Наступил август 1950 года, погода была прекрасной, хорошо ловилась рыба, в лесу было полно ягод и грибов. На открытие охоты со мной на нашей лодке поехала жена, мы выбрали хорошее место на берегу речушки Совала, впадающей в Кондошку. Надо заметить, что лодочных моторов в то время было очень мало и десятки километров приходилось идти под веслами, здесь моя морская выучка оказалась очень кстати. Стемнело. После ужина у костра мы устроились ночевать в своей лодке.
Вскоре недалеко от нас причалил катер треста «Череповец лес», по голосам я определил, что это городское начальство, был среди них и мэр города (председатель горисполкома) Алексеев. Они разложили большой костер, началась пирушка, разговор становился все громче, выделялся голос Алексеева, который хвастался своими заграничными ружьями. В городе ходили слухи, что возвращаясь из Германии, Алексеев привез с собой вагон всякого добра, в том числе много бельгийских и зауэровских охотничьих ружей, которыми потом торговал без зазрения совести. Хапуга он был отменный. Пользуясь служебным положением, за бесценок приобрел большой деревянный дом с хорошим земельным участком, завел единоличное хозяйство, его жена торговала на рынке овощами и молоком.
В темноте я отогнал лодку подальше от этой пьяной компании и замаскировался в камышах. На заре началась сплошная пальба. Я сбил трех крякв, причалил к высокому берегу с сосновым бором, и мы с Клавой пошли за грибами, вскоре мы насобирали две корзины белых грибов. На водоеме продолжалась стрельба, но, употребивши лишку хмельного, охотники здорово мазали. Много подбитых уток падало в болото, в плавни, откуда достать их без собаки было невозможно. Днем мы встретили одного старичка, который очень ловко пробирался по этим плавням на лыжах и насобирал полный вещевой мешок уток.
Так конец лета и осень я провел на природе, ночуя у костра, избегая людей. Природа оказалась чудодейственным целителем моих душевных травм, она была моим союзником.
Небольшой запас денег таял, надо было на что-то жить, а для этого искать постоянную работу. Однажды я повстречался с прекрасным человеком – инспектором ОРСа ШРП по рыбной ловле Кузнецовым. Зная, в какую я попал беду, он посоветовал мне поступить работать к ним в ОРС рыбаком по договору, обещав обеспечить меня необходимыми орудиями лова. Любительским рыболовством я занимался давно, увлекался подводным ловом жерлицами на живца и с лодки на блесну, но промысловый лов сетями был мне в новинку.
Освоить эту профессию мне помог молодой рыбак Павел Коротков, сын бакенщика Любецкого поста Александра Ивановича Короткова, он пригласил меня на зиму в Любец рыбачить на пару. Любец – это бывшее большое село в 25 километрах от Череповца вниз по Шексне и около 14 километров напрямую через лес. При заполнении Рыбинского водохранилища село затопило. Остался островок, несколько строений и развалины церкви с высокой колокольней. Эта колокольня долго служила ориентиром для проходящих судов.
Вскоре я оформился рыбаком ОРСа, получив на руки дели на десять сеток и необходимое количество шнура. Чтобы из дели (самой сетки) сделать сеть, ее необходимо обрамить, чтобы каждая часть в воде образовывала «пузо», и «посадить» - прикрепить сверху веревку с поплавками, а снизу с грузилами. Паша Коротков показал нам с женой, как это делается, вскоре Клава освоила эту науку лучше меня и к началу лова все сети были готовы.
В декабре 1950 года, когда лед на Рыбинском водохранилище окреп, я, впрягшись в санки, двинулся в Любец, захватив с собой необходимые продукты, 50 штук жерлиц и 100 наловленных мной на удочку живцов для ловли щук. Павел мне обрадовался, а родители встретили с удивлением, поскольку сын не предупредил их о нашей договоренности совместно рыбачить, но в ночлеге не отказали. Позднее Александр Иванович соорудил печь в стоящей рядом хибарке и мы вдвоем перебрались туда, коротая вместе длинные темные вечера. Родители Павла были довольны тем, что я непьющий и отвлекаю его от выпивки, до которой он был большой охотник.
Поскольку мой напарник еще не успел приготовить свои сети, я занялся ловлей щук на живца при помощи жерлиц. Привезенных из города живцов я сразу пересадил в садок, погрузив его на определенную глубину, чтобы они хорошо себя чувствовали. Для установки жерлиц я заготовил в лесу колышки длиной около полутора метров, сохранив посередине каждого боковой сук, которым колышек задерживался в лунке. Вторая половина колышка торчала надо льдом и служила отличным ориентиром, по которым легко было находить лунки после снежных заносов. В течении двух дней я вырубил(пропешил) во льду 50 лунок и установил все 50 жерлиц. На третий день с замиранием сердца я отправился проверять свой улов. Только рыбак может понять то особое волнение, которое испытывал я, когда очистив лунку и подняв кол, видел распущенную жерлицу с натянутой леской и бьющейся на конце крупной рыбиной.
Примерно в одной лунке из двух я вытаскивал солидных щук весом в 2 – 3кг, а изредка попадались экземпляры аж до 7 килограмм. Зубы у щук необычайно острые, поэтому крючки я извлекал при помощи пассатижей, при этом приходилось бережно освобождать уже задавленных, но сохранивших форму живцов, которые затем опять шли в дело: щуки брали и на мертвых рыбок. Коротковы были удивлены, когда я к вечеру приволок на санках полную корзину щук: около ста кг.
Следующим рейсом из города кроме ведра с живцами мои санки везли мешок с сетями. К этому времени Павел успел приготовить свои сети и мы приступили к подледному лову сетями. Это достаточно тяжелая работа. Для пары сетей надо продолбить большую центральную лунку – выбор, куда сети вытаскиваются, и две лунки по бокам, чтобы сети ставить. Вначале из лунки в выбор подо льдом протягивается длинный шест с привязанной на конце веревкой, шест через выбор вытаскивается и за веревку подо льдом устанавливается сеть. При этом мороз иногда 20 – 25 градусов, а толщина льда до 50 см. Вот когда мне пригодилась физическая закалка лесоруба. Кроме того, работая без рукавиц, надо выпутать попавшуюся рыбу и как можно меньше повредить сеть. А выловленную рыбу нужно еще доставить домой, впрягшись, как лошадь, в санки, через сугробы на крутой берег с торосами.
Первые уловы нас обрадовали. Павел был опытным рыбаком и хорошо знал акваторий водоема. Мы обставили сетями весь правый берег Шексны от церкви до изгиба на запад, называемого «черной землей». Крайние сети приближались к мели, но так, чтобы при снижении уровня воды поплавки не примерзали ко льду.
К нашему счастью, мы угадали зимние лежбища рыбных стад, в сети обильно попадал судаки, щуки, налимы, лещи весом до 3 – 4 кг. Я где-то читал, что шекснинский лещ был самым вкусным по сравнению со всем водоемами мира. Около «черной земли» иногда попадала стерлядь.
Через неделю ко мне в Любец приехал на лошади приемщик из ОРСа и мы загрузили в ящик около 500 кг первосортной рыбы, это стало повторяться еженедельно и моя первая получка перед Новым Годом составила более 3-х тыс. рублей (моя зарплата в пароходстве была 1100руб.)
Мои успехи в рыбалке и особенно мои заработки привели моих недругов в ярость. Горин сделал клеветническое заявление руководству УРСа о том, что я «расхищаю государственную рыбу», вместе с Поповым они потребовали выгнать меня с работы. Никаких фактов «хищений» они привести не смогли. Руководство УРСа было убеждено в моей честности и на провокацию не поддалось.
Успех в рыбалке сопутствовал нам с Павлом на протяжении всей зимы, этому способствовали трескучие зимние морозы, когда от трескающегося льда рыба пугается и шарахается во все стороны. Затишье наступает тогда, когда под тяжестью снежного покрова на льду выступает вода.
Наступила весенняя путина 1951 года. В конце марта и до десятых чисел апреля рыба как-будто не шевелится, а почувствовав свежую воду, она начинает трогаться со своих лежбищ, как говорят, «вода с гор, рыба со стану». Как будто очумев, ничего не боясь, она устремляется к своим нерестилищам целыми стадами. Той весной я впервые увидел это чудо, когда рыба буквально навалом пошла в сети и мы с Павлушей в течении дня выбрали из 8 сеток около двух тонн отборной рыбы.
Я оказался в сложной ситуации: переправить рыбу в город не было возможности, т.к. лед начал крошиться, а для засолки мне не хватило соли. Пришлось временно оставить часть рыбы на льду, завалив ее снегом, а самому срочно бежать в город за солью. Достав соль на складе рыбколхоза Городище, следующим утром я с санками по насту тронулся в сторону Любца. При приближении к Любцу, когда утренняя туманная дымка рассеялась, я увидел небывалое зрелище: на месте, где я оставил две засыпанные снегом кучи рыбы, роилась и двигалась огромная черная масса. Это сотни ворон и два крупных орла справляли пир у моей рыбы. Кучи были растасканы, ни одной целой рыбины не сохранилось, вокруг валялись отдельные скелеты, у остальных были выклеваны глаза и живот. Так я был наказан этими чертовыми птицами.