В сов времена я работала в МСУ художником -оформителем. Строили атомную станцию, времена были такие, что деньги текли рекой. В моей мастерской было немеряно красок, оргстекла, двп, дсп и прочего. Два солдатика и девочка-художница были на подхвате. Работалось мне достаточно свободно, но не лежала душа к этой конторе. Не лежала она не зря. МСУ стало трестом, на место скромного, спокойного начальника прислали знаменитую Гертруду и я вылетела с работы с треском. Оказалось, новый нач не любил девиц в джинсах и кудряво-лохматых. А тут я именно такая попалась ему на глаза и была безжалостно выпнута.
Да это бы ладно, то, что мне придали ускорение, меня ничуть не волновало, а вот то, что до ноябрьской демонстрации оставался всего месяц и мой эскиз был изодран в клочья, меня обидело.
Молодая оформительша бегала ко мне на мою новую работу и рыдала в отчаянии, не зная, как угодить свирепому начальнику. Он сам составил эскиз, сварили громоздкую конструкцию, обшили её оргалитом, я ходила и по вечерам помогала её красить, ужасаясь монстру. Нарисовали на ней (без меня) парней с лопатами, наляпали звёзд и лозунгов.
А моя маленькая , шустрая машинка была легка и нарядна. ОРС, куда меня мигом забрали, шёл за ней, распевая песни и распивая из рюмочек. Нам хлопали и кричали-первое место, первое место. Через несколько предприятий шла машина Треста. Народ в ужасе замирал, детей прятали за спины-громадный, неповоротливый МАЗ тащил на себе гробоподобную конструкцию. Когда она подъехала к трибунам, там в ступоре замерли. Провода, прокинутые местным ТВ были ниже шпился машины.
Народ хохотал, большой нач стоял вначале багровый, а потом стал материть бедную художницу.
С трудом их машину завернули к базарчику, на площадь. В моей душе нет злорадства, мне от души было жалко коллектив, которому смяли праздник. А начальника не было жалко. На другой день парторг из треста пришёл меня звать обратно на работу. С особым удовольствием я показала ему кукиш.