А знаете, какая самая большая беда у кузнеца Алексея Лагоды? Нет, кувалду не спёрли. Веников березовых не успел Григорич запасти. «Да и не до бани уже, - сокрушается он, - веришь, нет: раньше литр запросто опрокидывал, а теперь и с поллитровки задыхаюсь».
Веник… Как же я его ненавидел в детстве. Пока тазик, вехотка, мыло – терпеть можно. А как доходило до пара, активно сопротивлялся: что за бессмысленная экзекуция? Баня… Отец пытается соскоблить с меня мочалкой «культурный слой», я сердито отбиваюсь ногами. Потом обдает кипятком березовый веник, плескает взвар на раскаленные камни. С ужасом представляю, что произойдет в следующий момент. Сейчас все это смешно вспоминать.
Что еще засело в памяти? Однажды маманька собрала весь наш семейный табор, и мы нагрянули в родовое село Брусенцево Алтайского края. Это было время керосинок, примусов, самоваров, русских печей, колодцев с «журавлями». И бань по-черному. Курных, как тогда говорили. До сих пор помню тот дух: пахло берёстой, распаренным веником, щёлоком, дымком от прокопченных стен. Помню вкус студёной воды из деревянной кадки, хлебного кваса… Парадоксально, но курная – самая чистая баня. В старину только в ней и рожали. А дядя Коля Рясков, вернувшись из политкаторги совершенно больным, спасался исключительно барсучьим жиром, да баней. Разожжёт дядька дрова куском берёсты, сразу не уходит, сидит, пригнувшись, ждет, пока пламя не запляшет с лёгким треньканьем. О чём думал? Может о делах крестьянских, а может о том суде неправом. Нашли, мать их ети, вредителя… Ага, глаза защипало – пора на выход. Дверь слегка приоткрыта – пусть дым вытягивает. Перестали голубые огоньки хороводить – все, баня готова: ковш воды на камни – взрывной волной вышибает остатки угара.
Раздеваемся в плетне-закутке перед дверью: первый пошел, второй пошел… шестой. Баня просторная, места всем хватит. Терма, офуро, сэнто, разные джакузи-макузи… Да разве сравнятся они с простой сибирской баней? Может, и полюбил я с той поездки на родину предков берёзовый веничек да жар раскаленных камней. И понял, что банный день это не помывочное мероприятие, а праздник души и тела. Жар да пар, как считали в старину, и от головы, и от животу, и от суставных-позвоночных хворей. И мысли в порядок приводит. Ну, где еще можно вот так пообщаться «без галстуков», попить пивка, обсудить мировые проблемы? Правительство, верхняя и нижняя палаты… Ерунда, самые мудрые люди вот они: сидят, потягивают «жигули», жуют тараньку, и поют «Черного ворона». Нет, встречи с народом надо непременно проводить в банях. Мы бы с моим другом Лёхой парламентариев веничком похлестали и рассказали им, как обустроить Россию.
Друзья и родственники распознали, что я шибко неуёмен по части пара, ну и стали злоупотреблять: этого попарь, того. А мне-то что, и сам люблю жару поддать, и других похлестать не проч. Есть ли в этом деле рекорды, не знаю, сам же я до восьми заходов в парную выдерживаю. Но потом непременно хотя бы через каждый второй заход ныряю в ледяную воду или в снег, чтобы не свариться заживо. Старший зять Серёга однажды сказал: «Это я удачно женился». Ладно, лезу на сеновал и, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, выбираю венички по настроению. А запарю-ка я сегодня смородиновый и черемушно-берёзовый. Ужо я устрою Серёге экзекуцию.
Кстати, о вениках. С Лёхой мы стали как-то проводить опыты в составлении веничной икебаны. У него в логу растет много мяты. Заложишь в середку две-три ветки. Зимой запариваешь – лето вспоминается. Полынь пробовали. Но не переборщить бы: если дух густой – приедается. Нужен только намек на полынь. Это как женщина для нашего брата: совсем разделась – ну и что хорошего? А если тут ножку показала, здесь удачно нагнулась, как-то так на краешек стула присела, пошла и что-то колыхнулось…
Люблю поэкспериментировать: скучно ведь каждую субботу хлестаться одним и тем же. Тут, как и в кухонных делах (про женщин молчу), тоже не должно быть однообразия. Большую часть «инвентаря» вяжу традиционно из берёзовых веток. Но где-точетверть всего запаса комбинирую: в середку закладываю всё, что входит в понятие народная медицина. Есть у меня веники и односортные. В общем, как в аптеке – и для лечения, и для профилактики. В субботу можно березой обойтись, она расслабляет. Зато перед понедельником нужна пихта или рябина – эти веники бодрят, самые подходящие для начала рабочей недели.
Что такое смородина, крапива и рябина? Это витамины. Вишня, черёмуха, дуб – при кожных проблемах. Клён – для заживления ран и против склероза, боли успокаивает. Мята – ароматизатор, и для настроения. Брат Валерка открыл мне осиновый веник. Такой горьковатый аромат получается. А тут как-то из Мундыбаша Серёга привёз ещё один эксклюзив. Оказывается если запарить листья хрена, или заложить их в веник, то вкус этого овоща (или сорняка?) можно почувствовать даже… кожей лица. Нравится и эвкалипт, но исключительно по эфирным качествам, опахало же из него никудышнее. Люблю хлестаться свежей крапивой, насухо, не запаривая. Ощущение электрофореза. Хороша, говорят, при радикулите, подагре и ревматизме. На горе Мустаг был. Ну и наломал там можжевельника. Дома связал с березовыми ветками – хорошо иголочками массирует. Но для запаха и лечения лучше пару кустиков (много нельзя, можно отравиться) в крутом кипятке заварить. Очень полезно для легких. И сразу вспоминается Горная Шория, Шерегеш, курумники…
Самые же нежные чувства у меня к пихте. Однажды заболели стопы ног. Ничем вылечить не мог. А потом переехал в деревню. Березой не успел запастись, но вспомнил, рассказы родителей о сибирском пихтовом венике. Наломал – понравилось. Так всю зиму и лазил по сугробам за хвоей. Через год хватился, во, едритва, ноги-то не болят. А когда вылечился, и не заметил. Тайга в моей деревне Керлегеш начинается прямо за огородом, поэтому проблем с этим «лекарством» у меня нет. Как-то зимой, растопил баньку, в парилку захожу: твою мать, веники забыл. Прямо в неглиже перемахнул через забор, наломал лапника, и назад в парную. Даже простыть не успел.
… Лет пять назад притащил домой полный карман желудей. Посадил. Две грядки получилось. Жена потом два года мне шею пилила за нецелевое использование сельхозугодий. Выросло с полсотни дубков. Половину отдал в местную школу, а оставшееся по всему огороду рассадил, благо он у меня полгектара. Лет через пятнадцать будут свои дубовые веники.
Григорий Осипович Проскурин, мой прадед по женской линии отца, прожил 104 года, из них до ста лет веником в парной себя истязал. И всё ж-таки, как ни парься, а дубы всех переживут. Вот так-то, вот…