Обращая нервный взор на разрыхлённую дорогу, невысокий, толстый мужчина с чёрными усами, в чёрном выходном костюме без галстука, пытался скрыть от своего спутника, несущего пачку газет, одетого в клетчатое пальто, невесть откуда взявшееся волнение.
- Скоро здесь поедут трамваи,- говорил толстяк,- и я всенепременно обязан…
- Постой,- безучастно перебил человек в пальто,- ты обязан восторгаться только сегодняшним днём. Такова твоя роль, начиная с этой минуты.
- Да, я понимаю…
- Ты запыхался. Мы можем отдохнуть.
Они остановились прямо посередине безлюдного проспекта. Кому-то из них показалось, что это раннее осеннее утро, освещающее розовой дымкой рассвета резные карнизы оранжевых и серых домов с разбитыми, или грязными окнами, принесёт им день явно насыщенный.
Человек в пальто несколько минут совсем не двигался, и, как показалось чернобровому толстяку, ни разу даже не моргнул – всё смотрел в одну точку, оцепеневший, будто получил извещение о смерти близкого человека. Но вдруг его лицо растаяло, деформировав маску безучастной осторожности в повязку тёмного смирения, что придало его глазам блеск холодной расчётливости, а его рука, по инерции, нырнула в карман за пачкой сигарет и спичками.
- Вы когда-нибудь стремились избавиться от этой пагубной привычки? – спросил уже более взвинченный двухминутным молчанием толстяк.
- Как-то была не курительная неделя,- загадочно произнёс человек в пальто, подкуривая серным запахом гари,- самая не удачная.
- Всё пытаетесь шутить? – толстяк взмахнул правой бровью, параллельно сместил щёки к ушам, уронил улыбку на сетчатку глаз курящего, и заливисто засмеялся, обронив несколько ноток смеха, смешанного с потницей мёртвой женщины-блондинки, прямо на вычищенные до блеска чужие туфли.
- Мне поручено доставить этот свёрток вовремя. Она попросила меня.
Карликовая, ничтожно покладистая планета уже отправила регулярные волны сомнения к вискам, преодолев шляпный покров головы человека, познавшего скепцизм авантюрной шутки.