Одеяло хоть и легкое, шерстяное, но мешает явно. Я отбросил его и стал ждать. Да! Точно! Между простынею и мной образовалось пространство. Небольшое, но есть. Значит получилось! Значит, десятилетия тренировок дали результат. Но напряжение становилось невыносимым к тому же холод.
А всё началось, когда было мне четырнадцать. Впервые тогда нас всем классом привели в парк отдыха, где были эти невероятные качели в виде лодочек на длинных металлических прутах, которые уходили куда-то вверх, высоко, высоко.
Тяжелые лодки раскачать было невозможно и сначала придавал им движение служащий. Метра на полтора он сдвигал качели от вертикали, что бы за тем мы могли самостоятельно раскачаться. У нас с другом это получилось далеко не сразу, я уже и пытаться перестал, а друг всё приседал и приседал в момент наивысшего качания.
Я озирался вокруг и не помогал, как вдруг понял, что получается, амплитуда постепенно росла и я невольно включился в процесс.
И, в тот самый момент, когда именно мне надо было присесть и резко встать, чтобы придать дополнительной энергии, я стал ощущать невесомость. Приятную невесомость.
Чем раскачивания были выше, тем чувство это становилось острее и острее. Оно мне нравилось. Уже дома вечером пытался вызвать это искусственно, но не вышло.
Неделя проходила за неделей, теперь я каждые выходные ходил в парк, старался вызвать и запомнить то самое ощущение, которое получаешь в момент остановки качели в наивысшей точке. Вот сейчас они ринутся обратно, но инерция движения моего тела ещё не потеряна и в этот момент возникает это чувство невесомости. Как его запомнить? Как вызвать это чувство без качелей и, главное, за чем? Я не знал «за чем», но очень хотел. Хотел научиться владеть этим чувством в любое время, в любом месте. Не скажу, что оно мне сильно нравилось, нет, мне просто было нужно.
Качели стали частью моей жизни. Экспериментировал. Ходил в парк каждый день, но чувство притуплялось и исчезало вовсе. Раз в месяц – пропадало желание вовсе идти в парк. Качался от пяти минут до нескольких часов и выработал режим. Несколько лет ушло на это, чуть ни забросил всё. Теперь раз в неделю всего на пятнадцать минут хожу, как на работу. Ни кто не знает моего увлечения и не узнает никогда, если я не смогу овладеть этим чувством без качелей.
Первый результат пришёл совершенно неожиданно во сне. Приснились качели, стропы которых уходили в небо и где заканчивались непонятно. Кто-то меня поднимал, а я смеялся и всё говорил: « Не надо, не надо так высоко». Но кто-то всё тянул и тянул их вверх и вот я понял, что качели сейчас отпустят и я упаду. Замерло и бешено заколотилось сердце - я полетел вниз. Было это бесконечно, но постепенно траектория стала изменяться, невидимый тросс менял её, ветер свистел в ушах, невозможно было приоткрыть рот, чтобы не задохнуться от встречного воздуха, я чувствовал натяжение этого тросса, и вот я уже лечу вверх постепенно замедляясь, наконец полная долгожданная остановка и «оно» - это невероятное чувство, но многократно усиленное. Проснулся весь в поту. Чувство не проходило и было во мне. Я летел, летал! Вновь провалился в сон. И снова сон, но совсем другой. Обычный город, вокруг идут люди, всё, как на Яву, но я пытаюсь всем объяснить, что ходить не правильно, надо летать. Надо просто вызвать в себе такое специальное чувство и лететь. Это же так просто. Я показывал, как просто подняться в воздух. На меня смотрели, не удивляясь, но и не пытались повторить, а я нервничал, убеждал, тормошил людей, заставляя взлететь. И вдруг понял - бесполезно. Проснулся с чувством досады. И вдруг осознал – вызвать в себе это вновь можно, представив себя на таких огромных космических качелях.
В парк можно было не ходить. У меня были свои качели – космические и чувство становилось другим, долее объёмным, охватывало всего от пальцев на ногах до кончиков волос на голове. Теперь иногда я мог вызвать это чувство и без качелей и если перед сном, то во сне вновь видел город с людьми, но уже никого не уговаривал, а просто летал сам.
Иногда летал и не в городе, над лесом, рекой, дорогой без машин. Всё было яркое, цветное. Это была моя настоящая жизнь, где не было места больше ничему, только полётам.
Пришло время, когда я научился не просто вызывать в себе это чувство, а удерживать его длительное время, сначала лежа в постели, за тем вообще везде: в автобусе, на пляже, во время разговора – везде. Но было трудно всегда. Всегда это требовало значительных усилий сосредоточения, мне казалось, что я чувствую все клеточки своего тела и управляю ими, управляю их волей, заставляю иначе жить, чем они привыкли. Они сопротивляются, не хотят работать, как мне нужно – ленятся. После таких сеансов тяжело вновь войти в привычный обыденный ритм жизни, подавленность, неудовлетворённость, досада, пожалуй так можно выразить состояние после, но и некая гордость, что могу.
Холод становился нестерпим и я отпустил себя, отпустил волевые усилия, сразу почувствовал прикосновение к простыни, хотел набросить одеяло, но не успел, провалился в тревожный сон. Меня долго крутило в каких-то ярких огромных, прозрачных кубах, но вот сон постепенно отпустил и я не сразу понял, что..
Глаза были открыты, солнце заливало комнату, закрыть их я не мог, не мог и отвестив сторону от света.
Итак глаза отвести я не мог, они смотрели в одну точку по мимо моего желания. Это было так странно, что казалось невероятным. Много лет для укрепления зрения я вращал глазами в разные стороны ритмично делая вдохи и выдохи и это было совершенно естественно. Неестественно было теперь. Но усталости не ощущалось. Передо мной был потолок и часть стены, где-то справа яркое солнце, но глазам не больно. «Они моргают» - отметил про себя машинально. - «А я сам могу? Нет. Не получается. Они моргают сами собой».
Про свои глаза я говорю «они». Конечно «они». Теперь «они». Не мои. Они сами по себе, что ли?
Я так был увлечён размышлением о глазах, что упустил из виду всю голову. Ведь можно просто голову повернуть вместе с глазами. Но торопиться не стал, полагая, что раз над глазами не властен, то может и над головой тоже?
Появился страх. Вот сейчас сделаю попытку, и всё станет понятно. Вот сейчас. Ну! Поворачиваю. Страх сковал сердце. Голову повернуть я тоже не мог. Что теперь?
Я лежал и думал, что же случилось? С чего началось? Так лёжа представил себе, как хорошо бы думалось при закрытых глазах. Представил себе, как это с закрытыми и - они закрылись. Так же легко, как раньше. И это стало наиболее шокирующим, чем всё что я уже успел пережить. Шокирующим потому, что именно здесь был ответ на всё, но понять пока было невозможно. Главное не упустить самое значимое.
«Я представил себя с закрытыми глазами и они закрылись», - значит надо представить себя с открытыми. Ну. Вот я с открытыми. Открывайтесь. Открывайтесь же. Нет, не то, не так. Ладно, отдохнём. Пока не вышло.
Тренировок у меня было много. Когда-то пробовал ходить за собой. Вот идёшь себе по улице и начинаешь отставать, а за тем идёшь сзади и наблюдаешь свой затылок, спину, всю фигуру целиком. Забавно. Или ещё: лежишь и чувствуешь, что рука поднимается, хотя она лежит рядом без движения, или садишься сам, или встаешь и смотришь на себя со стороны. За чем? Да не знаю, просто интересно. Засыпаешь после таких упражнений легко и спишь крепко. Вот зачем, наверное.
Что ещё было делать в моём положении и я представил, как правая рука поднимается вверх. Представил и забыл, вновь стараясь открыть глаза.
Передо мной был потолок и часть стены. На стене обои светло-зелёного цвета, это я помнил, потолок совершенно белый, какая-то выщерблена на нём, но я не точно разглядел, надо разглядеть и – глаза открылись. Но на этот раз не это поразило меня, а то, что правая рука торчала вверх и этого я не чувствовал и не понимал, как это вышло.
Однако ведь это ответ. Когда глаза были закрыты, я представил, что поднял руку – она и поднялась. Похоже теперь я могу управлять собой, но каким-то другим способом. Но и не это главное, а то, что движений своих я не ощущал, но не чувствовал и усталость. Телом управляли другие, неведомые мне, силы, однако, похоже, не без моего участия. Или точнее мне была предоставлена другая сила, другая возможность управлять собой. Но, видимо, лишь тем, что было подвластно и ранее, поскольку сердце билось самостоятельно, дыхание есть, этим –то я не правлю. Значит и обменные процессы происходят, как раньше.
Теперь надо учиться ходить, говорить,
И я начал.
Но главное! Главное научился самому основному – научился в совершенстве представлять что именно хочу в данный момент. Малейшее отклонение мысли, сводило на нет задуманное. Уже не надо было контролировать каждое движение, достаточно представить какой-то цикл, уловить его и воспроизвести в желание, анатомию знал плохо и управлять каждой мышцей не мог, но воспроизвести в памяти и воплотить в желание самый обычный шаг оказалось не трудно, как и процесс пережевывания пищи. Теперь смешно, но было несколько дней, когда думал, умру от голода. Время шло и новое состояние нравилось всё больше, необычное мышление и постоянный контроль над собой, конечно, утомляли, и спать первое время приходилось до двадцати часов в сутки, но как и все тренировки, так и эта давали свои результаты, усталость отходила и сон стал занимать не более двенадцати часов, но и не меньше. Малейшее недосыпание могло привести к катастрофе – потере контроля, что влияло на весь мой новый образ жизни. В этот период про невесомость и свой первый успех пришлось забыть, не было сил и времени и лишь во сне иногда, в дни очередной победы над собой – летал. Вновь летал во сне и наслаждался полной свободой, к которой, как выяснилось, неумолимо и приближался.
Он подал именно те яблоки, что я и хотел. ХОТЯ Я НЕ ВЫМОЛВИЛ НИ СЛОВА. Ни он ни я не удивились при этом. Я же в, свою очередь, рассчитался и отошёл и только тогда осознал произошедшее. Это не было гипнозом, я просто мгновенно выстроил желаемую ситуацию, как и со своим телом. Точно также, как представляю теперь себе движение рук или ног. Надо проверить ещё. И я начал развлекаться. Заставлял людей внезапно останавливаться или бежать, поворачиваться, возвращаться назад. Отпускал их и наблюдал за тем, как они ошалело озирались, не понимая, кто и за чем это творит. Было весело. Но смешнее всего было с воронами. Птицы крайне осторожные, и когда я заставлял такую, бродя по асфальту, упереться мне в ноги, она некоторое время, недоуменно взирала на меня, за тем с диким карканьем в припрыжку пускалась прочь. Жизнь начинала нравиться.
Вот только сон. Сон занимал много времени, лишь во сне я отдыхал, отдыхал мой мозг. Ведь теперь он трудился совсем иначе, я не мог, бодрствуя, забыться ни на секунду, ведь тогда мои мышцы не получат сигнала, моего личного участия в их деятельности и я просто упаду. Вся деятельность моего тела была под осознанным мною контролем, что утомляло безмерно. Сон по продолжительности приблизился к бодрствованию. Я спал двенадцать часов. И ПОСТЕПЕННО СТАЛ ПОНИМАТЬ ВСЮ ПРЕЛЕСТЬ И ВЕСЬ УЖАС СВОЕГО ТЕПЕРЕШНЕГО ПОЛОЖЕНИЯ. Я был всемогущ днём и совершенно беспомощен ночью, ведь даже если ночью меня разбудить, то собраться и начать полноценную жизнь, было невозможно, мозг ещё не отдохнул полностью. Как же это произошло? Для меня это ещё не было совсем ясно. Понятно с качелями, понятно с невесомостью, хотя и была ли она на самом деле, ведь всё, что мы получаем в осознание, приходит в мозг, он и даёт ответ – так ли это на самом деле. Я слишком сильно этого хотел. Слишком сильно мог сосредоточиться и вызвать в себе, в своём мозгу необходимые чувства, ощущения. Они были столь сильны, что я воспринял их, как факт, но в отличии от психически нездорового человека, мог этим управлять. Ведь у больных людей реальность также перемешивается с вымыслом, но помимо их воли. Я же этим управлял. И управляя, получил возможность свой вымысел каким-то образом распространять и на других. То, что это был вымысел, подтверждалось хотя бы тем, что перепрыгнуть человека я не мог. Чувство невесомости вот оно, вот я отталкиваюсь от земли и взлетаю, но лететь вперёд не могу и опускаюсь немного дальше, чем взлетел. В сам этот момент вижу удивление в глазах людей, но когда всё прошло, они идут дальше, не обращая на меня внимание, как ничего и не было. Сам не могу понять, летаю или нет. За то ночью во сне всё иначе, там я парю в небесах, на меня смотрят, машут руками, приветствуют, радуются. Я опускаюсь, объясняю, как это просто, но меня не понимают, а кто пытается понять пробует, но это же годы и годы тренировок. Жонглёр легко на глазах у публики управляется с летающими в его руках шарами, но Вам и пробовать не надо, Вы и так знаете, что у Вас не получится. У меня получалось летать хотя бы во сне. Сны становились всё ярче и иногда трудно бывало разобраться, сон ли это. Получилось, что я живу две жизни и постепенно вчерашний сон стал переходить в виде продолжения в следующий. Так вышло само собой. И там и там я попал совсем в другую жизнь, в другую реальность.
Раньше идя куда-то дорога разворачивалась с моей стороны, невозможно было предвидеть, что за углом или поворотом. Кто-то невидимый, расставлял на моём пути всё, ему одному известным образом, мне оставалось лишь встречаться с этим и решать полученные задачи. Теперь же это всё расставлял я сам. Скучно? Скучно не было, было безумно весело. Я шёл, а далеко впереди меня шло мое сознание и приготавливало мне путь, теперь я всегда знал, что за углом. Так же и во сне. Но во сне это началось раньше.
Можно ли сказать, что произошло нечто фантастическое, или наоборот – это норма для человека и человечества в будущем? Ведь известно, что используем мы крайне малую часть своего мозга.
Есть случаи, когда люди предвидят события не только свои, но на далёких расстояниях. Гипнотические воздействия тоже имеют место. Во мне это открылось в необыкновенных пределах. Но это не интуиция вовсе. Интуиция – промежуточный этап. Её сравнить можно с человеком, имеющим отличный приемник по типу радио, сравнить с человеком, обладающим хорошим радиоприёмником, получающим всеобъемлющую информацию, и пользующемуся ею. Вот что такое интуиция Я же был передатчиком информации, как главнокомандующий. Информацию мою невозможно было нарушить. Мозг мой натренирован до предела, образы рисует четкие, последовательные, логичные, сильные, разбивающие образы других людей и легко внедряющиеся в их подсознание. Ни у кого не возникает сомнений, что их желания – это именно их собственные, а не навязанные мной.
Это свобода, свобода моего тела. Мне не стало нужно ничего. Я останавливал любую машину и меня отвозили, куда мне надо, не удивляясь и не задавая вопросов. Я заходил в кафе и мне приготавливали всё, что требовалось, разве что иногда подходил администратор с решительным видом, но тут же и уходил, не спросив ничего. Со стороны, видимо, выглядело забавно, но не для меня и администратора, ведь мы действовали в соответствии с желаниями, где моё было и его тоже. Ночевать я мог в любом месте, главное, чтобы меня не будили, а это тоже устроить не трудно. Моё тело получило всё, я стал совершенно свободен от тела. Удовлетворять его не составляло труда, были бы люди вокруг, ведь корова не спечёт хлеб, себя не подоит, собака при всём её желании не приготовит постель и не сошьёт сюртук. Да. Но пока всё хорошо – тело довольно. И вот тут возник вопрос: «А кто Я?». Я – это мозг? Или часть мозга? Ведь некоторые его закоулки так и работают автономно. А управляю я только теми органами, которыми и управлял: руками, ногами, глазами, только иначе, не через импульсы нервов, а образами. И тут я понял, управляю, как бы извне. Посылаю какие-то команды своему же мозгу, который меня иначе и понято-то не может. Тогда где я и кто? Я не мой мозг и не в нём? А где и почему должен заботиться о своём теле? Всё-таки я в теле, в своём теле, но точно не в голове. Просто я почему-то потерял прямую связь с мозгом, видимо, перенапряжение, связанное с желанием летать, эту связь оборвало и мне просто повезло, что я нашёл другую, иначе бы умер от голода. Другая связь с моим мозгом! Какие повороты приносит жизнь! Я нашёл другую связь со своим мозгом, но не нашёл себя! Тело моё удовлетворено, но не я, значит Я – точно что-то другое.
Управление своим телом доставляло всё большее наслаждение. Иногда казалось, что я управляю очень сложной машиной, уязвимой, капризной, требующей огромного внимания, но машиной.
Машину эту я начинал понимать всё лучше и лучше, она, хотя и машина, но капризная до предела, стоило немного забыться, и она начинала управлять тобой. Машина имела некий интеллект, направленный исключительно на то, что бы лелеять себя, нежить и наслаждать. Упорно отказывалась работать, если не пришпорить, как следует, как ленивую лошадь. А упустишь поводья – завезёт куда не надо. Но и хлестать надо в меру. Я это понимал лучше, чем раньше, когда сам был этой машиной, вернее объединял себя с нею. Теперь, понимая, что я нечто другое, и машина эта мне за чем-то нужна, и пока не пойму «за чем», должен её беречь. Я и берёг. Но и только.
Но постепенно становилось всё более и более скучно. Вошли в привычку многие вещи. Всё давалось слишком легко, забота о теле не занимала много времени, а остальное время начинало давить. Ночь не приносила уже тех полётных снов, а стала продолжением дня, где Я терпеливо ждал пробуждения. Полное дневное безделье утомляло не менее. Нет. Я не лежал на диване. Я вёл очень активный образ жизни, как спортсмен имел четкий распорядок дня, где был бег, бассейн, тренажеры, театр, бар и пр. Но это всё пустое, это было всё для тела, для себя не получал ничего. Мне было скучно. Полная бессмысленность такой жизни раскрывалась во всей свое красе. Можно было жениться, родить детей, но и эти все удовольствия и радости для тела, для той самой машины, которой надо себя ублажать и женскими ласками и взиранием на потомство, но как это всё бессмысленно. Как хорошо было понятно это теперь, когда этой машиной и её желаниями я так легко управлял. Вот идёт красивая женщина и мне не составляет труда воспламениться к ней бурей чувств или напротив – вот и нет ни какой женщины, а буря чувств есть и так, и без неё. Всё просто. Всё мозг. Он видит и реагирует, а я могу ему показать всё, что угодно. Да. Вот так вышло. Действительность могу нарисовать совершенно любую. Настоящая действительность не нужна вовсе. Я полностью запутался. Кто Я? За чем Я? За чем мне это тело и почему так всё примитивно устроено? Видишь? Реагируй! Не видишь? Будь пассивен. А если можешь видеть всё, что захочешь? Тогда что же должен видеть и как должен реагировать. Как всё сложно и просто. Вот я себя ущипнул – сигнал пошёл в мозг и он отреагировал на боль. Погладил себя по руке – ощущения изменились. А теперь я сам послал сигнал боли, не причиняя её телу, и мозг отреагировал. Он и понятия не имеет, что там на самом деле происходит, я могу послать любой сигнал: и несравненного удовольствия, и беспредельной боли, большей, чем может причинить действительность. Вот оно чудо!
Но и это уже стало скучно и не забавляло. Что дальше? Дальше нужно было искать себя и понять, кто же я.
Бессмертная душа.
А что? Возможно. И что? А то, как мне теперь представляется, что не чувствуя своего тела, жизнь моя стала действительно бессмысленной. Если я действительно эта самая душа, то тело мне дано для понимания именно ощущений. Я же не чувствую боли своего тела, усталости, голода, а легко синтезирую всё это сам и не я получаю ощущения через тело, а сам передаю их ему, когда вздумается. Ток пошёл в обратную сторону и не питает электромотор, а мотор стал генератором. Была прямая связь моего тела со мной, и я переживал и чувствовал всё, что чувствовало оно. Теперь эта связь утеряна, а появилась другая. У меня теперь другая связь – я командир, а не участник. А это оказывается не просто скучно, а безмерно тоскливо. Посредством своего тела я должен был познать все чувства, уметь их хранить, помнить и передавать, что я и умею, а значит и задача жизни решена, но вот решена, похоже, досрочно.
Постепенно день за днём ужас сковывал моё сознание, я все четче понимал, что являюсь именно бессмертной душой, и когда-нибудь моё тело умрет, а я потеряю и это самое простое развлечение – управлять им. И что делать всю эту бесконечность вечной жизни совершенно непонятно. Одна надежда, что может быть можно вновь начать эту совершенно бессмысленную жизнь в каком–нибудь новом ленивом, слабом, вздорном, мягком, хитром теле.
И на какое-то время забыть, что ты бесконечно бессмертен.