Обед. Мы лежим на раскаленной крыше общежития и пьем пиво. Над нами, на голубом, слегка подернутом дымкой небе, кружат голуби. Солнце в зените, и мы молчим, наслаждаясь теплом и светом. Хочется спать. Где-то вдалеке загудела сирена, усилилась, пролетела мимо нас и затихла. Пылкая и беспощадная июльская жара вновь поглотила город. В такое время повсюду делается тихо. Вдруг Костя сказал:
- Этот сон. Сегодня утром мне приснился сон, будто я в огромном многоэтажном доме, гостинице что ли. Там все комнаты одинаковые. И этот дом совершенно пустой, кроме двух человек - меня и маньяка с огромным окровавленным тесаком, который ходит по этому дому и ищет меня, чтобы убить. И я не знаю, где он. Я бегаю по коридорам и с бешеным старанием пытаюсь найти выход. Но при этом знаю, что если встречу его, то мне конец. Прикиньте.
Этот неожиданное признание будто разбудило нас, но не настолько, чтобы что-нибудь ответить Костику.
Через минуту, чтобы окончательно не уснуть, сделав над собой усилие, я спросил:
- А ты его видел?
- Нет.
- А с чего ты тогда взял, что он там был?
- А мне сказали вначале. Это как будто игра какая-то была. Я вроде бы что-то плохое сделал, и меня туда запустили.
- Что, вроде «Куба» что ли? - Спросила Феня
- Да-да, что-то такое, вроде «Куба» и «Пилы».
- Ужастиков смотри поменьше на ночь глядя! - сказала Феня и широко зевнула.
- Да…. - зевнул в ответ Костя.
На крыше вновь восцарилась тишина.
- Ну что, нашел? - спросил я.
- Кого?
- Выход.
- Ну да, дальше вообще прикол был. Я во двор выбежал. Бегу такой по аллее, надо мной деревья склонились. Дождь идет. Я уже счастливый что выбрался, вдруг на лужу наступаю и проваливаюсь в пропасть. И тону, тону, а дна все нет. Я смотрю наверх, а света все меньше. И не могу выплыть. Так страшно стало.
- И что утонул?
- Да хрен его знает, наверное. Просто другой сон начался и все.
- Интересно, а что с человеком происходит, когда он умирает во сне? – сказала Феня, чуть пристав и поправив платьице.
- Да ничего, просыпается и все. У тебя разве такого не было?
- Нет.
- А может вот так быть: спишь ты, ***к! Умер во сне. Пытаешься вроде проснуться и не можешь, потому что это ты на самом деле помер.
- Ой, что вы за хрень несете, – сказала Феня, - о другом можно поговорить.
- Кость, подай пиво.
Допив уже изрядно нагретое пиво, я вдруг понял, что голова моя стала похожа на запекшееся в духовке яблоко, в глазах вдруг на секунду потемнело, и слабость накрыла тело.
- Не, ребят, я к вам в тенёк. Что-то мне хреново.
- Я тебе давно говорила. Вот Верке с 402 комнаты один раз такой сон приснился: стоит она на каком то морском причале, туман кругом. Своего бывшего провожает, плачет. А он стоит на огромном белом лайнере, на самом краешке кормы. Грустный такой. Вдруг корабль дает гудок и начинает отплывать. Ее парень начинает что-то судорожно показывать, руками махать, кричать. А она разобрать не может, не слышит. Потом понимает, что это он цифры показывает. Она запомнила их, представьте, проснулась ночью вся в слезах, записала на листочек и дальше спать.
- И что? - спросил заинтригованный Костик, снимая очки.
- А то, что на утро, когда она проснулась, увидела на скомканном листе журнала не что иное, как номер телефона. Она, понятно дело, позвонила по нему, а там берет трубку парень с приятным голосом.
- И что? – спросил Костик.
- Да то, что они уже как полгода вместе встречаются!
- Бред, он что, оказался с нашего города?
- Представь себе.
- Да это же один шанс из миллиона.
- Не веришь - пойди да спроси.
- Мдаа, прикольно.
Где то внизу послышались шаги.
- Кто это? Слышали?
- Да какая разница, не парься, ключи от чердака только у меня и Степаныча. А Степаныч сейчас спит где-нибудь в каморке угашенный.
Я взглянул на часы. Время подходило к трем, а в четыре мне надо было идти на вокзал за билетом. Жара достигла своего апогея, и, похоже, начинала катиться на убыль. В воздухе затрепетал сладкий ветерок. Кругом порхал тополиный пух, и пахло раскаленным битумом. Я привстал и оглядел своих друзей. Костик неподвижно лежал на клетчатом покрывале. Его тело защищала белоснежная, похожая на метеорологический зонд спутниковая антенна. Он щурился и жевал зубочистку. Временами он приподнимался и чему-то загадочно улыбался .
Феня сидела на притащенной мною раскладушке и рылась в сумке. Над нашей крышей, жужжа, пролетел вертолет.
- А мне, - начал я, - на днях вот какой сон приснился: будто я солдат и служу я в Чечне что ли... И я на блокпосту стою с автоматом в окопе, передо мной мешки с песком, проволока колючая натянута. Ночь и не видно вообще ничего. А мне следить надо, чтоб духи не прорвались. И вдруг в небе сигнальная ракета вспыхивает, и вижу, что их вокруг тьма-тьмущая. Они как закричат. Я начинаю стрелять без разбору, палю куда попало. А, да, там еще ты, Костик, со мной вместе был.
- Да ты че?!
- Подожди ты, ну, и что дальше? - перебила Феня
Ну, вообщем, слышу, кричат мне сзади: «В атаку! Ура!» А мне страшно, капец. Я прижался в эти мешки, боюсь пошевельнуться. А народ бежит вперед, бежит. А я знаю, что если высунусь чуть-чуть, то непременно убьют меня. Ко мне офицер подбегает, берет за шиворот и орет такой: «Вперед, ****ь, давай! Не бойся, видишь, нас больше, мы побеждаем!». Ну, я вылезаю потихоньку и бац! Получаю пулю куда-то в грудь. И что самое интересное, больно так было. Даже когда проснулся.
- Мда... - знающе протянул Костик. - А наши-то победили?
- Не знаю, наверное.
- А в тот момент, когда в тебя попали, ты знал, что спишь? – спросила, уставившись на меня, Феня.
Я достал из пакета последнюю бутылку пива, посмотрел на красивое Фенино личико и сказал:
- Скорее нет чем да. Я никогда не уверен на сто процентов. Я всегда сомневаюсь во сне.
- А я слышала, чтобы проверить спишь ты или нет, надо ткнуть себя пальцем в ладонь, если проткнешь, то спишь. Или свет попробовать выключить, если не гаснет, ну, вы поняли…
- Или на время посмотреть, – добавил Костик. - Во сне оно всегда на месте стоит. Это называется теория осознанных сновидений.
Я взглянул на часы.
- Ребят!
- Что? – спросил Костик.
- А мы сейчас с вами спим.
- Чего?
- А…, я поняла, он на часы посмотрел и решил так, да? Ты просто часы купи себе нормальные или эти заведи.
Я встал, отряхнулся, улыбнулся в их непонимающие глаза, разбежался посильнее, оттолкнулся и… взмыл над городом.
Я уже и забыл, когда в последний раз летал во сне, а это оказывается так здорово,- подумал я и сделал еще один круг над общагой. Как же классно! Вот оно счастье.
- Давайте со мной, ну же, Костя! Феня! Давайте. Я же говорил вам, это сон! Значит можно все! А что может быть лучше полета! Я отвел руки назад как бэтмэн, сделал усилие и приземлился на соседнюю пятиэтажку учебного корпуса.
Они стояли и не верили своим глазам. Кричали мне что-то: Иволгин! Иволгин!
Иволгин! Подъем!! –трепя за плечо, кричал мне в ухо дневальный. Поднявшись и наскоро убрав постель, я накинул разгрузку, взял автомат и выбежал на построение. Очень хотелось спать. После короткого но глубокого сна тело плохо подчинялось. На плацу нас построил капитан и что-то говорил минут пять, но я не сильно его слушал, больше думал о своем сне, о полете, о Костике и Фене, о ее чудесной по-детски наивной улыбке, о доме. Потом был полуторачасовой марш-бросок в горы. Я бежал и думал, а может, я и сейчас сплю? Может я там, на крыше, все-таки уснул, и мне это просто снится. Светало, достигнув перевала, мы остановились на секунду возле горного ручья. Я умылся и присел на камешек. Как же красив Кавказ в апреле.