Рецензия на фильм

               

         Я  по договору читаю в университете курс лекций по «культурологии».  В середине семестра я дал своим студентам задание – написать рецензию на фильм. Любой, на их усмотрение. Это своего рода сочинение помогает мне лучше увидеть   интеллектуальный уровень студента, оценить его умение  излагать свои мысли на бумаге. Одна работа девушки Саши (не буду называть её фамилию) показалась мне довольно любопытной, и я решил представить её вашему вниманию.


                Как фильм «Ленин в Октябре» изменил мою жизнь

                1
               
     Меня зовут Сандра. Мне 21 год. Я живу в Нью-Йорке и работаю разносчиком пиццы у мистера Фарелли. Колледж я бросила, потому что нечем платить за учёбу. А тех жалких денег, что я получаю в пиццерии, хватает только на еду и  на оплату убогой квартирки, которую мы снимаем вдвоём с  глухонемой китаянкой Ли, работающей в педикюрном салоне. Сейчас я кручу педали велосипеда, мчусь через скверы и проходные дворы, чтобы быстрее доставить клиенту пиццу. И опаздывать мне нельзя! Джон Фарелли установил правило, что если пицца до 13-й улицы доставляется дольше 30 минут, то она достаётся клиенту бесплатно. Нам, разносчикам, даётся лимит на четыре опоздания в неделю. У меня их уже три. На большой скорости я вылетаю из-под арки дома и врезаюсь в проезжающий лимузин! Пицца всмятку! Велосипед искорёжен! Я сижу на асфальте, закрыв лицо разбитыми в кровь руками, и горькие слёзы отчаянья текут под моими ладонями.

     Я уволена. Недельное жалование ушло в оплату за испорченный велосипед. Под холодным осенним дождём бреду по лужам в своих разваливающихся кроссовках. В кармане только 80 центов. И безысходная тоска в душе.


                2

    «Ретро Синема» голубым неоном горит над дверями небольшого серого здания. На последние деньги я беру билет и захожу в скромный зал с пятью рядами деревянных стульев. Кроме меня здесь только две влюблённые пары, которым, видимо, негде больше уединиться. И, как только гаснет свет, они начинают целоваться и раздевать друг друга. Мне целоваться не с кем и я смотрю на экран. На заштопанной, жёлтой от времени простыне появляются кадры чёрно-белого фильма «Ленин в Октябре». Лысый картавый Ленин в Кремле пьёт морковный чай без сахара с другим евреем – Свердловым…. Потом, утомлённая всем произошедшим, я засыпаю.

    После сеанса выхожу на улицу.  Дождь льёт всё сильнее, мутные сумерки клубятся в сыром  воздухе. Денег на подземку нет, и я шлёпаю домой, подняв воротник короткой болоньевой курточки. На мосту в тусклом свете фонаря стоят два мужчины. Потом один из них, рыжий и невысокий, перепрыгивает через перила и бросается в воду. Второй, сутулый и постарше, тоже пытается перелезть через перила. Но никак не может попасть дрожащей ногой на бордюр.

- Что, совсем жизнь достала? – Бабахаю я пузырём жвачки.

- Достала… - Соглашается  мужчина с печальными глазами. – Там – показывает он в тёмную бездну – мой босс Волжанский. А я его заместитель – Куликов. Мы оба из России. И что мы натворили!… Что мы натворили!… Мы сослали в глухую сибирскую тайгу на станцию Смычка известного русского поэта Анатолия Андреева! Мы завидовали его таланту, его славе, его жизнелюбию! И вот теперь лишились покоя и сна! Невыносимое  чувство вины и стыда, как язва разъедает наши души. Разве можно жить с такой болью?! Помогите мне, мисс, покончить со всем этим!

Я помогаю мужчине перебраться через перила и толкаю его вниз.

- В каком городе живёт этот поэт?! – Кричу я вдогонку.

- В Кушве! – Раздаётся издалека, и тело несчастного исчезает в чёрных водах Гудзона.

Я поворачиваюсь, чтобы пойти дальше, и спотыкаюсь о стоящий на тротуаре портфель. Открываю его. О, матерь божья! Он набит тугими пачками, перетянутых бельевой резинкой, долларов и российских рублей! «Ленин в Октябре» – морковный чай – Россия – поэт» - складывается в моей голове цепочка. Да это же божий знак – точно молния сверкнуло в мозгу! Я ловлю такси и мчусь в аэропорт.

                3

Мы приземлились в Шереметьево. Я выхожу на стоянку такси.

- Кто отвезёт меня в благословенный город Кушва?! – кричу я водителям. Наглые московские таксисты с любопытством смотрят на меня, но молчат, топчутся на месте и растерянно жуют мундштуки папирос «Беломор».

- Никто из нас не знает этого города. – Разводит руками старший из них. -  Увы, мадам… Может лучше в Питер, в Новгород, в Ростов Великий?...

И тут из-за машин выходит щуплый старичок в шапке ушанке и в длинном брезентовом плаще.

- Мало кто знает дорогу туда, девушка. И не каждому суждено попасть в этот таинственный  город. Но я сразу приметил твои рваные джинсы, немытые волосы и портфель с логотипом «РЖД» в руках. Ты – избранная! И я отвезу тебя.

Он повёл меня за собой. Пегая кобылка, запряжённая в телегу, осторожно щипала искусственную траву на футбольном поле. Старик для удобства подстелил мне в повозке старую газету и мы тронулись в путь.
               
                4

И вот она Кушва! В вечернем сумраке по  улицам без единого фонаря бредут мужчины и женщины в телогрейках и резиновых сапогах. Многие подсвечивают себе электрическими фонариками. Изрытая, точно бомбёжками, дорога. Остовы разрушенных и сгоревших зданий. По небу стелются тяжёлые красные облака с химзавода, слезятся глаза и  першит в горле от паров серной кислоты и мышьяковистого ангидрида углеводорода. Кругом текут потоки нечистот, и я поднимаю ноги выше. Неопрятно одетые  люди роются в мусорных баках. Трое мужчин с синими наколками выносят из подъезда бутылку, на детской площадке разливают в пластмассовые стаканчики и жадно пьют. Потом мочатся в песочницу.      
 
      И тут мы подъезжаем к дому поэта! На изумрудно зелёной лужайке стоит небольшой деревянный домик в три этажа с мансардой. Блестят гладкие, точно  медовые,  бревна. Резные, расписанные яркими цветами, наличники на окнах. Высокая  малиновая  крыша из черепицы. И в лучах тёплого ласкового солнца дом под васильковыми небесами сияет, будто пасхальное яйцо! Апельсиновые, гранатовые, персиковые, абрикосовые деревья усыпаны крупными  сочными плодами. В ограде две весёлые селянки ногами мнут в большой дубовой бочке виноград. Подолы их  ситцевых платьев заправлены высоко за пояс и красивые сильные ноги купаются в брызгах янтарного сока. Поблизости у дымящегося мангала улыбчивый грузин в панаме переворачивает на шампурах куски истекающего томным жирком мяса. Господи, какой восхитительный запах! У меня так урчит  в желудке, что, кажется, слышно за сто метров. На верёвке, точно оранжевые флаги, полощутся на ветру железнодорожные сигнальные жилеты. Между цветущих кустов роз и гладиолусов, разгуливают, распушив хвосты, павлины, гуси, перепела и жаворонки.  Бассейн из лазоревой  плитки заполнен чесночным соусом и в нём упитанные креветки дружно шевелят чуткими усами. На огороженной грядке специально обученные свиньи роют из земли трюфели и складывают их в мешки.

– Fuck, Мистер Фарелли! – Гордо вскидываю я вверх средний палец правой руки. Потом без спроса срываю с дерева несколько бананов и съедаю их прямо с кожурой. Как хорошо сидеть на высоком тесовом крыльце! Я буду ждать тебя, поэт Анатолий Андреев! Я буду стряпать тебе блины и оладушки! Я буду смотреть с тобой по телевизору футбол и тоже материться, когда играет сборная! Я буду делать тебе вишнёвую настойку и слушать, когда ты пьяный жалостно поёшь:

                Позабыт, позаброшен.
                С молодых юных лет
                Я остался сиротою,
                Счастья, доли мне нет.

И тут я засыпаю. И снится мне кремлёвский кабинет, на кожаном диване спит Свердлов в дырявых носках. А за столом перед початым графином морковного чая Ленин подпёр голову кулаком и выводит тоскливо:

                Вот умру я, умру я,
                Похоронят меня
                И родные не узнают,
                Где могилка моя!