Маша, подливая несчастному двоеженцу чай, вдруг вспомнила, как Павел, глядя в Эмиратах на живописные группы женщин в черных хиджабах , окружавших всегда только одного мужчину, сказал:
- А хорошо живут. Правильно…
Старший брат Сергей с детства был её опорой, заменив отца, погибшего в автомобильной аварии. А после Машиного развода взял на себя мужскую роль в воспитании Юльки. Конечно, как только он начал руководить НИИ, времени на родню поубавилось, зато его сыновья - погодки Степка с Ванькой стали защитниками и верными друзьями младшей кузины, снисходительно терпя её девчоночьи глупости.
Маша, преданно и нежно любившая брата, считала его идеально правильным мужчиной у которого и на работе, и в семье - полный порядок.
Но миф этот рухнул шесть лет назад, когда она впервые увидела Лизу в их любимом кафе.
- Вот, Машунь, моя Лиза,- дрожащим голосом робко сказал ничего и никогда не боявшийся брат, - познакомься , пожалуйста, и зажмурившись (тоже от страха, как потом поняла Маша) выпалил:
- Я её люблю. Дни рождения у нас в один день. Нашей дочке Лизе маленькой - скоро год.
И бережно усаживая женщину рядом с собой, хрипло выдохнул:
- Я все сказал, потому что не хочу тебе врать.
Маша судорожно мяла жесткую крахмальную салфетку, напрасно пытаясь взять себя в руки. С губ готовы были сорваться слова горьких упреков, а спустя пару минут захотелось встать и молча уйти.
Но вдруг она впервые в жизни увидела, что Серёжка, любимый и единственный родной Сережка - плачет. Молча. Не дотрагиваясь до лица и не всхлипывая. Просто крупные прозрачные горошины катятся по щекам и падают прямо на яркий павлиний галстук, оставляя на ткани мокрые пятна.
Тогда она мысленно досчитала до десяти и подняла свой бокал :
- Давай-ка, братик, выпьем.
Лиза старшая была хороша мягкой женственностью. На вид, ей было чуть за тридцать, как и Маше в то время. Нежное округлое лицо обрамляли слегка вьющиеся пушистые русые волосы. Взгляд цвета зеленого крыжовника глаз был внимателен и ласков. Полнота недавно родившей женщины нисколько не портила фигуру. И неброский, с первого взгляда, костюм модного лососевого цвета сидел на ней как надо. Ростом она была под стать Сергею при его метре восемьдесят пять.
Маша никогда не ревновала его к жене Римме, слегка суетливой миниатюрной шатенке, на которой брат женился ещё в университете. А тут почувствовала противные укольчики в области сердца.
Домой они возвращались вдвоем, отправив Лизу на институтской машине .
Брат первым прервал тягостную тишину:
- Что, сестренка, осуждаешь?
- Да нет, Сереж. Просто жалко и Римму, и детишек, а больше всех - тебя.
- Знаешь, когда все начиналось, я не один раз пытался прекратить наши отношения. Не смог. Но семью я не оставлю. Нельзя. Вот парни на ноги встанут, тогда уж.
- Но ведь им только четырнадцать и пятнадцать.
- Что ж. Будем терпеть и ждать.
- Господи, муки-то какие. А Лиза с малышкой чем виноваты?
- Так случилось. Спасибо тебе, родная.
С тех пор Маша (только одна из всех родственников) жила в двойной жизни брата: притворялась перед его семьей, боялась случайно проговориться дочке и маме, нечасто встречалась с двумя Лизами, причем младшую любила почти как Юльку.
Старался не выдать себя и он. Правда, перестал петь, подыгрывая себе на гитаре, хотя раньше очень любил. А ещё напрягался и заметно нервничал, услышав Трофима, когда тот печально выводил:
...Я сегодня ночевал с женщиной любимою,
Без которой жить теперь просто не могу.
Уходя редкими вечерами из небольшой уютной квартирки в тихом районе города, Маша и Сергей , виновато прятали глаза и молчали в ответ на вопрос малышки:
- Папа, а тебя сегодня не отпускают к нам ночевать?
В этом году Лиза пошла в первый класс, и они приехали её поздравить.
Девочка становилась очень похожа на отца: такая же высокая, худенькая, во взгляде – серовское сосредоточенное упрямство. Только каштановые волосы вьются как у мамы, выбиваясь из тугих косичек.
- Что с ними дальше будет? – горько вздохнула Маша, собираясь на институтский банкет по случаю пятидесятилетия брата.
Мероприятие подготовили по высшему рангу: больше сотни гостей за ломящимися от закусок столами, активно веселый ведущий, перемежающий славословия и тосты в честь юбиляра с чуть-чуть неприличными шутками.
И наконец - фильм о прекрасном человеке, мудром начальнике и образцовом семьянине Сергее Александровиче Серове, одной из героинь которого по настойчивой просьбе институтского профорга была даже младшая сестра, тоже хвалившая брата, правда, сдержанно.
Маша устала от длинного дежурного зрелища, но уйти было неудобно - напротив сидели Сергей и Римма. Во время фильма из-за оставленного в зале света сбежать тоже не удалось. И хорошо, потому что дальше началось такое…
Она сразу обратила внимание на полную даму в ярком малиновом платье, которая вдруг резко встала, подошла к брату и начала что-то быстро говорить, сбиваясь на крик, но из-за звуков с экрана ничего не было слышно. Он слушал женщину,не перерывая.
Неожиданно Римма вскочила, ударила мужа по щеке и выбежала из-за стола. Сергей опустил голову.
Тут вмешались его коллеги и спутник крикуньи – один из сотрудников института.
Благодаря их общим усилиям, виновница скандала неохотно покинула праздник. Сергей вышел следом.
Маша увидела их возле раздевалки. А подойдя ближе, оцепенела от шипения "малиновой" дамы:
-Я тебя, мерзавец, на чистую воду выведу. Какая же из жен твоя законная? Я видела паспорт с отметкой, что ты - муж Лизаветы.
Ничего не понимая, стараясь не смотреть на мертвенно бледного брата, Маша мягко попросила даму прерваться. Та, видимо, от неожиданной вежливости, замолчала и тоже заметила, что Сергей еле держится на ногах. Но прежде, чем уйти, обличительница добавила:
- А ты что думал? Ты моего Васю из зав. лабов выгнал, а я о твоем двоеженстве молчать буду? Не повысишь Васю, я Лизкам твоим всю жизнь испорчу, как-никак начальник ЖЭКа в их доме, и в школу к малОй схожу – всё доложу.
Сергей схватился за голову и начал раскачиваться с ног на пятки. Ошарашенный профорг растерянно стоял в стороне. Из-за предусмотрительно закрытой им двери банкетного зала слышались соловьиные трели ведущего.
Маша взмолилась:
- Прошу Вас, уйдите, пожалуйста. Вы же видите, ему очень плохо.
Дама, кажется, все-таки впала в разум и выскочила на улицу. Маруся быстро взяла старшего брата за руку:
- Сереж, пойдем. Неудобно. Ты потом мне все расскажешь.
И он ,сгорбившись, двинулся за ней, крепко, как ребенок, держась за теплую родную ладошку.
Младшая сестра села на место так и не появившейся Риммы, заставив брата положить под язык таблетку валидола.
Все прошло спокойно, Если кто-то что и слышал, то вида не показал.
Ночевать Сергей поехал к Маше.
Юлька еще не вернулась - заневестилась совсем, но сегодня мама не надоедала ей "воспитательными" звонками - не до этого.
Сидя в кухне за чашкой чая и постепенно успокаиваясь, брат поведал свою грустно-детективную историю:
- Устал я смотреть, как мои Лизоньки мучаются. Вот и придумал, что делать. Пришел в милицию, написал ложное заявление, что паспорт потерял, и через месяц получил новый. По нему брак с Лизой зарегистрировал, а Лизочку удочерил.
Сказал им, что с Риммой развелся и к Новому Году к ним перееду. Вот только с сыновьями объяснюсь как следует, тогда и праздник настоящий устроим, и маме все расскажем. Они терпеливые – ждут.
А месяц примерно назад из ЖЭКа позвонили и просили мой паспорт принести - квартиру-то ведь я на себя купил. Я и велел Лизе с новым паспортом туда сходить и разобраться, не вникал даже. А там эта тетка...
Вздохнул. Помолчал. И закончил неожиданно твердо:
Всё, Машенька! Так Завтра пойду в милицию, повинюсь, Не люди там что ли? С Риммой разведусь Детям объясню. Все к лучшему. Образуется наконец.
Ну, накажут, так не посадят же. А из начальников выгонят - работу найду. Зато, - горько усмехнулся, - не придется дурака Ваську снова в зав. лабы переводить.
Она молча подливала брату чай. И вспомнила, как её Павел, глядя в Эмиратах на живописные группы похожих на огромных галок женщин в черных хиджабах, плотно окружавших всегда только одного мужчину, сказал:
- Хорошо живут. Правильно.
И, конечно, в голову ударило страшное:
- А если Павел специально второй раз откладывает приезд? Может, только говорит, что со своей американкой развелся? Я ведь никакого документа о разводе не видела.
Она прильнула к брату и в первый раз за этот кошмарный вечер не заплакала - зарыдала в голос по-бабьи - наконец-то было можно.
Сергей обнял, погладив по волосам:
- Ну, что ты, Марусь. Прорвемся. Мы, Серовы - не подкачаем.
На колени к ней запрыгнула мягкая пушистая Радка, и как в первый день их знакомства, старательно начала облизывать её щеки, сочувственно поскуливая.
От теплой нежности двух родных существ - человека и собаки - податливая женская душа снова наполнилась добротой и надеждой.
- Да все в порядке,- улыбнулась она сквозь слезы, - просто день у нас с тобой тяжелый выдался. Да и по Паше соскучилась очень.
Что поделаешь, женщины любят плакать... По разным поводам.
P.S. Это четвертая история из сборника "Маруся".
Фото из интернета