Рассвет. Солнце, просыпаясь, выпустило свои золотистые лучи из под пушистого мягкого облака, окрасив небо в нежно пурпурный цвет. Все живое стало оживать. Цветы, слегка вздрогнув своими головками, стали расправлять и раскрывать лепестки. Только они успели нарядиться, как уже прилетела первая труженица пчела, собирать нектар.
Птицы, радуясь новому утру, запели свои песни. Капельки росы, висевшие на кончиках лепестков и листочках, переливаясь на солнце, весело отражали окружающий их мир. Деревья зашелестели листьями и как маленькими развивающимися флажками, встречали теплое утро. Семен с детства любил эти минуты. Слушая лесной утренний гимн, он сидел и вдыхал аромат нового дня.
Слышно было, как проснулся Васько. Негромким храпом, своим сородичам он дал знак, что пора подниматься. Старый конюх подошел к коню, потрепал слегка за гриву, говоря добрые слова и повел лошадей к реке. Напоив их водой и потом разбудив своих помощников, поехали в поселок. Еще толком не проснувшиеся ребятишки, молча сидели на своих любимцах, держась за их гривы. Подъезжая к конюшне, вдруг они услышали ржание лошади. Дед Семен приструнил Васька и повернувшись, быстро заговорил:
-А ну ка, детки, бегите - ка все по домам, к нам видно уже председатель пожаловал, а то он еще узрит, содержимое в ваших карманах. Бегите, бегите, после повстречаемся.
Ребята соскочили с лошадей и быстро исчезли в зарослях боярышника. Въехав во двор, конюх увидел разъяренного бывшего своего друга.
-Где твои голодранцы? – не здороваясь, закричал председатель, - я их два дня не могу поймать.
-И я тебя рад видеть, Степан Николаевич, - не обратив внимания на вопрос, сказал Семен.
-Я тебя спрашиваю, где они?
-А я почто знаю, наверно уже дома спят, а может убежали куда, я ведь их, Степан Николаевич –то не пасу, мое дело лошадки.
-Что это с твоими губами?
-А что с ними? – удивляясь, спросил конюх.
-Почему они у тебя синие?
-А-а енто меня детишки вчерась ежевикой угостили.
-М-м, ежевикой говоришь, ладно, - сказал председатель и сев в свою бричку, дернул удила.
-А что ты хотел от пацанов то?
-Не твоего ума дело, - зло сказал Степан Николаевич и рванул с места, оставляя за собой клубок пыли.
Три дня конюх писал письмо в кремль. Выводя буквы, он тщательно слюнявил химический карандаш, из-за чего язык, губы и руки у него стали фиолетовыми. Председатель, однажды заехав на конюшню, увидел еще более посиневшие губы и пальцы сторожа. Подозрительно посмотрев, ничего спрашивать не стал, а вечером внезапно нагрянул на конюшню. Открыв резко дверь, он врасплох застал Семена сидящего за столом, писавшего окончание письма.
-Я смотрю, ты грамотеем стал, письмена пишешь, - пройдя в дом, ехидно сказал Степан Николаевич и взяв листок со стола, прочел первые строки, - ежевика говоришь, - налившись злостью, процедил председатель, - донос на меня строчишь, сволочь! – и со всех сил ударил в висок сидевшего растерянного конюха. Старик молча повалился на бок и упал на земляной пол.
Председатель подскочил к лежащему другу и держась за стол, стал пинать его ногой. Выпустив весь пыл, устало сел на скамейку и глядя на окровавленное безжизненное тело, соображал, что ему теперь делать. Увидев керосиновую лампу, взял ее, снял колбу и вылил всю жидкость на конюха. Пошарив у себя в карманах и нашел спички, поджег письмо, бросил на старика. Огонь моментально обхватив синим пламенем тело, пополз дальше к столу.
-Вот тебе, сволочь, будешь знать, как писать на меня доносы, - последний раз посмотрев на бывшего друга, председатель вышел на улицу.
Кони тревожно ржали, стуча копытами. Степан Николаевич открыл дверь и выпустив лошадей, скрылся в ночной мгле.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
http://proza.ru/2012/11/13/1868