Новые истории, не весёлые и не забавные, в граждан (Сергей Федченко 3) / Проза.ру

      Новые истории, не весёлые и не забавные, в гражданском университете. 1
      Как меня пытались приобщить к перестройке

   Начинать работу в техническом университете мне пришлось с нулевым научно-методическим багажом. Начну с того, что я пришёл на место своего бывшего начальника в НИИ–2МО В.С., который проработал в техническом университете (Политехе) в течение 10 лет. Уходил он на работу в другой университет, из-за чего-то недовольный руководством кафедры Политеха, но своё недовольство перенёс почему-то и на меня, как будто, если бы я не пришёл ему на замену, он был бы незаменимым, и его умоляли бы не уходить, а оставаться в Политехе.

   Но “таких зверей не бывает”, как сказал один Фома Неверующий, увидев в вольере с надписью “Индийский слон” африканского бегемота. Не приди я, пришёл бы кто-то другой, свято место пусто не бывает. Но В.С. не мог в это поверить и потому, наверно, не оставил мне никаких ни конспектов лекций, ни лабораторных работ. И мне пришлось весь курс, доставшийся мне по наследству, готовить самому,– не повторять же чужие учебники, которые не очень соответствовали новой дисциплине.

   А помощи ждать было неоткуда, потому как в соответствии с новыми веяниями, “новым мышлением и общечеловеческими ценностями” во все коллективы, в том числе и в наш, стали проникать метастазы эгоцентризма и отрицания коллективистских начал, бескорыстной дружбы и взаимопомощи: каждый сам за себя, твои проблемы–ты и парься сам. Появились “демократы” местного разлива, хулившие всё старое и радующиеся нарождающимся процессам нового миропорядка во всём, и прежде всего в идеологии. К таким относили себя Ю.А. Вегера, Е.Ф. Васильев и особенно младший Юрченко, сын нашего помощника ректора – старшего Юрченко.

   Я не любил трёп на политические темы, который больше всех любил заводить этот младший. Но, может быть, именно поэтому он избрал меня объектом своего воздействия на мою политическую неактивность и активно пытался доказать все блага от грядущих перемен. При этом была у него примитивная, но действующая безотказно на многих тактика. Он забрасывал не вызывающий особых возражений тезис, и если согласишься с ним, начинал понемногу добавлять к нему уже более сомнительные утверждения, заставляя путём ловких словесных ухищрений с ними соглашаться, а затем уже 1-й тезис обрастал такими довесками, безобидными каждый в отдельности, что превращался в ярую антисоветчину и гимн буржуинской демократии.

   Другой приём обработки им собеседника состоял в том, что он, как некогда китайцы в разгар идеологической борьбы с нами, выдвигал замаскированный под праведность абсолютно неверный вредный посыл или тезис, и если ты с ним согласишься, то путём в общем–то правдоподобных логических построений он подводил тебя к тому, что ты вынужден был признать его правоту, а соответственно новых прогрессивных на его взгляд идей и практических шагов Горбачёва и его команды. Я это понял сразу, когда он пытался завлечь в свою веру других наших преподавателей, как заманивают в свои секты порядочных верующих людей и атеистов.

   Поэтому на любой забрасываемый им крючок, для примера, “но ведь демократия–это хорошо?”, или “но ведь с гласностью лучше, чем без неё?”, или “но ведь нам не достаёт свободы, хотя бы в выборах органов власти?”, я всегда отвечал твёрдым несогласием с ним, даже в тех случаях, когда по логике честного спора должен был с ним соглашаться: демократия–плохо, гласность–ничего хорошего, свобода–иллюзия, всё плохо. Этим я выбивал у него почву из-под ног, не давая возможности ему упражняться в своей изощрённой казуистике, повергал его в беспомощное состояние или даже в глупое положение.

   Намного позже, в 2000–е годы под влиянием этих “дискуссий” я упомянул его (младшего) в стихотворении Гаврилиада, которое само вызрело и просилось на бумагу из-за массы накопившихся к тому времени фактов, подтверждавших правильность моих тогдашних взглядов и позиций.

            Гаврилиада
            Служил Гаврила хлебопеком,
            Гаврила булку испекал…
            Ильф и Петров

Служил Юрченкин ельцинистам,
Когда в доцентах он ходил,
И ненавидел коммунистов,
Поскольку дед помещик был.


Новые истории, не весёлые и не забавные, в гражданском университете. 2
            Не поняли друг друга

      Ответственная многолетняя работа в головном научно-исследовательском институте Войск ПВО, выполнение важных задач, особенно в последние 10 лет, способствовали выработке объективной (на мой взгляд) самооценке, сводящейся к “уважению самого себя”, подкрепляемому уважением тех, с кем доводилось работать. В эти годы я стал членом Межведомственного координационного совета по радиоэлектронике, на заседаниях которого иногда доводилось встречаться с генеральными конструкторами Шабалиным, Ларионовым, Лопато и выступать от лица института. Часто приходилось работать в различных комиссиях с главными конструкторами различных проектов Володиным, Липаевым, Фараджевым, Макаровым, с начальниками отделов и управлений, полковниками и генералами Главного штаба, Главного управления вооружения и Научно–технического комитета Войск ПВО страны.

   Поэтому, когда после выхода в запас я стал работать доцентом в Политехе, то чувствовал себя не ниже, а по крайней мере ровнёй с заведующими кафедр, деканами и проректорами, одна из которых к тому же была в бытность работы в НИИ 2МО МО моей подчинённой. Но они, кажется, этого не чувствовали и на приглашение на банкет по случаю моего юбилея под благовидными предлогами не откликнулись, наивно полагая, что их приглашают в качестве свадебных генералов. Ну и ладно, я-то знал, что это не так, что приглашал их как коллег, а не как “украшение стола”, да и на роль генералов они явно не тянули.

   Поэтому в соответствии с тем, что говорил Маяковский, ”у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока“, я во всяком случае не смотрел на них снизу вверх и был доволен своим независимым положением, а они не пытались на него покушаться. А банкет и без деканов и проректора прошёл отлично: кафедра постаралась на славу, было весело, задушевно, в меру торжественно.

      Новые истории, не весёлые и не забавные, в гражданском университете. 3
            “Плюнь тому в глаза, кто…”

Эту шутливую пословицу я впервые услышал от двух генералов Дёмина Александра Ивановича и Чурсина Владимира Ивановича, вышедших в запас незадолго до той встречи со мной, когда они приезжали к нам в НИИ–2МО в командировку уже в новом качестве и в штатских костюмах. На мой вопрос: “Ну, как в запасе, на пенсии, Александр Иванович?” ответил почему-то Владимир Ивановиче: “Плюнь тому в глаза, кто скажет, что на пенсии хорошо. На пенсии очень хорошо”, а Александр Иванович пояснил: “Как хорошо быть генералом и ни за что не отвечать” (конечно, по сравнению с прежним огромным грузом ответственности). Я охотно им поверил и, пожелав, чтобы и дальше у них было всё отлично, откланялся, вернее, по старой привычке отдав честь, распрощался.

   Поэтому, когда прошло более 20-ти лет с той запомнившейся встречи со своими московскими начальниками, и мне пришлось решать, уходить ли “совсем на пенсию” из университета или ещё “потянуть” и не расставаться с кафедрой, я долго не раздумывал, памятуя о том, что надо “плюнуть тому в глаза, кто…”. К тому же припомнились: изречение Максима Горького “Истинно мудрый умирает во–время” и присказка из кинофильма “Праздник святого Йоргена”, сказанная незабываемым артистом Игорем Ильинским, “Главное в профессии святого, как и в любой профессии, – во–время смыться”.

   В итоге такого экскурса в историю фольклора, классической литературы и киноискусства я заявил, что дорабатываю оставшиеся после закрытия послеоперационного больничного листа два месяца до окончания контракта и больше в университет ни духом, ни ногой. Так и сделал, как решил. И ни разу не пожалел об этом. Давая прощальный банкет, я прочёл приуроченное к этому событию стихотворение "Вспоминайте меня,…"

20 лет, как сон, пролетели,
И прощаться нам время пришло.
Сделать многое не успел я,
Но с работою мне повезло.

Вспоминайте меня почаще
В кафедральном тесном кругу,
И слова душевные ваши
Я в своей душе сберегу.

Вспоминайте без укоризны:
Я для всех вас всегда был друг.
Вспоминайте меня при жизни,
А не только, когда умру.

Вспоминайте меня обязательно,
Не жалейте хвалебных фраз.
И за то вам буду признателен
И спасибо скажу не раз.

Не пеняйте мне, не ругайте:
Перед вами я чист,– не грешу.
Вспоминайте меня, вспоминайте.
Я об этом вас очень прошу.

И всем советую так уходить, решительно и не раздумывая долго и мучительно.