042.
Первое тысячелетие от рождения Христа, признаваемое за истинное летоисчисление ещё не всеми варварскими народами, заканчивалось. Одним из таких варварских народов, поклонявшихся деревянным языческим идолам, была Русь. Буйная сила кипела на Руси, потенциально на многое она была способна, но в данный период не было на Руси единства и было это похоже на растопыренную руку вместо сжатого кулака.
Это очень хорошо понимал Владимир Святославович, некоторое время назад с дружиной новгородцев захвативший Киев. История его жизни почти правильно описана человеком, который взялся неизвестно откуда и который часто разговаривал с Владимиром один на один, а потом пропадал надолго, и появлялся снова только через несколько лет. Одевался он странно, и не платил Владимиру дань, и звали его Юрий Никитин.
Но не о военных действиях Владимира, объединивших ещё раз огнём и мечом раздробленную на отдельные племена Русь, наш рассказ. Об этом у Никитина хорошо написано, а наша речь о другом – о христианизации Руси.
Владимир хотел, чтобы единство Руси сохранилось и после его смерти. Но не было у него надежды не только на бояр, но даже на своих сыновей. Поэтому хотелось ему найти нечто общее, что объединило бы Русь помимо людской корысти. И духовный взор его обратился к религии. И с болью в сердце, так как он был язычником в душе своей, решил он искоренить язычество, которое в тот момент только разъединяло русские племена, так как каждое племя верило уже по-своему.
И решил Владимир, что пора ему выбирать религию, которую он, пока ещё жив, введёт на Руси для её же блага.
Конечно, и у язычества были свои преимущества. Но каждое племя на Руси молилось на свой собственный манер общим языческим богам, и Владимир видел в этом опасность. Другие страны, уже установившие среди своих племён единство, уже начали захватывать соседние разрозненные племена и порабощать их. Например, многие земли к западу от Руси уже отошли к Германии. А были эти земли когда-то исконно славянскими, а у немцев только и было одно преимущество, что они раньше славян познакомились с Римской империей и раньше славян, соответственно, узнали, что такое есть централизованное государство. Поодиночке германские племена всегда были намного слабее славянских, а вот теперь наваливались все, как один, скопом – и вот уже растёт их немецкая земля, и вот уже начался их «дранг нах остен».
А славянские племена не приходили друг другу на помощь, так как мелкие соседские обиды были им горше, чем угроза от далёких ещё немцев. Когда же немцы оказывались рядом, то понимали старейшины, что вся сила славян в объединении, но было уже поздно. Теперь уже соседи не хотели прийти к ним на помощь, и судьба соседей тоже была ясна, но как им это можно было объяснить?
Всё это знал Владимир. Он не ждал немцев при своей жизни, но он ясно видел направление их движения и знал, что схватка Руси и неметчины за жизненное пространство неизбежна. Бывали у него минуты, когда он молился языческим богам, но они не слышали его. Но чем заменить их? Разные люди жили тогда на Руси. Русские не свергали чужих богов, позволяли всем молиться рядом. Поэтому были на Руси и мусульмане, и христиане, православные и католические, хотя последних было мало, и даже иудеи, а также один грек, который вообще ни во что не верил и называл себя атеистом.
Видел Владимир этого грека, разговаривал с ним и грек ему очень понравился. Но больно уж непокорен был этот грек, свободолюбив, а время требовало иного подхода, требовало объединения сил, а не развития индивидуализма. «Может быть, немного позже другой русский князь вернётся к атеизму», - подумал Владимир и велел позвать к себе христиан, мусульман и иудеев.
Собрались священники, очень долго каждый объяснял ему преимущества своей веры. Каждый из них говорил очень хорошо, и Владимир прогнал их, не в силах выяснить, чья вера лучше. После всех этих умных разговоров ему захотелось отвлечься, а что после заумных рассуждений может быть лучше, чем секс? И здесь Владимиру пришла в голову счастливая мысль.
,Он велел позвать монахинь по одной от каждого религиозного направления. Он так и сказал им, что между ними будет соревнование, и что ради победы своей религии на Руси каждая обязана провести с ним ночь или её конкурентки получат шансы обойти её на повороте. Первой реакцией монахинь было справедливое возмущение словами варварского князя, но потом они с подозрением посмотрели друг на друга – и согласились.
Еврейка сразу гордо заявила Владимиру, что его писька неправильная и схватилась за нож. И вообще она вела себя высокомерно. Владимир отобрал у неё нож, но она продолжала украдкой поглядывать на этот предмет, и Владимир просто побоялся остаться с ней на ночь.
С мусульманкой сначала всё было хорошо, она танцевала и очень хорошо знала технику восточного секса, но только Владимир собрался завершить дело, как она вспомнила о молитве, которую нужно было сотворить немедленно. Владимир проигнорировал её слова и овладел ею. Но не успел он после этого потянуться к куску мяса, как раздался её испуганный крик: «Не трогай! Это же свинина!!!». «И много у вас ещё таких ограничений?» – внешне спокойно спросил Владимир. «Вот, почитай Коран – здесь всё написано, как мусульманин должен жить. Здесь мудро расписан каждый его шаг!» «Боюсь, я это не потяну» - сказал Владимир и вежливо попросил её выйти из комнаты.
Католическая монашка выдвинула условие: сначала он соглашается с верховной властью Папы во всех своих землях, а потом только она отдаётся ему…
Разгневанный Владимир вышвырнул её в окно.
Православная монашка сразу упала на колени, стала эмоционально просить бога прощения за грех, который ей предстоит совершить, и так далее. Владимир понял, что не может насиловать её веру, и собрался уходить. «Не уходи, мой любимый, я отдамся!» - закричала монашка, и после ещё нескольких таких фраз Владимир вернулся. Но только он приступил к своему делу, она сказала: «Нет, я не могу, это грех!!!» и стала отбиваться от него с удивительной силой и яростью, вдохновлённая верой. Владимир минут десять пытался её взять, а потом оставил свои попытки. При помощи самой грубой силы он её брать не хотел и поэтому снова решил выйти из комнаты, оставив её наедине с её богом. Тогда она бросилась перед ним на колени и стала просить прощения уже у него за то, что она плохая любовница и что у неё такая строгая вера и делала она это с такой страстью, что заинтересованный Владимир остался. Когда же он понял, что она хочет секса, она стала объяснять ему, что не должна этого делать и дело снова дошло до того, что Владимир снова решил выйти из комнаты. Она снова остановила его, объяснив, что законы её веры можно нарушать, надо лишь потом покаяться, но нарушить должен он, так как он мужчина, он варвар, он такой сильный, он делает с женщинами всё, что хочет, не смотря на их, женщин, сопротивление…
Так продолжалось всю ночь и только к утру, когда князь совсем перестал понимать, что можно и что нельзя в этой вере, он накинулся на неё и изнасиловал так, как никогда раньше ещё никого не насиловал жён своих многочисленных врагов, им побеждённых. Монашка и на этот раз кричала «Нет, нет, не надо!!!», но стонала и извивалась так, что, как говориться, даже небу от этого стало жарко.
Когда князь очнулся, она ласково смотрела на него, и ему сделалось от одного только её взгляда так хорошо, как было только с матерью.
- Тебе понравилась наша вера? – спросила она, увидев в его глазах сознание.
- Ну, ты и стерва, - сказал он, - какая же ты после этого монашка?
- Но тебе же понравилось? – снова спросила она.
- Но ведь это так противоречиво, так непоследовательно! И так странно!
- В этом наша сила, князь. Наша вера – это не только одни ритуалы. Наша вера идёт от сердца, она – живая!
Вся жизнь промелькнула перед князем, его враги и друзья, его радости и страхи, его надежды на будущее Руси и воспоминания о совершённых ошибках…
- Спасибо за науку, - подумав, сказал князь, - я принимаю православие. Именно такая вера нам нужна. Другая вера у нас просто не приживётся.