
начальству он мало верил и мало его уважал;
а солдаты являлись, в конечном счете, представителями крестьянского анархизма, сомнения и восприимчивости.
Русские полки успешно работали только в атмосфере ПОРЯДКА И АВТОРИТЕТА;
а обстановка современного боя сковывала возможности проявления личности начальников и создавала хаос".
(Свечин А. Искусство вождения полка. М., 1930. С. 13.)
Важно отметить то, что, по мнению Свечина (да и многих других военачальников, хорошо знавших боевые качества наших солдат), КЛЮЧЕВЫМ условием для того, чтобы наша армия сохраняла боеспособность, была атмосфера ДИСЦИПЛИНЫ и ПОРЯДКА в ней.
В противном случае – части нередко теряли боевую устойчивость, в них возникали панические настроения, справляться с которыми было очень и очень сложно…
На фото: пленные в Галиции
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/12/413