- Счастливого нового года! - они смеялись и махали проезжающим мимо машинам. Ряженые в дешевые красно-белые шапки с помпонами. В "дождике" и мишуре. Пьяные и раскрасневшиеся. Им улыбались, махали в ответ. Новогодняя ночь, что. Тепло, снег падает. Самая, что ни на есть, новогодняя. Одиннадцать вечера. Через полчаса народ расползется по хатам, чтобы встретить бой курантов за столами, а потом вернется "догоняться" на улицы. Круговорот пьяных в природе. В новый год.
Он прибавил шагу, ссутулившись еще больше, будто это могло помочь ему скрыться от толпы. Не помогло. Слишком много было желающих расшевелить одиноко бредущего молодого человека доброхотов. К нему подскочили, завертели в шесть рук: две девицы "под градусом" и парень.
- А что это мы такие грууууууууустные! Пей! - сунули в руки дешевый пластиковый бокал с шампанским. Запах алкоголя ударил по и без того туго натянутым нервам, как ржавый нож. Денис взорвался, грубо отпихнув девушку:
- Не надо мне ничего! - выдрался из рук второй и бегом свернул в первую попавшуюся подворотню. Вот там-то его и скрутило. Он сполз, пачкая новую куртку о грязную стену, замер на корточках, закрывая голову руками. Его трясло, спазмами бесслезных рыданий выворачивая внутренности и душу.
- Плохо? - хрипло осведомился чей-то голос, Денис поднял голову и поморгал, разглядывая бомжеватого вида парня. Едва ли старше самого Дениса на вид. - Ниче, чувак. Все проходит, и это пройдет, знаешь, кто сказал?
- Соломон... - выдавил Денис, сглатывая ком, застрявший в горле.
Парень заржал, откидывая назад голову с сальными патлами неопределимого в полумраке цвета и открывая жилистое горло, на котором вздрагивал острый кадык.
- Стереотипное мышление, чувак. Нихера не Соломон это сказал. Ну, да и в жопу. Выпьешь? - Денис отрицательно покачал головой, - А я выпью. Подзаебался я сегодня малость. Хоть чуть-чуть расслабиться. Так чего у тебя там стряслось, как с груши шишка?
Денис смотрел, как парень достает откуда-то из недр своего балахонистого пальто бутылку "Столичной" и, вместо того, чтобы скрутить ей пробку, сносит горлышко ударом ребра ладони. Стайка мурашек пробежалась острыми ледяными лапками по позвоночнику.
- Боишься? Расслабься, чувак. На кой ты мне?
Денис подумал и... расслабился, протягивая руку. Бутылка перекочевала в его ладонь. Пить из сбитого горла было непривычно, и он облился. Резко запахло спиртом. Но тошнотики уже отступили. От пары глотков по венам разлилось обманчивое тепло.
- Давай, говори уже, - усмехнулся бомж.
- А что говорить, - передернул плечами Денис, - слова же не помогут.
- Как сказать, - парень повернул голову, рассматривая что-то на противоположной стене, освещенной отблесками реклам и праздничной иллюминации, - Все зависит от того, что и как ты скажешь. Иногда... Слова-то как раз и помогают, - он вдруг поднялся, Денис не успел отследить, как патлатый навис над ним, а его темные глаза впились выворачивающим душу взглядом, заслоняя весь мир: - Говори!
И мир погас.
Денис открыл глаза и тут же зажмурился с болезненным стоном: в глазницы словно две спицы воткнули. Было ощущение, что вчера он напился до положения риз. Не открывая глаз и не двигая чугунно-стеклянной головой, он попытался вспомнить, с кем же он так надрался, и какое вообще число? Память показала неприличный жест, в простонародье зовущийся "отруби по локоть", и свалила в неизвестном направлении.
"Ептваюмать... а где я вообще?"
Чтобы ответить на этот вопрос, надо было открыть глаза. А на этот рискованный шаг он еще не был готов. Оставалось последнее средство. Денис принюхался. Густо пахло чем-то приторно-сладким, вроде растопленного шоколада.
"Не дома... ****ец... И куда меня занесло?"
Он рискнул выпростать руку из-под того, чем был накрыт, и пощупать то, на чем лежал. Пальцы наткнулись на прохладную простынь, шероховатую, будто в рубчиках.
"Льняная. Точно не дома. И не у мамы, она б уже хай подняла, что я "перепел"..."
Денис накрыл глаза ладонью и приоткрыл их, мучительно сощурившись. Потихоньку, глаза привыкли. Только на малейшие движения отзывались такими ощущениями, как будто были не из плоти, а старыми, ржавыми и нихера не смазанными окулярами какого-нибудь допотопного робота. Денис убрал ладонь. Перед взглядом предстал потолок. Почему-то, очень близкий. Денис рассматривал трещины в старой штукатурке, желтой, прокуренной, с пятнами и потеками от давних потопов. Мыслей не было. Потолок, пылинки, танцующие в луче света. И оглушительная просто тишина. Впрочем, она недолго оставалась непотревоженной. Денис отчетливо услышал гулкое "кап".
"Из крана в эмалированную раковину. Такую... ржавую, оббитую по краям. И кран в пятнах известкового налета и брызгах зеленой краски, которой стены красили лет -дцать назад..." - Денис воочию представил себе и этот умывальник, криво держащийся на вбитых в стену металлических штырях, с полопавшимся коленом слива, ржавым потеком из-под крана и обмылком хозяйственного мыла на бортике. Усмехнулся собственному воображению и принялся фантазировать дальше. Если стенки зеленые, в облупившейся краске, покрашенные до середины, то выше - пузырчатая известка, комковатая такая, грязная, в мушиных следах и желтых потеках. А возле раковины - девять обколотых плиток, налепленных в дупель пьяными строителями на цемент. Хрен отдерешь, пока от старости сами не отвалятся, в самый неподходящий момент. И плита должна быть такая...
Тут мысль слегка застопорилась. Какая может быть плита на явно совковой бомжовской кухне, чистенький мальчик Денис представлял с трудом. Но воображение оправилось, и он ее "увидел": двухконфорочное черно-белое чудовище, на длинных ножках, в корке зажаренного вусмерть жира, с перекошенной дверцей духовки.
- ****ь, нихера себе у тебя воображеньице, - прохрипел смутно знакомый голос, от которого Дениса подкинуло, - Не ожидал, однако.
Голова болеть перестала. Сразу и совсем. Денис сел, уставившись на парня. Сразу вернулась и память. Правда, какое число и время года, он все равно не знал. Потому и спросил, слегка заикаясь:
- Я-январь?
- Нет, ****ь, сентябрь, - парня сложило пополам, а вот Денису было не до смеха. Ему явственно представилось, что если он сейчас повернет голову и посмотрит в окно за пыльной желтой тюлью, там будет еще жаркое утро ранней осени, за стеклом будут колыхаться ветки березы, начинающей желтеть с самых кончиков резных листиков...
- Стой! Кончай визуализировать! Бляяяяяядь... - протянул патлатый, со священным ужасом в темных глазах таращась за окно, - Ну ты даешь... Так, - он деловито подошел, и Денис понял, что лежит на втором ярусе синей металлической кровати, вроде тех, что стоят вечно в казармах доблестной армии, не важно, советской или российской. Парень сдернул с него одеяло в цветастом ситцевом пододеяльнике, и Денис очумело прикрылся ладонями, когда дошло, что он голый. - Вставай, герой комикса.
- Т-ты кто? - Дениса затрясло, непонятно, пока, от чего: от прохлады в комнате или страха.
- Т-твой ангел, бля, Хранитель, - зло сощурился патлатый, копируя легкое заикание Дениса.
- Что, правда?
Парень не нашелся, что сказать. Развернулся и вышел из комнаты через дверь с матовым стеклом. Минут через пять вернулся с ворохом Денисовой одежды, бросил ее на кровать:
- Одевайся, Творец, твою мать. Будем думать, как выбираться из этой жопы.
- Какой? - Денис выкопал свои трусы и быстро натянул их, чувствуя себя так, будто ему снова тринадцать, и его застукали за первой робкой попыткой онанизма. Темноглазый посмотрел на него уже с жалостью, потом сел на подвернувшийся под руку стул. Тот заскрипел, словно жалуясь на свою жизнь под задницами всяких мудаков. Денис невольно ему посочувствовал.
- В первый раз встречаю такого... гм... - парень покачал головой, а Денис понял, что сегодня от его бомжеватости не осталось и следа. Длинные темно-каштановые, почти черные волосы красивыми волнами ложились на плечи, щетина была чисто сбрита, а еще Денис заметил, какие у него красивые и ухоженные руки, с ровно подстриженными ногтями, блестящими, как полированные. Он перевел взгляд на свои руки и поморщился: под ногтями были темные ободки грязи, сами ногти обломаны, с заусенцами.
- Да уж, не красавец ты. Что сидишь? Ванная по коридору до конца и налево. Полотенце там найдешь, бери любое. И зубы почисти.
Денис пришел в себя только у двери. Запнулся, посмотрел на развалившегося на стуле парня и спросил, чувствуя себя, по меньшей мере, неловко:
- А тебя как зовут? Я - Денис...
- Знаю я. Можешь звать меня Андреем.
- Андрей. Джеймс Андрей... - пробормотал Денис, выходя и шлепая босыми пятками по линолеуму, вытертому бесчисленными ногами прошлых жителей этого дома. Вслед ему прозвучал хрипловатый смех, полный искреннего злорадства, как показалось Денису.
В ванной, оказавшейся именно такой, как Денис и представлял: покрашенной в мрачно-общажный, облезло-синий цвет масляной краской, стояла шершавая чугунная ванна с потеками ржавчины, кондовый фаянсовый рукомойник и унитаз. Денис покосился в сторону этого монстра и передернулся. Где-то под потолком хищно заурчало в трубах. Молодому человеку страстно захотелось вернуться в постель, закрыть глаза, уснуть и проснуться в собственной кровати, или, на худой конец, в доме родителей, утром тридцать первого декабря, и забыть весь этот кошмар. А пришлось вставать на мерзкий резиновый коврик и с остервенением крутить визгливо скрипящий вентиль. Кран захрипел, расплевался ржавыми брызгами, потом чихнул и излился желтой холодной струйкой. Мыть руки расхотелось. На залапанной стеклянной полочке, непонятно каким чудом держащейся в металлических лапках хлипких крючков, стоял граненый стакан. С тюбиком пасты "Лесная", помятым так, будто его выкручивали, как того кота из анекдота, и двумя стершимися щетками. Пришло страшное осознание того, что вот эта синяя - его. Денис уронил руки и прислонился к холодной стене.
- Боженька, если ты есть, верни меня, где взял?
- Ага, ты еще на коленочки бухнись и лбом в кафель постучи, - издевательски прозвучало от двери. Андрей стоял, прислонившись к косяку плечом, сложив руки на груди, и щурился.
- Где я? - Денис готов был или удушить эту тварь в облике человека, или расплакаться. От первого удерживало воспоминание о том, как Андрей снес горлышко бутылке. От второго - жалкие остатки гордости.
- А хэ его зэ, - пожал плечами патлатый, сверля взглядом Дениса. У того возникло ощущение, что во лбу сейчас задымится и вспыхнет кожа, как бумага под сфокусированными лупой солнечными лучами. Андрей резко выбросил руку вперед, и щеку молодого человека обожгло болью, вышибая все мысли.
- За что?! - Денис вскинулся, автоматически группируясь и выставляя руки в защитной асане.
- За шкаф, еб твою мать, идиот! И послал же Бог испытание! - Андрей был явно зол, просто взбешен, желание угробить Дениса читалось во взгляде, прописанное просто таки огненными письменами. - Ты еще не понял? Все твои мысли здесь становятся материальными! Так что лучше забудь, как это - думать. Вообще! Или мысли позитивно, придурок, - злость из голоса и взгляда парня испарилась так же быстро, как и разгорелась. Он смотрел на потрясенного Дениса с искренним сочувствием во взгляде: - Ладно, не дрейфь, прорвемся. Зря я, что ли, на Хранителя экзамен три раза сдавал?
Второй раз Денис очнулся уже легче, чем в первый. Перед глазами был все тот же трещиноватый потолок.
- Очухался? На вот, выпей, - Андрей протянул ему кружку с отколотой ручкой. От кружки несло валерьянкой за километр.
- Ты решил меня отравить или споить? - Денис сел и обнял сосуд двумя ладонями, поставив на колено. Боялся расплескать - руки тряслись, как у припадочного.
- Для начала - успокоить. А там вместе подумаем, как выбираться.
- Объясни толком, что и как произошло. Я нихрена не понимаю, - признался Денис, делая глоток. Поперхнулся. Валерьянки Андрей не пожалел.
- А что помнишь?
- Подворотню помню. Бррррр! - передернулся Денис, - Ты там был страшный.
- Тьфу, пропасть, - ругнулся Андрей, запуская пальцы в волосы и лохматя их.
- А сейчас - ниче так, нормальный. Только ****утый немного. Бред несешь.
- А в хлебало?
- Иди на йух, перелетная птичка.
Андрей разоржался, Денис посмотрел на него и присоединился. А что ему оставалось? Все происходящее было настолько невероятным, что оставалось только смеяться, чтобы окончательно не рехнуться.
Чуть позже, сидя на кухне, они пили чай и молчали. Денис начинал потихоньку привыкать к обстановке, даже полупустая кухня казалась ему уже не столь обшарпанной. Андрей только наблюдал метаморфозы пространства, отмечая изменения. Зеленые стены приобрели более приятный оттенок, известка превратилась в акриловую эмаль, раковина стала чисто-белой. У чашки, которую он держал в руке, отросла изящная ручка, и пропал скол. Денис увлеченно игрался с окружающим миром, пробуя свои новые возможности. За окном стремительно облетали березы, пошел снег.
- Харош фигней страдать, - допив последний глоток чая, Андрей со стуком поставил чашку на скатерть, в которую превратилась обшарпанная клеенка, и встал. - Идем, прогуляемся. Попробуем найти точку перехода.
Денис беспрекословно подчинился. А что оставалось делать? Сам он в этом бредовом мире терялся, тычась, как слепой щенок. Единственной надеждой на благополучный исход казался Андрей, резкий, ругающийся через слово матом и курящий мерзкие вонючие сигареты. Денис плелся за ним следом, глядя в прямую широкую спину, обтянутую черной кожей пальто, и старался не мыслить. Получалось на удивление хорошо.
- Андрей, слушай… - Денис опустил глаза и повертел свой бокал с молочным коктейлем по подставке. Патлатый прожевал остаток своего чизбургера, запил кока-колой и вздохнул, поворачиваясь к подопечному:
- Ну?
- А ты, правда, ангел?
Андрей порадовался, что уже все доел.
- Нет, ****ь, я Красная Шапочка. Только снизу.
- А?
- Трусы у меня красные, идиотинка, - почти ласково закончил парень и зло сощурил темные, с какой-то золотистой искрой, глаза: - Может, хватит задавать ****утые вопросы? У тебя же ангелы ассоциируются с крыльями, арфами и нимбом. Если я скажу, что я - ангел, ты же мне вырастишь и то, и другое, и арфу, боюсь представить, откуда. Тебе вообще думать нельзя!
- Я так не могу уже, - Денис вскочил и хрястнул ладонями по столу. На них оглядывались другие посетители МакДака, кто-то из официантов переглянулся с охранником, но тот не торопился подходить: Денис не хотел, чтобы кто-то вмешивался в разговор, неосознанно управляя реальностью.
- Остынь, - ровно посоветовал Андрей, перекатывая во рту зубочистку, как делал всегда, когда хотел курить, но было нельзя.
- И не подумаю. Ты меня сейчас выслушаешь, понял? - Денис наклонился над столиком, заглядывая в темно-карие глаза парня. Андрей усмехнулся уголком рта:
- Я слушаю. Только сядь, пожалуйста, не стоит привлекать внимания. Ты и без того его привлек уже.
Денис даже опешил немного: Андрей вел себя странно, обычно, он взрывался, хамил, матерился. Сейчас он лишь постукивал пальцами по столешнице и в ритм помешивал трубочкой свою кока-колу.
- Извини, я, наверное, просто устал. Ничего не понимаю, мотаюсь за тобой собачьим хвостом, в поисках неизвестно чего. Как дерьмо в проруби. Я домой хочу, Андрей. Понимаешь? Я просто хочу домой. Разгрести те проблемы, от которых я бежал, поговорить с мамой. Дать в глаз ее очередному хахалю. Уволиться из этой гребаной шарашки и найти нормальную работу…
Андрей не перебивал, только смотрел с каким-то странным выражением в глазах, в легкой полуулыбке, которого Денис не понимал совершенно.
- А вместо этого я торчу, черт знает, в каком мире, не соображая, кто я, и что делать.
- Вот и хорошо, - Андрей кивнул, когда его подопечный выдохся, - Значит, созрел ты, чтоб я объяснять начал. Только не все и не сразу, понял? Доедай, давай, и пойдем, прогуляемся. Без чужих ушей.
От такого начала Денис обалдел и в два глотка прикончил свой чизбургер и коктейль. За прошедшие пять дней, с момента, когда он оказался в одной квартире с Андреем, тот не спешил вываливать на невольного своего соседа кучу первостатейной важности инфы. Наоборот, потихоньку осаживал Дениса, если тот пытался узнать что-то о мире, в котором оказался. Молодой человек два дня ходил с синяком на подбородке, когда попытался «переделать» комод в телевизор. А втихую созданная им будочка «Роспечати» оказалась пустой, хотя он очень тщательно продумал и витрину, и тетку-продавщицу, такую, какие сотнями сидят в этих киосках, как совы в дуплах. Но киоск был, такой, каким он его «увидел»: слегка обшарпанный, сине-белый, с пыльными витринами. Пустыми. Андрей только покачал головой, уводя впавшего в полный ступор парня домой. В ту квартиру, где они жили. С первого дня в ней многое изменилось. На кухне появилась нехитрая, но стильная мебель, вместо обшарпанных табуретов и хлипкого стола - кухонный уголок, плита стала варочной панелью, раковина - нормальной мойкой, сверкающей нержавейкой. На окнах образовались симпатичные простенькие занавески вместо старых желтых тюлей. А в спальне - две комфортные кровати. Андрей посмеивался, подкалывал Дениса, но не мешал менять дом.
- А куда мы пойдем? - блондин вскочил и натянул куртку, готовый идти хоть на край света за информацией.
- В парк.
Гулять поздним вечером, особенно поздним зимним вечером, было не лучшей идеей. Но Денис был согласен и на это. Андрей не спешил, шел, загребая снег ботинками, и курил сигарету за сигаретой. Наконец, он выкинул окурок в урну и тряхнул головой, откидывая волосы за плечи.
- В общем, начнем с того, кто ты есть.
Денис затаил дыхание и сжал кулаки, не замечая этого. Андрей искоса глянул на него и усмехнулся, сплевывая:
- Не очкуй, пацан. Ты не супермен, если сказать честно. Просто на тебя немного иначе реагирует вселенная. Усилием воли ты можешь изменять неживую материю. Кроме того - себя, но в куда меньших масштабах. Помнишь, ты в ванной чуть сам себя не сжег? Так вот, себя ты можешь так угробить, - Андрей выбил из пачки еще одну сигарету и прикурил, закрывая огонек зажигалки ладонями. - Но изменить других людей ты не можешь.
- Потому у меня не получалось никогда изменить маму?
Темноглазый закатил глаза и выпустил дым тонкой струйкой вверх.
- Мне иногда кажется, что тебе не двадцать пять, а пятнадцать. Идиотские вопросы задаешь. Чтобы развиваться, научись задавать правильные вопросы, чувак. Продолжаем разговор. Дар Творца просыпается в людях очень редко. Раз в тысячу лет, может. И, если это происходит, мир начинает меняться.
- Ух ты… Так я могу изменить наш мир? Чтоб ни болезней, ни войн, и везде тепло, и голода нет? - зачастил Денис, забегая вперед и с отчаянной детской надеждой заглядывая своими темно-серыми глазами в глаза Андрея. Тот скривился, будто хлебнул уксуса:
- Деня, ну, сколько тебе лет? Ты башкой своей подумай: разве одному тебе, получив Дар, хотелось изменить мир к лучшему? Вот теперь мы приходим к выводу номер рас: Творцы долго не живут. Они просто не успевают сделать что-то глобальное. Догадайся, почему?
Денис остановился, будто с размаху впилился всем телом в стену.
«Долго не живут? ****ь… А помирать-то неохота…»
- И опять ты дурак, - хмыкнул Андрей, глядя на смену эмоций на лице подопечного.
- Почему?
- Потому что у тебя есть я.
- Андрей… Ну, Андрей же! Я знаю, что ты не спишь!
- Еб твою мать, Денис, ну что тебе-то не спится? - сонно проворчал с соседней кровати парень, приподняв голову от подушки.
- А вот… А ты, правда, Хранитель? - Денис сел и закутался в одеяло, блестя в темноте глазами. Андрей понял, что поспать ему не дадут, и тоже сел, облокотившись на стену. Вздохнул.
- Я не ангел, если ты к этому. У меня нет нимба и крылышек.
- Ты говорил, что я тебе их могу отрастить. А через час сказал, что я не могу менять других людей.
- Так я и не человек, дурень ты, - тихий смешок. Андрей прямо-таки видел, как у Дениса отвисает челюсть. - Одно радует, ты учишься задавать вопросы.
- А кто ты?
- Хранитель. Чего непонятного? Хранители бывают не только ангелами. Теперь ты отстанешь и уснешь?
- Ты меня всегда будешь хранить?
- Нет.
Пауза. Денис завозился и встал. Пробрался к кровати брюнета, сел на краешек, зябко кутаясь в одеяло.
- Почему?
- Потому что моя миссия будет окончена, как только ты научишься преобразовывать мир так, чтобы он сам тебя защищал. Ты ж меня ненавидишь, так какая тебе разница? Скоро я от тебя отстану, забудешь меня, как страшный сон.
- Сам дурак. Я тебя не ненавижу. Просто, ты гребанный мудак, который только то и делает, что макает меня рожей в дерьмо. Объяснишь, какого хера? - экспрессия слов не вязалась со спокойным тоном. Андрей протянул руку и повернул лицо Дениса к свету, падающему с улицы.
- Эй, не раскисай, салага. Прорвемся.
- Денис, мать твою за ногу и тридцать раз через забор дуплистый! Я не собираюсь исчезать вот прямо сейчас! - Андрея начинало бесить то, что блондин с постоянной тревогой в глазах следил за ним.
- А я что? Я ничего, - открестился Денис.
- А я, ****ь, не вижу, да? Ну, ладно, - Хранитель поставил стул и сел на него лицом к спинке, сложив на нее руки и упершись в них подбородком, - спрашивай.
- Что я должен научиться делать?
- Хорррроший вопрос, - брюнет прикрыл глаза, монотонно перечисляя, будто зачитывал на память должностную инструкцию: - Хранимый должен научиться преобразовывать пространство в защитный кокон, менять вероятностные линии событий. Кроме того, он не должен привлекать внимания государственных и частных силовых структур, - Андрей остро глянул на Дениса из-под ресниц и закончил обычным язвительным тоном: - Проще говоря, ты должен научиться быть тише воды, ниже травы. И стараться изменить мир исподволь, начиная с малого. Ты понимаешь, День, начинать всегда надо с себя. Вот, как ты и сказал: уволиться из той дерьмовой шарашки, где об тебя вытирали ноги три года, найти работу себе по душе. Привести себя в гармонию с миром. И тогда мир начнет меняться будто бы сам по себе. Ты - камень. Тебя швырнули в пруд. Только, знаешь, круги от твоего падения докатятся до берега и вернутся, погашая сами себя. Значит, ты не должен оставаться камнем, ты должен стать рыбой в этом пруду. Научиться уходить от хищников, отрастить колючки и - потихоньку баламутить стоячую воду, выныривая то там, то здесь. Я ясно излагаю?
- Куда уж яснее, Будда ты херов. Ты меня научишь чему?
- Плохому, - Андрей разоржался, как конь, откидывая голову назад и лохматя волосы.
- Матом ругаться ты меня учишь успешно, - улыбнулся Денис, разглядывая своего Хранителя.
- Может, пригодится.
- Не сомневаюсь. По крайней мере, в общении с тобой.
- А то ты до меня был паинькой!
- Не паинькой, но… Это не наш мир, так?
- Еще один хороший вопрос, - Андрей посерьезнел, нахмурился даже, обдумывая ответ, потом сказал: - Это полигон. Измененная реальность. Ты ее сам создал. Я только использую ее для того, чтобы в относительной безопасности тебя обучить.
Денис ухватился за его слова, как за нитку:
- Относительной? Ага… Значит, кроме госструктур и братков, на таких, как я, охотится еще кто-то?
- Не спеши, День. Будешь думать об этом - поднимешь линии вероятностей. Мысли позитивно, пацан. Понял?
- Чего уж не понять? Не дурак, вроде бы. Жрать хочешь? - Денис выбрался из своего угла и подошел к холодильнику. Открыл и пару минут созерцал то, что стояло на полках.
- Не откажусь. Открой окно.
- Какого хера ты куришь? - блондин поморщился, но форточку все-таки приоткрыл. Андрей добыл из нагрудного кармана рубашки пачку «Винстона» и усмехнулся, прикусывая фильтр сигареты:
- Дурные привычки бывают и у Хранителей. И потом, смерть от рака мне не грозит.
- Придурок.
- Согласен. Но курить все равно буду.
- Да разве я против? Ты ж не моя девушка, чтоб я тебя заставлял.
Андрей поперхнулся дымом и раскашлялся, смеясь и фыркая.
- Идиот ты, Денис. Нельзя кого-то заставить измениться. Только если человек сам этого захочет. А ты можешь выразить ему одобрение или порицание, глядя на эти изменения. Иногда бывает достаточно одного слова, помнишь? Слова тоже имеют силу. Можно убить одной фразой, одним словом. А можно вернуть к жизни. Ты - Творец Материи, а как там было-то в Ветхом Завете? «Вначале было Слово». И стало оно - материей. Желания ведь тоже выражаются словами, почему, как ты думаешь, проговоренное про себя изменение воплощается легче? Вооот.
- Ага… - Денис посмотрел на стол и пошевелил губами. Вместо консервной банки, куда Андрей стряхивал пепел, появилась красивая хрустальная пепельница. Сразу. Будто жестянка перетекла в нее.
- Хорошо учишься. Может быть, ты и небезнадежен, - пробормотал брюнет, улыбаясь одними глазами.
- Изверг.
То, как Андрей учит его, Денису категорически не нравилось. Вернее, даже не так - это его пугало. Потому что Хранитель учил его жестоко. Ситуационно, а не словами. Будто на слова наложен был запрет, и, рассказав все, что было можно, Андрей замолчал.
Чего стоила только история с парочкой, которая ссорилась на мостике в парке. Денис остановился поправить шнурок на ботинке и услышал их. Да они особо и не понижали голоса. Девушка влепила парню пощечину и развернулась, быстрым шагом уходя из парка. А дальше Денис и сам не сразу понял, что произошло. В какой-то момент времени он представил, как эта дуреха поскальзывается на своих высоченных шпильках на обледеневшей обочине, а из-за поворота вылетает машина… В себя он пришел от увесистой затрещины.
- Меняй! Меняй реальность! - прошипел Андрей, крепко встряхивая застывшего столбом подопечного. Время будто бы растянулось резиновой строительной замазкой, он почти чувствовал, как ее комок упруго тянется в его руках, в любой момент готовый вернуться в первоначальную форму. Он не мог оторвать глаз от дороги. Краем глаза видел, как рванул туда же парень, но смотрел только на приближающуюся машину и девушку, которая, падая, крепко приложилась головой об лед и лежала на проезжей части. И шептал про себя: «Выворачивай! Руль выворачивай, урод, влево! Влево, сука, там сугробы, ничего с твоей тачкой не случится, ну, бампер чутка помнешь… Влево!»
Машина вильнула, пошла юзом, визжа шинами по гололеду, впилилась в метровый сугроб на обочине. Парень подбежал к подружке, осторожно повернул ее голову. Денис представил себе скорую, неспешно едущую по встречке. Успел увидеть красно-синие проблески мигалки и осел на руки Андрею.
- Мудак! Долбоеб недоделанный! Творрррррец гребанный! - матерился Хранитель, хлеща Дениса по щекам. Тот застонал и открыл глаза, вскрикнул, вскидывая руки:
- Больно! Свет!
- Идиотина, скотина безрогая! Еще бы не больно! Я ли тебе не говорил, что ты отвечаешь за любую свою мысль?! За лю-бу-ю!
- Я…
- Мысли позитивно, Денис, мать твою, позитивно! Иначе ты станешь не Творцом, а убийцей, - почти спокойно, а оттого еще более страшно, произнес Андрей, укладывая на воспаленные глаза парня мокрое полотенце. - Запомни это. Каждая твоя мысль должна быть под контролем.
- Андрей…
- Ну?
- Прости.
- При чем тут я, День? Они все живые. Даже тут, на этом полигоне. И если ты будешь убивать их здесь, они так же будут умирать, как и в твоем мире. В крови, страхе, боли, - устало сгорбился парень, потирая лицо ладонями. - А если ты не научишься…
- Я научусь, честно! Я буду стараться! - Денис ощупью нашел его руку и сжал тонкое, жилистое запястье холодными пальцами.
- Я знаю. Одно плохо: изменение такой силы наверняка отследили.
- Это плохо?
- Ты спрашивал, кто еще охотится за Творцами? Кажется, скоро узнаешь. А пока - спи, придурок. Ты же выплеснулся так, что можно было вместо парка Красную площадь с Кремлем забацать, не только скорую с сугробами.
- Андрей…
- Не бойся, я же с тобой. Не дам тебя в обиду, дурень, - Хранитель улыбнулся, пожав его ладонь. - Спи.
- Андрей, сколько тебе лет? - Денис сам не знал, что заставило его спросить это. Может, обычное человеческое любопытство, может, проскальзывающее иногда несоответствие взгляда и улыбки всему облику Хранителя. Ответ был закономерен. Денис, признаться честно, и ожидал чего-то такого:
- Не знаю.
- А имя?
- Андрей.
- Полное имя, как тебя по пас… - Денис замолчал, понимая, что вопрос в корне неверен. У Андрея нет паспорта. У него и имени, скорее всего, не было до того момента, как он сказал первое пришедшее на ум. Не Андрею на ум. Это Денис его придумал. Почему-то в первый же момент ему показалось, что этого патлатого могут звать так.
- Не заморачивайся. Мыслишь в верном направлении, - Андрей распахнул форточку, сел на подоконник и закурил, стряхивая пепел в созданную Денисом пепельницу. Со дня их достопамятного разговора прошло около трех недель. Они все были построены по одному шаблону. Подъем - умывание - завтрак - прогулка, которая была еще и тренировкой - обед в любом кафе - тренировка - возвращение домой и ужин. Дальше Денис учился задавать вопросы. Если ошибался - Андрей просто молчал или ехидно и жестко высмеивал, через слово сыпля матом. Получалось на удивление обидно и мерзко. И никак не выходило отсекать мат от слов.
На сей раз Андрей промолчал. Только курил в форточку одну за другой свой дешевый «Винстон», щурился на фонарь, высвечивающий кривой овал рыжего снега внизу. Денису было неуютно. Холодно, одиноко. Будто не было никакого Андрея на подоконнике, не было пепельницы с окурками. Только откр…
Денис оборвал мысль, сознательно приказал себе не мыслить. Просто смотрел, как ярко вспыхивает алый огонек сигареты, как красивые, четко очерченные губы охватывают фильтр, иногда разжимаясь, чтобы выпустить струйку дыма. И тогда становилось видно, что крепкие белые зубы почти с остервенением сжимают фильтр, словно пытаясь его перекусить. Хотелось подойти, отобрать сигарету, отобрать желание курить. Запретить Андрею испытывать это желание. И увидеть в карих глазах усмешливое понимание. Необидное - и обидное до последней черты. Этого тоже хотелось. Но в такие моменты Денис просто стоял, не мысля, сдерживая целый поток полуоформленных в слова мыслей и желаний, как наездник сдерживает распаленного скакуна, вываживая перед тем, как напоить. Он вполне отдавал себе отчет: он еще не опытен. Он еще делает промахи и ошибки, он только сознательным усилием воли может заставить себя не изменять.
Андрей ломал его. Ломал без жалости и сочувствия. Видя слезы в подушку, сгрызенные до крови ногти, разбитые о кафель в ванной костяшки пальцев. Заставлял меняться, заставлял смотреть на себя изнутри. Каждое действие и мысль Творца находила теперь отражение в мире. Даже брошенная вскользь, нечаянная, упущенная из стальной хватки воли. Вот ей-то, воле, и не хватало твердости.
А самым мерзким был страх. После того изменения, когда Денис отправил девушку под машину, он боялся поднять глаза от земли. Он старался скользить взглядом по лицам, не цепляясь ни за кого, не видеть их, этих людей, которые были тренировочными манекенами для него. И для него же - живыми, обычными людьми. Из плоти и крови, из чувств. Эта двоякость завораживала, вползала в череп, как шепот змея-искусителя: «Они всего лишь манекены! Ты - всемогущ, сделай все, что пожелаешь! Отпусти себя!»
Денис просыпался в кошмарах. И неизменно видел рядом Андрея, словно вырезанный из бронированного стального листа силуэт. Хранитель поворачивал к нему голову, говорил тихим и каменно-спокойным голосом: «Спи, я здесь». И Денис засыпал. Он не знал - спит Андрей или нет. Каждое утро тот был неизменно улыбчив, резок, как остро отточенный нож, и так же нестерпимо больно бил и бил в незаживающие раны души.
- Контроль. Ты амеба, ****ь, или существо разумное? Мозг дан тебе для того, чтобы контролировать. Все - от того, насколько точно ты мочишься в унитаз, до того, как изменить событийно-вероятностную линию вот для этой девочки, чтобы мать купила ей куклу, и не купила себе сапоги. А еще мозг тебе дан для того, чтобы продумать за доли секунд последствия того, что девочка получит куклу, станет чуть счастливее, но надолго ли? Ее мать, простыв, заболеет и получит осложнение, станет инвалидом. Или не станет. Думай, Творец, ты изменяешь реальность не только для одного человека. Помнишь - круги на воде. Пока ты - камень. Отращивай плавники, отращивай, тебе надо научиться плавать. И контроль. Постоянный контроль.
Денис срывался в истерики, которые Андрей купировал парой болезненных пощечин и маканием подопечного в ледяную воду мордой. Потом отпаивал горячим чаем, почти кипятком, вливал валерьянку и заставлял изменять-изменять-изменять, контролируя все: цвет, фактуру, вес, состав. Это были адские тренировки. И Денис еще не угробил себя лишь потому, что потом были вечера на кухне, и точеный профиль в отсветах фонаря, вспыхивающий огонек сигареты и повелительное «Спи» посреди ночи.
День за днем. Изменение за изменением. Андрей подводил его к зеркалу в коридоре, старинному, в тяжелой резной раме, с облезшей позолотой, и говорил:
- Смотри. Ищи изменения. Не думай - ищи.
И Денис искал. Видел резко похудевшее собственное лицо, запавшие щеки в трехдневной щетине, обведенные кругами глаза. Видел страх в них.
- Это - твой враг. Внутри тебя. Пока ты не победишь его, ты не сможешь стать настоящим Творцом.
Денис смотрел в зеркало и не видел в нем отражения Андрея. Все заслонял он сам, единственное четкое изображение в мутном тумане старого стекла. И голос Хранителя, казалось, звучал внутри, заполнял собой, отражаясь гулко и болезненно в уставшем мозгу.
- Творение - это бой. Твой собственный бой против всего мира. И за него. Ты можешь, выиграв битву, проиграть войну. Можешь проигрывать раз за разом - и победить. Будешь ошибаться, казнить себя, мучиться - и учиться, непрерывно учиться. Только помни, что каждая ошибка - это чья-то жизнь. Это не партия в шахматы, где срубленные фигуры возвращаются на доску после окончания игры. Это не игра. Но пока ты будешь бояться - ты будешь камнем.
Спокойный голос завораживал, топил сознание, погружал куда-то в глубину.
- Смотри в себя. Смотри и изменяйся.
- Андрей, я не могу больше.
- Можешь.
- Не могу.
Это была не истерика. Просто разом, резко и вполне ожидаемо навалилась вся многодневная усталость. Андрею хватило одного взгляда, чтобы понять это.
- Хорошо. Давай, просто сходим в кафе.
- Это свидание? - Денис перекосился в язвительной и мерзопакостнейшей ухмылочке, скопированной у Хранителя. Тот поднял бровь в немом вопросе. Блондин пожал плечами: - Просто, я ни разу не ходил в кафе с кем-то, кроме девушек.
- Тьфу, придурок, нет, это не свидание. Просто пожрем, просто поболтаем. И, да! Не думай. У тебя уже хорошо получается, - Андрей вышел в коридор, одеваться.
Денис посмотрел ему в спину и рассмеялся. В первый раз он не обиделся. В первый раз сам подколол Хранителя. И не огреб за это в челюсть. Самый верный знак того, что он смог измениться.
Они прошли по улицам, заполненным куда-то спешащим народом. Денис не задумывался над тем, куда они все идут. Не смотрел на людей, как на точку сборки событий и вероятностей. Он просто шел прогулочным шагом, глазея на витрины, рассматривал город в свете фонарей и реклам. Впервые за почти два месяца - гулял.
- МакДак? - яркая ало-желтая вывеска светилась в пяти метрах. Андрей пожал плечами:
- Куда захочешь. Можно вон, в «Арлекин». Там хороший кофе и пирожные.
- Ты сладкоежка? - глаза Дениса потрясенно расширились, как-то он не думал, что его Хранитель может любить сладкое.
- Иногда хочется чего-то эдакого, - ухмыльнулся Андрей, доставая из кармана пачку. Открыл и нахмурился: она оказалась пустой. Впервые на памяти Андрея. Денис, прошедший чуть вперед, к кофейне, остановился, удивленно глядя на Хранителя:
- Ты чего?
- Гм… да так, сигареты кончились. Ты иди вперед, столик займи, я к «Табакерке» на пару секунд смотаюсь.
Вывеска табачного киоска, как нарочно, осталась в полусотне метров сзади.
- А. Ну, ладно. Тебе чего заказать?
- Капуччино и эклеров, - Андрей повел головой, внимательно оглядывая улицу. Неучтенное и неожиданное событие его насторожило. Сколько он пробыл в этом мире-полигоне нового Творца, пачка у него была всегда полной. Он даже не задумывался, отчего так. А тут вдруг… - И, День, просто посиди, подожди меня. Никуда не рыпайся, лады?
- Да куда я пойду? Ты чего? - Денис встревожился, нахмурился, глядя на брюнета.
- Да так, неважно.
Андрей и не увидел, как тревога из глаз Дениса пропала, стоило ему развернуться и поспешить к табачному киоску. Творец усмехнулся: изменение произошло так незаметно и гладко, что его жестокий наставник и не отследил. Значит, минут десять у него есть. Потому что на «Табакерке» будет табличка «Закрыто», а следующий киоск еще в двадцати метрах дальше по улице. Никакого злого умысла. Просто ему нужно было время «на подумать». Остаться одному хоть на эти несчастные десять минут.
Денис поспешил в тепло. Вошел, окинул взглядом уютное кафе. И направился к свободному столику в уголке, где было почти темно, его отгораживали от остального зала ширмы вип-кабинетов. Дениса такой расклад вполне устраивал. Он снял куртку, повесил ее на кованую в стиле «винтаж» вешалку, сел и откинулся на спинку удобного кресла. Прикрыл глаза. И почти тотчас открыл их, почувствовав присутствие кого-то рядом. Андрей еще не мог так скоро вернуться, так что в первое мгновение Денис думал, что это официант. Но на мужчине был строгий, безупречно отглаженный костюм, светло-серая рубашка, галстук. Все это блондин заметил в первую секунду. И только потом поднял голову, натыкаясь на пристальный взгляд невыразительно-голубых, каких-то водянистых глаз.
- Добрый вечер, молодой человек. Разрешите присесть?
- Извините, я жду друга, - Денису посетитель не понравился, было в нем что-то чужеродное, не вяжущееся с обстановкой кафе.
- Я не займу у вас много времени, Денис.
Парень замер. «Откуда ему известно…»
- С чего вы взяли, что я - Денис?
Мужчина рассмеялся, а по мгновенно взмокшей спине Творца прошла стая мурашек.
- О, поверьте, я знаю.
Вот так, наверное, чувствует себя школьница, перед которой в темном переулке выскакивает маньяк с «болтом» наперевес. Мгновенный ступор, страхом сводит все внутри, а потом это все превращается в мерзкий кисель. И только в ушах набатом пульс. И единственное, чего хочется - вскочить, отшвыривая стулья, кинуться на улицу. Там где-то Андрей. Которого сам же и отослал, салага, возомнил себя Богом! Но «костюмный» стоял так, что при всем желании Денис не смог бы проскользнуть мимо.
- Ваш Хранитель, Денис, немного задержится, не беспокойтесь.
У парня перехватило дыхание. Андрей! Если с ним что-то случится…
- Выслушайте, - мужчина аккуратно сел, поддернув брючины. Взгляд Дениса зацепился за его носки, смешные и нелепые полосатые носки, которые показались над верхом ботинок. Будто магнит, не отпускали его.
«Серая, черная, серая…»
- Мы уже довольно долго наблюдаем за вами. И ваши успехи, Денис, нас впечатлили. Мы можем предложить вам хорошо оплачиваемую работу и защиту после обучения, - негромко и очень убедительно продолжал вербовщик, - Поверьте, любой ваш каприз будет исполнен, любое изменение, которое вам предложат сделать в рамках контракта, будет щедро вознаграждено. И пойдет лишь на пользу.
- На пользу кому? - слух уловил недосказанность, и это помогла Денису удержаться, уцепиться за нее, как за ниточку, вытащить сознание из трясины ледяного ужаса.
- О, конечно же, вам! - мужчина открыто улыбнулся.
- Нет, спасибо.
Улыбка вербовщика потускнела.
- Что, простите?
- Нет. Я не хочу на вас, кем бы вы ни были, работать. Спасибо, обойдусь.
- Но…
- Думаю, мой подопечный достаточно ясно выразил свое желание, - в голосе Андрея было только спокойствие, для непосвященного. Денис же явственно уловил с трудом сдерживаемое бешенство, и взгляд в застывшие карие глаза это подтвердил.
- Что ж, молодые люди, нет, так нет. Не смею настаивать и занимать ваше время дольше. Денис, но вы все же подумайте, - мужчина встал, поправил лацканы пиджака и… исчез. Растворился в воздухе.
- ****ь… Я чуть не обосрался… - выдохнул Денис, и щеку тут же прошило острой и горячей болью. Андрей стоял, нависая над ним, как бог возмездия, сжав в кулак ладонь, которой только что от души огрел парня по щеке. И тяжело, хрипло дышал, будто пробежал марафон, по меньшей мере.
- Му-у-удак ты, а не Творец. Дебил. Амеба безмозглая. В голове мозгов ровно вполовину меньше, чем в головке! Ты… Тебя же…
- Андрей, не надо, пожалуйста, - Денис приложил к опухающей щеке солонку, страдальчески морщась, - Я все понял. Больше не повторится.
- Конечно, не повторится. Больше они вежливо приглашать не станут. ****ь! - Хранитель выругался и сел, положив на стол кулаки, - Значит так. С этой секунды у тебя экзамен. Изменяй. Все, что видишь. С просчетами, с вероятностями. Непрерывно. И отслеживай результаты. Начал!
Это был ад. Кромешный ад в отдельно взятом городке. И двое шли по нему, олицетворяя, пожалуй, всех четырех всадников Апокалипсиса разом. С конями. Денис так не выкладывался еще никогда. Он работал, контролируя каждый мысленный звук, каждое слово. Он делал город новогодним. Таким, как был его город в ту ночь с тридцать первого на первое. Только без пьяных, без злобы, без ненависти, которая в тот раз сопровождала его. За ним расцветали улыбками лица, зажигались гирлянды, вспыхивали огнями витрины и елки. Страх исчез, Денис не смог отследить, в какой момент это произошло. Он просто хотел счастья для этих людей. Волшебства. Ночь исполнения желаний. Ночь чудес.
- Не падай, День, не падай, - сильные и уверенные руки подхватили, не позволяя миру вращаться. Прижали. - Смотри же, ну? Смотри, что ты сотворил. Красиво, День. Светло.
Денис открыл глаза, ожидая привычной вспышки боли в глазницах. Ее не было. Он увидел праздничный город. Радостные лица. Силы возвращались так быстро, будто вливались в него, как вода в кувшин. Через минуту он уже мог стоять на ногах самостоятельно.
- Ты сделал правильно почти все. Кое-какие изменения, конечно, были лишними, но это придет с опытом, - Андрей улыбался. Денис впервые видел такую улыбку на его лице. Светлую, радостную. Именно улыбку - не усмешку и не оскал. И все лицо Хранителя будто осветилось ей. Денис понял, что глаза у него на самом деле похожи цветом на искристый авантюрин. Солнечные и яркие.
- Экзамен сдан, Творец.
Денис потряс в воздухе кулаками:
- Юххху! Теперь мы можем вернуться домой?
- Да, День, ты можешь.
Радость померкла.
- А ты? А как же ты?
- Помнишь, я говорил тебе, что моя миссия - хранить тебя, пока ты учишься. Я дал тебе все, что мог. Мое время закончено.
- Нет! Ну, пожалуйста, Андрей, я так привык к тебе…
- Прости. Идем, я провожу тебя к выходу.
Денис понуро шел за хранителем к стандартному переходу с красной буквой «М» над множеством дверей - метро. На удивление, вокруг было очень мало прохожих. То ли они все разошлись по домам, то ли он сам не желал, чтобы во время его прощания кто-то был рядом, кроме Андрея. Метрах в пяти от перехода ангел-Хранитель остановился и обнял парня:
- Войдешь в двери и выйдешь в том же переулке, где мы встретились. Я рад, что был с тобой. Счастливого нового года, День.
- И тебе, мой Хранитель, - Денис шмыгнул носом. Позади прозвучали одинокие хлопки:
- Браво, браво, какое трогательное прощание. Мы впечатлены успехами и столь скорым завершением обучения, Творец, - сзади стоял тот самый «костюмный» вербовщик из кафе. А рядом с ним, заключая парней в «клещи», еще четверо мужчин в черных куртках. В руках у них были пистолеты, или что-то очень их напоминающее, - Только, боюсь, никуда вы не пойдете.
- Вы не тронете его, - Андрей жестко отпихнул Дениса себе за спину. И оттеснял его ко входу в метро.
- А что ты сделаешь, бывший Хранитель? Один, против пятерых, безоружный? - мерзко ухмыльнулся вербовщик.
- Пока еще не бывший, - оскалился Андрей, - и не такой уж и безоружный.
С тихим шелестом за его спиной развернулись сияющие крылья, перед левой ладонью возникло странное завихрение, прикрывающее ангела и его подопечного, как щит. А в правой (Денис даже моргнул) появился короткий гладиус, нестерпимо сияющий, как солнечный луч. Нападающие расхохотались. «Костюмный» похлопал в ладоши:
- Вы, Высшие, все так же старомодны и наивны. Думаешь, твои игрушки спасут от пуль? - он сжал кулак, и слаженно прозвучали четыре выстрела. Денис в ужасе вскрикнул, глядя, как вздрагивает тело ангела, как снег перед ним обагряется россыпью ослепительно-алых капель.
- Андрей!
- Беги, придурок, быстро! Они не пройдут за тобой, - прохрипел Хранитель, криво клонясь на левый бок. - Беги же!
- Я тебя не…
- Пошел! - Дениса откинуло назад, впечатало в стеклянную дверь. Снова гавкнули пистолеты, но ангел расправил крылья, и пули лишь разорвали их плоть, не причинив вреда Творцу. Правое крыло бессильно переломилось, повисло. Денис сделал шаг назад. Дверь подавалась с трудом, ужас захлестывал его, как черная пелена с алыми проблесками. В ушах звучали только выстрелы и болезненный стон ангела, так и не сдвинувшегося с места, защищая его. Денис сделал еще усилие и вывалился в полутемный переулок спиной вперед. В глаза бросилось горлышко бутылки, словно бы срезанное бритвой. Ярким калейдоскопом пронеслись дни, проведенные с Андреем, обучение, наставления Хранителя. Денис зажмурился, глубоко вздохнул и шагнул.
Боль была адская. Андрей и не знал, что способен испытывать такую. Стоило Творцу шагнуть за Грань полигона, он упал на колени, разом лишившись питавшей его силы.
- Вечно вы, Высшие, все усложните. Отдал бы мальчишку, и дело с концом, - вербовщик взял у одного из подручных пистолет, поменял в нем обойму и подошел к раненому ангелу так, чтобы тот не сумел достать его своим клинком, который так и не выпустил.
- Ник..когда… вы его… не получите. Он Истинный… - кровь плеснулась изо рта, Андрей закашлялся, оперся на меч, чтобы не упасть в снег.
- Ну, что ж, придется поднапрячься, чтобы достать его в Мире. Дольше, только и всего, - «темный» прицелился и выстрелил. Левое крыло безжизненно распласталось по снегу. Ангела шатнуло. - Только теперь его некому будет Хранить, не так ли? - еще выстрел. Левая рука Андрея повисла.
- Ничего, я сам себя сумею охранить, - прозвучал звонкий от ярости голос за спиной ангела. И воздух прошили вспышки алых лучей. - Я же Творец, да? Ну так получите-распишитесь. Что уж проще, из детских игрушек сделать настоящие лазеры? - пять тел в мерзким чавканьем осели на мокрый от крови снег. И превратились в наплывы грязного, перемешанного с мусором, льда. Денис отшвырнул пистолеты, еще в полете ставшие снова игрушечными, опустился на колени в кровавую снежную кашу, обнимая Андрея:
- Держись, Андрюш, ты мне нужен.
- День…
- Помнишь, я могу тебя изменять? Ну так… - под ладонью Творца страшные раны затягивались. Не до конца, конечно, но и того, что мог в данный момент сделать Денис, было достаточно, чтобы Андрей дотянул до больницы. Крылья пропали, об огнестрелах напоминали только дырки на одежде, с опаленными краями, да кровоточащие, но не столь уж и опасные раны. - Поднимайся-ка, Хранитель. Ты здоровый, я до перехода тебя не доволоку на руках.
А в Мире их уже ждала мигающая маяками скорая.
****
Андрей открыл глаза, сощурившись от яркого света.
- Ага, проснулся, Спящая Красавица? Слава Богу, целовать тебя для этого не пришлось, - откуда-то сбоку прозвучал веселый голос. Ангел повернул голову и встретился взглядом с радостными серыми глазами. Денис сидел на больничном металлическом стуле рядом с его койкой и потрошил мандарин. По палате плыл обалденный запах: свежести от приоткрытого окна, мандариновой кожуры, елки от небольшой веточки, украшенной кусочком мишуры, в стакане на тумбочке.
- С новым годом, Андрюш.
- Денька… Ты меня вытащил…
- Ага. Пришлось помучиться, просчитывая все изменения. Только ты теперь мой старший троюродный брат, Андрей Михайлович Ангелов. Паспорт по выписке отдам, страховку я оплатил. А еще я работу нашел. Знаешь, кем? Дизайнером. Круто, да? Я теперь провожу изменения, не отрываясь от рабочего процесса. Пока по мелочи. Трубы там, краны, стенки, чтоб не плесневели. Но я учусь, честно.
Парень трещал, не умолкая, крепко держа похудевшую, бледную руку Хранителя, и сдерживал желание стереть с ввалившихся, щетинистых щек того текущие и текущие по ним слезы. Ну, может ведь и Творец побыть немножко Хранителем одного язвительного, вредного, матерящегося и распускающего руки ангела?
- Кстати, курить тебе больше низззя! - с торжеством закончил Денис и рассмеялся, глядя, как возмущенно вытягивается лицо Андрея.