Девушка с миндалевидными глазами

Автор: Галиев Марат Алмазович

ДЕВУШКА С МИНДАЛЕВИДНЫМИ ГЛАЗАМИ
Мистический детектив
Авторский анонс: девушка из глубинки приезжает учиться в город. Она влюбляется в жестокого сутенера и попадает в его гарем. Жизнь делает ее коварной и циничной. Чтобы вырваться из рук мафии и отмстить за обманутую любовь, она использует влюбленного в нее простодушного сельского парня, профессионального охотника. Манипулируя ситуацией и окружая бедолагу мистическими знаками и предзнаменованиями, она воплощает свой коварный план. Месть произошла! Но героиня не догадывается, какие силы зла она потревожила. Она сама оказывается в ловушке созданного ею «треугольника смерти».

Глава 1. Ущелье   

1.   
Издали высокие остроконечные скалы ущелья Кызыл Тас навевают самые разные образы и впечатления.
Молодые загорелые археологи из Алма Аты, раскапывающие местные курганы в поисках древних сакских захоронений, глядя на скалы, представляли былинных степных воинов, сидящих поджав ноги вокруг костра и ведущих неторопливую беседу. 
Приехавшему на сафари богатому впечатлительному итальянцу чудилось, будто огромные мистические монахи в красных островерхих сутанах служат тайную мессу.
Туристы из Франкфурта спьяну узрели в очертаниях скал разрушенный рыцарский замок с многочисленными башнями и бойницами.
Китайский бизнесмен, скупающий у местного населения шкуры крупного и мелкого скота, а подспудно – контрабандные панты и медвежью желчь, глядя на скалы, вдруг вспомнил любимую детскую сказку об окаменевшем драконе.
Маститый московский кинорежиссер облюбовал ущелье под натурные съемки про очередного кавказского пленника.
Высокопоставленный казахстанский чиновник, впервые побывавший в этих краях, сразу озарился грандиозной идеей создания наскальных барельефов батыров и выдающихся людей отечества, и даже застолбил для себя самую ровную скалу.
Лишь никому неизвестный и невесть как забредший в Кызыл Тас биоэнергетик самоучка не успел насладиться красотами местной природы. Увидев с какой быстротой вращается его металлическая рамка где бы он не встал, он тут же покинул ущелье и, добравшись до трассы ретировался первым попавшимся транспортом. На следующий день, вечером, распивая водку со знакомым уфологом из соседнего подъезда, он, делая страшные глаза, рассказывал, что нашел место с таким мощным геопатагенным излучением, что окрестил его не иначе как воротами в ад…

*          *          *

Зимой Кызыл Тас крайне неуютное местечко.
Холодные сухие ветры продувают ущелье словно трубу не оставляя и крупинки тепла. Частые и обильные снегопады образуют огромные завалы, через которые, иной раз, возможно перебраться разве что на лошади. Все здесь выглядит настолько безжизненным и пустынным, даже эхо испуганно замирает в расселинах  скал.   
Но это зимой. 
Когда же май пребывает в самом своем начале трудно найти более чарующее место!
Над ущельем звенит хрустальный воздух, смешанный с пресным запахом весенней прели и настоянный на терпком аромате скальной герани. Еще недавно скудные краски сменяются радующей глаз многоцветной мозаикой. На россыпях скал полыхают желтые и красные тюльпаны вперемежку с нежно голубыми незабудками. Луговые террасы ласкают взор изумрудным густотравьем и напоминают причудливый ковер, сотканный из розового мытника, альпийских астр, белоснежных анемон, лютиков и белых зонтиков атамант. Заросли стелющегося арчевника, окутанного золотистым облаком душистосладкой пыльцы, опоясывают скалы словно сказочные желто зеленные ожерелья. Со склонов покрикивают невидимые глазу кеклики, около одиноких елей суетятся вьюрки, щебечут синицы и мелькают райские мухоловки, похожие на летающие огоньки. На рассвете, когда с близлежащих перевалов в ущелье скатывается густая как сметана  прохлада, можно услышать нежные звуки, напоминающие флейту, – это песня Синей птицы, которая, по утверждению местных аксакалов, приносит удачу.
Особенно прекрасно ущелье в полдень. Легкомысленное весеннее солнышко избалованной девочкой проказничает на небе. Оно то скрывается за тюлем полупрозрачных дымчатых облаков, и ущелье затихает, то неожиданно выскакивает на лазоревый простор, игриво рассыпается на мириады улыбающихся лучиков и дарит истосковавшейся по нему за долгие холода горной стране свет и тепло. Тогда все начинает с еще большей силой щебетать, петь, и благоухать свежими красками. Даже красные великаны скалы, Суровые и Неподкупные Стражи Ущелья, добреют, и скупо улыбаются своими толстыми каменными губами.

*          *          *

В один из таких майских дней в идиллию природы стуком копыт и шумом голосов вторглись посторонние звуки. Первым учуял опасность длиннохвостый сурок. Он тревожно свистнул и юркнул в норку. Ущелье тотчас притихло. А скалы, с грозным укором взирающие на непрошеных гостей, застыли в презрительной ухмылке.
Двое вооруженных охотничьими ружьями всадников не замечая, что бесцеремонно нарушают чей-то законный покой, неторопливо въехали в ущелье Кызыл Тас и, продолжили свой неспешный ход, все дальше проникая в зев его каменного лабиринта.
На гнедом высоком жеребце, опережая своего попутчика на полкорпуса коня, ехал крупный мужчина в пестром спортивном костюме. Несмотря на легкую полноту у него была великолепная осанка и широкие плечи. Гордо посаженую голову украшал высокий ровный лоб, говоривший о незаурядном интеллекте. На холенном, слегка женственном лице привлекали внимание умные серые глаза и благородный, чуть с горбинкой нос. Чувственные пухлые губы и родинка на правой щеке придавали лицу романтический и несколько мечтательный вид. Но то, как иногда при разговоре его чуть иронически прищуренные глаза мгновенно могли превращаться в серые бесноватые ледышки, предупреждало о том, что за интеллигентной и романтической внешностью могла скрываться натура опасная и непредсказуемая. Мужчина несколько скованно держался в седле и жеребец это чувствовал. Он горячился и, тяготясь медленным темпом шага, все пытался ослушаться и перейти в аллюр. Но стоило ему проявить норов, как властный голос и твердая рука всадника осаживали его, заставляя в бешенстве грызть удила и пускать пену.
Второй всадник являлся полной противоположностью первому. Суховатый, с лицом скуластым и рябоватым, какие бывают у провинциалов из казахской глубинки, он словно сросся с лошадью, и управлял ею чуть заметными движениями рук. Обветренное лицо, выцветший камуфляжный комбинезон и потрескавшаяся кожа на руках подсказывали, что он много бывает на воздухе и безразличен к благам цивилизации. Цепкий взгляд бесхитростных раскосых глаз, привычно обыскивающий окружающую панораму, продуманная охотничья амуниция и дорогая вертикалка 16 калибра, выдавали в нем профессионального охотника. Ежик не расчесывающихся волос на голове, слегка искривленный, видимо, в драке нос с крупными нервными ноздрями и чересчур выдвинутый для худощавого лица подбородок говорили о вспыльчивости и упрямстве. 
Мужчины ехали как братья или добрые друзья, негромко переговариваясь, шутя и угощаясь сигаретами из одной пачки. 
За одним из них, удобно устроившись на крупе коня и обняв всадника костлявой рукой, сидела старуха Смерть в белом саване. Закутанная в материю наподобие индийского сари, она заглядывала в раскрытую Книгу Судеб, которую держала в свободной руке, и по матерински, влюблено смотрела на своего избранника. Иногда она кокетливо смущалась смачным шуткам, которыми тот обменивался с товарищем, забавно морщилась от дыма сигареты, когда он попадал ей в лицо, и терпеливо ожидала развязки.
Развязка же, не заставила себя долго ждать...
               
2.
Ничто не дрогнуло, не отреагировало в лике природы, когда Ергали ударил Нурлана, воспользовавшись тем, что тот на время отвернулся. Тихо и незаметно приблизился к нему на своей рыжей кобыле и с размаху опустил на голову острый тяжелый камень. Удар пришелся по затылку. Нурлан вскрикнул, схватился руками за голову, и его пальцы сразу же окрасились в густой красный цвет, словно их обильно полили хорошим кетчупом. Он издал мучительный стон и рухнул с коня в придорожную траву. При этом одна нога его застряла в стремени, и Ергали не на шутку перепугался, опасаясь, что резвый и горячий Султан, конь Нурлана, рванет сдуру и притащит в поселок раненого всадника. Такое развитие событий для Ергали было крайне нежелательным. Конь словно откликаясь его мольбам, встал как вкопанный и, дрожа  встревоженными ноздрями, лишь опасливо косился на Ергали, пока тот высвобождал ногу Нурлана из стремени. Наконец нога была освобождена и, потеряв опору, плашмя рухнула на землю, потревожив легкую на подъем дорожную пыль.
Ергали торопливо спутал гнедого, чтобы тот не дал деру, и коршуном подлетел к жертве. Нурлан лежал без сознания. Веки его подергивались, а грудь тяжело вздымалась, испуская тяжелое и хриплое дыхание.
Убийца склонился над своей жертвой и вперил  полный ненависти взгляд ей в лицо.
– Что, костюмчик запачкался? – дрожащим голосом с издевкой обратился он к Нурлану. – Небось, и свадебный уже приготовил?.. – Ергали сложил пальцы ладони в кукиш и сунул в лицо раненного. – Вот!.. На тебе! 
Нурлан не реагировал.
Ергали принялся хлестать его по серому от пыли лицу.
– Очнись, сволочь! Не сдыхай! Я тебе еще не все сказал! ; зарычал он, и глаза его загорелись звериной ненавистью. Затем стал трясти за куртку и исступленно кричать в ухо:
– Она моя, понял скотина! Моя!!! Я женюсь на ней, и она родит мне настоящих джигитов! Когда они вырастут, я приведу их на твою могилу, и мы все вместе помочимся на нее! 
В это время раненый открыл глаза и застонал.
– Очнулся?! Наконец то! – злорадно воскликнул Ергали, увидев, что Нурлан слышит. – Хорошо, что ты не сдох сразу, собачий сын! Подожди, подожди...
Нурлан начал приходить в себя и с раскрытыми от ужаса глазами смотрел на Ергали.
– Что со мной? – прошептал он. – Кто меня ударил? Не ты ли, Ергали?
Ергали ядовито улыбнулся, схватил его за ворот, приподнял с земли, и, брызгая слюной в лицо, зашипел:
– Я ждал этого часа Нурлан! Это я тебя ударил, ты, как всегда, правильно угадал! Но на этом твои проблемы не закончатся! Тебя еще ждет путевка на тот свет, а я тебя туда отправлю, не сомневайся! Правда  у тебя там не будет шикарной машины, но ничего, переживешь, там все обходятся без машин!
Ергали резко со злобой отпустил ворот спортивной куртки, и голова Нурлана безвольно с глухим стуком ударилась о землю. Затем подхватил тело за ноги и потащил к краю обрыва.
Раненый пытался ухватиться ослабевшими пальцами за любую растительность, попадавшуюся на пути, но лишь сдирал кожу с ладоней о жесткие стебли прошлогодней травы. Куртка от спортивного костюма, которую Ергали завернул ему на голову, чтобы не оставлять на дороге следов крови, покрылась бурыми пятнами, а затылок хлюпал в красной густой жиже. Раненого вдруг обильно стошнило.
Ергали брезгливо поморщился и сплюнул на траву.
– И здесь от тебя одни неприятности... Подожди, не сдыхай раньше времени... только не сдыхай... не сдыхай... – Как заклинанье вслух бормотал он, продолжая волочить тело.
Ергали подтащил Нурлана к краю пропасти.
Тот, несмотря на большую потерю крови, стал сопротивляться и даже попытался подняться. Дав ему помучиться с минуту, Ергали со злорадной усмешкой  подошел к раненому и сильным ударом ноги в висок уложил опять на землю.
– Еще только попробуй подняться, скотина, убью! – пригрозил  он в бешенстве.
– За что ты меня, Ереке?.. – тяжело дыша, спросил Нурлан. – Мы же были когда то друзьями... служили вместе... Вспомни!
– А, скотина, про дружбу вспомнил?! Про армию?! Почему ты не помнил этого, когда клеился к Ботагоз, а?!..  Я к тебе с ней как к другу, как к брату приезжал, а ты крутил вертел игры за моей спиной! – Ергали вновь ударил ногой лежащего и попал в пах. Нурлан мучительно замычал и свернулся в клубок, а  Ергали продолжал обвинительную речь. – Не упустил момента, поимел свое… Но ты дорого заплатишь за все это... – Ергали задыхался и в бешенстве рванул ворот рубахи, с корнем выдрав две пуговицы. – ...Ты мне в душу, ты на нашу дружбу наплевал, и после этого ты говоришь – мы друзья!? Степной каскыр тебе друг!
Ергали еще сильней завелся. Его затрясло как в лихорадке, а на краях губ появилась пена.
– Ты же знал, что я хочу на ней жениться, ведь знал, а?! – чуть не плача кричал он, жестко тыкая кулаками в податливое тело жертвы. – Знал, что, я ее люблю?! Зачем тогда так поступил?! Зачем?! – Неожиданно на лице убийцы проступили слезы, но так же быстро высохли. Он, словно стесняясь за проявившуюся неуместную слабость, вскочил на ноги, и, смахнув грязными кулаками влагу с глаз, неожиданно спокойно и твердо произнес:
– Ну, все. С тобой надо быстрей кончать...
Ергали наклонился и начал за подмышки поднимать Нурлана с земли. Это давалось ему нелегко, – Нурлан был здоровее и тяжелее. Обхватив безвольное тело обручем, он волоком подтащил его к краю обрыва.
– Смотри последний раз на эти тюльпаны, на эту траву, на небо, на мир – больше ты ничего этого не увидишь! Вокруг весна, жизнь, скоро кобылы ожеребятся, а ты сдохнешь! Как тебе, а?! – шипел Ергали ему в ухо. – Ты думал со мной можно как с бараном?.. Думал, у меня человеческого достоинства нет?..
Нурлан настолько ослабел от потери крови, что уже не сопротивлялся.
– Не убивай меня... Как ты можешь друга за бабу... За эту проститутку... Я к ней не клеился, она тебя обманула... Опомнись! У меня с ней были другие  дела... – пытался образумить он Ергали, собираясь остатками сил, но тот был неумолим.
Каждый раз когда Нурлан упоминал о Ботагоз, Ергали швырял его на землю и что есть силы принимался избивать, зверея от крови и стонов жертвы.
– Проститутку!?.. Ты мою невесту назвал проституткой?! Ты сам проститутка! – от последних слов Нурлана Ергали словно сдурел и исступленно заработал ногами. Но Нурлан потерял сознание и не чувствовал ударов. Он лежал неподвижно, не издавая стонов и не реагируя на усилия мучителя.
Если бы Нурлан просил у Ергали пощады, вымаливал прощение, может Ергали и сохранил бы ему жизнь, но когда он услышал про какие то дела с Ботагоз, да еще и грубые оскорбления в ее сторону из уст Нурлана, ярость захлестнула его без остатка. Он уже не внимал оправданиям. Нурлан вновь что то пытался ему объяснить, но это было равноценно гласу вопиющем в пустыне. Участь Нурлана была решена окончательно, и в этом он сам помог, а просьбы и заклинания о пощаде до его мучителя не доходили. Ергали перешел черту, за которой его разум не мог возобладать над инстинктами и превратился в пустынного окаменевшего сфинкса, бесчувственного, и обреченного, как и все окаменевшее, смотреть только в одном застывшем направлении. Все то хорошее, что обитало в душе Ергали, высохло, растаяло от любовных страданий. Остались лишь ненависть, ежесекундно разжигаемая ревностью, жажда мести за поруганную честь и подсознательное желание устранить любой ценой соперника самца, покусившегося на избранную самку, и тем самым разорвать созданный природой вечный треугольник.
Ергали приготовился скинуть тело в обрыв, как вдруг встретился с глазами Нурлана. Его поразил их осмысленный взгляд, и особенно ненависть, с какой эти глаза смотрели.
– Что смотришь?.. Смотри, не смотри, а ты все равно уже не жилец! – прорычал он Нурлану.
Губы Нурлана зашевелились и Ергали, сам того не осознавая,  приблизил ухо.
– Мы еще встретимся... – прошептал Нурлан, и глаза его закрылись.
Поднатужившись, Ергали с силой толкнул Нурлана в пропасть. Вслед за тем быстро опустившись на корточки, он заворожено, широко раскрытыми глазами наблюдал за летящим, кувыркающимся в воздухе и бьющимся о выступы скал телом.
Дело было сделано.
Где то неподалеку протяжно простонала птица.
Ергали вздрогнул и стал оглядываться – никого. Облегченно вздохнул. Потрясенный, он не замечал, что у него начали дергаться в нервном тике щеки и трястись руки.
Посмотрел на часы – ровно двенадцать.
– Даже не закричал, гад... – с досадой  вымолвил  Ергали и еще раз бросил взгляд с вершины.
На дне пропасти, среди разбросанных валунов и редких зарослей пустырника и верблюжьей колючки, где толстой исковерканной проволокой блестела речка, виднелось тело Нурлана. Оно распласталось на спине, широко раскинув руки, словно желало обнять весь мир, и своей конфигурацией напоминало большой черный крест.
Опять надрывно крикнула птица, и Ергали всерьез забеспокоился. Он с трудом залез на большой выше человеческого роста угловатый валун лежащий в пятнадцати метрах от обрыва и вновь внимательно стал всматриваться в даль.
Дорога, змеей вьющаяся между скалами и теряющаяся за ущельем в разноцветных от цветущих тюльпанов курганах, была безлюдна. Лишь высоко в небе закрывая своими крыльями стоящее в зените солнце, кружил бурый гриф стервятник, один из безмолвных свидетелей происшедшего.
«Ну, этот то мне не страшен. Этот как я – сильный и свободный! И тоже безжалостно уничтожает своих врагов...» – обрадовался Ергали, от волнения приняв стервятника за беркута.
Убедившись, что один на всем видимом пространстве, он усталой походкой подошел к коню Нурлана, распутал его и, взяв под узды, повел на то же место, откуда только что столкнул его седока. Остановив коня у края обрыва, Ергали предварительно вытер об одежду красные от крови руки, снял с седла ружье и бинокль, и выкинул их вслед за телом. Вытащил из голенища сапога плеть и, не выпуская из рук узды, несколько раз от души огрел коня по бокам, заставив того вставать на дыбы и хрипеть от боли. Проделав все, убийца отпустил уздечку и так хлестнул коня напоследок треххвостой камчой, что тот метеором полетел по дороге в сторону поселка. Сам же уселся на большой валун и закурил сигарету. Так он просидел минут двадцать, застывший, словно каменный бал бал – изваяние, каких не мало было в этих краях, оставшихся в наследство от далеких предков саков и гуннов.
Нервы его немного успокоились, руки перестали трястись, а голова обрела возможность соображать. Ергали выкинул окурок и, соскочив с валуна начал спускаться по крутому склону. При этом старался сильнее испачкать одежду и безжалостно, до крови раздирал себе руки о колючие кусты облепихи и острые камни. Добравшись до дна пропасти, он со страхом приблизился к лежавшему окровавленному телу. Лишь убедившись, что враг мертв, облегченно вздохнул.
Ергали обхватил окровавленный труп и волоком потащил его вверх по склону. Кровь жертвы стала пропитываться через одежду и неприятно липнуть к телу, но убийца, хоть и брезгливо морщился, казалось, не обращал на это внимание. Это входило в его планы. «Хоть бы кто нибудь побыстрей нас нашел,  сколько же я еще могу тащить его?» – нервничал Ергали в который раз поскальзываясь на перьях дикого сарымсака. Время от времени он не забывал оглашать ущелье криками и плачем, на случай, если бы кто то приблизился незамеченным. Он уже протащил тело метров пятнадцать и уселся отдохнуть на выступ скалы, когда услышал тарахтение мотора грузовика и скрип тормозов.
«Кто то подъехал!» – обрадовался Ергали. Он соскочил с каменного кресла, обхватил мертвое тело и, приподняв его, начал вопить во все горло, призывая на помощь. Вскоре он услышал голоса и, подняв голову, узнал лица двух знакомых мужчин. Один из них был зоотехником местного овцесовхоза, а другой водителем остановившегося совхозного «газончика» и соседом Ергали.
– Произошло несчастье! Помогите же быстрей! – закричал он иступлено и, неожиданно для себя самого безудержно зарыдал.
Мужчины переглянулись и поспешили к Ергали.
– Мы тебя сразу то и не узнали, Ереке!.. Едем, смотрим, кобыла  твоя пасется, а тебя не видать, вот и решили остановиться... А что случилось?.. С кем несчастье то?.. – вопрошали они, спускаясь по склону.
– Нурлан разбился! Быстрей, быстрей! Недавно дышал, может, жив еще... Я из сил выбился, уж больно он тяжелый! – хрипел убийца, с тройным усилием таща тело своей жертвы, размазывая лицом кровь на затылке и сплевывая ее по сторонам.   
Вскоре мужчины добрались до Ергали.   
– Разбился?.. Нурлан?! Точно – Нурлан! Ой, ой, ой – какое несчастье, какое горе! Приехал отдохнуть в родные края и на тебе! – сокрушенно причмокивали они губами, помогая Ергали вытаскивать пострадавшего наверх. – Как же его так угораздило?
– Конь проклятый скинул! – нервно отвечал  Ергали. Обливаясь слезами и потом, он рассказывал, как еще в городе ему не понравилась идея Нурлана насчет охоты. Ергали отговаривал, ведь любой охотник знает – весной зверь плодится и его стрелять нельзя, но кто не знает упрямого Нурлановского характера?! Он, Ергали, не мог отказать в такой мелочи, ведь Нурлан его друг детства, да и служили вместе. А сколько раз он выручал Ергали деньгами и помогал землякам сельчанам решать вопросы в городе? Нет, нельзя было обижать отказом такого доброго и уважаемого человека как Нурлан, тем более тот заверил, что будет стрелять только в козлов, которых легко отличить от беременных самок. Он сам предложил Ергали поехать в Кызыл Тас, так как там часто стоят козлы, прячась в глубоком  ущелье от жары, но видимо Аллах разгневался! Трагедия произошла неожиданно: Нурлан слишком близко подъехал к краю пропасти, как вдруг из под ног коня пулей вылетела куропатка. Нервный Султан рванул в сторону, словно в него шайтан вселился и скинул седока в пропасть. Ергали, к сожалению, не успел подстраховать. От отчаяния он хотел убить проклятого Султана и так всыпал ему плетью, что тот все еще, наверное, бежит от страха. Но разве безмозглое животное сможет понять, что оно наделало?! 
– Хорошо хоть вы подъехали, одному нелегко было бы вытаскивать тело, – в заключение пожаловался Ергали своим помощникам.
– Хорошо то хорошо, да, что толку, бедняга, видать, уже дух испустил... – пыхтели они, преодолевая последние метры.
Наконец они вытащили Нурлана наверх.
– «Уф ф!» – одновременно все произнесли с облегчением и вытерли с лица пот.
Одежда у всех, а особенно у Ергали, была в крови вперемешку с грязью, песком, колючками. Отдышавшись, они скорее потащили тело в машину.
– Срочно везите к врачам! Может его еще можно спасти! – кричал им вслед Ергали. – А я в поселок, сообщу его  родственникам и сразу в больницу!
Старенький «ГАЗ–51» недовольно зарычал прогоревшим глушителем и помчался в сторону областной больницы, поднимая столбы пыли и распугивая пригревшихся под солнцем сурков. А Ергали торопливо заметал следы преступления, уничтожая на земле выгоревшие под солнцем пятнышки крови, и все, что еще могло вызвать подозрения. Закончив, он вскочил на свою рыжую кобылу, и поскакал в поселок, переживая, как отнесутся к страшному известию родственники Нурлана. Уже отъехав метров пятьсот от места преступления, он привычно потянулся правой рукой к тумару, всегда висевшему на шее и оберегавшему святой молитвой. К своему ужасу обнаружил лишь тонкий сыромятный ремешок, ; самого тумара не было, он исчез!
«Где тумар?! – не на шутку перепугался Ергали. – Неужели потерял? Вот, шайтан! Наверное, оборвался пока этого гада наверх тащил... Тьфу!..»
Возвращаться было уже поздно. Вскоре Ергали обогнул последний холм и услышал лай поселковых собак.
Но чуть раньше, когда хвост его коня мелькнул и скрылся за ближними скалами, к месту трагедии озираясь подошел человек, – тонкий и стройный, явно юноша. Он был в синем спортивном трико, а голову его защищала от солнца круглая солдатская панама. Лицо скрывали большие квадратные солнцезащитные очки, и благодаря ним, оно практически было неузнаваемым. Неизвестный подбежал к краю обрыва, и несколько минут смотрел на дно ущелья. Затем ловко и расторопно стал спускаться вниз...
 
Глава 2. Встреча!

1.
Он встретил ее в центре Праги. Если быть точнее – на Вацлавской площади у Национального Музея, когда объездив всю Европу возвращался из Германии и на удачу заглянул в Чехию. 
Столица Чехии очаровала его. Окунувшись без остатка в новый для себя мир, он целыми днями без устали болтался по улицам старой Праги. Любовался многочисленными фонтанами, каменной резьбой и лепкой старинных зданий, великолепными витражами готических соборов, уходящих в небо стрельчатыми сводами. В одном из храмов он впервые услышал живую органную музыку и божественные мелодии заворожили его. Несмотря на озноб и внутренний дискомфорт он все слушал и слушал, пока музыка не перестала звучать.
И так вдоволь вкусив  духовной пищи, он продолжал бродить по городу. Уже не надеясь на успех, он подумывал о возвращении на родину, когда волей провидения оказался в центре Старого Города. И тогда то, пройдя Вацлавскую Площадь и спустившись к Национальному музею,  он наткнулся на нее. 
Она сидела за столиком у небольшого кафе, и сосредоточенно дымила сигаретой. Перед ней стояла чашка с явно остывшим кофе, два нетронутых марципана на блюдечке, и пустая, видимо только что замененная официантом пепельница.
Он не сразу узнал в ней свою землячку. Прага 1997 года – настоящее Вавилонское Столпотворение, где как в гигантском аквариуме мелькают представители всех стран и континентов, чувствуя себя свободно, расковано, болтая на разных языках. Даже удивительно как среди множества пьющих, курящих, галдящих и смеющихся лиц всех расцветок, он приметил ее, хотя в глубине души не раз представлял себе эту встречу.
Сначала его привлекло красивое женское лицо, с чуть выступающими скулами и маленьким прелестным носиком. Он сразу же отметил про себя красоту и гармонию ее черт. Остановившись неподалеку, он принялся наблюдать. Как были прекрасны ее глаза! Зеленые, притягательные, того миндалевидного разреза, какие бывают только у девушек рожденных на его родине…
Она словно не замечала снующего вокруг человеческого муравейника и целиком погрузилась во внутреннее созерцание. От нее исходили какие то флюиды печали и разочарованности жизнью. А весь ее вид, то, как она сидела в неудобной напряженной позе, как нервно покусывала нижнюю губку, порывисто и не всегда метко стряхивала сигарету, лишь подтверждал его догадку, что она в плену душевных противоречий, таинственной печали, и одиночества.
Девушка бесспорно вряд ли была настроена на общение с кем либо, (это было видно по тому, как она отшила одного из претендентов на знакомство).  Но у него была фора – как земляк, он мог надеяться на более вежливый прием, чем предыдущий соискатель ее расположения, и он тут же не преминул этим воспользоваться. Радуясь своей удаче, бодрым шагом  направился к ней.

– Привет, сестренка! Разрешишь присесть за твой столик? – бесцеремонно напросился он.
Она подняла задумчивые глаза и в недоумении, даже несколько недовольно уставилась на него.
– Вы кто?..
Казалось, она опешила от такой бесцеремонности. Ему даже почудилось, будто в ее глазах промелькнул страх, но тут же ее нахмуренные брови стали распрямляться и от этого выражение лица смягчилось.
– Я – Любопытный Соотечественник из Алма Аты! – несколько экстравагантно представился он. – А ты, я уже не сомневаюсь – моя землячка!
– Вы правы, я из Казахстана, – подтвердила она. Контуры ее бровей приняли еще более приветливую конфигурацию, а на лице появилась подобие улыбки. Она с секунду поколебалась и предложила:
– Садитесь... Пожалуйста... – и указала рукой на стул. Затем, видимо желая сгладить свою первоначальную неприветливость, добавила. – Приятно встретить в таком большом городе земляка!
– Взаимно, – ответил он, усаживаясь напротив.   
Она тут же достала из сумочки косметичку, подвела губы и поправила прическу. Он молча наблюдал за этим процессом, не желая отвлекать ее от столь важного для загадочных женских душ мероприятия. Закончив, она вновь занялась им. Только на лице ее уже не было печати проблем. Видимо незнакомка решила отгородиться от докучливого собеседника одной из множества присущих любому человеку дежурных масок.   
– Как там в нашей любимой Алма Ате?
– В Алма Ате как обычно, если не считать, что столицу перенесли в Акмолу.
Она кивнула головой.
– Да, я слышала. И как алмаатинцы к этому отнеслись?
Решив подшутить он принялся валять дурака. С невозмутимым видом стал рассказывать, как оскорбленные переносом столицы жители Алма Аты вышли на демонстрации, написали коллективную жалобу в ООН, а копию отослали Биллу Клинтону. Там, якобы, обещали разобраться и принять меры.
– Что, правда?.. – она недоверчиво взглянула на него и  тут же смутилась своей наивности. – Конечно же вы все это выдумали?! 
Он усмехнулся, довольный, что так легко разыграл ее. Лед тронулся, и она уже с нескрываемым интересом осведомилась с какой целью, и надолго ли он приехал. Он солгал, что приехал погостить к друзьям, бывшим соотечественникам, а так же, якобы, давно мечтал посмотреть Чехию и прочее. Спросил: не хочет ли она познакомиться с его друзьями?
Она смешалась.
– Нет, спасибо... Я не очень то быстро сближаюсь с людьми...
Видя что предложение у нее не вызвало энтузиазма он не стал настаивать. К тому же она в это время вытащила из пачки сигарету и он протянул ей зажженную зажигалку. Прикурив, она глубоко по мужски затянулась и спросила, давно ли его друзья живут в Праге. Он наугад ответил, что пять лет.   
– Как встретили?..
– Прекрасно! А как еще могут встречать друзья?
– По всякому... Меняя страну, люди, как правило, меняются... – На ее лице легко читалось: «...не в лучшую сторону».
Чувствуя себя виноватым перед несуществующими друзьями, он кинулся их защищать:
– Но только не мои друзья! Это не про них. Они такие же гостеприимные и компанейские, какими были в Алма Ате! 
Она кивнула головой в знак согласия, и спросила сколько дней он в Праге. Он объяснил, что в Праге со вторника и все эти три дня гостеприимные хозяева таскали его по господам, винарням и ресторациям, заставляя напиваться и обжираться. А сегодня, мол, он не выдержал и убежал, но предусмотрительно записал их координаты. Чтобы она не сомневалась, он полез в карман и показал заранее заготовленную бумажку с адресом. Она бегло глянула.
– Отсюда не близко...
В это время их внимание отвлекло маленькое происшествие: официантка опрокинула на кого то стакан кока колы и торопливо отряхивала одежду пострадавшего, всячески извиняясь перед клиентом за свою оплошность. Они поглазели на несчастного, который, впрочем, несчастным себя не считал, и вовсю забавлялся над смущением официантки, и вернулись к разговору.
– А вы из самой Алма Аты или из пригорода? – больше из вежливости поинтересовалась она.
– Из самой. Живу через дорогу от стадиона «Динамо». А ты?..
– Я?.. А я с периферии... – Девушка чуть застенчиво улыбнулась, и ему показалось, что она застеснялась своего сельского происхождения. Как бы в оправдание, она тут же добавила: – Но в Алма Ате я жила несколько лет и даже училась в пединституте... Очень люблю этот город!
– О! так у нас, наверное, куча общих знакомых?! –  воскликнул он, решив поддержать интересную для себя тему. Она не удивила его тем, что не поддержала восторга и как бы даже пожалев о своей откровенности, отстранилась:
– Мир тесен. Все может быть...



Глава 3. Ергали

1. 
Ергали убил Нурлана и не жалел об этом, ведь убитый того заслуживал. Вернее сказать Ергали не просто его убил, а совершил справедливое возмездие! В жизни он мог простить многое, но не подлости и тем более не предательства. Особенно когда оно исходило от лучшего друга. Ведь друг первый нанес ему смертельный удар, – он увел от него Ботагоз! Ну, допустим, не увел, но пытался! И как пытался!? Нурлан совратил ее за его спиной, воспользовавшись тем, что Ергали верил ему как своему родному брату. И если бы он не отправил своего бывшего друга на тот свет, пришлось бы умереть ему, – без Ботагоз не было бы ни жизни, ни счастья, и Ергали это точно знал.
А началось все тогда, когда он решил поехать с ней в эту дурацкую, самодовольную, заносчивую Алма Ату, которую Ергали всегда недолюбливал. Ботагоз сама попросила его об этом – она хотела сделать кое какие покупки и навестить одну из подруг. Они сели в его старенький «москвич» и поехали в город. До него было совсем не близко, но в тот день Ергали впервые направлялся в Алма Ату в хорошем настроении. В дороге он развлекал свою спутницу пением, а Ботагоз с недоумением посматривала на него, и все пыталась выведать причину веселья, чем еще больше заводила. Ергали лишь многозначительно  посматривал, и все пел для нее песню за песней. У него действительно был для любимой большой сюрприз. С неделю назад он подстрелил крупного марала и удачно продал мясо одному постоянному клиенту, обожавшему дичатину. Тот отвалил за тушу большие деньги, целых сто пятьдесят долларов, и на эти деньги Ергали намеревался пригласить свою любимую в ресторан и потратить их все без остатка на развлечения. Это и было его сюрпризом. Он давно мечтал об этом дне, но в его мечты всегда вкрадывались досадные обстоятельства: то не было денег, чтобы все осуществить, то исчезала надолго сама Ботагоз. Сегодня все, наконец, сложилось как надо!
В дороге ему пришла в голову еще лучшая идея! Он вспомнил про Нурлана, своего друга детства. До седьмого класса они сидели за одной партой (у них в поселке была семилетка), а по окончанию сельской школы родители Нурлана увезли его в столицу, чтобы он продолжил образование. Судьба на время развела их, но к обоюдной радости они встретились за тысячи километров от родины, в армии, так как попали служить в один полк.
«Нурлан – вот кто нам нужен! Он в любой компании гвоздь программы, и с ним будет еще интересней! – озарило Ергали. – Пусть возьмет свою девушку и присоединится к нам – вчетвером все же веселей! А заодно, похвастаюсь перед Ботагоз, какие у меня есть в городе крутые друзья...»
Решив до времени не раскрывать Ботагоз своих планов относительно сегодняшнего вечера, Ергали, все еще делая загадочное лицо, остановился у телефонной будки и позвонил Нурлану на сотовый. К большой его радости Нурлан тотчас ответил.
– А, это ты. Какими судьбами?.. – раздался его голос.
– Как хорошо, что я тебя застал! – обрадовался Ергали. – Я приехал не один, с девушкой! Как насчет ресторана?.. Я приглашаю!
Нурлан рассмеялся.
– Ты начал изменять своим горным козам и встречаться с девушками? – грубовато пошутил он.
Ергали пропустил шутку мимо ушей.  Ему было не в первой выслушивать колкости друга.
– А ты как думал?! И еще какая девушка! – ваши городские шлюхи ей в подметки не годятся! – заносчиво ответил он, предвкушая как изумится Нурлан увидев его с такой красавицей. 
– Я то тебе, зачем нужен?.. Небось, бабок на ресторан не хватает?! – с издевкой поинтересовался Нурлан.
– Деньги есть! Зачем ты так думаешь?! – обиделся Ергали. – Твоя компания нужна, а не деньги. Ты же знаешь, – я больше молчу, чем разговариваю, а с тобой нам будет весело! Возьми свою подружку, посиди с нами хоть с часок!..
– Ты откуда звонишь?
– С «Саяхата».
– Так, с «Саяхата»... А где хочешь посидеть?..
– Подскажи, ты все кабаки в городе знаешь, не то, что я. Но чтобы не очень дорого было. Знаешь такое место?..
Нурлан на секунду замолчал. Затем спросил:
– А сколько у тебя денег, миллионер?
– Сто пятьдесят долларов хватит, пожалуй... – неуверенно предположил Ергали, еще минуту назад считавший себя богачом.
– Везет же вам, колхозникам, с одной соткой – и вы уже короли! – стал издеваться Нурлан. В трубке послышался его язвительный смех, к которому присоединились еще голоса – видимо в машине, Нурлан был не один.
У Ергали начало портиться настроение, он понял, что в глазах Нурлана и его друзей опять выглядит дураком. Но тут же услышал фразу, поднявшую ему настроение:
– Ладно, не обижайся, ты ведь мой друг, а друзей Нурлан никогда не обижает! – и уже серьезно он добавил: – Подъезжай на Панфилова Калинина, к гостинице «Алма Ата», там внизу есть ресторан. Так и быть – угощу тебя с девушкой, отдохнете да посмотрите варьете. Буду через двадцать минут – я тут неподалеку, только отвезу людей в одно место.
Ергали вернулся к машине окрыленный, – все  складывалось отлично.
– Бота, неподалеку живет мой лучший друг. Давай заедем на пару минут, мне надо кое о чем с ним переговорить. Ты не против? – предложил он, не скрывая радости. 
– Как хочешь, только недолго, мне еще надо съездить к подруге, – безразлично отозвалась Ботагоз, в который раз дивясь непонятному для нее веселью. Ергали направил свою машину к ресторану «Иссык».

2.
К большому, если не сказать – к огромному удивлению Ергали, Ботагоз как будто вспомнила Нурлана, хотя когда тот жил в поселке, она была еще совсем ребенком. При виде его она подскочила на сиденье и заволновалась. Даже не заволновалась – откровенно занервничала, охотничий глаз Ергали сразу это уловил. Да и тот, видимо, сразу узнал в Ботагоз маленькую девочку, что ребенком бегала с мальчишками по поселку, и гоняла бабочек, когда Нурлан наезжал в родное село на каникулы. Ергали показалось, что они были даже несколько смущены и удручены встречей. Как то уж очень долго молчали и смотрели друг на друга, пока он вновь их не представил.
Но к чести Нурлана, Ергали даже поразился, в тот вечер он встретил их как дорогих гостей. Он повел их в ресторан и Ергали, увидев шик и блеск зала, яркие и дорогие костюмы танцовщиц, было, засомневался, – хватит ли ему денег на такое дорогое мероприятие? Нурлан успокоил:
– Ты у меня в гостях, не думай о деньгах!  А свою сотку спрячь для более важных дел! – он похлопал его по плечу, и при этом, почему то кинул взгляд на Ботагоз. 
Ергали запротестовал, но Нурлан не хотел ничего слышать. Когда же Ергали поинтересовался у Нурлана почему он не пригласил в ресторан свою девушку, тот как то странно усмехнулся, опять мельком взглянул на Ботагоз, и сказал, что у него, якобы, нет девушки. И это была явная ложь! – Ергали это прекрасно знал. «У такого парня как Нурлан и, – нет девушки?! И это в большом городе? И при его внешности и достатке? Ложь!..»
Неожиданно в его голову пришла и вовсе ужасная мысль: а не задумал ли Нурлан приударить за  Ботагоз?! Он ведь так охоч до красивых девушек!  Нет, не стоило такому бабнику как Нурлан показывать свою любимую. Ергали с опозданием осознал ошибку и не на шутку струхнул. Ботагоз же смотрела на Нурлана   безразлично и даже несколько отстраненно. И Ергали успокоился.
Они очень хорошо посидели в ресторане. Еда была вкусной, а девушки из варьете чертовски красивы. Единственное, к чему Ергали так и не смог привыкнуть, так это к непривычной для его ушей громкой музыке оркестра. Нурлан бросался деньгами, заказывал для Ботагоз песни, купил шикарный букет роз и подарил его, встав на колени, как показывают в зарубежных фильмах. Ботагоз была польщена, а Ергали все это не очень понравилось (если не сказать – задело!). Склонившись к другу, чтобы Ботагоз не услышала, Ергали с укором посетовал, что напрасно Нурлан поторопился с цветами – он сам хотел подарить цветы своей девушке. Нурлан уколол взглядом и чуть громче, явно, чтобы услышала Ботагоз ответил, что цветы очень дорогие и Ергали не к чему тратиться. Еще добавил, что подарил их от чистого сердца из восхищения красотой спутницы Ергали и из уважения к нему как к лучшему другу.
– Неужели ты приревновал? Ведь мы друзья... или нет?.. 
– Друзья. Но...
Теперь Нурлан сам склонился к Ергали.
– Тогда прижми свою задницу и отдыхай на полную катушку! – прошипел он и, повернувшись к Ботагоз, поднял фужер с вином и провозгласил очередной тост.
И Ергали нечего было сказать против таких аргументов. Хотя очень резанули ухо слова Нурлана о том, что цветы ему, Ергали, не по карману. Нурлан был прав насчет денег, но, подумалось Ергали, зачем было говорить все это во всеуслышанье? Почему Нурлан так любит унижать его?..
А Ботагоз в тот вечер была ослепительно красива в своем зеленом платье, которое сильно облегало талию, такую тонкую, что казалось ее можно обхватить ладонями. Платье было открытым сверху, и ее длинная лебединая шея и черные как смоль волнистые волосы, ниспадавшие до самых плеч, делали ее просто королевой. А как красивы были ее зеленые миндалевидные глаза! – чистые, влажные, блестящие, как у новорожденного верблюжонка!
«Она – богиня!» – восхищался Ергали в тысячный раз за вечер с любовью рассматривая любимую. 
Тут заиграла музыка и люди, покинув столики, направились к эстраде. Ботагоз пригласила Ергали, но он не умел танцевать и предложил Нурлану составить ей пару. Нурлан с удовольствием согласился, но Ботагоз вдруг начала отказываться и Ергали с трудом удалось ее уговорить.
Нурлан за руку подвел ее к танцующим, отпустил шутливый реверанс и начал дергаться в такт музыке. Сначала нехотя, но скоро разошлась и Ботагоз. Ергали с завистью смотрел на них, – это была одновременно и прекрасная и странная пара – самодовольный породистый жеребец и грациозная гибкая лань. Вскоре они смешались с толпой танцующих, и на какое то время Ергали потерял их из виду, ориентируясь лишь по прыгающей макушке Нурлана.      
Неожиданно освещение над площадкой погасло. Над головами танцующих заработал страбоскоп и фигуры превратились в агонизирующих  паралитиков. Ергали, наблюдавший подобное зрелище  впервые, даже подобрался, выпрямился на стуле и от удивления вытянул шею. Пораженный эффектом, он на время даже забыл о своих спутниках, как вдруг на фоне судорожно изгибающихся тел глаза сами наткнулись на две застывшие фигуры. Ергали с удивлением понял, что во время танцев между Нурланом и Ботагоз произошла какая то размолвка. Ергали не видел лица Нурлана, но лицо Ботагоз дышало гневом, глаза сузились, а губы, не останавливаясь, что то выкрикивали.
Страбоскоп отключился и танцующие вновь слились в однородную массу. Но Ергали уже не мог успокоиться. Желая разобраться в причине конфликта, он направился к эстраде. Заметив его приближение, они продолжили танец. Тем не менее, он все таки подошел к ним.
– Что такое? Какая муха вас укусила?
Ботагоз только улыбнулась:
– Ергали, мы не ругаемся, просто Нурлан танцует неуклюже, как медведь! И он мне два раза наступил на ногу. А я ему выговорила... Вот и все!
– Чего ж ты, Нуреке? Ты же всю жизнь любил танцевать! Не позорь перед моей девушкой. – Добродушно пошутил Ергали и, что никогда себе не мог позволить, панибратски похлопал Нурлана по плечу.
Нурлан покраснел и опустил глаза, разыгрывая смущение. А у Ергали вновь зародились сомнения. Он знал, что Нурлан всегда умел притворяться, и никогда не признавал свою вину, будучи даже трижды виноватым.
«Может, во время танца Нурлан стал делать ей гнусные предложения?» – ревниво гадал Ергали. Он опрокидывал  рюмку за рюмкой и уже проклинал свою затею с рестораном. – «Она что то скрывает, знает, что я дурак, когда выпью...»
В это время музыка замолчала и все танцующие, похлопав сами себе в ладоши, вернулись к трапезе. Нурлан галантно подвел Ботагоз и усадил за столик. 
– Давайте выпьем друзья! – обратился он к ним и заказал у официанта еще шампанского.
– Наверное, хватит вам уже, – запротестовала  Ботагоз, – вы итак пьяные! Сколько можно пить?
Затем она попросила посадить ее на такси и заявила, что поедет ночевать к тете. Она почему то весь вечер нервничала, и этот факт тоже не ускользнул от внимания Ергали.
Но шампанское принесли, открыли, и компании пришлось его допивать. Через некоторое время Ергали отправился  по малой нужде в туалет. Сделав свои дела и возвращаясь в гудящий от разговоров и смеха зал, он взглядом, случайно, с первого раза наткнулся на их столик. К его удивлению, между Нурланом и Ботагоз опять происходил какой то разговор на повышенных тонах. И опять они успокоили Ергали, сославшись на спор по какому то отвлеченному вопросу.
В ту ночь они заночевали у Нурлана, в микрорайоне «Коктем», в его отделанной по высшему классу квартире.
«И когда он все успел заработать? И машину, и квартиру? Да и обстановка у него шикарная: красивая мебель, большой импортный телевизор, видео, много кассет с фильмами на любой вкус», – дивился Ергали, очередной раз рассматривая жилье Нурлана.
Ботагоз легла в спальне, а они с Нурланом постелили себе в зале. Перед сном распили еще полбутылки водки, и Ергали вскоре уснул. Через пару часов он неожиданно проснулся. Вокруг было темно, но он сразу понял, что в комнате нет Нурлана: не было слышно ни храпа, ни дыхания. Двустворчатые, с узкими стеклами двери в зал, были закрыты, но сквозь них пробивался тусклый свет. Сначала Ергали не понял, откуда он бьет, но когда встал и распахнул двери, понял, что свет пробивается из закрытых дверей кухни. Там явно кто то сидел.
Еще ничего не подозревая, но удивляясь, что в комнате отсутствует Нурлан, Ергали подошел к кухне. Там разговаривали. Голоса он сразу узнал, это были голоса Ботагоз и Нурлана.
Разговаривали негромко. Из за двери слышались лишь обрывки фраз.
Голосом Нурлана:
– ...за тобой должок ...не в моих правилах, ты знаешь... красивый ресторан красиво стоит... Стоит только мне... ты прекрасно знаешь цену...
Голосом Ботагоз:
– ...ничего тебе не должна... не пытайся меня запугать, я ничего не боюсь.
«Неужели мой друг предъявляет ей счет за ресторан?» – удивился Ергали и распахнул дверь.
От неожиданности Ботагоз вскрикнула, а Нурлан соскочил со своего стула.
– Ты подслушивал, Ереке? Ты все знаешь? – вскричал он, изменившись в лице.
Она тоже испугалась. Это было видно по ее глазам. Зная, что Ергали в гневе вспыльчив и непредсказуем, через силу улыбнулась и принялась успокаивать. 
Теперь, после нечаянно подслушанного разговора у Ергали уже не было сомнения, что Нурлан действительно предъявлял его любимой счет за ресторан.
«О, как меняются люди! Раньше я не замечал за ним такой жадности. Но почему ей? Ведь он должен был сказать это мне! А может, он хвастал перед ней, насколько богат и этим пытался произвести впечатление?» – разочарованно думал Ергали, испытывая в душе неприятное чувство. Впервые авторитет друга стал падать в его глазах.
– Да, знаю! – ответил он, – я все слышал! Сколько мы должны тебе за ресторан, Нурлан? Не стесняйся, я заплачу!
– Ты что, ты что!.. – залепетал Нурлан, – какие деньги?! Мы обсуждаем совсем другое...
– И что же?.. – настаивал Ергали.
– ...О работе! Бота спросила насчет работы, а я сказал, что все это не просто... в Алма Ате найти работу...
– Но почему она сказала: не пугай меня, я ничего не боюсь! – возразил Ергали.
– Я имела в виду, что не боюсь никакой работы, вот и все! – стала объяснять ему Ботагоз и пригрозила. – Успокойся ради Аллаха, или я уйду!
Тут уже у Ергали возник вопрос к ней.
– А с каких пор у тебя появилось желание вернуться в Алма Ату? Ты раньше мне об этом не говорила...
– А почему я должна докладывать тебе о каждом своем шаге? Я тебе не жена! – отрезала она. 
Было видно, что Ботагоз рассержена не на шутку.
В этом мире Ергали не страшился ничего и никого, кроме гнева Ботагоз и боязни ее расстроить.
– Бота, душа моя, извини меня. Я не хотел тебя унизить своим вопросом! Но ты уже жила в Алма Ате, когда училась в институте, но потом бросила все и вернулась в родные края. Помнишь? – ты говорила: никогда не буду больше жить в Алма Ате, там люди думают только о деньгах и развлечениях! Там мало порядочных людей! Помнишь?..
– Помню. – Согласилась она и, нахмурив брови, объявила, что хочет спать.
С этими словами встала из за стола и, пройдя мимо Ергали, направилась в спальню. Он попытался обнять ее, но она довольно резко отстранилась. Они остались с Нурланом вдвоем. «Что он ей наобещал, этот мой друг оборотень?» – гадал Ергали.
Всю ночь до утра Ергали не спал. Он бдел за Нурланом. Ему казалось, что тот только и ждет, чтобы Ергали заснул, и снова начнет навязывать свое общество Ботагоз. Но друг храпел как трактор и больше не вставал до утра. А Ергали лежал и мучился раскаянием, что так глупо, не подумав, познакомил свою девушку с сердцеедом Нурланом. Он прекрасно понимал, что у неожиданно возникшего конкурента больше достоинств. Это и внешность, образованность, деньги, которые Нурлан тратил не считая, хорошо подвешенный язык, способный заболтать мозги любому человеку, шикарные квартира и машина. А он, Ергали, что он мог противопоставить всему этому? Да ничего! Разве только свою любовь! Но ведь и любовь сейчас можно купить за деньги! 
Временами он начинал изводиться, представляя, как встретившись в тайне от него, от Ергали, они пришли в тот же самый ресторан. Нурлан слащаво улыбается, шепчет Ботагоз что то на ухо, отчего та мило смущается, смеется своим искренним и милым смехом. В ее глазах – счастье, какая то кокетливость во взгляде, податливая многообещающая мягкость в движениях. Они пьют шампанское, веселятся. Нурлан гладит своими пухлыми пальцами ее белую нежную руку, но она даже не отдергивает ее, а лишь одобряюще улыбается...
Брр!.. Какие мучения! Тело Ергали сотрясает дрожь... Неужели Нурлан успел запасть ей в душу?.. Но он! – дурак, дурак! Как он сразу не догадался, что Нурлан положил на нее свой подлый глаз! А все его поцелуи, объяснения в дружбе – поцелуи предателя Иуды!.. Неужели он отобьет ее?..
Ергали с ненавистью пялился на спящего Нурлана и  тревожился предчувствием, что после памятного вечера в ресторане, что то изменится в худшую сторону. Он не знал – что именно? – и мечтал лишь о том, чтобы его любимая не переметнулась к сопернику.
Утром они попрощались с Нурланом и отправились за покупками для Ботагоз. Любимая была явно не в настроении и по любому поводу напускалась на Ергали. Такой он никогда ее не видел. Кроме того, ее планы, по видимому, изменились и вместо посещений магазинов, она назначила Ергали встречу у Цирка, и, выскочив из машины уехала куда то на такси. Ергали это задело. Подозрения, что Нурлан заинтересовал ее как мужчина, еще больше усилились. Душу внезапно обожгло озарение: «Они договорились о встрече!..»
Чтобы убить время Ергали бесцельно покрутился по городу и ровно к назначенному часу  стоял у Цирка.
Ботагоз явилась без опоздания, и к вечеру они возвратились в поселок. Всю дорогу она молчала, не реагируя на все попытки разговорить. Он подвез ее к дому и спросил в лоб:
– Бота, ты знаешь что я люблю тебя! Но когда мы поженимся?
Еще добавил, что он уже не молод, ему тридцать пять. Он устал ограничиваться лишь поцелуями и разговорами о любви. Ему хочется иметь семью, детей!
Ботагоз странно взглянула на него.
– Я так поняла, что ты сделал мне предложение?..
Затем впервые за эти сутки протянула свою тонкую красивую руку и пальчиками нежно погладила Ергали по щеке. 
– Мою любовь надо заслужить, – сказала она с вызовом и вышла из машины.
Возбужденный, он выскочил вслед за ней и, заикаясь от чувств, спросил: – Бота, а ты не бросишь меня ради Нурлана? – и застыл в напряженном ожидании.
Она сначала нахмурилась, затем покачала головой и одной фразой сделала его счастливцем.
– Ох и дурак ты, Ергали! Я терпеть не могу таких самодовольных и фальшивых людей как Нурлан! Мне проще полюбить ну... например, такого искреннего и доброго человека как ты... Но повторяю, мою любовь надо заслужить!
Сердце Ергали бешено заколотилось. Лицо от ее нежного прикосновения загорелось, душа запела, словно на нее сошла какая то небесная благодать. Он еще больше для себя понял: нет для него без Ботагоз счастья! И ни одна женщина, коих в его жизни, правда, было немного, не заменит ему ее! Как он любил эту девушку с зеленными миндалевидными глазами! Ботагоз казалась ему даже не девушкой, а пери из волшебных снов!
Она уже хотела открыть дверь, как вдруг Ергали остановил ее и, целуя руки, скороговоркой принялся признаваться в любви. Слова о том, что она могла бы его полюбить, он впервые услышал от нее. И это буквально свело его с ума от счастья.
– Я все сделаю, чтобы заслужить твою любовь! Поверь мне, Бота! Хочешь, все продам и перевезу тебя в город! Только выйди за меня замуж! – умолял он ее, плохо соображая, о чем говорит.
Она рассмеялась своим прекрасным и нежным смехом, и, отнимая от него руки, которые он готов был целовать до бесконечности, вымолвила:
– Для начала занеси сумки, влюбленный джигит! Надо доказывать делом, а не словами!
Ергали кинулся за сумками, занес их в дом, и вымолил у нее обещание выйти к нему еще хоть на пять минут. Она вышла, и – о! счастье! – несколько раз разрешила поцеловать себя! И сама ответила так жарко, что Ергали оказался на седьмом небе от счастья. Но когда он попытался раздеть ее, снова отказала в любви.
– Только после свадьбы, дорогой. Иди спать! – заявила она и решительно стала выставлять его из двора.
– А когда, когда мы сыграем свадьбу? – Ергали потерял счет своим вопросам.
– Когда удостоверюсь, что ты для меня готов на все, тогда и подумаю!.. – она одарила на прощание таинственным взглядом и скрылась за дверью. 
Ботагоз уже видела третий сон, а Ергали все бродил по ночному поселку. В руке он держал початую бутылку водки, от которой отпивал понемногу и не обращая внимания на лениво брешущих собак, осоловело улыбаясь бормотал: «Она сказала, – я тебя люблю! Она и впрямь так сказала! Она любит меня...»
Он был счастлив как никогда!

3.
Но Ергали недолго ликовал. После той поездки в Алма Ату, как он и предчувствовал, неприятности начались.
Во первых, Ботагоз изменилась. Она стала задумчивой и грустной.
Во вторых, стала чаще, чем обычно, ездить в Алма Ату, и не разу не попросила Ергали помочь с машиной. 
Приезжала через два три дня, а иногда оставалась в городе на неделю. На его вопрос: «Зачем ты так зачастила в город?» – отвечала: то, мол, подружка родила ребенка, и она ездила ее навестить, то – к родственникам, то – за покупками.
Ергали недоумевал.
– Я ведь мог тебя свозить на машине. Обращайся, если еще надумаешь поехать!
– Нет, не надо, – отказывалась она. – У тебя есть работа и незачем получать от начальства выговор.
– Плевать я хотел на работу! – (Ергали работал егерем в охотхозяйстве за гроши). – Ты для меня важней, – увещевал он ее, но тщетно.
Только одну фразу он слышал в ответ: «Я справлюсь сама».
И тогда он раскусил: та встреча с Нурланом не прошла для нее бесследно. Видимо тот уже успел повлиять на нее, заинтересовать собою, если только, – о, ужас! – она в Нурлана не влюбилась!? А тот был из тех, кто очень быстро входил в доверие к любому человеку. «Та еще сволочь, – бесился от ревности Ергали. – Она явно ездит к нему на свидание!»
Предположение о том, что Ботагоз влюбилась в другого, его ужаснуло! Он уже не мог о Нурлане думать спокойно. С каждой ее поездкой в город, он все больше и больше ненавидел своего друга. Часами мысль о нем не выходила из головы Ергали. Он забыл о своих обязанностях, ни разу за эти дни не пошел на охоту, и даже потерял аппетит. И у него в голове стал зарождаться план.
Сначала Ергали не помышлял его убивать. Ему хотелось сделать что либо устраняющее Нурлана со своего пути. Он  начал соображать и с каждым днем идеи его становились все коварнее.
«Написать на него анонимку и посадить в тюрьму?» – терзался Ергали, но, к его сожалению, знал, – сейчас не те времена, что раньше, и многое, за что в былую эпоху сажали в каталажку, сегодня  разрешено. Да он и не знал то о Нурлане практически ничего, тот был скрытен в последние годы. Разве что про их совместные детские шалости, да краткого периода армейских отношений. Последующая его жизнь в столице, было белым пятном и не только для Ергали, но и для родственников Нурлана. Хотя то, как он быстро разбогател и стал крутым, всех навевало на кое какие размышления.
«Может Нурлан занимается бизнесом? Но тогда почему он всякий раз дрыхнул у себя в квартире, когда я к нему приезжал днем? Так много не заработаешь! Бизнесмен ведь должен быть на работе! Бизнесмена, как и волка, – ноги кормят! Или – рэкетир? Внешностью не похож, слишком интеллигентный, но повадки, порой, подходят. Но как я это докажу? Как говорят: не пойман – не вор!» – вот какие мысли одолевали Ергали.
Все, может быть, и закончилось бы только планами, если бы Нурлан сам не полез на рожон. Не начал открыто наглеть, откровенно плюя на многолетнюю дружбу с ним, с Ергали.
Ергали прощал ему все!
И то, что Нурлан всегда, а особенно в последнее время, относился к нему как к человеку второго сорта; мог высмеять перед друзьями.
И то, что Нурлан всю жизнь посылал его в магазин за водкой, если ее не хватало, и ни разу не пошел с ним вместе (словно Ергали молодой юнец, а не его ровесник).
И то, что мог запросто, при посторонних заставить вымыть машину. И Ергали мыл ее, не будучи в силах отказать другу.
Но это мелочи!
Столичные люди самолюбивы и заносчивы, – Ергали знал об этом, и старался не копить обид. Тем более, Нурлан всегда мог помочь с деньгами, когда Ергали в них остро нуждался, а нуждался он в них постоянно. Все было бы ничего, но то, что Нурлан начал ухлестывать за его любимой девушкой, этого Ергали не смог бы простить и родному брату. Нурлан страшно этим унизил его. Наступил своей поганой ногой прямо ему в душу, в сердце, в печенку... Он указал ему на то, в чем Ергали в глубине души еще сомневался, и теперь понял: раз Нурлан так поступает с ним, значит, он, Ергали, в его глазах – сор, валяющийся на дороге; пустая бутылка из под водки, в которую сбрасывают окурки; шкурка от колбасы. И он молил Аллаха, чтобы Нурлан отстал от Ботагоз, но Аллах не услышал его стенаний.
И тогда Ергали решил: Нурлан должен умереть.

4.
Как то в начале апреля, через месяц после той памятной поездки в Алма Ату, Ергали, обеспокоенный долгим отсутствием любимой, направился к дому Ботагоз. На его стук двери открыла ее мать.
– Ботагоз обещала приехать сегодня, сынок, – ответила старушка. – Заходи, выпей чаю. Дома и дождешься!
Но Ергали отказался, он нутром чувствовал, что сегодня что то произойдет. Спрятавшись за густыми ветвями ивы, растущей у протекающего около ее дома арыка, стал ждать. Каждую минуту он поглядывал на свои старенькие часы, с фосфоресцирующим циферблатом. Стрелки двигались очень медленно. Каждая минута казалась часом. Ергали начал заводиться. 
Часы показывали полночь, и он хотел уходить, как вдруг узкую улицу, где жила Ботагоз, ослепил свет. Это был не тот свет, каковой могли испускать слабые фары стареньких «жигулей» и «москвичей», имеющиеся во владении местных небогатых жителей, – это был мощный, ослепляющий за километр свет иномарки. Осталось только посмотреть, – какой иномарки! Уж, не «Форда» ли?
Как говорил с гордостью Нурлан, показывая свою новоприобретенную машину – Форд Скорпион! Тогда Ергали пошутил: машина – Форд, а водитель – Скорпион. Нурлан рассмеялся, а Ергали как в воду глядел. И особенно попал в точку насчет водителя. Он и впрямь был подлым безжалостным скорпионом, этот его бывший дружок.
А к дому Ботагоз подкатил красный блестящий «Форд» Нурлана. Из него вышли Нурлан и Ботагоз. Он что то говорил ей, придерживал за руку, когда она пыталась уйти, несколько раз пытался обнять, и был явно пьян.
Ергали сначала оцепенел! Он прозрел за одну секунду! Какой же он был осел!? Как можно было верить Нурлану?! Он так сильно сжал кулаки, что захрустели суставы пальцев. Затем сознание его выключилось, и он потерял способность к самоконтролю. 
Его правая рука нащупала в кармане большой раскладной нож, который он всегда носил с собой – привычка любого охотника. Ергали бессознательно, как в полусне, раскрыл нож и медленно двинулся к машине. Минуты Нурлана  были сочтены. В роду Ергали никто не простил бы такого предательства. По крайней мере, в своем мозгу он подписал Нурлану смертный приговор. Но Ергали не чувствовал себя убийцей, скорее – судьей военного трибунала, высшее назначение которого, карать подлых предателей.
Месть, месть, и месть, вот основное положение яс Чингиз хана, орды которого когда то проходили через эти края на запад и передали местным жителям свой кровавый генный менталитет мстителя. Только месть врагу, месть неотвратимая, жестокая, пока не будет повержен твой последний недруг, – только она даст возможность жить тебе и растить свое потомство. Смерть, предателю, смерть! Нурлан покушался не только на его с Ботагоз любовь, он топтал не только их чувства, он угрожал их еще не родившемуся потомству. Их дети могут не появиться на свет, если он не убьет Нурлана.
Ергали уже достаточно близко подошел к машине и, несмотря на работающий двигатель, мог различать слова.
До него долетало:
– ...еще должок... жду с нетерпеньем... не зарывайся, Мальвина! звони, телефон ты знаешь... буду скучать... и не вздумай бегать от меня... пока, рыбка!
С этими словами, Нурлан неожиданно быстро отпустил ее руку и сел в машину. Еще секунда, и «Форд» рванул с места, оставив улице Ботагоз, а Ергали – жгучий гнев, душевную боль, и запах отработанного бензина.
Ботагоз не сразу его заметила, – было темно, – и хотела уже заходить во двор, как вдруг увидела. Глаза ее расширились, а уста раскрылись в безмолвном ужасе. 
– Не бойся, это я, Ергали! – крикнул он, пытаясь  успокоить, и, отмечая про себя, что голос у него превратился в хриплый звериный рык.
– Ергали, ты что?! Остынь! Он просто подвез меня! – начала оправдываться она.
Он шел к ней все еще под впечатлением своего решения, а она пятилась, испуганно поглядывая на руку. Только сейчас он вспомнил, что у него в руке раскрытый нож и, сложив его, сунул в карман.
Она несколько успокоилась.
– Ергали, как ты здесь оказался?
– Я убью его! – в исступлении закричал он.
– Ергали выслушай меня... Не кричи, что соседи  подумают!? – пыталась она его образумить.
– Он не жилец на этом свете! Я прямо сейчас поеду к нему! Но как ты?.. Как ты оказалась в его чертовой машине?!
– Я тебе сейчас все объясню, Ергали! Дай же сказать!..
– Вы встречаетесь в городе... встречаетесь у меня за спиной? – напирал он. – Сознавайся! Я поймал вас!
Она к этому времени полностью пришла в себя и, зная, что он послушен как домашний пес, стоит только ей повысить голос, взяла ситуацию в свои руки.
– Ну, ладно, все! Мне надоела твоя истерика! Либо ты угомонишься, либо больше меня не увидишь!  Ты понял меня?
Он вздрогнул, испугавшись, что она выполнит свое обещание.
– Бота, ты любишь его? – спросил он, страдая от одной только мысли. Она подошла к нему, положила свои руки на плечи и расплакалась.
Сердце его остановилось. Он буквально окаменел при виде ее слез, и сам чуть не разрыдался.
– Он обидел тебя, он тебя оскорбил? – рычал он, в мыслях полосуя Нурлана на ленты.
Она перестала плакать и задумалась.
– Ергали, подожди меня, я сейчас…
Вскоре она действительно вышла. В руках она держала бутылку водки, а в пакете, как потом оказалось, закуску и одеяло. Они пошли гулять. Отойдя с километр от поселка, остановились на лужайке возле родника, окруженного акациями. Ботагоз расстелила на траве легкое покрывало, и на бумагу выложила баурсаки, курт, и нарезанное дольками мясо.
Она налила водку в стаканы и один подала ему.
– Выпей, Ергали.
– А ты?
– Я тоже выпью, на душе очень паршиво...
Они выпили, закусили. Он прикурил сигарету. Пока он дымил, несколько минут длилось молчание. Затем она заговорила. За время рассказа часто всхлипывала. Видно было, что этот разговор ей дается нелегко. Его же этот рассказ потряс до глубины души.
– Ты меня спрашиваешь, Ергали, когда мы поженимся?.. – начала она издалека.
– Да, когда же наконец я получу ответ? – в волнении спросил он.
Она положила свои легкие и нежные ручки на его грубоватые и жилистые руки. Тепло ее подействовало, и он чуть расслабился. Она продолжала.
– ...И я тоже не против создать семью. Ты хоть не самый красивый и богатый в нашем поселке, но – настоящий мужчина! Несколько горяч, конечно, но зато трудолюбив, добр, умен… А еще ты храбр как лев и можешь защитить меня от любых неприятностей! И вообще: твоих  достоинств не перечесть...
Ергали весь покрылся гусиной кожей. Второй раз после того вечера она призналась, насколько высоко ценит его. Ее слова проливались чудесным эликсиром и он забыл даже о том, что надо дышать.
Тут она огорошила.
– Но я не достойна тебя, Ергали...
«Что? Он насторожился!»
– ...и не смогу быть твоей женой...
«О чем она говорит? Может, ему послышалось?»
– ...тебе нужна более порядочная девушка, не такая испорченная как я. – Она тяжело вздохнула. – Поэтому прости, я вынуждена отказать. Видно не судьба…
И вновь разрыдалась.
От ее последних слов Ергали вскочил на ноги, а вернее, подпрыгнул, как кот, ошпаренный во время сна кипятком.
– Бота! Я не верю своим ушам! Почему ты считаешь, что недостойна меня? Лучшей жены мне и не надо! В чем дело? Неужели в Нурлане?!
Она подняла свое заплаканное лицо.
– Он совратил меня...   
– Кто?!
– Нурлан...
– Когда это случилось? Как такое могло произойти? Ты сама дала согласие? – воскликнул он, чувствуя, как пересыхает в горле.
– Я... Я не помню... Он встретил меня в городе и пригласил в гости...
– Как?! Ты пошла в дом к малознакомому мужчине? Как ты могла?!..
– Но ты ведь представил его своим лучшим другом! Чего мне было бояться!? – парировала в свою очередь она. 
– Ах, да... – осекся он, и заскрежетал зубами. – И что было дальше?
– А дальше я ничего не помню... Может быть, он что то подсыпал мне в стакан?..
– Вы пили водку?..
– Вино... Мы выпили по фужеру вина.
Ергали затрясло как в лихорадке. Он почувствовал, как внутреннее давление распирает голову и глаза. Его самые плохие предчувствия сбывались.
– Дальше!.. Рассказывай все. – Глухим голосом произнес он. 
Она вновь закрыла лицо ладонями и разрыдалась пуще прежнего. Он терпеливо дождался, пока у нее кончатся слезы.
– Ну!?..
Ботагоз вытерла платочком заплаканные глаза, и он увидел насколько больно и мучительно она переживает.
– …А дальше я очнулась в постели. Он лежал рядом и храпел. Я хотела незаметно уйти, но не нашла свою одежду. Потом он проснулся и отвез меня домой. Просил в дороге, чтобы пока я тебе ни о чем не говорила. Предлагал стать его женой, и все такое... – Она тяжело вздохнула. – Но я так этого не хочу...
Ергали обхватил голову руками и застонал от душевной боли: Нурлан лапает беспомощную Ботагоз, наслаждается ее телом... Это было больнее удара плетью. Так он сидел долго, ошарашенный случившимся, пока не почувствовал ее прикосновение. Он поднял голову и увидел перед собой стакан на треть наполненный водкой.
– Выпей мой любимый, – обратилась она к нему тихим и печальным голосом. – Такой парень как ты не останется без невесты… Не переживай...
Лучше бы она это ему не говорила! Это все равно как отрезать руку. Ергали вращал зрачками как сумасшедший.
Он рывком вырвал у нее стакан и выпил залпом. Она налила еще, – он выпил. В голове зашумело. Он почувствовал, как вскипающая кровь начинает стучать в висках. «Я убью его сегодня, – зацепилась в голове мысль. – К утру, он будет мертв...»
Вот оно решение проблемы: Нурлан лежит в луже крови на лестничной клетке, возле своей квартиры. Его открытый рот застыл в предсмертном крике, выпученные от страха и удивленные глаза, казалось, все еще просят пощады, а руки простираются к своему убийце, вымаливая прощение.
«И главное, – подумалось Ергали, – большая красная лужа под ним, – должна действительно быть большой. Я разрежу его на куски!..»
Весь во власти этой картины и движимый обуявшим его диким желанием он вскочил на ноги.
– Ты никогда не станешь его женой! Сегодня – он умрет! Сегодня... – прохрипел он.
Ботагоз упала ему в ноги и охватила их руками, как обручем.
– Ергали, не вздумай этого делать! – запричитала она. – Давай обойдемся без убийства! Если ты его убьешь так открыто, тебя сразу найдут. Ты сядешь в тюрьму на многие годы! Тогда я потеряю единственное, что имею в этой жизни – я потеряю тебя! Лучше все хорошо продумать и сделать так, чтобы  никто ни о чем не догадался. Например, несчастный случай?! Подумай!..
– За твой позор он заплатит очень дорого... Пусти!..  – рычал он, пытаясь освободиться.
– Нет! Не сейчас! Не торопись, подумай о моих словах!..
Но в чем она была права и в этом ее уму не откажешь, так это то, что не стоит сломя голову лететь на Нурлана, и кромсать его ножом, как батон колбасы. Какой смысл устранять соперника, а затем гнить в тюрьме, проводя в камере лучшие годы. Нет, она умница, его Ботагоз, что вовремя остудила ему голову и подсказала иное решение!
Оценив ее логику, он поостыл, и задумался. Планы один лучше другого, роями летали в его мозгах. Но самое правильное решение подсказала ему опять таки Ботагоз. Он разлил последнюю водку по стаканам, и она как бы, между прочим, обронила:
– Случаются же несчастья и без убийства?.. Человек может умереть от тысячи причин! Упасть с крыши или сорваться в пропасть во время охоты… Он ведь любит охоту?.. И тебе не придется пачкать руки!
Затем она произнесла тост за любовь, и они допили остатки водки. Это был последний тост. А дальше произошло то, чего Ергали так ждал. В тот вечер он и не мечтал об этом. Она отдалась ему. Отдалась так нежно и сладко, что он просто потерял голову. Он никогда не видел женщины прекрасней, чем его  Ботагоз...

Глава 4 Продолжение разговора

1.
Так как он уже оседлал стул то, не желая выглядеть перед такой очаровательной землячкой жмотом, взял в руки меню и попытался понять его содержание.
– Вы знаете чешский язык? – полюбопытствовала она, увидев, что он хочет сделать заказ. 
Он сознался, что надеется на некоторое сходство чешского языка с русским. Она объяснила, что сходство обманчиво и нужно долго здесь прожить, чтобы хорошо понимать и разговаривать на чешском языке.   
Он задал логичный вопрос:
– А ты, сколько уже здесь живешь?
– Я – два года... с копейками...
– А я то думаю: куда же из Алма Аты подевались  красивые девушки? – пошутил он, зная, что она любит комплименты, и  прибавил: – Ну раз ты здесь как рыба в воде, тогда бери меню и командуй – я угощаю! 
Она как то странно посмотрела на него.
– А вы что, богатый? – ее глаза хитро прищурились. – Я девушка избалованная и если начну заказывать то, к чему привыкла, это будет стоить дорого!
Он понял, что она явно проверяет его на «вшивость», и ему это не понравилось.
– Заказывай. Только выбери что нибудь легкое, воздушное! – смело выпалил он, зная, что в кармане лежат разменянные на кроны двести долларов. Она улыбнулась уже искренне, обнажая белые красивые зубы. Глаза ее заискрились, а на щеках образовались очаровательные ямочки. Он тут же предложил перейти на «ты».
– Хорошо, я согласна на «ты», но насчет заказа я пошутила. Мне и самой хочется угостить земляка. И к тому же давай познакомимся, – а то мы болтаем уже полчаса, а я так и не знаю как зовут моего свалившегося с неба соотечественника.
Он перехватил инициативу:
– И как величают мою очаровательную землячку?
– Я – Ботагоз, а вы? то есть – ты? – поправилась она и протянула руку, которую он галантно и не без удовольствия поцеловал.
– Ну а я уже говорил, что меня зовут – Любопытный Соотечественник! – начал заигрывать он, напуская на себя таинственность и ободренный тем, что немного развеселил ее. – Но можешь называть меня Коке. Так что, моя прекрасная незнакомка, будем пить шампанское?..
Она на некоторое время задумалась. Казалось, ее что то еще смущает. Затем она внимательно посмотрела ему в глаза:
– Ну а если честно – вы меня действительно впервые видите, или?..
– Что – или? – он сделал вид, что не понял.
– Ну, может, мы где нибудь виделись в Алма Ате? – она еще раз пристально посмотрела на него и уверенно заключила после некоторой паузы. – ...Хотя я не припомню, иначе сразу бы узнала...
Последняя фраза была произнесена ею с явным облегчением, и он это сразу почувствовал, впрочем, вполне понимая ее. Но глаза ее смотрели все еще насторожено.
– А где вы работаете, если не секрет? – спросила она  и тут же извинилась за свою настойчивость: – Я ведь впервые вас вижу, поэтому и спрашиваю. Вы не обиделись?..
Она опять перешла на «вы» и это не ускользнуло от его внимания. «Что же тебя мучает? – подумал он. – Ты явно не совсем рада встрече с земляком. Неужели тебе не понравилась моя вполне добропорядочная внешность?..»
Он объяснил, что гоняет автомобили из Германии в Казахстан и продает их на автомобильном рынке, тем и зарабатывает на жизнь.
– А до?..
– Что - до?
– А до того как стали перегонщиком?
– Когда то я был детским хирургом, – нашелся он и с удовлетворением почувствовал, как напряжение ее спадает.
– Ну что ж, я рада! Вы не поверите, но, несмотря на то, что мы с вами сидим в центре Европы, здесь далеко не так безопасно как представляется, – начала оправдываться она. – Порой кажется, что все подозрительные личности из бывшего СССР перебрались сюда и часто встреча с соотечественниками кроме неприятностей ничего другого не сулит. Знаете сколько случаев?.. О, здесь только об этом и слышишь! – она закурила новую сигарету и неожиданно поинтересовалась:
– А когда обратно на родину?..
Он был готов к этому вопросу и объяснил, что подобно свободной птице может тронуться в путь в любое время. Все зависит от количество принятого на грудь на завтрашнем пикнике. Если это количество не зайдет за разумные пределы, уедет через пару дней. 
Она подозрительно покосилась.   
– Вы случайно не алкоголик?..
– Закоренелый, – с пафосом нашелся он и напомнил ей о том, что собирались заказать шампанское.   
Ему показалось, что она не расслышала последних слов.  Лицо ее вновь омрачилось какими то думами. В разговоре наступила пауза. Чтобы ее разрядить он спросил чем она занимается в Праге, при этом, добавив, что не настаивает на ответе.   
Она замялась.
– Да нет, почему же... Я работаю...– Знаете что! – (ее лицо вдруг оживилось, словно она решила для себя какую то проблему). – У меня есть предложение: я вас приглашаю в гости! Мы сейчас же отправимся ко мне и там поговорим, отдохнем, выпьем шампанского, а потом вернетесь к своим друзьям. Я живу на Нерудова за Храмом Святого Микулаша. Вы не против?..
Он удивленно уставился на нее.
– Ты приглашаешь меня к себе? Удобно ли? – переспросил он, не поверив своим ушам.   
– Да, ты не ослышался, я приглашаю тебя в гости, – подтвердила она. То, что они вновь оказались на короткой ноге говорило о том, что Ботагоз пришла в себя. Видя, что он колеблется, она торопливо прибавила: – Я и не мечтала встретить здесь земляка, да еще алмаатинца! А, кроме того, ты мне сразу внушил доверие!
Он не ожидал такого поворота событий, хотя и был несказанно рад. Виду же решил не подавать.
– А вдруг у тебя супруг ревнивый?
Она развеселилась и даже подавила смешок.
– Если тебя это волнует, можешь не переживать – мужа у меня нет, а живу я с подругой. Она мне как родная сестра, и очень, кстати, умная и обаятельная женщина. Я вас познакомлю. Ну, так что?..
– Согласен, только давай договоримся – ко мне не приставать! – сострил он.
Она засмеялась.
– Обещаю! Хотя неизвестно кто должен больше бояться, – ты или я, но я тебе верю. У меня, кое с каких пор, взгляд на людей наметанный – подлецов за километр вижу!
– А хороших людей? – игриво продолжил он, напрашиваясь на комплимент.
– За два. – Серьезно ответила она, и подозвала официанта. – Панэ врхни! Платит просим!
Он полез за деньгами, но она мягко отклонила его джентльменский жест.
– Не надо, я сама привыкла за себя платить.
– Ну, а шампанское? Мы же хотели выпить шампанского, – напомнил он.
– А шампанское выпьем у меня дома! Хотя я не откажусь и от более крепких напитков.
Она встала из за стола и, поманив за собой, направилась к прижатой к тротуару, напротив кафе, белой «Ауди».
– Садись, любопытный соотечественник, прокачу тебя по Праге!
– Надеюсь, не угробишь? – пошутил он, открывая дверь и усаживаясь в кресло.
– Сейчас увидишь!
– Ну, тогда стартуй! Но предупреждаю – у меня трое детей...


Глава 5. Он должен умереть!

1.
Решено: он должен умереть!
С той ночи Ергали был озабочен только одним: как заманить Нурлана в горы и рассчитаться с ним так, чтобы комар носа не подточил. А на охоте да еще в горах это представлялось очень даже возможным. Но сначала ему надо было внушить окружению Нурлана, что они, Ергали и Нурлан, – друзья до гроба, и Ергали не питает и не может питать к Нурлану никакой вражды. Эту хорошую идею ему подсказала Ботагоз, и Ергали зачастил в Алма Ату.
Сначала Нурлан встречал несколько настороженно – знает кошка, чье мясо съела! – но вскоре их отношения вернулись на старые доверительные позиции. Во время встреч они ни разу не говорили о Ботагоз: эта тема для них была как бы закрыта, хотя они и не договаривались. Ергали был даже рад, так как не мог предвидеть свое поведение, а любая оплошность, как то – неосторожно вылетевшее слово или слишком откровенный и полный ненависти взгляд, могли все испортить. Хотя ему самому казалось, и не раз, что Нурлан все время хотел ему что то сказать, но почему то так и не сказал. «Чувствует свою вину, сволочь!» – скрежетал зубами  Ергали, но не настаивал и виду не подавал.
Так прошел месяц. За это время Нурлан два раза приезжал в поселок к своим родственникам. И рядом с ним всегда был он, Ергали. Это выглядело очень естественно: как ни как они армейские друзья! А Ергали ждал. Ждал так терпеливо, как ждет в засаде свою жертву хищник. И дождался своего.
Как то он приехал в город, и Нурлан пригласил его в «Золотую Орду», – пивбар на улице Панфилова недалеко от ЦУМа. Они сидели втроем (Нурлан был с какой то девушкой), пили хорошее пиво. На закуску Нурлан заказал бастурму, орешки, и тонкую, душистую осетрину, – уж что что, а от жизни он умел получать удовольствия. А Ергали сидел за столом и с негодованием в душе наблюдал, как развязно и пошловато Нурлан заигрывал со своей подругой. А та, это не могло не броситься в глаза Ергали, была очень красивой девушкой. К его удивлению она словно не замечала его отвратительное к себе отношение, и все время ластилась как кошка. Ергали смотрел на них и поражался подлости Нурлановского характера. «Ведь у тебя есть такие красивые девушки, зачем ты хочешь отнять у меня Ботагоз? – с горечью недоумевал он, наблюдая за раскрасневшимся от пива и беззаботно веселящимся другом. 
Официант уже в пятый раз поменял им кружки, когда Нурлан друг неожиданно обратился с предложением.
– Ереке, устал я от города, на родину хочется… Давай поедем на джайлау, зарежем барашка, покушаем свежий бесбармак! Особенно хочется поохотиться. Сядем на коней и айда в горы! Как раньше! Надеюсь, козликов вы еще не всех перестреляли? – он рассмеялся и даже обнял Ергали за плечи. – Так что, однополчанин, примешь в гости?
Ергали чуть не подавился пивом и неожиданно потерял дар речи. Он так разволновался, что с трудом скрыл свое состояние от Нурлана и его девушки. Все еще не веря в  удачу, он сконфуженно улыбался и думал только об одном, как бы унять тряску в своих лежащих на столе руках. Чувствуя, что у него это не получается, спрятал руки под стол. Горло у него пересохло, и он, поняв, что не сможет вымолвить ни слова, с жадностью сделал несколько больших глотков.
– Какой разговор, Нурлан… я с радостью приму тебя. Только вот насчет охоты... даже не знаю что сказать… Зверь то сейчас плодится, его стрелять нельзя... Разве только козлов, ведь их легко отличить от самок.
Произнеся речь, он застыл в ожидании. «Не дай Аллах, чтобы он передумал из за моих отговоров», – паниковал Ергали. Но он специально сказал это при девушке, чтобы в последствии, кто бы ее ни спросил, она подтвердила: предложение об охоте сделал не он, не Ергали. Более того, даже отговаривал Нурлана от этого мероприятия.
Нурлан хитровато посмотрел на него.
– Конечно же я хочу поохотиться на козлов! Не на зайцев же! А козлы, они ведь с рогами, их за километр видно! А, Ереке?..
Он гадко подмигнул Ергали, потеребил за волосы, словно пытался нащупать эти самые рога, и снова рассмеялся. Развеселилась и девушка, уловив в словах какой то свой смысл. А Ергали сидел словно облитый помоями. До него дошел скрытый намек Нурлана. Недаром тот сделал такой упор на слове рога. Нурлан открыто издевался над его чувствами, плевал в самое святое. Ергали мог бы убить его прямо здесь, за этим столом. Руки его так чесались от желания, словно их щекотали пером, но он лишь сидел и сжимал челюсти, чтобы не слышать скрипа своих зубов. Огненными буквами врезались в память слова любимой: «Если тебя посадят, я потеряю единственное, что у меня осталось – тебя! А я не хочу тебя терять…» И он не хотел разлучаться с Ботагоз. Это было выше его сил, ему легче было принять смерть...
Заночевал Ергали у Нурлана. Пока тот развлекался в спальне со своей девушкой, он лежал в зале и мучился, представляя, как Нурлан, воспользовавшись беззащитностью Ботагоз, лапал ее, наслаждался ее телом, а она!.. А вдруг она также кричала от удовольствия как та девушка в спальне Нурлана?! От этой мысли у Ергали скрутило судорожной болью все тело. Нет, такое невозможно вынести! Что испытывал при этом Ергали, он не пожелал бы и своему врагу.
На следующий день, на автостоянке, Ергали попрощался с Нурланом, и, как бы, между прочим, вспомнил о вчерашнем разговоре.
– Так что, когда тебя ждать на охоту, Нуреке? – спросил его он, с усилием делая улыбку на лице.
Польщенный беспокойством Ергали и чувствуя свое верховенство, Нурлан покровительственно похлопал его по плечу.
– А я думал, что ты забыл. Хороший ты парень, Ергали! Я вот думаю, не взять ли тебя в свой бизнес, а?.. Ты хочешь иметь хорошую машину, жилье в Алма Ате? А я могу все это тебе устроить. Ты парень смелый, надежный, а такие люди мне нужны.
И он опять скабрезно подмигнул глазом.
– А чем ты занимаешься? – поинтересовался Ергали, дабы логично закончить разговор.
– Делаю маленькие услуги большим людям.   
– Как это?..
Нурлан скабрезно улыбнулся.
– А вот это я тебе на охоте и расскажу! Жди меня через три дня, в среду. Да, кстати, насчет Ботагоз... она что, правда, твоя невеста?..
Нурлан замялся, а у Ергали сердце затрепыхалось как рыба на крючке, – Нурлан первым нарушил их негласное молчание! «Лишь бы не начал ее оскорблять», – заволновался Ергали, испугавшись, что не выдержит и все испортит. Но Нурлан к счастью передумал.
– ...Ладно, потом переговорим, – лениво отмахнулся он. – Ну, все, жди меня в среду. Пока подбери мне коня, да посмирней, а то я уже не так держусь в седле, как раньше.
– Сделаем, Нуреке, – отрапортовал Ергали и уже глядя вслед отъезжающему Нурлану, пробормотал: – Я тебе устрою  охоту… после смерти будешь помнить эту охоту...

Дома он первым делом поведал обо всем своей любимой. Ботагоз  заволновалась:
– Только не сообщай ему о том, что я тебе рассказала – он заподозрит неладное или начнет врать про меня всякую всячину! А я ведь ничего не придумала, ты мне веришь?
– Конечно! – пылко согласился Ергали. – Я верю тебе как себе!
Он хотел обнять Ботагоз, но она выскользнула из его объятий.
– Нам осталось ждать несколько дней, Ергали. Если ты все сделаешь как мужчина, я навеки буду с тобой. Можешь во мне не сомневаться, милый...
Ергали с любовью смотрел в ее чистые как у ребенка и выразительные глаза, на благородное мраморного цвета лицо, и думал: «Ради тебя, душа моя, я сделаю все! Я сто нурланов отправлю на тот свет, если они обидят тебя»!

На следующий же день Ергали занялся приготовлениями. Проверил ружья, зарядил патроны. Сам он решил ехать на охоту на своей рыжей кобыле, а для Нурлана попросил у родственника коня по имени Султан. Это был высокий, гнедой масти конь, отличающийся злым характером и непредсказуемым поведением. Когда то Султан побеждал в любой байге, какие были в округе, но постарел для гонок, хотя и не утратил резвости. А Ергали хорошо помнил слова Ботагоз о несчастном случае, и случись этот случай, естественно не без его помощи, все можно было бы свалить на коня.
У Ергали все было готово.

2.
В среду с шести утра он был на ногах. Привез с отгона молодого барашка и пустил пастись во дворе. Мать нажарила баурсаков, напекла домашних лепешек. Но Нурлан в среду не приехал. Ергали не на шутку перетрусил: а вдруг передумает? И весь день не мог найти себе места.
Нурлан приехал не в среду, а в четверг, с опозданием на один день. Было около часа, когда он подъехал на своей машине прямо ко двору Ергали, и тот, услышав звук мотора, вышел его встречать.
– Здравствуй Нурлан, что не приехал вчера? – спросил он, пожимая руки Нурлана.
– Да были кое какие проблемы…. Пришлось их решать, поэтому и опоздал. – Ответил Нурлан устало и тут же спросил: – Подготовился к охоте? Где наши теки?
– Теки, никуда не уйдут, Нуреке, но с дороги надо перекусить, выпить по маленькой... – И зная, что Нурлан любил резать скотину, Ергали предложил: – Да и барашек тебя дожидается, уже сутки орет – сам зарежешь?..
Но тот отказался. Чувствовалось, что Нурлан не в духе.
– Пусть щеглы твои зарежут. Мне что то сегодня не хочется.
– Тогда пошли в дом, дорогой гость!
Ергали кивнул головой младшему брату и племяннику, и они тут же умело взялись за дело. Зарезали барашка, освежевали его. Часть мяса бросили вариться в котле, а задок барашка замариновали на уксусе и с травами  для шашлыка.
Весь первый день Ергали с Нурланом пропьянствовали. С ними за низким столиком сидели еще шестидесятилетний дядя Нурлана по матери, а также сосед Ергали. Молодежь, служившая матери на подхвате, только успевала приносить и уносить блюда с едой. Нурлан порывался несколько раз взяться за ружье и поехать на охоту, но Ергали всякий раз  отговаривал:
– Не торопись, Нурлан! Ты все время в городе, к нам приезжаешь редко, – когда мы еще с тобой так посидим?!
Сам Ергали себя чувствовал не очень хорошо. Нет, у него  ничего не болело, и аппетит не подкачал, просто тяжело было улыбаться и ухаживать за человеком, которого завтра собираешься убить! Ведь при этом приходилось развлекать гостя, говорить тосты за дружбу, за удачу. Не привык Ергали к двуличию, в отличие от своего уважаемого гостя. Да и законы степняков не позволяют делать зла любому, с которым сидел за одним достарханом, и ел общий хлеб. Но с Нурланом был случай иного рода. Тут была борьба за выживание. Или – Ергали, или – Нурлан. А Ергали внушал себе, что рядом с ним сидит не друг, а смертельный жезтырнак оборотень, который ради своей прихоти хочет погубить все, что ему, Ергали, дорого, и без чего жизнь его теряет смысл…
На востоке только начинало розоветь, а Ергали уже суетился вовсю. Он специально проснулся до зари, чтобы успеть подготовить коней, оружие и амуницию, и только после этого разбудил Нурлана. Мать Ергали согрела чай и поставила на стол остатки вчерашнего пиршества. Нурлан попросил водки, похмелиться, и, получив ее, с жадностью проглотил полстакана. Ергали опохмеляться не стал, он на своем опыте знал: тридцать минут легкого аллюра на лошади, и похмелье как рукой снимает. В этом смысле у кочевых народов никогда не было проблем с печенью и почками.
Ергали переоделся в камуфляжку и предложил такую же Нурлану, но тот отказался, оставшись в спортивном костюме. Перекусив, они сели на коней и отправились в дорогу.
Ергали много раз продумывал маршрут в голове.
Самым удачным местом для приведения своего приговора в исполнение, Ергали считал ущелье Кызыл Тас, да и Ботагоз в этом с ним согласилась, когда он поведал ей свой план. Ущелье напоминало каменный мешок, где с одной стороны зияла глубокая пропасть, а с другой, высилась непреодолимая стена высоких красных скал. К тому же в Кызыл Тасе действительно частенько стояли теки. Они приходили туда на водопой и прятались в узком и глубоком ущелье от жары. Правда там пролегала слабо накатанная и ухабистая дорога, по которой изредка могли проезжать на отгон и обратно машины. Но их было слышно издалека, и они не представляли большой опасности. И еще был один плюс: это место находилось всего в пяти километрах от поселка и по нему каждый день проезжали чабаны. И Ергали логичней было бы убить Нурлана (если у кого зародилось бы такое подозрение), в любых других местах, где они собирались охотиться, чем в Кызыл Тасе. Более удобных мест, и этого не смогли бы отрицать знающие эти места люди, на их пути было великое множество.

3.
Они преодолели на лошадях два небольших перевала. Лошади, особенно кобыла Ергали, заметно устали. Козлов и еликов они не встретили, а попадавшиеся на пути кеклики и мелкие скальные зайцы не возбуждали в Нурлане охотничьего азарта. Один раз только он снял с плеч ружье и пальнул в сурка, да и то не попал – еще не набравший жира сурок был резв и молниеносно спрятался в нору.
Наконец они встретили чистый и холодный как лед горный ручей. Около него росла небольшая и разлапистая сосна.
– Давай отдохнем, Ереке, – предложил первым Нурлан.
Они спешились с коней, напились вкусной ледниковой воды, и Нурлан завалился под сосной. Ергали последовал его примеру и, кинув тому одеяло, сам упал у ручья на траву. Они лежали молча и смотрели в небо. А Ергали не давала покоя недосказанная Нурланом в городе фраза: «Ботагоз и вправду твоя невеста?..» Что он хотел сказать, и почему остановился? Нурлан в тот раз не стал распространяться на эту тему, пообещав продолжить ее на охоте. Как бы напомнить ему об этом?
Ергали не выдержал и, приподнявшись на локте, спросил:
– Нуреке, в тот раз, в Алма Ате, ты хотел что то сказать про мою невесту, про Ботагоз, но не договорил... Для чего ты спросил меня о ней?..
Он с волненьем ждал ответа, а Нурлан, казалось, не спешил отвечать. Он лежал на спине, закинув, нога на ногу и закрыв глаза носовым платком. Ергали настойчивее повторил вопрос. Нурлан снял с лица платок и пристально посмотрел на него:
– Ергали, забудь о ней.
– Почему?! Объясни! – вырвалось у Ергали.
– Почему, почему!.. Я тебе говорю! Зачем тебе эта шлюха? – и лениво махнув рукой, словно отгоняя надоевшую муху, Нурлан прибавил: – Брось ее Ереке, нашел о ком беспокоиться…
Вымолвив эти чудовищные слова, он от души зевнул, потянулся, и, повернувшись на другой бок, захрапел.
Небо для Ергали перевернулось! Ему показалось, что даже горы и те зашатались от чудовищных слов Нурлана!
Ергали весь покрылся липким потом, сердце его заработало с перебоями, а во рту так пересохло, словно туда положили раскаленный камень. А рядом безмятежно храпел на всю округу человек, который обесчестил его любимую, побаловался ею, заманив на свою квартиру и воспользовавшись ее доверием, как к его, Ергали, лучшему другу. Еще он чуть не разрушил их любовь, пытаясь увести Ботагоз от него, и даже предложил выйти замуж. А теперь он с презрением говорит ему: «Брось эту шлюху, забудь о ней»! И при всем этом он знает, что она его, Ергали, невеста! Знает!!! Ергали ведь сразу представил ее именно так! Неужели у него в душе нет ничего святого? А их многолетняя дружба? Он ведь всегда подчеркивал, что они – друзья!?
Одновременно со вспышкой в глазах голову Ергали пронзила боль. Не спуская с Нурлана завороженных глаз, он поднялся и взял в руки свою вертикалку.
Все происходило помимо его воли.
Он автоматически отключил предохранитель. Словно боясь вспугнуть дичь, бесшумно подошел к Нурлану, и навел в спину стволы. Ему, охотнику, прекрасно была известна разрушительная мощь своего ружья. Именно им, с картечи, этой зимой он в буквальном смысле слова уложил крупного черного вепря на лопатки. Ергали тогда подпустил вепря на десять метров, убил его, и даже не дрогнул. А сейчас руки его тряслись, пот заливал глаза и попадал в приоткрытый рот, ощущаясь вкусом соленных огурцов.
Пальцами Ергали стал выбирать свободные ходы сразу двух спусковых крючков... Все! Дальше некуда... Еще одно движение пальцев и позвоночник Нурлана разорвет страшной силой на куски, и вместо врага, останется лишь его развороченный труп.
«Что ты делаешь? Сейчас ты убьешь его и тебя посадят! – робко пыталась достучаться до ослепшего разума мысль. – Какой толк от этого убийства? Надо сдержаться! Не сейчас!..»
Тут само провидение пришло на помощь Ергали. В тот момент жизнь Нурлану, а ему свободу, спас петух – ярко рыжий фазан самец, который неожиданно вышел из кустарника в пятнадцати метрах, прямо по направлению стволов. Ергали на мгновенье опешил, отвлекся, и этого времени хватило, чтобы заработал мозг, и включилась воля.
«Боже мой! Какую я мог сотворить глупость!» – ужаснулся он. Поблагодарив Аллаха, что тот вовремя остановил, отдав в жертву несчастную птицу, Ергали на вскидку выстрелил в птицу из двух стволов. При этом он с такой ненавистью нажал на спусковые крючки, что чуть не сломал их.
Фазан упал, испустив кровавый салют из перьев и мяса.
Нурлан вскочил как человек ужаленный змеей. Увидев в руках Ергали дымящееся ружье, он недоуменно посмотрел на него:
– Ты что это, Ереке?.. С ума спятил?.. Ты меня так заикой на всю жизнь сделаешь!
Но на заику в ту минуту больше был похож сам Ергали. На  вопрос Нурлана он не смог даже сразу ответить. И лишь через несколько секунд, дрожа и заикаясь, вымолвил:
– Ф фазана убил... вон лежит... он вышел п прямо н на нас...
Нурлан посмотрел по направлению взгляда Ергали и увидел лежащего на земле фазана, вернее, то, что осталось от бедной птицы – горку перьев и фарша вперемешку.
– Ну, ты даешь Ереке, – ехидно усмехнулся он. – Ради этого фазана, ты меня так напугал, что я чуть в штаны не наложил! У у у, да ты его еще и картечью долбанул!? Хорошо, что мне не приснился сон, будто меня к стенке поставили, тогда бы сердце мое точно не выдержало, – пошутил Нурлан. И глядя на возбужденное состояние Ергали, грубовато осадил:
– Остынь! Что ты таращишься на меня, словно я тебе денег должен! Ты перепутал, ты не медведя, – ты фазана подстрелил!
Ергали облегченно выпустил из легких воздух, так как только сейчас заметил, что все это время не дышал.
– Извини, что напугал... – хрипло произнес он. И на этот раз, уже не заикался.

Они собрали пожитки, и сев на коней тронулись дальше.
– Что, Ергали, – обратился к нему Нурлан, – подстрелим мы сегодня настоящую дичь, или нет? Говори, – куда едем?!
Ергали к этому времени уже остыл и собрался с мыслями.
– В Кызыл Тас, там постоянно торчат козлы, – буркнул он.
– В Кызыл Тас?.. – переспросил Нурлан. – Ну, поехали…
Всю дорогу Ергали обмозговывал, каким же образом убить своего врага.
«Попытаться силой столкнуть в обрыв?.. Это непросто, Нурлан не слаб, да и тяжелее его. Застрелить?.. Этого он уже чудом избежал, – нет смысла тянуть долгий срок на нарах. Нож?.. Откровенный криминал тоже не пойдет. Лучше всего, конечно, несчастный случай, но как все обставить? Надо хорошо подумать...»
Они уже подъезжали к ущелью, когда Ергали осенило. Зачем ему бороться с Нурланом, когда можно оглушить его, ну, допустим прикладом ружья. Зачем прикладом?.. Камнем!.. Да, конечно камнем, и в пропасть! Подумают: сорвался, и разбил голову о скалы! И делу конец! И никакой следователь не докажет ему что он убийца.
Ергали даже заерзал в седле. Заволновался. Ему пришла в голову стоящая мысль. Он начал крутить головой в поисках нужного камня, благо, что их вокруг было предостаточно. А Нурлан, словно подыгрывая, очень рискованно подъезжал к краю пропасти и высматривал козлов.
Наконец Ергали заприметил подходящий камень. Это был кусок скального гранита, продолговатый с одной стороны, а с другой, утолщение заканчивалось острием, и было похоже на клюв хищной птицы. Он достал сигарету и зажигалку, якобы собираясь закурить. Предложил закурить и Нурлану, но тот отказался. Тогда Ергали, будто бы случайно, уронил зажигалку и громко выругался, чтобы попутчик услышал.
– Что лаешься, Ереке? – лениво полюбопытствовал Нурлан, повернувшись в его сторону.
– Зажигалка выпала из рук, что б ее... – Ергали сделал удрученное лицо, и спешился с коня.
Нурлан ничего не подозревая двинулся дальше. Ергали поднял камень, залез на коня и направился вслед за жертвой. А дальше все произошло на удивление просто. Воспользовавшись тем, что Нурлан отвлекся, Ергали подъехал к нему и что есть силы саданул по голове, вложив в удар всю ненависть. Вскоре, труп Нурлана лежал на дне пропасти...

В больнице врачи сделали заключение: Нурлан погиб из за ушибов головы, перелома шейного позвонка в основании черепа и разрыва селезенки.
Несчастный случай!
Ергали повезло. Все выглядело очень убедительно, подобные случаи не редкость в горных районах. Тем более все знали, что накануне друзья много пили, а пьянка, да еще на охоте, до добра не доводит. И при этом все сразу же поверили его рассказу, все, разве что, как показалось Ергали, следователь с неприятным сусличьим лицом засомневался. Ергали пришлось три дня просидеть в камере, где его поколотили пару раз, безуспешно выбивая признание, затем две недели ходить к следователю и доказывать свою невиновность, и снова десять дней сидеть в камере. Несколько раз они выезжали на место происшествия, где он вновь и вновь рассказывал, как произошел несчастный случай. Пригоняли к тому месту даже бедного, не понимающего своими лошадиными мозгами чего от него хотят – Султана; пробовали его пугать, и Султан пугался, словом, все складывалось для Ергали как нельзя удачно. И вскоре дело закрыли, так как никто не мог найти умысла.
Конечно же никакие побои не заставили бы его сознаться, морально он был готов ко всему. Самым трудным для Ергали в те дни были даже не допросы следователя, а то, что из поселка уехала Ботагоз. Она уехала в город, объяснив ему, что сейчас их не должны видеть вместе. Он очень страдал без нее, тем более была еще одна причина, отравляющая радость победы и наводившая на сердце непонятную и пугающую тоску – тумар, потерянный на месте преступления. Именно этот дурацкий факт являлся  причиной его тягостных переживаний, ведь он потерял его в тот день, когда совершал свое возмездие. И вообще, Ергали с детства знал: потерять тумар – плохая примета, и досадовал на свою неосторожность.
Но бедный Ергали тогда еще не предполагал, что вскоре сам будет завидовать Нурлану...

Глава 6. В гостях

1.
Землячка ездила неплохо, а порой залихватски маневрировала в плотном потоке автомобилей. Он даже с некоторой завистью вынужден был признать, что сам, несмотря на свой большой стаж за рулем, едва ли мог проехать лучше.
Они бодро миновали загруженный автомобилями центр и, переехав по мосту реку Влтаву, покрутились немало по односторонним улицам, обогнули Храм Святого Микулаша, и вскоре въехали в тихий и чистенький район, где Ботагоз подрулила к серому двухэтажному коттеджу с большими окнами.
Она открыла ключом парадную стеклянную дверь  подъезда. Они прошли длинный коридор и поднялись на второй этаж, где, проделав подобную же операцию с другой дверью, но уже пластиковой, вошли в широкую прихожую, освещенную мягким светом свисающей с потолка лампы с матовым абажуром.
– Вот мы и дома, – сказала она. – Проходите сразу на кухню. Она у нас большая и очень уютная, и мы усядемся там. Когда я пью спиртное, то довольно много курю, а у нас с Аллой договор: курить только на кухне. ...Но где же она? – Ботагоз прислушалась. – А, наверное, водные процедуры принимает!
В прихожей действительно отчетливо слышалось журчание воды, видимо работал душ. Ботагоз подошла к двери, откуда доносился шум. 
– Алла! Ты здесь?..
Шум приглушили.
– Бота, ты?! Я душ принимаю, сейчас выйду!
– Я не одна, со мной мужчина, мой земляк! Выходи давай!
– Выхожу! Пока займи гостя. В холодильнике есть пиво...
Пока невидимая Алла заканчивала свой туалет, они прошли в просторную кухню, современно обставленную, и с оригинальным миниатюрным баром у стены.   
Ботагоз начала было хлопотать на кухне, но он спросил разрешения осмотреть квартиру и они прошли в комнаты. Очаровательная землячка жила в роскошной трехкомнатной квартире. Светлой, прекрасно обставленной современной мебелью, и он уже прослышав о дороговизне пражского жилья, только удивлялся финансовой состоятельности подруг.   
«А что удивляться? – раскинул он умом, – без денег они бы сюда не поехали». 
Осмотрев квартиру, они вернулись на кухню. Ботагоз усадила его за стол, открыла пиво, и занялась приготовлениями. Только он начал делать вид, будто пьет пиво, как вдруг дверь отворилась и на кухню вошла интересная яркая блондинка лет около сорока, в цветастом махровом халате и со слегка влажными волосами. Бросив на него пытливый взгляд, она выстроила на лице очаровательную улыбку.
– Ну, Ботагоз, давай знакомь меня со своим гостем!
Он встал из за стола и как галантный кавалер усадил Аллу за стол. Быстро откупорил бутылку с шампанским и, разливая напиток по фужерам, едва сдерживая волнение произнес: 
– А мы уже с вами заочно знакомы! Вас зовут Алла...



Глава 7. Ботагоз

1.
Ботагоз никогда не любила Ергали, и тем более, не собиралась выходить за него замуж, хотя и знала о его чувствах. Ергали был прост и наивен как дитя природы, и кроме гор, по которым мог сутками бродить с ружьем, и их с каждым годом все больше хиреющего села, иных мест для жизни не признавал. Но Ботагоз  нравилось играть с ним в жениха и невесту – хоть какое, но развлечение, для края, лишенного в последние годы даже электричества. И хотя порой он надоедал ей своими признаниями в любви и предложениями о браке, она не считала нужным откровенно дать ему от ворот поворот, прекрасно понимая, что дальше ничего ни значащих обещаний и легкого флирта у них быть не может. Он был для нее  забавой, живой игрушкой. Но ко всему прочему, его любовь к ней имела и положительные стороны. Ергали рад был услужить и исполнить любое ее желание. И не важно, какой была просьба – свозить на машине в город или помочь заготовить сено – отказа с его стороны она не знала. И не секрет, ей это льстило. Имелась, правда, у Ергали одна плохая черта – уж слишком был горяч и ревнив, но она не обращала на это внимания. У себя дома, в поселке, она не заводила любовных интрижек, а то, что она делала в городе, для Ергали было – табу. Да и не только для него. Все, как и Ергали, знали лишь то, что Ботагоз поступила в педагогический институт в Алма Ате, и, проучившись несколько лет, бросила учебу. И все!
В принципе, так оно и было, за исключением одного: поступить то она поступила, но проучилась всего год. Остальное же время она провела в городе, занимаясь совершенно другими делами. И виной тому был Нурлан.
Ботагоз тогда была наивной и глупой девчонкой, и, как все иногородние студентки, сильно нуждалась в деньгах. К тому же она была молода, а молодость толкает на поиск нового, ищет приключений, и жаждет настоящей и красивой любви. Чем Нурлан и воспользовался, как опытный знаток женской психологии. Это не стоило ему особого труда, и она попала в его «заботливые руки» тихо и незаметно для самой себя, забыв старую народную мудрость – бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
А начиналось все как в сказке! Она познакомилась с Нурланом на одной из дискотек, куда попала с двумя подругами по институту совершенно случайно. Денег у них было в обрез, их хватало только на входные билеты, да на фужер шампанского для каждой. Они потанцевали немного, выпили свое шампанское, и таким образом, пожив с полчаса жизнью золотой молодежи, хотели уходить, как вдруг к ним подошел  мужчина лет тридцати пяти, интеллигентный, представительный на вид, и довольно симпатичный. Ботагоз сразу подумала, что она уже где то видела его. Он обворожительно улыбнулся, подарил по белой розе, и разоружил их одной фразой:
– Этой ночью мне приснился сон, что я встречу свою любовь! И я чувствую, что сон сбывается, и даже втройне! Какое счастье, что я случайно зашел на эту дискотеку!
Они не успели опомниться, как он подвел их к столу, на котором стояла бутылка шампанского, фрукты, и какая то закуска. Они были голодны и яства вскружили им голову. Пока они раздумывали принять приглашение или нет, Нурлан уже заказывал шашлыки, салаты и вина. При этом он метко подчеркивал  достоинства каждой, и уверял, что с любой из них Пигмалион мог бы изваять Галатею. От себя добавлял, что на его месте, изваял бы сразу трех.
Они не ведали, кто такие были Пигмалион и Галатея, но, тем не менее, были польщены. К ним так еще никто не обращался, и что самое главное, в глазах Нурлана, в отличие от их институтских парней, не было того хищного и сального взгляда, когда в глазах читается лишь одна мысль.
Ботагоз же с первого взгляда понравилось его породистое, холеное, с родинкой на правой щеке лицо – в нем было что то притягательное, особенно в богатой, и порой забавной мимике. Благородный, высокомерный взгляд серых глаз излучал доброту, власть, и уверенность, такое редкое для знакомых ей мужчин свойство. К тому же он был со вкусом, если не сказать, изыскано, одет, курил только «Парламент» – самые дорогие сигареты, – и очень остроумно шутил.
Девчатам сначала было неловко принимать приглашения от незнакомого человека, но Нурлан так чистосердечно зазывал, так мило и застенчиво улыбался, что они не выдержали, и, посовещавшись, решили посидеть с ним часок, и, «разбавить его одиночество», как выразилась одна из подруг Ботагоз. К тому же вид его не внушал никаких опасений, и при этом, в первый же день, Нурлан настолько очаровал своим тактичным и заботливым отношением, что показался каждой из них не иначе, как заботливым, добрым, и надежным другом. О таком друге мечтает каждая девушка. Он стал называть их рыбками, не забывая осыпать комплиментами по поводу и без повода, и угощать всякой вкуснятиной, которую прежде им не приходилось пробовать.
«Часок» растянулся до одиннадцати вечера, и к тому времени они общались как старые друзья. Подруги Ботагоз сразу в него влюбились, да и она была в восторге и от него, и от проведенного в его компании вечера.
Именно из за него, польщенные его радушным отношением, щедростью, с какой он их всегда угощал, они стали постоянно посещать эту дискотеку. Он для них стал – гвоздем программы! И если при очередном посещении дискотеки подруги убеждались, что Нурлан сегодня отсутствует, настроения у девушек были испорчены, и они чувствовали себя среди всего этого веселья одинокими и ненужными.
«С Нурланом мы ощущаем себя настоящими женщинами!» – восклицали  подруги Ботагоз, когда они оставались наедине, и угадывалось за этими словами, что любая из них не прочь была бы и «поближе» подружиться с ним.
Ботагоз их вполне понимала, а в тайне от подруг, тоже мечтала о том же самом. Ведь Нурлан умел так красиво ухаживать, так отточено говорить комплименты, так искусно подмечал достоинства каждой из них, что любая женщина, даже самая заурядная, чувствовала себя Золушкой, нежданно негаданно попавшей на королевский бал, и танцующей с Принцем. Но Ботагоз не могла не заметить, что, относясь к ее подругам все также хорошо и внимательно как раньше, Нурлан, все же больше интересовался ею. И это наблюдение нашло свое подтверждение.
После танцев Нурлан обязательно развозил всю компанию на своей новенькой красной иномарке. Сначала он доставлял в  подруг в общежитие, а затем вез Ботагоз в микрорайон «Дорожник», где она в то время жила у тети. По дороге они много болтали, обсуждая разные темы. Правда разговоры, особенно в последнее время, как правило, крутились вокруг ее персоны – Нурлан исподволь пытался выведать, чем она дышит, а она делала вид, что не догадывается об этом. К тому же оказалось, что она не ошиблась, она действительно его раньше видела! Он родился в их поселке, и несколько раз приезжал на родину. Она чуть было не сказала ему об этом, но почему то в последний момент передумала. В его обществе так не хотелось вспоминать о той серости и бедности, в которой жила ее семья, что она  просто не хотела портить себе настроение.
Постепенно, она и не заметила – как, но они стали встречаться чаще, и, как правило, наедине. Нурлан приглашал ее в рестораны, в модные клубы, и, что ее в то время совсем не удивило – в театры. Не пропустили они и конкурс песни «Голос Азии», на Медео, где Нурлан купил один из самых дорогих столиков рядом с эстрадой. Ботагоз пила вкусное шампанское, к которому уже пристрастилась, во все глаза смотрела на сияющих эстрадных звезд, которых впервые лицезрела наяву и так близко, и ей казалось, что она видит чудесный сон, которому не будет конца. Она была счастлива и порой ей казалось, что она уже любит Нурлана. Да и в его ответном чувстве она не сомневалась, польщенная влюбленными взглядами, которые Нурлан на нее бросал, и сладкими речами, на которые он был мастак. Они водопадом лились из его уст на неизбалованное любовными признаниями сердце Ботагоз, а обязательный букет цветов при свиданиях, только подтверждал ее догадку.
Да и не могла устоять перед таким видным и интересным мужчиной сельская девчонка из глубинки, ничего еще в жизни не видевшая, опьяненная неожиданно обретенной свободой, и впервые почувствовавшей вкус жизни в большом городе.

2.
А вскоре случилось то, что должно было случиться, и Нурлан стал первым мужчиной в ее жизни. Произошло это летом, когда они загорали в Аквапарке. Они  купались до самого закрытия, до девяти или до десяти вечера, и Ботагоз думала, что они вскоре вернутся в Алма Ату, но Нурлан, как, оказалось, имел другие виды на этот вечер.
– А теперь мы поедем на джайлау! – полушутя предложил он, делая ударение на слове «джайлау», и выразительно поглядывая на Ботагоз.
Она прекрасно понимала скрытый смысл этой фразы и морально была к этому готова. В глубине души она давно уже ждала подобного предложения и успокаивала себя тем, что если это и произойдет, то отдастся не кому попало, а достойному и любимому человеку. Они сняли домик на Капчагайской зоне отдыха и остались в нем на всю ночь.
На утро Ботагоз уже не сомневалась, что любит Нурлана по настоящему, и даже стала лелеять виды на замужество.
И так бы она еще долго, опьяненная счастьем, и по инерции, могла бы жить грезами и витать в облаках, если бы от природы была дурой. Но то ли к счастью, то ли к несчастью, она, без сомненья, была девушкой далеко не глупой, и вскоре, несмотря на весь созданный Нурланом театральный антураж, отрезвление начало приходить. Розовая пелена фальши, закрывавшая глаза, стала спадать, и все больше вопросов появлялось в ее голове.
«Откуда у него столько денег на ежедневные посещения ресторанов и клубов»? – недоумевала она, убедившись, что он нигде не работал и раньше обеда не просыпался.
А на ее вопросы о работе, он только усмехался и загадочно отвечал: «Придет время, – узнаешь!»
И вскоре она узнала.
А началось все несколько неожиданно для нее, и, хотя сначала ничто не предвещало беды, последующие события перевернули ее жизнь. И тогда то она  поняла, что увязла по уши в болоте. Это было болото страха, первобытной жестокости, извращенных отношений, и самого настоящего рабства на пороге третьего тысячелетия. Казалось Нурлан и люди из его окружения, с которыми Ботагоз поневоле пришлось общаться, несмотря на свои сотовые телефоны, иномарки, дорогие костюмы, шикарные квартиры, воспитывались не в нашем, претендующем на гуманизм обществе, а вышли из мрачного и безжалостного средневековья, настолько явственно, при ближайшем рассмотрении, под ладно сидящими костюмами проглядывались шкуры дикарей. Забегая вперед, можно сказать, что выбиралась она из болота не один год, и с большими трудами.

В один прекрасный день, сразу после 8 Марта, на которые Нурлан подарил ей французские духи, он позвонил и назначил встречу в кафе Бригантина, куда последнее время они часто захаживали. Ботагоз в назначенный час сидела за их  излюбленным столиком у окна и, заказав себе мороженое, ждала его. Он  приехал  с опозданием на полтора часа, когда она, расстроенная и встревоженная, хотела уже уходить. Он вошел в зал и направился к столику. Едва взглянув в его глаза, а Ботагоз своей тонкой натурой чувствовала человека лучше всего по глазам, она поняла, что он сильно расстроен. А чем – она естественно не знала. Он старался не смотреть на нее и много пил. Причем пил молча, как будто ее рядом не было.
– В чем дело, Нурлан? – с тревогой спросила она его. – Ты сегодня явно не в духе. Твое настроение передается и мне… Может, я тебя чем то обидела?..
– Не обращай на меня внимания, – отмахивался он, – у меня неприятности, и они тебя не касаются. Это мои проблемы!
Но как она могла безразлично смотреть на его проблемы, если любила его, и последние два месяца не было дня, когда бы они ни встречались. И она стала настаивать и просить, чтобы он открыл причину своего расстройства. И даже простодушно  поинтересовалась: может ли чем нибудь помочь? И так, по своей наивности, все больше влипала в паутину.
Нурлан как то странно посмотрел на нее, взял ее руку в свою, и нежно поцеловал.
– Ты может, и смогла бы помочь, Ботагоз... – грустно ответил он, – но я не могу тебя просить об этом. Ты для меня слишком дорога, чтобы я мог об этом просить тебя. Мне проще умереть, поверь! Поэтому – не спрашивай... Давай лучше еще выпьем! Я хочу сегодня напиться в дым... – и он заказал еще одну бутылку водки.
Умереть!!!   
Душа Ботагоз встревожилась. Она не могла оставаться в стороне, когда у друга и возлюбленного, были неприятности. И ей буквально с боем пришлось вытягивать его на откровенность.
Лучше бы она этого не делала!
Его рассказ поверг ее в ужас. Сначала она не могла поверить, что слышит  все это из его уст! Она всегда считала Нурлана порядочным, умным, и интеллигентным человеком, и ей и в голову не могло прийти, что такой умница как он, мог попасть в подобную ситуацию!
Из его рассказа Ботагоз поняла, что она, к несчастью, сильно понравилась одному известному в городе уголовному авторитету, и тот решил любыми методами завладеть ею, в чем и признался Нурлану. Нурлан, естественно, воспротивился. Тогда тот, затаившись на некоторое время, выбрал момент, и, напоив Нурлана, обыграл в карты на очень большую сумму денег, что то около сорока тысяч долларов. И поставил условие: либо он получит ее,  либо – деньги. Нурлан ответил, что лучше вернет деньги, и теперь ломает голову, где эти деньги раздобыть. И при том, за каждый просроченный день нарастают драконовские проценты, а несвоевременная отдача денег, грозит большими неприятностями.
Что сказать? – Ботагоз была в шоке. Ей не верилось, что все это происходит в ее родном государстве, где есть законы и многочисленная армия стражей порядка. А Нурлан с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее. Вскоре она узнала от него, что он собирается продавать квартиру, машину, и влазит в большие долги, чтобы рассчитаться. Все это стало давить ей на психику. По ночам она не могла заснуть, и металась из угла в угол, переживая случившееся. Ботагоз проклинала свою красоту и мужской эгоизм, в своей похоти не уважающий ни чувств, ни достоинства противоположного пола. И так, постепенно, она почувствовала, что стала ломаться. Какие только мысли не приходили в голову. К этому прибавилось еще раскаяние и чувство вины, за то, что именно из за нее на Нурлана свалилась беда. И после долгих и мучительных размышлений, она решила спасти Нурлана, помочь ему в такой большой беде. Помочь, хотя бы и ценой позора, отдав свое тело во спасение своего возлюбленного. Ботагоз была уверена, что он оценит ее жертву, а этот урок никогда не забудет, и впредь, не допустит подобного. Но, думая о будущем, она боялась, как бы Нурлан неправильно не растолковал бы ее намерение, и в дальнейшем не стал попрекать, дойди дело до женитьбы, и решила предварительно поговорить на эту тему.
К большому удивлению Ботагоз, Нурлан никак не отреагировал на ее предложение. Только глаза его колюче заблестели, и лицо скривила сардоническая улыбка, от которой ей стало не по себе. Три дня Нурлан не показывался, и вскоре, довольно поздно, в квартире ее тети раздался звонок. Ботагоз подняла трубку и услышала:
– Бота, я внизу. Есть дело. Спускайся, увидишь у подъезда черный «Мерседес», жду...
Это звонил ее возлюбленный. Спускаясь по лестнице и радуясь, что он, наконец то, позвонил, она и не предполагала, с каким делом он к ней приехал.
Внизу, у подъезда, ее окликнули из черного автомобиля, и она узнала голос Нурлана. Она села в машину, и увидела, что кроме Нурлана, в ней еще находилось трое неизвестных ей мужчин. Она поздоровалась, но Нурлан в это время подал знак, и мужчины, к ее удивлению, толком не ответив на приветствие, вышли на улицу.
В салоне сильно пахло перегаром, а от Нурлана разило как от винной бочки, и Ботагоз сердцем почувствовала неладное.
Она примостилась на заднем сиденье, около него, и, разглядывая в полутьме его нездорово блестящие глаза, спросила:
– Почему ты так поздно? Мы уже ложились спать.
Он кивнул головой и ничего не ответил. Тогда она вновь обратилась к нему:
– Я ждала твоего звонка три дня, но ты даже не догадался мне позвонить! В чем дело?
Он ответил вопросом.
– А ты что, не знаешь? Пора бы уже догадаться.
Ботагоз прикусила губу от обиды, – впервые Нурлан разговаривал с ней таким тоном, но постаралась не показать вида, что ее это задело. А он продолжал:
– Ботагоз, я приехал с человеком, о котором ты знаешь... Он меня на счетчик поставит, если не получит выигрыш ...или тебя. Денег, с ним рассчитаться, у меня нет... – Он пытливо посмотрел ей в глаза. – ...Ты, выручишь меня, как обещала, ...или нет?
– Нурлан, я много думала над этим, и до сих пор нахожусь в сомнениях, – ответила она. – С одной стороны – я хочу помочь тебе, но способ, которым предстоит все это осуществить, мне глубоко противен! Я потом всю жизнь буду чувствовать себя грязной... Поэтому ответь мне: если я выручу тебя и заплачу своим телом твой долг, ты сможешь относиться ко мне так же, как раньше? ...Или я упаду в твоих глазах?.. Не будешь ли ты попрекать меня в будущем? – спросила она и не кривила при этом душой, так как ей вовсе не безразлично было, как сложатся их дальнейшие отношения.
– Все будет как раньше. – Ответил Нурлан.
Тогда Ботагоз и не догадывалась, что перед ней ломали комедию, и ко всему относилась серьезно. Ее повезли к центру города, и где то на углу Раимбека, бывшей Ташкентской, и Наурызбай Батыра, напротив ресторана «Руслан», машина остановилась. Мужчины опять вышли, а Нурлан сказал:
– Ботагоз, я здесь выхожу, дальше ты поедешь с ними одна...
Она пыталась было протестовать, но он одним жестом руки остановил ее.
– Бота, так надо, ты ведь обещала выручить меня?!
– Нурлан, я боюсь!
– За безопасность я ручаюсь! – он открыл дверь и быстрым шагом пошел от машины, а трое мужчин уселись на свои места. Сердце ее сжалось и она  почувствовала себя такой беспомощной и одинокой, как когда–то в детстве, когда мать ее попала в больницу, а ей пришлось двое суток сидеть дома одной. Она не выдержала и заплакала.
Тем временем черный «Мерседес» увозил ее куда то в темноту, и при этом мужчины сохраняли какое то неестественное и тягостное молчание.

3.
Перед проспектом Аблай хана, бывшим Коммунистическим, когда машина стояла на светофоре, один из мужчин вдруг повернулся к ней и со словами – «надень на глаза», – протянул черную ленту.
– Нет, что вы! Мы так не договаривались! Позовите Нурлана... – Попыталась воспротивиться она, но осеклась, увидев в руках одного из попутчиков лезвие ножа.
– Надела, быстро! – рявкнул тот и, выхватив из ее рук повязку, кинул в лицо. – Если не хочешь на всю жизнь уродкой остаться! – при этом он провел кончиком ножа по ее лицу.
– Ребята, вы что!.. – плакала она, – отпустите меня! Нурлан сказал, что ручается за мою безопасность!
Но они были неумолимы.
– Отдай сорок штук баксов за Нурлана, и – свободна как муха в полете! – пошутил один из них, и все мерзко рассмеялись.
Затем Ботагоз получила в лицо несколько несильных, но больных пощечин, и надела на глаза повязку, поняв всю бессмысленность сопротивления. На нее  нашло какое то оцепенение, и она не в силах была даже пошевелиться.
Так, с повязкой на глазах, ее везли еще около двадцати минут, хотя ей казалось, что они ездили по кругу, так как она три раза слышала одну и ту же музыку, доносящуюся с улицы. Затем, «Мерседес», сделав несколько коротких и резких поворотов, остановился. Один из попутчиков вышел и вернулся через пять минут.
– Ждут! – бросил он своим товарищам, и прорычал в ее сторону. – Вылезай!
– А куда мы приехали? – спросила она.
– Куда надо, туда и приехали! – ответил кто то из троих. И добавил: не вздумай снимать по дороге повязку! Снимешь там, если разрешат.
– Где, там? – вырвалось у нее.
Голос из темноты:
– Потом поймешь.
Ботагоз взяли под руки, и повели в неизвестность. Она уже не сопротивлялась; бессмысленно было бороться с тремя крепкими парнями не знающих жалости.
Они шли по какому то явно большому холлу – она это поняла по гулкому отзвуку шагов; затем поднимались два раза по коротким лестничным пролетам, и, пройдя по коридору метров пятьдесят, остановились.
Конвоиры постучали в дверь и, получив ответный сигнал, втолкнули ее в комнату.
Сердце ее так колотилось от страха, что готово было выпрыгнуть из груди.
«Будь что будет, все равно скоро это закончится!» – обречено думала она, и наивно представляла, как гордо уйдет от Нурлана, и как долго тот будет мучиться, вымаливать прощение, пока она не подпустит его к себе вновь.
В это время дверь за нею закрылась, и она осталась в тишине. Не очень то приятно стоять с повязкой на глазах в полной темноте и неопределенности; Ботагоз  начала паниковать. Но это ощущение длилось с полминуты. Вскоре она различила в комнате человеческое дыхание и легкое жужжание кондиционера.
– Кто здесь? – спросила она и сделала движение рукой, попытавшись снять повязку.
– Не снимай! – раздался справа от нее повелительный голос, заставивший ее вздрогнуть от неожиданности.
– Почему? – чистосердечно удивилась она. – Кто вы?
Вместо ответа, этот же голос приказал:
– Раздевайся!
– Я что, на приеме у гинеколога? – съязвила Ботагоз.
– Не остри, дура! – прогремела темнота. – Ты пришла отдавать долг, насколько я знаю, поэтому не выделывайся, и, пока я не передумал – раздевайся!
Не смотря на столь убедительные объяснения со стороны неизвестного собеседника, его предложение не вызвало у нее энтузиазма.
– Я не могу... – Тихо сказала она. – Простите меня, но я не могу... Мне надо домой. Я хочу домой!
– Пока я не получу от тебя то, что мне обещал Нурлан, ты отсюда не уйдешь! Можешь в моих словах не сомневаться. Раздевайся! – она услышала, как неизвестный встал и направился в ее сторону. – ...Если не хочешь по морде получить!
Голос прозвучал уже совсем близко и так угрожающе, что она невольно вздрогнула. Делать было нечего и она, чтобы не напрашиваться на пощечины, начала раздеваться. Ее бросило в жар от унижения и обиды, и вскоре она даже рада была своей повязке на глазах.
«По крайней мере, я не увижу этого мерзкого лица, и даже не узнаю, – кто мною пользовался. Да и этот мерзавец не увидит страха в моих глазах», – успокаивала она себя.
Ботагоз разделась до нижнего белья и продолжала стоять в ожидании. Темнота восхищенно зацокала языком.
«Хоть бы этот подлец не заставил меня раздеться догола»! – только успела подумать она, но темнота словно прочитала ее мысли, и она услышала:
– Раздевайся полностью!
Она сняла с себя все, разбросав в бессильной ярости белье по комнате.
– О! да ты красива как Венера Милосская! – восхищенно прокомментировала темнота. Явственно чувствовалось, как во рту говорившего незнакомца от желания усиленно заработало слюноовыделение, из–за этого последние слова прозвучали размыто.
Ботагоз почувствовала легкий тычок в спину, сопровожденный  фразой:
– Иди прямо – к кровати!
Она пошла в ту сторону, куда приказал ей незнакомец, и наткнулась на кровать.
– Ложись!
Она легла по струнке, вытянувшись всем телом.
Неожиданно испуг отпустил ее и сменился яростью и презрением  к себе, а особенно к Нурлану.
«Как же так? – кипела Ботагоз, готовая разорвать саму себя от злости. – Как можно было так легко и бездумно поверить человеку, которого не знаешь и полгода, да еще согласиться на такую авантюру? А вдруг они меня заразят какой нибудь гадостью? Вдруг убьют? – В ее голове промелькнула тревожная мысль: «Ни в коем случае не надо снимать повязку, нельзя видеть эту  сволочь в лицо! Сколько читала об этом...»»
За время знакомства с Нурланом, Ботагоз старалась быть мягкой и податливой как кошка, она ведь имела на него свои виды, и поэтому, старалась произвести на него определенное впечатление. Но те кто ее знал хорошо, могли бы подтвердить: при некоторых обстоятельствах, она могла превращаться в тигрицу, и тогда не было препятствия, способного ее остановить.
Это и стало проявляться в ней. Она уже просто не могла сдерживаться.
Услышав около себя топтанье и сопение неизвестного, не выдержала, и воскликнула в бешенстве:
– Хоть бы с твоей дочерью и женой поступили бы так же, как ты поступаешь со мной, ублюдок! Давай же, если ты не импотент, делай свое дело и отваливай, пока меня не вырвало от тебя!
И тут произошел взрыв. Взорвалась темнота. Она взорвалась аплодисментами, визгом, топотом ног, и многоголосым лошадиным ржанием. От внезапности шума, и нелогичности ситуации, в которой она находилась, у нее все внутри оборвалось. Не соображая что делает, она рванула повязку с лица и оцепенело уставилась на сидящих в комнате людей. Все они были мужчинами. Их было шестеро, и в руках одного из них за ней подглядывала портативная видеокамера. Одного из мерзавцев она сразу узнала, он был из той троицы, сидевшей в «Мерседесе», а остальные пятеро были незнакомы.
Ботагоз завернулась в простыню и закрыла лицо. Ей хотелось зареветь, но глаза ее оставались сухими. Она лишь стонала от стыда и так ненавидела в эту минуту весь мир, а особенно пялившиеся на нее и лоснящиеся морды, что будь у  нее в руках любое оружие, она бы не преминула им воспользоваться и поубивать всю эту свору.
– Что уставились, гады! – закричала она, находясь в шоке от ситуации, в которой оказалась. – Пошли вон, я буду жаловаться в милицию! Я вас всех пересажаю! Гады!
Аплодисменты прекратились также неожиданно, как и начались. Трое из шести находившихся в комнате зрителей поднялись. Самый старший из них, лет сорока пяти, солидный, одетый в хороший костюм с галстуком, принципиальным и строгим голосом произнес, слегка растягивая последние буквы:
– А заче ем далеко ходить?! Мы – зде есь!
Он, и еще двое, помоложе, подошли ко ней, окружили кольцом кровать; их глаза хищно облепили взглядами с трех сторон. «Старший», как она для себя прозвала заговорившего с ней, и как потом оказалось, не ошиблась в оценке, полез в карман пиджака и, достав красную корочку, представился:
– МВД республики Казахстан! Отдел по борьбе с проституцией и сводничеством! Приятно познакомиться, девочка. Как ты того хотела  – мы здесь. И не просто так, а по своей прямой служебной деятельности! Чем сейчас и займемся. Оформим все протокола, опросим свидетелей, а затем, девочка, проедешь с нами!
Ботагоз охватила паника.
«Как так случилось? Как бы они меня и взаправду не приняли за проститутку. Но Нурлан ведь гарантировал безопасность!.. Может это недоразумение, или, его враги пытаются навредить ему, а меня вновь избрали орудием? – Задавала она себе вопросы».
Но тигрица в ней уже проснулась.
– Никуда я не поеду с вами! Вы не имеете права! Позовите Нурлана, без него я не буду с вами разговаривать! – Начала протестовать Ботагоз, все больше переходя в крик.
«Старший», картинно проигнорировав ее требования, ехидным голосом произнес:
– Ух, какая очаровательная разъяренная кошечка! Того и гляди, – пальчик откусит! – И глянул в сторону своей свиты.
«Свита» раболепно скривилась в улыбке, и закивала головами. А тот вдруг заорал, да так неожиданно, что она вздрогнула от испуга.
– Как ты со мной разговариваешь, проститутка! Я тебя научу, как ты должна вести себя в моем присутствии!
Ботагоз подняла лицо: «кого это он называет проституткой? Ведь им всем известно, что она не имеет  никакого отношения к этому!»
– Не орите на меня! – стала огрызаться она. – Свою жену  называйте шлюхой, а не меня! А я – не проститутка!
«Старший» удивленно посмотрел на нее, набрал   побольше воздуха, как бы собираясь вновь заорать, но, неожиданно спокойно, и тихо выдохнул:
– Не проститутка, говоришь? Ну, это мы сейчас посмотрим!
Он развернулся к тем, троим, оставшимся сидеть на стульях и резким тоном бросил:
– Кто заказывал проститутку?..
Один из сидевших, заурядный, и совершенно неинтересный кудрявый мужичок, лет около сорока, поднялся. Еле сдерживая смех, – ответил, словно отдавал рапорт:
– Я заказывал!..


Глава 8 ...Он ожил!

1.
Чутье не подвело Ергали – беда стряслась.
Стряслась настолько внезапно, что Ергали оказался захваченным врасплох вереницей свалившихся на его голову странных и непонятных событий, и от того пугающих. Изнуряющих душу какой то своей ужасающей нелепостью, невероятностью, и вместе с тем – абсурдной реальностью происходящего.
Первой ласточкой оказалась записка. Простая записка на клочке тетрадного листа. Но эта записка была от Нурлана, адресованная ему, Ергали. Она лежала на подоконнике придавленная камешком, чтобы не сдуло ветром. Когда он нашел ее, сначала ничего не понял, а затем его словно током ударило. Он сразу узнал знакомый еще по школе аккуратный, с завитушками, каллиграфический почерк Нурлана. Благодаря своему красивому своеобразному почерку Нурлан безболезненно прошел адаптацию и легко прослужил первый год, ни разу не раскрутившись на тумаки от армейских дедов. Ергали вспомнил, как тот писал за половину роты письма девушкам, обязательно добавляя в конце рисунок на военную тему. В этом таланта у Нурлана было не занимать. Писал он письма и за него. Ергали осенило: армейские письма должны были лежать у матери в сумке с документами.
Он тот час вытащил из шкафа сумку и раскрыв ее начал перебирать бумаги. Да, вот! – нашлись три конверта. В двух – письма, третий пустой. Но это было неважно. Главное, почерк совпадал! Правда, в записке он был несколько с большим наклоном. Но то, что она была написана рукой Нурлана, для него не осталось никаких сомнений. Но текст!? Такого текста там не могло быть! Нурлан мертв! Ергали сам присутствовал на его похоронах и даже спускался в могилу, чтобы заложить кирпичами ляхит! Нурлана похоронили со всеми обрядами на поселковом беит – на кладбище, где были похоронены его дед и отец с матерью.
Чем все это объяснить?..
Записка гласила:
«Ергали! Ты, наверное, меня с дичью перепутал? Так друзья не поступают! Зачем ты убил меня? Ну да ладно, по дружбе прощаю тебя. Но ты готовься к настоящей охоте – охоте на себя! Я решу свои дела в городе и приеду к тебе. Да, кстати, у меня две твои вещи, одну верну на днях. Твой лучший друг Нурлан».
В конце записки стояла дата вчерашним числом и рисунок. Очень простой рисунок: две фигуры с ружьями у края обрыва. У одной – в руках камень.
Не надо объяснять, что чувствовал Ергали, глядя на   клочок тетрадного листа. Он тут же помчался к Ботагоз, но она, к сожалению, еще с утра уехала в город. Опять в город... Почему так часто?! Отсутствие любимой  прибавило ему отчаяния, и какого то мистического страха. Весь день он был сам не свой. А к вечеру не выдержал и поехал на кладбище. Долго смотрел на могилу Нурлана. Нет, там все было так же как в день похорон – аккуратная горка земли.
Какая то чертовщина! Не может человек ожить, если он умер!.. Такое бывает только в фильмах ужасов.
Прямо с кладбища он вновь пошел к Ботагоз. Ее мать ответила, что она еще не приехала. Тогда он пошел к трассе, где проезжают автобусы из Алма Аты. Ергали протомился около трех часов и дождался, – она приехала последним рейсом.
Увидев его состояние, она заволновалась.
– Ергали, что с тобой? Почему ты так взволнован?
Он рассказал ей все и показал записку. Она перепугалась не меньше.
– Может быть, розыгрыш? – предположила она.
– Нет, это его почерк! – уверил он.
Ергали проводил ее до дома и остался ждать у ворот. Через некоторое время она вышла. Они сидели на скамейке и терялись в догадках: что бы это значило?! Разошлись растерянные и удрученные, так и не найдя ответа.
После того как он нашел записку, прошла неделя, и больше ничего не случилось. Ергали действительно начал думать, что все это чей то дурацкий розыгрыш. Но вскоре, душу его вновь охватило смятение. На этот раз, все произошло в Алма Ате…

2.
Как то он поехал в город закупить для дома продуктов. С ним напросилась Ботагоз, она хотела навестить тетю. Он высадил ее на городском автовокзале «Саяхат», где ее тетя работала кассиром, а сам поехал мотаться по базарам и оптовкам.
Ближайшим рынком от автовокзала был Центральный и Ергали решил начать отсюда. К тому же там на продуктовом складе работал знакомый парень из их поселка.
Знакомый оказался на месте. Ергали поговорив с ним о том, о сем и узнав, где ему приобрести нужное подешевле, направился на улицу Жибек Жолы к машине. Только он подошел к стоянке, как его окликнули по имени. К нему подошел хорошо одетый мужчина лет сорока.
– Привет, Ергали! – поздоровался он.
Ергали удивился. Мужчина был ему незнаком, но, чтобы его не обижать, поприветствовал взаимно. Еще раз внимательно всмотрелся, – нет, никогда его раньше не видел. Но откуда он знает его, Ергали? И Ергали напрямую спросил его об этом. Тот ответил, что знает через одного общего друга. Ергали поинтересовался – через кого именно?
– Я от Нурлана. – Ответил мужчина. – Он просил...
– От кого?! – оборвал его на полуслове ошарашенный Ергали.
– От Нурлана. – Спокойно подтвердил незнакомец. – Он просил кое что передать тебе на словах!
– Просил передать?.. – вырвалось у Ергали. – Когда... просил?..
– Сегодня. Час тому назад. – Бодро ответил незнакомец, посмотрев на часы. – В двенадцать он ждет тебя в пивбаре, в «Алтын Орде», где вы недавно отдыхали. У него к тебе дело.
– А вы не ошиблись? – с надеждой переспросил Ергали.
– Если ты Ергали и у тебя есть друг Нурлан, то не ошибся. – Закончил незнакомец.
– Хорошо... – как в полусне ответил Ергали. – Я буду там...
Незнакомый мужчина сел в автомобиль, стоящий неподалеку, и уехал, подмигнув ему из окна. Ергали сделал слабую попытку улыбнуться, но у него не получилось. На него напала вялость, а во рту все пересохло. Он почувствовал, как ослабли и задрожали колени. Чтобы не упасть, сел на ближайшую скамейку.
Он не знал, что думать?!
Может, мужчина что то перепутал? Нурлана нет в живых, кому кому, а ему, Ергали, это было известно лучше всех. Может быть, все это ему сниться? А может... может, он сошел с ума?..
Полчаса он сидел на скамейке и тупо изучал трещины на тротуаре. Затем взглянул на часы. До двенадцати осталось семь минут.
«Поеду, там все и прояснится! – решился он. – Если увижу Нурлана, значит я сумасшедший, или все мне приснилось, и я его не убивал!»
К пивбару он подъехал с пятиминутным опозданием. По дороге к нему пришла мысль: а не происки ли это следователя, который таскал его по своим кабинетам, и все пытался что то вынюхать? Следователь явно не поверил в несчастный случай! Ну да ладно, что уж тут гадать!
Он вышел из машины и направился в пивбар, стараясь  контролировать каждое свое движение.
«Я должен вести себя как ни в чем не виноватый человек... – Размышлял Ергали, смахивая ладонью испарину со лба. – Это явно происки милиции! Хотят, небось, поглядеть на меня со стороны, – вдруг поведусь,    вдруг выдам сам себя!.. Но как они узнали, про этот чертов бар?»
Взволнованный, но, стараясь делать невозмутимое лицо, Ергали зашел в бар; стал оглядываться, надеясь увидеть сусличье лицо следователя из областного УВД. Но бар был пуст, не считая трех четырех посетителей.
«Наверное, опоздал, и следователь ушел…», – обрадовался Ергали, смотря на часы и неуверенно озираясь.
Его одиноко торчащее посреди зала топтанье привлекло внимание стоящего за барной стойкой молодого мужчины.
Проходите, – не очень приветливо обратился он к Ергали, высокомерно поглядывая на его скромную по городским меркам одежду. – Садитесь за любой стол, официант сейчас подойдет.
– Я... не пиво... Мне назначали встречу... – неуверенно залопотал Ергали.
У бармена в глазах появился явный интерес.
– А вы не к Нурлану?..
У Ергали застучало в висках и засосало в желудке.
– ...А где он?..
Бармен наклонился и из под стойки вытащил обыкновенный бумажный конверт.
– Вот. Нурлан просил передать это своему другу Ергали. Вы – Ергали?
– Да, я Ергали, – подтвердил Ергали уже сомневаясь он это или не он.
Бармен протянул ему конверт.
– Тогда это для вас! Возьмите! – и скабрезно оскалился.
Ергали неуверенно взял в руки конверт и виновато посмотрел на бармена.
– А он сам вам передал этот конверт?
– Да, а что?.. – удивился бармен. – Сам, собственноручно! Сказал: «подъедет мой друг Ергали, передайте ему конверт. Он в одном месте потерял вещицу, а я обещал ему ее вернуть… И просил передать Ергали, то есть, значит, – тебе, что Нурлан, мол, сказал, – скоро начнется настоящая охота!» Вот и все, – закончил бармен.
Ергали дрожащими руками взял конверт и поспешно направился к выходу. Уже у самых дверей резко развернулся: 
– А вы его точно видели?
Бармен ехидно улыбнулся.
– Да, видел. И даже подносил пиво. Он ушел за десять минут до вашего прихода.
– А как он выглядел? – с надеждой поинтересовался Ергали, мечтая узнать описание следователя суслика. Но услышал то, что меньше всего хотел.
– Высокий, плотный... с родинкой на правой щеке. А что?..
– ...С родинкой на щеке... – эхом отозвался Ергали. – Да нет, все нормально... Спасибо.
Он вышел из бара и прямиком кинулся к машине. Сел в нее и вскрыл конверт, в самом низу которого еще на ходу нащупал какой то небольшой и мягкий предмет. В конверте находилась записка, а от вида того, что лежало на дне, ему стало плохо. Он стал задыхаться и потеть. В конверте лежал... тумар! Его тумар, потерянный в Кызыл Тасе в тот день, когда он убил Нурлана! ...А может, Ергали его не убил? Может, Нурлан выжил, а похороны – фикция? Но тогда кого положили в могилу?
Но в конверте была еще записка.
Дрожащими руками он развернул ее:
«Салам, дружище! Привет с того света! Кстати, здесь не так уж и плохо, лучше, чем я думал. Скоро, когда ты сюда попадешь, сам убедишься. Но сейчас о наших делах. Хотел вот попить с тобой пивка, но не успел. Ты, надеюсь, рад, что нашелся твой тумар? А?! Возвращаю его тебе как законному владельцу! Надеюсь, ты меня не будешь больше убивать? Ха ха, шутка! Меня уже ничем не убьешь. Да, кстати! Жди меня на днях в гости. Вечерком заеду. И помни об охоте!   
Убитый предательски тобой, бывший друг Нурлан».

3.
Ергали уже было не до муки и сахара. Он хотел одного – как можно скорее увидеть свою любимую и рассказать ей обо всем случившемся. С Ботагоз ему было не так страшно, как одному.
До встречи в назначенном месте было еще часа полтора. Ергали стоял у «Саяхата», на Ташкентской, среди частных такси, и мучительно считал минуты.
«Когда же, ну когда же она придет?» – нервничал он, поминутно выходя из машины и высматривая среди людей Ботагоз.
Наконец то она пришла.
– Бота!.. Ботагоз! – кинулся он к ней, – Нурлан жив! Жив!
Она испугалась его взбудораженного состояния.
– Ереке, не кричи на улице, садись в машину! А то услышат и неправильно поймут...
С этими словами она открыла дверь и быстро уселась в его машину. Сел и он.
– Не будь ребенком, Ергали, Нурлан – мертв! Ты ведь сам хоронил его!
– Это он… Я чувствую… Это он… он… – Ергали заело, словно испорченную пластинку.
Видя что он глух и ее доводы не доходят, она взяла ситуацию в свои руки: 
– Ладно, прекрати! Поехали, в дороге поговорим...
Они вышли на Кульджинку и добрались до Красного Поля. Проехав пост ГАИ, он обратился к ней.
– Ботагоз, я не знаю что делать? Кому нужен весь этот розыгрыш? Кто преследует меня?
Она сама выглядела испуганной, а также, расстроенной и озабоченной.
– Не знаю, Ергали... А ты точно его... убил? Ты не ошибся?.. – в ее голосе сквозило сомненье.
– Вот этими самыми руками! – для убедительности он бросил руль и, растопырив пальцы  сделал удушающее движение. – ...А вот послание от него. В конверте записка и мой тумар, который я потерял там...
Он передал ей конверт. Она как то со страхом взяла его в руки. Прочитала записку. Внимательно и долго рассматривала тумар. Ее лицо с плотно сжатыми губами и нахмуренными бровями было бледным.
– Что ты скажешь, Ботагоз? – обратился он к ней. – Я уже что только не думал! У меня голова кругом идет. А там, в записке, написано, что он придет на днях... Мне кажется, что он придет не просто так, он придет – отомстить мне! Проклятый Нурлан, И зачем только я убил его?! – в отчаянии вырвалось у него.
Его нытье вывело ее из себя. Она взорвалась.
– Перестань скулить Ергали! Ты же мужчина! Мертвецы оживают только в книгах или в кино. Сейчас надо не паниковать, а думать как выйти из этого глупого положения! – Она замолчала и от волнения стала покусывать нижнюю губу.
Ергали осекся и виновато потупился.
– Прости… Мне не по себе…
В тягостном молчании они добрались до поселка. Ергали остановился у калитки ее дома. Ботагоз не торопилась выходить, казалось, она еще что то хочет сказать ему, но колеблется. Он подтолкнул:
– Только не подумай, что я испугался. Если есть догадки, не молчи, мы должны узнать кто за всем этим стоит!
Она подняла на него свои прекрасные глаза, и он поразился той силе и решимости, что они излучали.
– Я знаю, что ты не трус. Я никогда не смогла бы полюбить труса. Но если ты думаешь, что я что то скрываю, то ошибаешься... – Тихо и отчетливо вымолвила она. 
«Она меня любит! Любит!» – от одной этой мысли Ергали весь задрожал и покрылся гусиной кожей. Все проблемы мгновенно испарились, и он почувствовал горячий прилив энергии. 
– Мы разберемся, любимая! Я лично набью шутнику морду, не сомневайся!
Ергали даже попытался обнять ее, но она удержала:   
– Не время, любимый. Меня беспокоит другое...
– Что?.. – несколько обиженно пробурчал Ергали.
Она опустила голову, замялась и замолчала, погрузившись в собственные мысли.
– Не молчи, ты меня убиваешь молчанием! – не удержался он.
Она подняла голову и негромко спросила:   
– Ты помнишь мою прабабушку?
Ергали кивнул головой в знак согласия, так как прекрасно помнил старую Гаухар апай.
В детстве они, ребятня, побаивались ее. Старуха была очень строгой и курила самокрутки как мужчина. Некоторые в поселке считали ее ненормальной, но все были уверены, что она дружит с нечистой силой. Неделями она жила в горах, собирала какие то травы, коренья. И до самой своей смерти, а прожила она больше ста лет, отличалась недюжинным здоровьем и богатырской силой – иного мужика могла и в рог скрутить.
– Почему ты вспомнила о ней?..
– Прабабушка как то говорила о неприкаянных мертвецах...
– О ком?!.. – подскочил Ергали.
– …Она называла их шур. – Продолжала Ботагоз. – Когда человек умирает с мыслью о мести, его душа не покидает тело, а живет в нем долгие годы. Душа этих шур выходит из могилы и, может принимать любое обличье, в том числе и то, каким владела при жизни. И в таком состоянии они могут находиться довольно долго, пока не отомстят...
Тут Ботагоз осеклась и замолчала. Теперь же, завелся Ергали.
– …Не отмстят своим убийцам?! – закончил он за нее. – То есть мне!? – Ергали чуть не перешел в крик.
Ботагоз молчала. И он понял, что сам ответил на свой вопрос.
– Почему ты думаешь, что это как раз тот случай?.. – не унимался Ергали.
– Не знаю, что ответить… Я ведь не уверена, Нурлан ли приходит к тебе, или это действительно розыгрыш... Но согласись: никто кроме нас двоих не знает всей правды о смерти Нурлана! Поэтому мне страшно... Видимо, это как раз тот случай, о котором мне говорила прабабушка...
– Так ты думаешь, что мертвый Нурлан мстит...
Высказав эту догадку, он почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Ергали не боялся живых, а к мертвецам всегда испытывал какой то суеверный ужас. Она же продолжала:
– Не хотелось бы этого думать, но я тебе еще не все сказала, о чем я слышала от прабабушки... Дело в том, что душа этих шур оставаясь в мертвом теле, претерпевает те же изменения, что и тело. И чем больше тело охватывает разложение и тлен, тем сильнее обретает зловещую мощь душа шур. Тем страшнее их месть, и с каждым разом все тяжелей их остановить...
Боже мой, неужели все это творится с ним! О чем она говорит? Проклятый Нурлан! Он и после смерти доставляет ему муки. Ергали словно в заколдованном круге. В круге, из которого нет выхода. Что делать, как вырваться из этих пут?.. Она сказала: «...с каждым разом все тяжелей их остановить?» Значит можно все таки остановить?.. Есть же какие то способы бороться с этим? Побеждают же подобную нечисть в американских фильмах? Правда, он, Ергали, не американец, но, может она знает, что нужно сделать?..
В голове у Ергали все перепуталось, скомкалось.  Ему казалось, что он видит дурной сон и достаточно открыть глаза, чтобы все стало на свои места. Он даже дважды ущипнул себя за руку, но кошмар не улетучился. Осоловело, словно пьяный, с идиотской улыбкой на устах он смотрел на Ботагоз, не понимая о чем идет речь, пока она не встряхнула его за рукав.
– Что с тобой?..
– Я тебя слушаю, – соврал Ергали, пытаясь осмыслить последнюю фразу.
– ...Их можно распознать, прабабушка рассказывала мне про это, – продолжала Ботагоз.
Эти слова отрезвили. Наконец то он услышал то, что дает хоть какую то надежду.
– Распознать?! Как их можно распознать? Говори, Ботагоз! Сейчас главное выяснить, что твориться вокруг нас! И какая сволочь всем этим управляет! – горячо заговорил он и в сильном волнении схватил ее за руки.
– Я сейчас вспомню... Ага, вот, вспомнила! Надо взять  ветку… какого то дерева… и в полнолуние, но до полуночи, до двенадцати, воткнуть ветку... с той стороны, где лежит голова погребенного. Если покойник превратился в шур то ветка лишится соков и превратится в засушенную палку. Дело в том, что это дерево так чувствительно реагирует на злую силу шур, что мгновенно погибает. Да, именно так мне объясняла бабушка!
– А как называется это дерево? – живо поинтересовался Ергали, почувствовав хоть один просвет впереди, и уцепившись за него как за соломинку.
– Ой, Ергали, а я не помню... – расстроилась она, и принялась нервно кусать губы. – Что же делать?
Она подняла на него расстроенное лицо: казалось, вот вот заплачет. Ергали принялся утешать ее, но тут ее как будто осенило.
– Вспомнила! Точно, вспомнила! – воскликнула она и озарилась счастливой улыбкой. – Это дерево – кызыл тал, – верба! Нужна ветка вербы. Я даже знаю где она растет!
– Поедем, сорвем сейчас же! Тем более, сегодня полнолуние, – заторопился он.
– Глупый, ехать никуда не надо. Верба растет у меня во дворе. – Сказала она и, подняв глаза, уставилась в небо. – ...А луна, погляди, – как желтый стеклянный шар... – действительно, полнолуние!.. Но какое то жутковатое... Мне даже как то не по себе…
Она прижалась к нему, и они вместе уставились на ночное небо.
Луну прекрасно было видно через лобовое стекло. Она и вправду напоминала желтый стеклянный шар, какие показывают в сказках или в мистических фильмах. Ергали сделалось немного не по себе. Чтобы прогнать вползающий страх он браво предложил:
– Давай же быстрее сорвем эту ветку! Как стемнеет, я воткну ее в могилу Нурлана. Если это розыгрыш, – утром выяснится… Ведь никто не может знать, что говорила тебе когда то прабабушка!
Ботагоз еще сильней прижалась к нему.
– А тебе не страшно будет, Ергали? – почти шепотом спросила она…

4.
Конечно же, ему было страшно. Ему было так страшно, что он боялся даже об этом думать. Тем более, все, что произошло за эти последние несколько недель, угнетало неизвестностью и  таинственностью. Но он не мог показаться трусом перед любимой.
– Я ничего не боюсь, ты же знаешь! – с вызовом бросил он. – Пошли рвать ветку!
Они покинули машину, и зашли к ней во двор. Луна светила на славу и они без труда добрались до деревца, росшего в дальней части сада. Ботагоз срезала ножом тонкий длинный побег и передала Ергали.
– Я пошел, – решительно заявил он, – сегодня же поеду на кладбище и воткну ветку!
– Только со стороны головы... – испуганно напомнила она.
Он проводил ее до двери дома и удрученный поехал к себе. «Возьму с собой младшего брата да ружьишко прихвачу, все ж не так страшно будет…» – придумал он.

В половину одиннадцатого ночи Ергали подъехал к поселковому кладбищу. Он вышел из машины, оглянулся. На кладбище было тихо и печально. Да еще так жутко, что у него невольно начали стучать зубы. Даже в горах, где он один сутками мог болтаться один в поисках солидной дичи, ему не было так боязно, как сейчас.
Ергали повесил на плечо ружье и вытащил из под сиденья ветку вербы. Махнув рукой ничего непонимающему братишке, чтобы тот оставался в машине, медленно направился к могиле Нурлана. Он взял с собой фонарик, но луна светила так ярко, что он не понадобился.
Могила находилась слева от дороги, в метрах семидесяти от того места, где Ергали остановил машину. Он прошел до первой могилы, и, зайдя за ее кирпичную стену, снял с плеча ружье и выключил предохранитель. Его лихорадило. Широко раскрыв глаза, чтобы объять всю панораму, он стал осматривать местность. Его слух напрягся до такой степени, что даже мельчайшие звуки не пролетали мимо ушей. Он чувствовал справа от себя, в траве, шевеление какого то полевого грызуна, потревожившего стебель, ощущал вибрацию крыльев носящихся в ночном воздухе летучих мышей. А насекомые стрекотали так громко, что ему казалось, будто они залезли ему на плечи и специально жужжат прямо в уши.
В лунном свете кладбище выглядело зловеще и таило угрозу. И Ергали проклинал себя за то, что в одно время, у того же самого Нурлана, насмотрелся фильмов ужасов. Теперь со всех сторон ему чудились ожившие мерзкие чудовища. Но даже не их он боялся. Сама мысль, что где то неподалеку может бродить не упокоенная душа Нурлана и наблюдать за ним со стороны, вызывала паралич сил и воли.
Так, прижавшись спиной к стене, он простоял минут десять. Прохладная кирпичная кладка немного успокоила его взвинченные нервы.
«Не стой – иди! – скомандовал он сам себе. – Ты не должен уподобляться малодушному зайцу!»
Держа заряженное ружье наперевес, словно собрался идти в штыковую и, ступая так осторожно, будто под ногами находилось заминированное поле, он добрался до знакомого земляного холмика, вздрагивая, и поворачиваясь на малейший шорох. Он знал, что родственники Нурлана уже подготовили строительный материал для возведения богатого кумбес, ну а пока на могиле стояла временная металлическая стела с полумесяцем.
Покойник, как и полагается у мусульман, был захоронен головой в сторону Мекки, то есть на юго восток. Не мешкая, он воткнул ветку с восточной стороны, учитывая, что Нурлан лежит не под самим холмиком, а чуть в стороне, в специальном подкопе – ляхит. Сделав все это и ощутив облегчение, он быстрым шагом направился к машине. Не успел отойти от могилы и двадцати метров, как за его спиной что то затрещало. Он отчетливо услышал шаги, хруст травы под ногами Нурлана, и его тяжелое дыхание. Кошмарные видения, связанные с его страхом, тот час всплыли в голове, а лицо словно  обдали паром.
В состоянии шока и не соображая что делает, он  развернулся назад и не целясь, от пояса, из двух стволов саданул картечью в метнувшуюся к нему тень. Звук выстрела оглушил и двойным эхом облетел окрестности. Лишь после этого Ергали распознал жалобный визг подстреленной собаки. Через секунду другую и он прекратился. Он стоял как застывшее изваяние, пока не услышал голоса прибежавшего на звук выстрела младшего брата.
– Ергали, в кого ты стрелял? – встревоженным голосом спросил тот. Увидев в пятнадцати метрах от него убитую собаку, протянул. – А а, собаку застрелил... Зачем?..
– Я принял ее за волка, – нашелся Ергали и на неуверенных ногах заторопился к машине.

В ту ночь ему не суждено было уснуть. Домашние  удивлялись как долго и тщательно он запирал двери. Затем ничего не объясняя и вопреки их протестам закрыл на шпингалеты все окна и форточки, хотя в доме стояла духота.
Предусмотрев, по его мнению, все меры предосторожности и не забыв прихватить ружье, он забился в самую маленькую комнатку, где хранились одеяла, и занял круговую оборону. В целях безопасности установил перед дверью стул и поставил на него пустое ведро, чтобы никто не мог зайти незаметно. Лишь после этого успокоился и вытащил из сундука бутылку водки. Ергали даже не взял к водке закуски, так как пища не шла ему, только прихватил ковш холодной воды, пепельницу, и все какие были в доме сигареты.
Так, отхлебывая из бутылки вонючую водку и запивая  водой, он коротал ночь. Где то под утро незаметно для себя он забылся (видимо сказалось спиртное). Ему даже приснился довольно хороший светлый сон, как вдруг в расслабленное сознание ворвался звон ведра, и треск падающего стула. Ергали мгновенно вскочил на ноги и, чуть было не выстрелил. Но к счастью вовремя распознал в вошедшем человеке свою мать и сильно напугал ее.
Мать покачала головой, но ничего не сказала.
На улице уже занимался день, и Ергали бегом кинулся во двор заводить машину. Его «консервная банка» как назло не заводилась, и он поехал на кладбище верхом.
Уже на подъезде к кладбищу стал испытывать беспокойство. Ергали явственно почуял запах смерти, хотя вокруг все говорило о жизни.
Ярко сияло дневное солнце, стрекотали кузнечики, природа играла свежими, весенними красками, а чувство беды еще больше обволакивало его.
«Ветка будет такой, какой я ее оставил вчера, ну, может, чуть чуть листья за ночь повянут... И как только я мог поверить в бабкины сказки?..», – успокаивал он себя, слезая с лошади перед кладбищем.
Он привязал кобылу к небольшому деревцу и направился к могиле Нурлана.
«Нет, все будет нормально», – успокаивал он себя,  стараясь издали разглядеть ветку.
Но что это!? Земля закачалась под ногами Ергали, а мир окрасился в черный цвет... Сознание его помутилось от вида того, что предстало глазам. На могиле со стороны изголовья покойника, где он воткнул ее ночью, торчала абсолютно высохшая, почерневшая, убитая какими то неизвестными силами ветка вербы. Впечатление было таково, будто ее предварительно сушили целый год и  затем опалили на костре, а не срезали этой ночью с дерева. Голова Ергали закружилась, ноги подкосились, и он сложился подобно карточному домику...
Он был без сознания несколько минут. По счастью этого никто не видел. Очнувшись, Ергали поднялся с земли и, шатаясь как пьяный добрался до лошади, и поспешил покинуть кладбище.

5.
Итак, он – жив! Нет, само тело Нурлана мертво и гниет в земле. Но душа его, владеющая черной силой, обозленная и жаждущая мести, находится среди них. И когда нибудь, она настигнет свои жертвы!
Ергали жил в ожидании кровавой развязки и уже не сомневался, что она скоро наступит. Все дело только во времени.
Дома ему сказали, что два раза приходила Ботагоз. Он тот час отправился к ней и как ни старался держаться невозмутимо, она сразу все поняла.
– Ергали, плохо?.. – чуть слышно спросила она.
Он бросил взгляд на ее опухшие то ли от слез, то ли от бессонной ночи глаза и сердце его болезненно сжалось. Но обмануть, успокоить – значило только еще больше запутать ситуацию и осложнить положение. Ради нее, ради себя, ради их любви, как бы ни тяжело было, но он должен сообщить ей страшную новость. Ергали набрался духа и хрипло выпалил:
– Ты только не пугайся, но наши опасения подтвердились...
– Ветка мертва?..
Он кивнул головой. Лицо ее исказилось от страха.
– Все сходится, Ергали… Все сходится… – прошептала она побелевшими губами.
Он обнял ее и попытался успокоить: 
– Чепуха, я не верю… Я все равно не верю, что  проклятый Нурлан ожил!
Ботагоз освободилась из его объятий.   
– Но ты еще не все знаешь, Ергали…
Она молча протянула ему листок бумаги. Это было еще одно послание. Только на этот раз, предназначалось  ей.
Нурлан угрожал:
«Ботагоз! Не думай, что ты в стороне! Ты ощутишь весь ужас моей мести, как и наш дружок Ергали! Вы скоро будете завидовать мне, мертвецу. Ждите на днях, готовьте хорошее угощение! Я навещу вас. Твой несостоявшийся жених».
У Ергали перехватило дыхание.
– Где ты ее нашла? – с тревогой спросил он.
– На кухонном столе сегодня утром… – от страха у нее буквально стучали зубы.
– На кухонном столе?! Он что... уже в дом к тебе заходил?..
Она еле заметно кивнула. Затем обратила на него взор.
– Ергали, может, эту записку все таки ты написал?.. Если это так и ты меня решил разыграть – скажи! Я не обижусь! – в ее глазах светилась такая надежда, а в голосе чувствовалась столько муки, что Ергали отшатнулся. Он впервые увидел ее такой.
– Ты что! Ты что!.. – отмахнулся в ужасе он. – Как я могу писать рукой Нурлана?.. Как тебе такое в голову пришло?!
– Значит точно не ты... – сказала она тихо и обречено. 
Ергали видел как она напугана, но ничего не мог поделать. Все что творилось с ними, было выше его разума и сил. Плохо было то, что мертвец стал подбираться к ним еще ближе и проникать в жилища. Тем более, теперь Нурлана не убить ножом, не застрелить из ружья, и вообще, неизвестно как с ним бороться! Да и возможно ли бороться с темными силами?
– Может быть нам уехать куда нибудь подальше?! А, Бота?! – пришла ему в голову спасительная идея.
Она обречено покачала головой.
– Бесполезно. Он же не человек, он нас везде достанет...

С того дня Ергали стал жить на осадном положении. Он боялся выйти из дома, вздрагивал от каждого шума, и даже по двору ходил с ружьем (с ним он хоть немного чувствовал себя спокойней). Все потенциально опасные предметы стали наводить на него ужас. Если он видел нож, то тут же наяву представлял как Нурлан вонзает этот нож в его плоть и разрезает внутренности. Скрежет двуручной пилы, которой племянник с братишкой распиливали на заднем дворе старую толстую яблоню, довел его до исступления. Ему пришлось уйти в дальнюю комнату и укутать голову одеялом. Он отшатнулся, когда мать подала ему топор и обратилась с просьбой обрубить разросшиеся вдоль забора побеги молодого карагача. Всю ночь после этого ему мерещилась разрубленная пополам голова с высунувшимся фиолетовым языком, и глазами вылезшими из орбит. По ночам он часто просыпался в поту от навязчивого кошмара, в котором Нурлан засовывал стволы ружья ему в рот и нажимал спуск. Проснувшись от испуга, Ергали спросонья начинал брезгливо скидывать с постели кровавые мозги и выплевывать раскрошенные зубы.
Смерть Нурлана и последующие за ней события надломили ему хребет. У Ергали даже днем случались навязчивые галлюцинации: везде, за каждым углом он видел прячущиеся и шепчущиеся тени.
Обычный его сон:
«Ночь. Гнетущая неестественная тишина. Все сильнее он чувствует ужасный трупный запах. Кажется, им пропиталась вся комната, и даже его одежда. Затем, где то рядом раздаются подозрительные шорохи, скрип половиц. Они все ближе, и он начинает волноваться. Его широко раскрытые от страха глаза стараются не упустить малейшего шевеления.
Неожиданно в комнату врывается Нурлан. Лицо у него разъедено червями, зияют пустые глазницы. Он подходит к Ергали, злорадно улыбается истлевшими губами и пронзает толстым железным ломом. И Ергали словно в живую ощущает боль от разрушающихся под страшным ударом грудной клетки и позвоночника».
Ергали кричит, поднимает дома переполох и пробуждается.
После таких снов он уже не мог заснуть. Переживал, что утром опять придется объясняться с матерью и врать ей что на следующей неделе он уж точно покажется врачу. Но тяжелее всего было дождаться утра. Каждый час казался вечностью, а страх заставлял забираться чуть ли не с головой под толстое одеяло, потеть, и пялиться в темноту. Ергали начал чудовищно много курить. В день у него уходило до пяти пачек сигарет.
Е р г а л и   ж д а л. И Нурлан не замедлил с появлением.

Однажды вечером, когда Ергали готовился к своей мучительной бессонной вахте, с улицы послышался знакомый автомобильный сигнал. От неожиданности Ергали оцепенел как ребенок, уронивший мамин любимый заварочный чайник. Затем вздрогнул и не чувствуя тела от пронизавшего до костей леденящего холода кинулся к окну. Это был ОН. Ергали знал что это ОН. Не сомневался. Хотя в глубине души надеялся что ошибается.
Из окна он увидел как у калитки остановился знакомый красный «Форд» и из него вышел Нурлан. С полминуты Ергали пялился на него не веря своим глазам. Нурлан неторопливо закурил и принялся рассматривать дом. Заметив в окне Ергали, приветливо махнул рукой.
Призрак, злой рок преследовал Ергали по пятам. Преследовал по какому то своему адскому плану и всякий раз в точности выполняя свои обещания.
Не выдержав, Ергали высунулся в окно. Жестикулируя, словно боксер перед боем, закричал:
– Что ты хочешь, ублюдок?! Я не боюсь тебя! Иди ко мне! Иди! Или забери меня, или уходи! Сгинь!
Призрак расхохотался. Да так жутко, что у Ергали внутри все похолодело. Нахохотавшись, Нурлан крикнул сиплым голосом:
– Ергали, я принес тебе подарок! – и кинул через забор что то похожее на сверток. Затем опять рассмеялся и укатил на своей машине.
До утра Ергали боялся выйти. Но как только рассвело, кинулся к предмету, брошенному Нурланом. Трясущимися руками развернул кусок материи и обнаружил в нем камень. Камень был продолговатый, с заостренным утолщением в конце. На нем виднелись бурые пятна засохшей крови и несколько прилипших волосков. Ергали сразу узнал этот камень. Этим камнем он ударил Нурлана...

6.
Ергали чувствовал, как кольцо смерти сжимается. Водоворот страха и отчаяния захлестнул его.
«Все! Конец! Больше нет сил... Я больше не могу так жить! Нельзя же всю жизнь трястись от страха и не спать ночами подряд! Это хуже тюрьмы, хуже смерти! Я иду сдаваться... Пусть меня спрячут в тюрьму... Да подальше. Подальше от Нурлана. Говорят, камеры в тюрьмах переполнены…  Может там ему не по силам будет достать меня…»
Пришедшая вечером Ботагоз застала его в состоянии полной прострации. Ей с трудом удалось растормошить его, и они вышли на улицу. Ергали подробно рассказал ей о ночном событии. Ботагоз  пришла в ужас.
– А как он выглядит?..
Ергали старался не пропустить ни одной детали:
– Вроде как живой! Хорошо одет, курит, но что мертвец сомнений нет – глаза страшные, голос хриплый, движения неестественные как у больного... Я сразу понял, что он мне кинул за забор… Но он зря радуется – я иду сдаваться. Уж в тюрьме он меня не достанет! – решительно закончил он.
Она побледнела и притихла. Было видно, что эти слова потрясли. «Она любит меня и боится потерять…» – промелькнуло у него в голове. Ее следующие слова подтвердили правоту.
– Ты меня бросаешь?.. Хочешь добровольно сесть в тюрьму?..
– Может, меня не посадят надолго!.. – стал он ее убеждать. – Я скажу, что он тебя изнасиловал, и я его за это убил! Ведь так и было, Бота?.. Он ведь изнасиловал тебя! А я, допустим, узнал об этом, и потерял рассудок... Может же так случиться? – может! И ты это подтвердишь! Только ты не думай, я не жалею что мне пришлось его убить. Если надо за тебя я кого хочешь убью. Но я не могу... Нет сил… Прости… – почти с мольбой закончил Ергали.
– Ты думаешь в тюрьме сладко? А вдруг за убийство тебя расстреляют? Не ходи в милицию, Ергали, не ходи, умоляю!.. – взывала Ботагоз.
Но Ергали был неумолим. Он чувствовал, что ум его болен, а душа опустошена. После перенесенных мук тюрьма казалась ему раем. Еще чуть чуть и у него внутри останется одна черная смола, а внутренности высохнут как головешки. С каждым днем он все больше превращается в живую, но бесчувственную мумию.
«Нет, все, я иду сдаваться! Пусть лучше в тюрьме пытают мое тело, чем душа будет испытывать такие муки!» – тупо размышлял он, почти не слыша доводов своей любимой.
Ботагоз не отступала. Она решила бороться за него до конца. И она знала, как подействовать на его больной ум. Она взяла его за руки и своими глазами нашла его глаза: 
– Ергали, ответь мне только на один вопрос: если ты сядешь в тюрьму, кто меня защитит от Нурлана? – тихо и с грустью произнесла она. – Ты об этом подумал?.. 
Об этом он не подумал. Да, она как всегда права. Все, оказывается, намного сложнее, чем ему представлялось. Ергали в отчаянии обхватил голову.
– Ну а что делать, Бота? Как бороться с этим проклятым мертвецом? Может разрыть могилу, налить туда пару канистр бензина и поджечь?.. Как ты думаешь, он исчезнет, если его останки превратятся в угли?
Она с сомнением покачала головой.
– Ергали, шур не нужно тела. Его плоть – зло, месть, и ненависть, и сотри ты его хоть в порошок, ты не нанесешь вреда… Мы не справимся, нам нужна помощь. Надо найти тех, кто сталкивался с шур, кто знает как его одолеть. Прабабушка говорила, что раньше наши шаманы баксы умели их изгонять... – Ботагоз тяжело вздохнула. – Но где их сейчас найдешь?.. 
Ергали встрепенулся словно петух облитый ковшом воды.
– Ты говоришь, нужен баксы?! А Дюйсен-ата?! Ты забыла про старика Дюйсена, он ведь потомственный баксы!..
Ботагоз поморщилась:
– Этот старый алкоголик? С чего ты взял, что он баксы?
– Разве ты не знаешь?! В поселке все знают, что Дюйсен – баксы! В детстве мать водила меня к нему и он мне заговаривал ячмень. Моему соседу он за минуту снял  зубную боль. Еще он может влиять на рыб и зверей! Форель в нашей речке сама цепляется на его крючок стоит только ему забросить удочку. А как то раз, помню, в колхозной конюшне взбесилась кобыла, так он усмирил ее одним взглядом!.. Только зашел к ней, так она и притихла… Правда, говорят, он действительно через чур заливает за ворот… Но почему бы не встретиться с ним? Поехали!..
Ботагоз идея явно не понравилась.
– Уж лучше в мечеть, к мулле обратиться, чем к этому старому алкоголику. Ергали, я не верю ему!
– Мулла, мечеть, коран – это все от арабов! Это пришло недавно! А кто нас защищал от злых духов и прочей чертовщины раньше, когда мы не были мусульманами?   
Ботагоз с сомнением покачала головой.
– А он нас не выдаст?..
Ергали на секунду задумался. Затем отрезал:
– Про убийство мы ничего не скажем. Расспросим, – знает ли он что нибудь об оживших мертвецах?.. А об остальном, если он действительно баксы – сам догадается… Поехали прямо сейчас! – Ергали не выдержал и мелкой трусцой побежал к машине.   


Глава 9. Нурлан

1.
Мужичок ухмыльнулся, подобострастно посмотрел на Старшего и в молодецком стиле повторно отрапортовал:   
– Я заказывал!
Старший многозначительно посмотрел на Ботагоз и продолжил нести свой бред дальше. При этом стараясь придавать голосу столько ехидства и циничности, что, по–видимому, рисковал использовать весь его внутренний запас без остатка.
– Вы видите ее здесь? – Старший подмигнул, как бы говоря: подожди, мол, то ли еще будет!
– Да, вижу! Вот она, лежит на кровати! – показал пальцем мужичок.
Ботагоз взорвалась.
– Ты же врешь, подлец! Я тебя впервые вижу! Ты мерзкий... ты... ты... – Ботагоз никак не могла вспомнить слово «провокатор».
В это время один из мерзавцев, тоже в хорошем костюме и с большим перстнем на мизинце, стоящий слева от Старшего, врезал ей по лицу ладошкой и прорычал:
– Молчи шалава, не то удавлю как котенка!
Ударил весьма ощутимо, и она замолчала. Ботагоз уже поняла, что стала жертвой какой то грязной игры против любимого ей человека, и при всем желании ничего не докажет тем, кто намеренно ведет эту игру. «Буду молчать, – рассудила она. – А как выберусь из этого притона – все расскажу Нурлану! Пусть сам с ними разбирается, ведь он говорил, что имеет хорошие связи в полиции!»
А Старший продолжал валять дурака:
– Заявитель, назовите место, где произошло знакомство с проституткой, и расскажите на каких условиях осуществлялась договоренность! – обратился он к мужичку.
– Мне ее предложил сутенер, когда я сидел в ресторане «Отрар». Сказал, что у него есть классная девочка, и за баксы она меня полюбит. Я согласился. Он притащил молодую девушку, – вот эту, как я уже говорил, – мужичок ткнул пальцем в сторону Ботагоз, и фальшиво, делая серьезную мину добавил. – Об оплате я уже договаривался с ней сам!
И невооруженным взглядом было видно, что это сборище мерзавцев – одна компания.
Старший продолжал свой спектакль.
– Сутенера запомнил в лицо? Узнаешь, если увидишь?
– Нет, лица сутенера не запомнил! – на физиономии лже заявителя улыбка до ушей.
– Сколько она с вас затребовала?
– Сорок тысяч долларов! – пошутил кто то из сидящих, и вся свора опять начала ржать захлебываясь слюнями и икая от удовольствия.
Вдоволь нахохотавшись, они продолжили допрос подставного свидетеля.
– Так сколько эта проститутка с вас запросила? – вернулся к своему вопросу Старший, вытирая платочком слезы смеха.
– Сто долларов за два часа! – заученно прогнусавил мужичок.
Старший развернулся к сидевшим за спиной:
– Свидетели все слышали?
Негодяи закивали головами.
«Свидетели?! Свидетели – чего?..» Ботагоз недоуменно подняла голову:
– В чем я провинилась перед вами? Отпустите меня, будьте людьми! Вы ведь прекрасно знаете, что я не проститутка и никогда ей не была!
– Теперь – будешь. – Просто и обыденно сказал Старший. – Сомневаешься?..
– Но почему – я?!
– Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать. Проходила в школе басни господина Крылова? – осклабился один из мерзавцев, и заискивающе посмотрел на Старшего. Тот кивнул, показывая, что оценил шутку.
– Вы не докажете, сволочи! – закричала в бешенстве и отчаянии Ботагоз. – Я всем расскажу, что вы тут вытворяете! Я пойду в прокуратуру! Мне поверят! А в «Отраре» я даже не была никогда!
Старший повернулся к провокатору и укоризненно покачал головой:
– Накладочка вышла, дружок. В Отраре–то, она и вправду могла никогда не быть. Так, где ты с ней познакомился? Ты уж вспомни получше.
Мужичок на секунду–другую замялся, затем выпалил:
– В Бригантине! Мне ее подставил сутенер, когда я сидел в «Бригантине»! Лица сутенера я, естественно, не успел запомнить! – чуть ли не смеясь закончил он.
Сначала Старший, а затем и все пятеро снова расхохотались. Тут подошла очередь острить для субъекта с перстнем на мизинце.
– Она хотела жаловаться в прокуратуру, – давайте не будем отказывать ей в этом законном праве и положим ее сегодня под прокуратуру. Надо позвонить, узнать – есть ли там желающие потрахаться?!
– Ха ха ха! – дружное ржание.
– Давно нам не попадались такие милые и наивные экземпляры. – Цинично прокомментировал ситуацию третий, самый тощий из троицы. У него была тонкая шея, и кадык бегал под кожей как ртутный шарик по столу.
– Все, пошутили – и будет! – остановил всеобщее веселье Сстарший. – Пора и за работу.
Все сделали серьезные лица и взялись «за работу». Порою Ботагоз казалось, что все это происходит не с ней, а словно она изнутри наблюдает дешевый фильм про мафию из времен Перестройки. К тому же она настолько была потрясена событиями ночи, что порой не понимала смысла заданных ей вопросов. Как в полусне, откуда то с экрана телевизора, доносились обрывки фраз:
«...составь протокол; ...пиши: нами во время оперативного рейда в гостинице «Жетысу» была задержана гражданка такая то...; ...с клиентом познакомилась в кафе Бригантина; ...где объяснение от свидетелей из администрации? ...для учета ...давай заявление от клиента; ...приобщить пленку, как вещественное доказательство; ...дайте ей расписаться; ...Ботагоз, – распишись! ...ах, ты так! – пишите: от росписи задержанная отказалась...»
Она не помнила сколько прошло времени. Мозги стали соображать только тогда, когда ей под нос сунули лист бумаги, и потребовали расписаться. Ботагоз с негодованием отказалась и даже сломала надвое предложенную шариковую  ручку. К ее удивлению, они не расстроились, и даже не стали орать. Просто достали другую ручку и продолжили писать свои бумаги. Видимо, в их власти привлечь женщину за проституцию, если даже та не занимается подобным промыслом.
– Ну, все, девочка, документы готовы! – удовлетворенно воскликнул  Старший. – Поэтому собирайся, сейчас поедем в отдел – сделаем фотографии. Надо же тебя внести в картотеку. Да и представление в институт подготовим; напишем: что, мол, за проституцию задержана такая–то студентка по имени Ботагоз; задержана с поличным: осуществляла, понимаешь, минет в неположенном месте, просим принять меры! – и тебя ждут общественный суд и отчисление! Как тебе?.. А?.. А что дома скажут, когда узнают?
– Вы что!? Меня сразу же исключат из института, а мать хватит инфаркт! Вы этого добиваетесь? Это же грех на ваши души! – искренне испугалась Ботагоз.
– Ничего, у нас души луженые!
– Что вам от меня надо?! Что вы ко мне прицепились? Вам что, настоящих проституток мало? Их вон полная Алма Ата!..
– Ты за себя отвечай! – завизжал тощий и обиженно задвигал кадыком. – А то!..
– Подожди, – бесцеремонно остановил тощего Старший, – она спросила: что вам надо? Наконец–то! Впервые я слышу разумный вопрос! Вот это – уже другое дело. Нам естественно кое–что от тебя надо, Ботагоз! Но, что? – чуть позже тебе объяснят!
– Нет скажите! Сейчас! – от отчаяния стала настаивать она.
– Хочешь узнать сейчас? Хм... Тебе поработать надо... На хороших людей... На нас и на Карабаса.
– А как поработать? Что я должна делать?
– Карабас сам все объяснит.
Ботагоз прекрасно поняла, о какой работе говорит Старший. «Забавно, подумалось ей, – борец за нравы общества, – сам предлагает заняться проституцией».
– Нет, – твердо отрезала она. – Я не согласна! Я не буду говорить ни с каким Карабасом, и знать его не желаю, и тем более работать на него. Позовите Нурлана! Без него я отсюда не выйду, – хоть убейте!
Старший посмотрел на нее как на насекомое ранее не известное науке. Затем состроил на лице удивленную и оскорбленную мину.
– Я огорчен твоей непонятливостью, девочка. Ты что, действительно такая наивная дура, как кажешься? Или наоборот – слишком хитрая? Да ты Карабаса не знаешь! Ты у него в руках – как ты этого не понимаешь?! А он наш друг, и ты будешь на него работать, – не сомневайся! Он человек безжалостный, и может с тобой сделать все, что посчитает нужным! Пока мы, – заметь, – пока! – Старший назидательно поднял палец, – как истинные джентльмены, предлагаем тебе по–хорошему прочувствовать наше предложение. Оно простое: ты работаешь на нас, а мы, как ты поняла, с Карабасом друзья, и при этом зарабатываешь немыслимые для себя деньги, или... в противном случае, мы умываем руки, и тогда тобой займется он сам... И ты сильно пожалеешь, что не послушала меня, девочка! У него много вариантов, как заставить тебя слушаться! Вот самый простой: он нас попросит, и мы постараемся, чтобы все узнали, что ты – проститутка! – Старший заговорил липко, вкрадчиво. – Тебя покажут по телевидению, в каком нибудь экране криминальных сообщений на 31 канале или на Хабаре, а нам ничего не стоит это устроить. Что будет, если о твоем занятии узнают в институте?.. а дома?.. Все будут тыкать в твою сторону пальцами и перестанут здороваться. Как тебе такая перспектива?.. – Старший сделал эффектную паузу. – Несладко, несладко тебе придется девочка, уж поверь моему опыту! Ох и нахлебаешься ты дерьма... – Он сокрушенно покачал головой. 
– К тому же ты будешь занесена в картотеку жриц любви! – ввернул в дополнение Тощий. – И на тебе пожизненно будет висеть клеймо! Если надо и лилию на плече нарисуем!
Старший кивнул головой в сторону тощего.
– Он прав! Ты понимаешь, что это такое?.. – и неожиданно зло добавил. – Если и это тебя не проймет, тогда у Карабаса есть другие варианты, более верные! Хочешь, расскажу?..
Неожиданно Старший склонился к ней и приблизил свое лицо настолько близко, что Ботагоз явственно почувствовала, как из его рта разит водкой и чесночной колбасой. От этого ее чуть не вырвало и она, чтобы сдержать порыв подступившей тошноты, закрыла лицо руками. Этот жест был расценен борцами за нравственность как пораженческий, и они удовлетворенно и многозначительно переглянулись. А Старший теперь уже придав голосу отеческого тепла и участия,  продолжал:   
– Да, девочка, это страшно, я тебя понимаю. У меня у самого есть дочь примерно твоего возраста и мне не хотелось бы все это тебе говорить... Но ты еще не знаешь, что с тобой сделают дальше, если ты будешь упорствовать!? И я обязан тебе рассказать. Я человек уважаемый, это все могут подтвердить, и не хочу, чтобы ты приняла меня за пустобреха, поэтому скажу откровенно: поверь, девочка, у тебя нет другого выбора. У Карабаса есть самый надежный способ, который еще никогда не давал сбоя. – Старший тяжело вздохнул, и на выдохе произнес: – тебя просто посадят на иглу, девочка... Ты видела людей, которые сидят на игле?.. Не видела?.. О, это жуткое дело! – Старший сделал страшные глаза и поцокал для убедительности языком. – Ты будешь работать на него не за хорошие бабки, а за укол какой нибудь гадости! Два три года и ты никому не нужная старуха! ...Если раньше не помрешь! – прибавил он. – Если ты и этого не испугаешься, – Старший состряпал скорбную физиономию, – мне неприятно об этом говорить, ласточка, но ты – такая молодая и красивая – рискуешь стать уродиной на всю жизнь... – Неожиданно он повысил голос. – Я уже не говорю, с сука, что с тобой будет, если наш разговор выйдет из этой комнаты, и ты начнешь жаловаться куда либо! Тогда тебе, вообще п...! – И устало, словно выдохшись, процедил сквозь зубы. – Так что выбирай, девочка. Но не ошибись, прошу тебя...
Старший, которого в процессе разговора подчиненные называли Сакен ага, закончил разъяснительную речь, и горделиво посмотрел на коллег. Те раболепно лыбились и кивали головами.
Все то время пока Ботагоз вынуждена была выслушивать лекцию Старшего, она  думала лишь об одном: как бы отсюда выбраться и добраться до Нурлана.
«Он меня втянул в эту ситуацию, он пусть и вытягивает!» – злилась она, проклиная свою недальновидность, и, поразмыслив,  решила пойти на хитрость.
– Я должна подумать, – она старалась  выглядеть спокойной и рассудительной. – Поймите, у меня нет опыта в таких делах, и я должна посоветоваться с Нурланом. Это из–за него я здесь оказалась. Дайте подумать хоть пару дней, и я скажу ответ!
Сакен ага сверкнул на Ботагоз колючим взглядом.
– Так тебе нужен Нурлан? И ты должна с ним посоветоваться, говоришь?.. – вкрадчиво спросил он, зная ответ заранее.
Ботагоз торопливо закивала головой.
– Да, мне нужно с ним поговорить. Я и сама не прочь заработать хорошие деньги, но я вас не знаю, а верю только ему. Если он даст гарантию, что это не опасно, как мне сейчас кажется, я может, и сама захочу работать на вас и на вашего проклятого Карабаса! Отпустите меня, пожалуйста, я найду Нурлана и посоветуюсь...
– Хорошо, мы предоставим тебе Нурлана, – пообещал Старший, многозначительно посмотрев на нее. Затем кивнул Тощему головой. – Позови!
Тот немедля удалился.

2.
«Они позовут Нурлана! Наконец то! Он придет, и мы вдвоем обдумаем сложившееся положение! – лихорадочно размышляла она, радуясь свалившемуся подарку. – Я попрошу оставить нас вдвоем в комнате, якобы, посоветоваться, и расскажу, что здесь произошло! Он умный – он найдет выход! Лишь бы не нарубил дров сгоряча!..»
К ее удивлению не прошло и двадцати минут как дверь открылась, и в гостиничный номер вошли двое – Тощий и Нурлан. При виде своего возлюбленного у Ботагоз отлегло от сердца, а все тело захлестнуло волнами радости. 
Нурлан остановился посередине комнаты и устремил свой взгляд на нее. Она смотрела ему в глаза, чувствуя на себе их тепло и сочувствие. «Надо попросить Старшего, чтобы нас оставили одних, и обсудить между собой ситуацию!» – соображала она, не зная как начать свою речь.
Но Старший неожиданно опередил:
– Вы тут поговорите без нас, наедине. – И они, все шестеро, вышли, аккуратно затворив за собой дверь. Наконец то она осталась с Нурланом вдвоем.
Зная, что им дали совсем немного времени, она тут же принялась одеваться. Собирая одежду по всей комнате, Ботагоз с негодованием расписывала приключившийся с ней кошмар:
– Представляешь, они предложили мне работать проституткой! – приглушенно жаловалась она Нурлану, застегивая пуговицы на юбке, и с испугом поглядывая на дверь. – Да еще пугали каким то Карабасом! Ужас, ужас! Я до сих пор не могу поверить, что все это приключилось со мной!
Ботагоз уже почти оделась и лишь искала левый туфель, который никак не хотел найтись, когда нечаянно взглянула на Нурлана. Она  удивилась – тот как вошел, так и не проговорил ни одного слова, и не сдвинулся со своего места ни на миллиметр!
«Что это с ним? Неужели и он напуган всем этим?» – промелькнуло у нее в голове. Тут она под креслом нашла свой туфель, втолкала в него ступню и подошла  к Нурлану.
– Нурлан, что ты молчишь? – спросила она, и вдруг ток пронзил ее. Она буквально оцепенела. Все былые тревоги, сомненья, соединившиеся с событиями этой ночи, как с недостающими словами в кроссворде, неожиданно обрели ясность и выстроились в прямую линию. Она вдруг все поняла! Поняла и ужаснулась своему открытию!
Для этого ей достаточно было взглянуть ему в глаза. Это были глаза не того доброго и веселого старшего брата, или дяди, каким она Нурлана впервые увидела, и не нежные глаза возлюбленного, кем он был для нее последнее время, это были глаза – волка! Жестокие, холодные, хищные, немного на выкате, и вместе с тем торжествующие, – словно уже выследили добычу. Ботагоз уже не сомневалась – эти глаза пощады не дадут. У нее все внутри похолодело, а язык отказывался ворочаться. Ей вдруг стало не хватать воздуха.   
– Нурлан... ты... и есть, наверное, тот самый Карабас? – с трудом выдавила она, и замерла, с ужасом ожидая положительного ответа.
– Да. – Холодно подтвердил Нурлан. – Я и есть тот самый Карабас! Ты заметила, что все мои шляпы черного цвета? – он провел пальцем по ее лицу, и ухмыльнулся. – Ты потрясена своим открытием, рыбка?
– Врешь! Скажи что врешь! Скажи, прошу тебя! – Ботагоз откинула его руку и судорожно схватилась за лацканы пиджака.
– Нет, не вру. – Он медленно и с силой оторвал ее руки от себя, усмехнулся, и закурил сигарету.
Она в ярости набросилась на него.
– Сволочь! Ты все это придумал специально! Ты подлец! – забилась она в истерике, захлебываясь слезами. – Но не на ту напал, я все равно не буду на тебя работать! Не буду, ты меня еще не знаешь! Ты еще не знаешь, какая я! Я убью тебя, клянусь всем, что убью!
Нурлан выпустил изо рта жирное кольцо дыма, расправил лацканы пиджака, и с силой врезал ей ладонью по лицу. От неожиданности Ботагоз вскрикнула, закрыла лицо и присела. Он невозмутимо и тихо произнес:
– Знаю. Я все про тебя знаю.
От боли, от страха, от осознания своего бессилия, а где то в глубине души все еще веря в его чувства к себе, она стала его умолять.
– Отпусти меня, я ведь любила тебя! Умоляю!.. Я не пойду никуда жаловаться, я и не собиралась жаловаться, отпусти!.. Я прошу!..
– Ну и что?! Меня немало женщин любило... Тем более, я затратил на тебя кучу бабок, рыбка. А я, ты, правда, еще об этом не знаешь, никогда не трачусь понапрасну. – Спокойно и холодно произнес Нурлан. 
– Бабок?.. Ты имеешь в виду деньги?! – оживилась Ботагоз как больной, которому показали спасительное лекарство. – Я верну, я верну тебе все деньги! Скажи, – сколько ты затратил на меня? – и я их верну! Ну, скажи!..
– Сказать?.. – Нурлан оскалился. – Сейчас скажу!
Также невозмутимо он полез в карман пиджака и достал записную книжку. Послюнявил палец, полистал, нашел нужную страничку.
– Ага, вот... Значит так: включая французские духи на Восьмое Марта и последние посиделки в Бригантине, – три тысячи долларов! Плюс минус – сто, двести – не более! Бухгалтерия работает, вот так то, рыбка!
Ботагоз была в шоке и порой ничего не понимала. Она не верила, что такое может случиться! Ей хотелось выцарапать Нурлану глаза, задушить его, но ее словно парализовало. Только душа ее кричала безмолвно: «Мразь! какая же ты, Нурлан, мразь! Мразь! Неужели тебя родила женщина!?» И как в бреду, помня только о том, что надо скрывать свои чувства, и все еще надеясь убедить его, она просила:
– Ну, отпусти меня, Нурлан! Я поеду домой, попрошу мать, и мы найдем деньги! У нас есть корова, продадим все, что у нас есть, но вернем! Поверь!..
– Мне этого мало, рыбка. От вложенных денег я привык получать не менее пятисот процентов прибыли. Это только бизнесмены дураки работают за пятьдесят. А ты говоришь, – продам все, корова, и прочее!? Тут и стада коров не хватит!
– Все равно – отпусти! Отпусти! – взывала она.
Порой ей казалось, что мольбы дошли до него. Лоб его покрывался испариной, лицо краснело, будто его обуревают сомнения, и она с большим жаром начинала умолять, но тщетно – волк никогда не отпускает свою жертву. 
Когда она это со всей ясностью поняла, силы вдруг оставили ее и она опустилась на пол. Нурлан горой стоял над ней и молчал.
– Уже поздно – ты понравилась моей клиентуре... Ты уже в обойме, Бота... – Как то обречено и подавленно произнес он после минутного молчания. – Теперь это даже от меня не зависит... – И, как бы постеснявшись за неожиданно проснувшееся чувство жалости,  прошипел страшно и угрожающе. – Но я тебя предупреждаю: смотри, с сучка, без фокусов, если здоровье дорого! Вернешь бабки, что я на тебя потратил, да прибыли принесешь немного – и гуляй! Для тебя, так и быть, я уменьшу проценты! Отработаешь, – клянусь богом, отпущу!
– Я не буду, не буду! – упрямо твердила она, лежа на полу и захлебываясь слезами.
– Будешь, рыбка! – куда ты денешься! – уверенно ответил он. – А для того, чтобы ты не строила иллюзий, вот тебе первое правило: не пререкайся со мной... – И Нурлан, наклонившись, вновь сильно ударил ее по лицу. Над ее головой раздалось:
– Если захочешь узнать второе правило, то предупреждаю: следующий раз врежу не ладонью, а кулаком.
Тряпка. Ботагоз чувствовала себя как растоптанная грязными ногами тряпка. 
Слезы прошли быстро, их вытеснили какая то душевная пустота и безразличие. Она слышала как входят в комнату люди, как о чем то переговариваются, но о чем они говорят не понимала. Да и не хотела понимать.
Потом появилась в полном составе троица из «Мерседеса» – шестерки – как узнала она потом. Они взяли ее под руки, подняли с пола, и увезли в офис, как они его называли, где Ботагоз довольно ласково встретила Алла, шикарная блондинка лет сорока. Там Ботагоз  привели в чувство, налили водки. Когда она успокоилась, заставили позвонить тете, чтобы та не беспокоилась и не искала. Затем двое из троих негодяев уехали, оставив Ботагоз на попечении блондинки и оставшегося подонка. Та отвела ее в пустую комнату, приласкала, и уложила на кровать, где Ботагоз, к своему удивлению, моментально уснула.
Алла была хозяйкой офиса, – большой четырехкомнатной квартиры, где собирались девочки, – и правой рукой Нурлана в его мерзком бизнесе. Ее задачей была не только морально психологическая подготовка девочек, но и обучение их техническим приемам, необходимым в работе с клиентурой, и слежка за душами, что она делала с особым рвением и квалификацией. Себя она в шутку называла: «зам по сексуально политической части», а клиентов – «архангелами», и, хотя ей не было и сорока, все девчонки ее называли мамой.
От Аллы Ботагоз узнала, что фирма Нурлана, которую тот  то ли в насмешку, то ли всерьез называл «Театр кукол», была не простой конторой по оказанию интимных услуг, каких не мало в любом городе. Это было, если выражаться военным языком, своего рода засекреченное спецподразделение, работающее с элитным спецконтингентом и их гостями. Клиентами Нурлана были не выскочки бизнесмены, – с жизненной философией «как пришло – так ушло», и разоряющиеся также быстро, как и богатеющие, – а солидные чиновники, банкиры, директора концернов, офицеры высшего генералитета, другими словами – люди с положением и доходами, и не снившимся тем же самым бизнесменам.
Девочки подбирались очень тщательно и в основном самим Нурланом, который головой отвечал перед высокопоставленными клиентами за конфиденциальность и медицинскую безопасность услуг.
Вот так Ботагоз, как кукла из сказки о Пиноккио, попала в руки алчного и бессердечного Карабаса. Только не сказочного, а реального, и от того более страшного, потому что в отличие от своего книжного персонажа, ее бывший возлюбленный, который, к слову сказать, в своем кругу с удовольствием откликался на кличку Карабас, использовал кукол живых, а не деревянных, и относился к ним еще более отвратительно и жестоко.
Та ночь перевернула всю жизнь Ботагоз, и стала для нее страшным уроком. Уроком, звонок с которого прозвучал только через два года. И все два года, пока она батрачила на Нурлана, были  для нее сущим адом!
Ее вместе с другими девчонками возили на какие то шикарные дачи, квартиры, дома отдыха, где они развлекали компании добрых, веселых, щедрых, и порой очень милых мужчин. Мужчины девчонок не обижали – кормили отменной едой, которая  доставлялась из дорогих ресторанов, поили невиданными винами. И даже подкидывали сверх оплаты по сто, а бывало и по тысяче долларов, которые потом все равно забирал Нурлан, оставляя девчонкам едва десять процентов от чаевых. Кое кого из своих милых клиентов Ботагоз потом видела по телевизору, и удивлялась их актерскому мастерству: с экранов глядели интеллигентные и порядочные лица, и ей уже не верилось, что еще недавно, пьяные и голые, они вместе кувыркались в бассейнах.
Не смотря на то, что Нурлан распоряжался телом Ботагоз, он так и никогда не смог подчинить себе ее душу. А в душе Ботагоз вызревало решение, о котором Нурлан и не догадывался. Да и не мог догадаться...


Глава 10. Баксы

1.
Дюйсен баксы жил в горах в десяти километрах от села. Его саманный домик стоял в живописном месте – у форелевой речки, обрамленной вековыми тянь шанскими елями и поросшей зарослями дикого малинника. Чуть ниже, метрах в ста стояла заброшенная сейсмостанция, где старик, чтобы при советской власти не быть привлеченным за тунеядство, долгое время числился сторожем. Сейсмостанция давно закрылась, но баксы, исповедующий тенгрианство, и не думал возвращаться в поселок. Ему вполне хватало общения. Недалеко проходила туристская тропа, и летом к старику заглядывали любители природы из города. В обмен на колоритную внешность и чудные разговоры они оставляли старому Дюйсену спички, консервы и водку. Зимой старик питался вяленной рыбой, заготовленными с лета ягодами и грибами, да ставил силки на фазанов. Еще в поселке судачили, что когда то у баксы была семья, и кто то по сей день навещает и подкармливает старика. Хотя тот всячески от этих слухов открещивался...            
Заброшенная дорога к сейсмостанции была ужасна. Даже приспособленный к горам с дополнительно увеличенным дорожным просветом «москвич» Ергали то и дело задевал днищем о камни и кочки. Наконец фары высветили убогий домишко колдуна. Одно окно мерцало, значит, хозяин не спал.      
Ночные гости вылезли из машины. Опасливо оглядываясь на тощую вислоухую собаку, скалившую зубы и все норовившую подкрасться сзади, постучали в окно. Стоявшая на подоконнике керосиновая лампа тускло освещала жилище изнутри, но через мутное от старости и засиженное мухами стекло почти невозможно было что либо разглядеть. Чуткий слух Ергали уловил скрип кровати.   
– Сейчас выйдет, – шепнул он Ботагоз и только хотел еще постучать, как вдруг из полумрака жилища в окне материализовалось одутловатое бугристое лицо баксы. Падающий снизу свет лампы превратил его в помятую восковую маску мертвеца. Ергали почувствовал как вздрогнула и прижалась от испуга Ботагоз. Баксы подслеповато пощурился через стекло на ночных гостей и громко простужено прохрипел:
– Что надо?
–Дюйсен ата, откройте! Это я, Ергали!
Маска вместе с источником света исчезла. Перед входной дверью послышался скрип половиц и шаркающие шаги. Дверь отворилась, и они увидели стоящего с лампой в руках колдуна.
– Водки принесли? – неожиданно спросил он.
– Какой водки? – растерялся Ергали.
– Без водки я не гадаю, – отмахнулся баксы и хотел закрыть дверь. Ергали опередил. Он одним прыжком подскочил к двери и взялся за ручку.   
– Дюйсен ата, мы к вам за помощью, если что – за водкой дело не станет! 
Старик протянул к нему руку и покачнулся. Ергали придержал его под локоть и, учуяв запах алкоголя, понял, что хозяин пьян. Опираясь на Ергали баксы завел гостей в дом и усадил на одеяла за низкий круглый стол. 
В комнате витали сложные ароматы старческого запаха, прокисшего молока, сырой кожи и копченостей. Причем копченостями пахло со стола, из под белой салфетки. Голодный с утра Ергали невольно сглотнул слюну. Старик убрал салфетку и посмотрел на Ботагоз.
– Там, за сундуком… налей ка дочка…
Ботагоз молча разлила мужчинам водку и нарезала лежащие в тарелке казы – жирную копченую конскую колбасу. Баксы не приглашая с шумом выпил, икнул, отрыгнулся, и в упор уставился на Ергали.
– Ты кто?
Ергали опешил.
– Вы меня не узнали, Дюйсен ата?.. Это я, Ергали, покойного Сатара сын! Я заходил как то прошлой зимой, заносил убитого барсука!..
Старик не дал договорить и ткнул кривым пальцем на Ботагоз:
– А тебя я знаю! Ты внучка Гаухар! 
– Правнучка, – поправила Ботагоз и выразительно взглянула на спутника. Тот принял ее взгляд как руководство к действию.
– Дюйсен ата, мы к вам по делу… – неуверенно начал он. – Недавно погиб мой друг… Он сорвался со скалы на охоте, но я…
Старик вдруг простужено закашлялся и пришлось дожидаться, пока он закончит. Отдышавшись, хозяин кивнул Ергали:
– Знаю. Ты пришел покаяться?!
Гости потеряли дар речи. Через минуту Ергали пришел в себя.
– С чего вы взяли, Дюйсен ата?! Мне не в чем каяться! Я его не убивал, поверьте! – с жаром принялся убеждать он.
Старик подозрительно зыркнул на ночных гостей слезящимися бесцветными глазами.
– Тогда зачем вы пришли?
Ботагоз нахмурилась и неожиданно твердо произнесла:
– Мы пришли не каяться. Нам нужна помощь, Дюйсен ата! Ергали действительно никого не убивал, но страшно переживает! Ему постоянно снится Нурлан, преследует во сне…
Молча слушавший ее старик вновь громко откашлялся и кивнул на пиалы. Ботагоз налила. В этот раз со стариком выпил и Ергали. Шаман поставил пиалу на стол, крякнул, медленно вытер тыльной стороной ладони слюнявый рот и осоловело, с несколько идиотской улыбкой обвел глазами гостей. 
– У меня так же было в молодости, когда я убил Алдабергена за то, что он загнал моего любимого коня… – и Старик скрипуче рассмеялся. 
У Ергали перехватило дыхание. Он не выдержал:
– Он приходил к вам… после смерти?..
Старик сделал серьезное лицо.
– До сих пор приходит. Подходит к дому и воет как собака…
В это время под окном послышался жуткий протяжный вой. Шаман и гости от внезапности подпрыгнули. 
– У, сучье отродье! Словно смерть чует!.. – в сердцах выругался старик. Кряхтя, с помощью Ботагоз он поднялся, растворил окно и грубо прикрикнул на животное. Затем развернулся к Ерагли:
– Не убивал, говоришь? Ну, ну, сейчас посмотрим…
Старик взял лампу и, прихрамывая, скрылся в смежной комнатушке, плотно прикрыв за собой дощатую растрескавшуюся дверь. Гости остались в темноте и сидели тихо как мыши, лишь  прислушиваясь к звукам. Вдруг совсем близко сквозь натужный кашель жалобно звякнул колокольчик. Затем дверь раскрылась, и в комнату вернулся хозяин.   
Ергали и Ботагоз с удивлением разглядывали наряд старика. Теперь перед ними стоял самый настоящий баксы. Такой, о каком рассказывалось в народных сказках и песнях. На голове у старика была остроконечная шапка из серого козьего меха, с двух сторон которой подобно косичкам свисали передние заячьи лапки. Длинный стеганый чапан с грубо пришитыми разноцветными заплатками, явно стилизованный под старье, был опоясан волосяным поясом. Свисающие с пояса лисий, волчий, козий хвосты и игла дикобраза делали старика похожим на чудаковатого охотника. Через плечо у старика была засаленная сыромятная сумка, напоминающая колчан для стрел, из которой выглядывали кобыз и смычок. В правой руке при малейшем движении позвякивал аса таяк – сучковатый посох с тремя колокольчиками.   
Старик невозмутимо прошествовал к столу, поставил в центр лампу, и опустился на кошму, положив перед собой посох. При этом гости не сговариваясь одновременно отодвинулись. Баксы подтянул к себе колчан, достал кобыз, куском прозрачной смолы натер смычок и, поставив инструмент перед собой наподобие виолончели, нежно, словно боясь повредить, провел по струнам. Тягучий негромкий звук змеей вполз в застывший полумрак комнаты и потревожил мутные тени на стенах. Сделав еще пару пассажей и подстроив инструмент, баксы заиграл, слегка раскачиваясь в такт движения смычка и прикрыв глаза. 
Музыка баксы не изобиловала сложными гармониями. Он водил смычком по одной струне, опуская на нее поочередно свои шишковатые пальцы, и ограничиваясь в основном ближайшими тонами и полутонами. Иногда его маленькие глазки из под мохнатых седых бровей буравчиками вгрызались в ночных посетителей и что то повелевали. Гостей потянуло в сон. Ергали не отрывая взгляда от инструмента и пальцев баксы краем глаза заметил, что Ботагоз придвинула к сундуку подушку и откинулась на нее, часто моргая и протирая глаза. Вскоре и он начал зевать.
Дорога, длинная унылая дорога пролегла через комнату, и увела Ергали за собой не объясняя цели перехода. Прибавилась вторая струна и вместе с терцией дорога пошла на подъем. Вскоре звуки стали жестче, и Ергали увидел перед собой стену из сложенных камней. Ергали не сомневался – он должен одолеть препятствие, чтобы узнать скрывающуюся за ним тайну. Цепляясь пальцами за щели и выступы, он стал забираться на стену. Главное не смотреть вниз, чтобы не поскользнуться. Веревка! Кто то кинул Ергали веревку! С веревкой дело пошло веселей и Ергали без труда добрался до вершины. Осталось ухватиться за край, подтянуться и перевалить тело. Ергали напрягся, но в это время его толкнули в плечо…
Ергали открыл глаза и увидел перед собой испуганное лицо Ботагоз. 
– Что с ним? Смотри!..
Ергали повернул голову за пальцем Ботагоз и увидел баксы. Кобыз и смычок лежали перед ним, а сам старик трясся словно в лихорадке. Затем закатил глаза, откинул назад голову и впал в транс. В горле у него что то забулькало, захрипело, и гости не на шутку разволновались. 
Подобно младенцу пуская слюнявые пузыри и причмокивая, старик забормотал:   
– Зло… Зло восторжествовало… Вы разбудили его… Оно где то рядом…
Лица гостей вытянулись и окаменели. Не было сил даже взглянуть друг на друга.
Баксы чревовещал:
– Сорок дней… скоро пройдет сорок дней и тогда придет его время… он ждет своего часа… скоро он будет там… 
– Куда?.. Куда он приходит?.. – вырвалось у Ергали. Ошеломленный, он боялся себе признаться, что догадывается.
Баксы словно не слышал. Он сидел раскачиваясь и лопоча себе под нос какие то нечленораздельные звуки. Вскоре Ергали и Ботагоз стали различать: «Скалы… я вижу сочащиеся кровью скалы… ущелье… все ущелье пронизано ненавистью и страхом… Его душа больна … Его глаза прикованы к ущелью…»
Баксы открыл веки. Обведя сидящих полоумным взглядом он опустил его на пустую пиалу и вдруг обрел ясность во взоре. Ботагоз налила.   
– Что вы хотели сказать, Дюйсен ата?
Старик ничего не ответил. Чуть развернувшись в сторону Ергали, устало, через силу забубнил:
– Зло подстерегает тебя, сынок... Он будет там на сороковой день… Если не справишься, он будет непобедим и убьет тебя… Торопись… – Неожиданно старик в упор взглянул на Ергали. – А теперь уходи!..
Ергали побледнел:
– Я пришел за помощью, а вы меня выгоняете?! 
Налившимися кровью глазами баксы выстрелил:
– Уходи!!!
На Ергали было жалко смотреть. Он молча встал из за стола и чуть ли не бегом выскочил из дома. На улице его нагнала Ботагоз. Они сели в машину и он долго не мог попасть ключом в замок зажигания. Отъезжая от дома шамана заметили, как мерцание в окне погасло, видимо старик лег спать.
Но старик не спал. Как только машина с гостями отъехала, он вновь зажег лампу и достал новую бутылку водки. Пыхтя сел, поджал ноги и, взяв в руки лежащую на столе тряпку, принялся протирать лужицу айрана со стола. Неожиданно в тишине комнаты раздался сухой треск, затем второй – баксы в недоумении уставился на лежащий рядом кобыз. Струны лопнули! Он покрутил инструмент в руках, осмотрел струны на месте обрыва, провел пальцами по смычку, почесал затылок и, вновь взялся за тряпку. Сделав несколько круговых движений, старик озабоченно уставился сначала на тряпку, затем на стол и вдруг, отбросив ее от себя словно ядовитую змею, в ужасе попятился от стола.
Белая лужица айрана на столе стала красной как сок спелой вишни…


Глава 11. Алла

1.
Что то болтал на чужом языке телевизор, день клонился к вечеру, а они все сидели на кухне.
– Ну, а что было дальше? – спросил он, видя, что Ботагоз замолчала.
– Дальше... Дальше я поняла, что так продолжаться не может... Я жутко конфликтовала с Нурланом… Пару раз он меня даже поколотил, но несильно, так себе, – хороший хозяин не будет портить продажный вид своему товару... Прошло полгода, прежде чем я поняла, что Нурлан, несмотря на все свои обещания, и не думает меня выпускать из своих лап, и начала мечтать о побеге. И тогда я уже знала, что мне придется бежать как можно подальше от Родины. Нурлан таких вещей не прощал, – от него все можно было ожидать. Не знаю, как бы у меня все получилось, если бы я довольно близко не сошлась с Аллой. Оказалось, что у нее есть своя тайна, и не менее, драматическая!.. – Ботагоз оглянулась, и прислушалась. – ...Аллы рядом нет?!.. Наверное, спит. – Она понизила голос. – Алла – москвичка! Когда то она запуталась в долгах, и ее тоже принудили заниматься нашей проклятой профессией. Она пыталась завязать с прошлым, решила создать семью и за это ее превратили в рабыню. Ей также как и мне пришлось бросить институт, и батрачить на подонков типа Нурлана – что нас, наверное, и сблизило.
Сначала я боялась открываться Алле и даже сторонилась ее, так как знала, что она обязана Нурлану, он ведь выкупил ее у своих московских коллег за большие деньги, – за десять тысяч долларов! За те три года, что она на него верой и правдой отработала, она, конечно, с лихвой вернула долг, но меня настораживало другое – их дружеские отношения. Она была правой рукой Нурлана, сидела в доле и хорошо зарабатывала. Над нами она была полновластной хозяйкой…
– Что то типа бригадира? – спросил он, чтобы поддержать интересную тему.
– Не только. На ней еще лежала вся ответственность перед законом. Ведь если бы контору накрыли, а это, в конце концов, так и случилось, она бы пошла на «скамью», а Нурлан остался чистеньким! Подлец – он все рассчитал!
– Понял, – типа Фунта при «рогах и копытах»! – он фальшиво улыбнулся, но она, занятая своими мыслями, этого не заметила.
– ...То, что Алла сама не прочь бежать я узнала случайно. Как то Нурлан расщедрился и накрыл в офисе стол. Мы выпили, расслабились, и тут он начал бахвалиться, что закрутил голову одной молоденькой девчонке. При этом он надсмехался над ее наивностью, намекал, что вскоре она пополнит наши ряды… Я сорвалась. Я выплеснула ему в лицо фужер с шампанским и закатила скандал. Стала оскорблять, выговаривать все, что о нем думаю, кричала, что при первом же удобном случае сбегу и прочее. Он грубо схватил меня, вытащил из за стола, хотел ударить, но тут подоспела Алла. Загородив меня от него, потащила  в другую комнату. «Сейчас я с ней разберусь!», – крикнула она Нурлану и, когда мы остались одни, прошептала в ухо: «Дура, кто хочет сбежать, не кричит об этом на каждом переулке! Неужели ты этого не понимаешь?» «А ты? Ты хочешь?..» – спросила я напрямую. Алла тогда ничего не ответила, но мы посмотрели друг другу в глаза, и я все поняла. С того случая мы стали друзьями и принялись готовиться к побегу. Мы собрали деньги, подготовили загранпаспорта, оформили визы, и в один прекрасный день, обманув охрану исчезли из офиса. В Праге нас уже ждали друзья, оставалось только отчалить, но у нас был свой план относительно Нурлана…
– План?..
– Да. Мы хотели перед уездом отомстить ему за все, что он с нами сотворил. Мы вместе собирали бумаги для передачи их в Генеральную прокуратуру, где была вся раскладка его деятельности, фамилии и адреса клиентов, покровителей, и так далее, и эти бумаги пришли бы по назначению после нашего отъезда. Но... черт меня дернул в тот день поехать с Ергали в Алма Ату!.. Если бы не это, многое сложилось бы по другому! 
– И действительно!.. Это было грубейшей твоей ошибкой. Ты ведь знала, что тебя ищут! И после всего этого еще и в ресторан... – напомнил он.
– Да я и не собиралась поехать в ресторан, – я ехала к Алле! Это уже потом, когда я лицом к лицу встретилась с Нурланом, тогда уже и смысла не было отказываться от ресторана. Он ведь сразу все понял! Он узнал и то, что мы с ним земляки, – Ергали сразу ему это с радостью сообщил, – следовательно, в случае моего побега могли пострадать и родственники! Понял он и то, что мы с Аллой заодно, и вполне мог разрушить наши планы. Он сразу потребовал, чтобы я открыла местонахождение моей подруги, и угрожал, что вытрясет из меня душу, пока я не скажу где она. И мне пришлось изворачиваться, врать, чтобы хоть на время успокоить его! Я даже поклялась своими родными, что выйду на работу, приведу Аллу, и мы не будем больше скрываться. И он обрадовался, поверил, – он знал, где теперь меня искать! Я же проклинала  Ергали за его сюрприз, но было уже поздно...
Ботагоз замолчала. Чтобы разговорить, он начал втягивать ее в полемику.
– Но подожди, ты же говорила, что у Нурлана все схвачено, какой смысл был на него жаловаться? В нашей прогнившей от коррупции стране  – связи,  главный успех в любом деле!
Она облегченно вздохнула. 
– К счастью, у него было не все схвачено...
Он слушал ее с улыбкой. Наивная, она верила, что не все шефы ходят на спектакли в подобные театры и развлекаются с проститутками. Надеялась, что полиция и прокуратура не полностью погрязла в мздоимстве и шкурных проблемах. С презрительным  огоньком в глазах рассказывала как начал трусить Нурлан, когда уволили из полиции пару его высокопоставленных друзей, как ему везде мерещились заговор и предательство. Смеясь, изображала с каким угрюмым лицом он  появлялся в офисе и, подозревая засаду, первым делом обыскивал комнаты.       
– Это, наверное, тех уволили, кто тебя уговаривал в гостинице?.. – подсказал он.
– Двоих из тех трех, из МВД, и еще одного старшего советника юстиции, из республиканской прокуратуры. Был там один такой старый хрыч взяточник, любитель субботников...
– Субботник?.. А это что такое?..
– Это когда мы работали бесплатно, обслуживали нужных людей. Ну, да ладно… Тогда я и не верила, что когда то все закончится. Моим постоянным самоощущением были только страх, тоска, отчаяние и боль... – Ее прекрасные глаза вдруг сузились в гневе: – Еще мне помогло выжить одно желание... Огромное желание уничтожить Нурлана! Оно, к сожалению, дорого мне встало...
Увидев какая ненависть горела в ее глазах, когда она произносила свою тираду, он вздрогнул. Но внешне удержал себя в руках.
Она улыбнулась, встряхнула головой. Спросила больше из вежливости, чем искренне:
– Утомила?..
– Нет, нет. – Поспешил он заверить. – Наоборот, мне очень интересно! Многое для меня стало откровением... Я вот сейчас перевариваю твой рассказ, представляю Нурлана, и просто удивляюсь, – до чего может опуститься человек!? И где порог человеческой алчности, жестокости, подлости?.. – Он хотел еще добавить – циничности, но не смог сдержать улыбку, и скрыл ее зевком.
Но она этого все равно не заметила, так как в это время прибирала со стола. Затем достала еще одну бутылку вина, и пока он не слушающимися руками открывал ее, продолжила свою исповедь...


Глава 12. Есть средство!

1.
В дороге Ергали неожиданно успокоился. Все страхи покинули его, – выбор сделан. Они подъехали к дому Ботагоз и он повернулся к ней.   
– Все, кончено, хватит мучиться. Он не уйдет, пока не заберет мою жизнь. – Твердо сказал Ергали. – Через десять дней я поеду в Кызыл тас, а там посмотрим…
Она как то странно и немного насмешливо посмотрела на него.
– Ты готов геройски погибнуть? Зря. Когда я уходила, баксы остановил меня и обещал помочь!..
– Он ведь меня выгнал!
– Тебя, но не меня.
– Ты не ослышалась? Он точно пообещал? – с надеждой переспросил Ергали.
Ботагоз впервые за вечер улыбнулась.
– Точно. Баксы рассказал, что общался с духами древних шаманов, и они сказали ему, что помогут одолеть шур! Еще сказал, чтобы через неделю я пришла, и он научит как справиться с ним.
– Мы вместе пойдем к шаману!
– Тебе туда больше нельзя, он боится, что ты можешь привести его за собой… – Она провела своими нежными пальцами по его лицу. – Потерпи любимый... Еще хоть несколько дней…
Он обещал потерпеть. Ботагоз поцеловала его и ушла. А Ергали поплелся в свою тюрьму, поминутно оглядываясь и озираясь. Его ждала еще одна мучительная своей неизвестностью ночь.

На следующий день Ергали узнал, что Ботагоз уехала в город. И вместо одной он провел семь кошмарных ночей. Кто бы знал, как трудно ему дались эти семь дней без нее, – словами не перескажешь!
Но она приехала!
Он сидел в своей комнатушке, которая в последнее время оставалась его основным жизненным пространством, и перебирал в голове варианты один чудовищней другого. Ергали то и дело мучила навязчивая мысль, что Ботагоз бросила его на произвол судьбы и скрылась. То вдруг он начинал бояться за нее, опасаясь, что она попала в руки Нурлана. Переживал, что ее могла сбить машина.
Но она приехала!
Она вбежала в его жалкую обитель, не обращая внимания на недоуменные взгляды домашних.
– Ергали, мы спасены! – сообщила она долгожданную фразу. – Встретимся вечером на моей скамейке, в девять! – И также поспешно покинула дом, как и вошла.
Он сидел на своих одеялах окрыленный, и тупо улыбался. Он не слышал даже ворчание матери, которой не нравилось, что Ботагоз, будучи не замужем за Ергали, тем не менее, так свободно и часто посещает их дом (уж таковы нравы села и от них ни куда не деться). А Ергали же молил только об одном: быстрей бы прошел день и наступило девять вечера. И вот оно наступило. Излишне говорить, что ровно в назначенное время он был на месте.
Ботагоз вышла из дома без опоздания. Она присела рядом с ним и, нежно обняв, поцеловала в щеку.
– Привет Ергали! Как ты тут был без меня?
– Тебя не было целую неделю. Где ты была все это время? – не удержался он от ревности.
Она проигнорировала вопрос, словно его и не было. Вместо ответа всплеснула руками и провела ладонью по его голове.
– Ой, Ергали! Я сразу и не заметила... Ты постарел за неделю! Похудел, стал серый какой то… А волос то сколько седых появилось!?.. Ужас!.. Мой бедный!
Она опять обняла его и прижалась к лицу щекой. В  объятьях любимой, согретый ее теплом Ергали забылся. Он уже не помнил о Нурлане, о колдуне, о своих страхах, так мучивших все это время, он жил только ею. Ее голосом, прикосновением, запахом ее кожи...
– Наконец то ты здесь, со мной... – урчал он как домашний кот, которому почесывают за ушами. – Мне тебя так не хватало… Я не могу без тебя, душа моя... Потереби еще раз мою голову… О, любимая!..
Уже стемнело, а они все сидели на скамейке. Она ласкала его, щекотала шею, подмышки, целовала в губы... Он зарывался лицом в ее волосы и целовал руки, кончики пальцев… Им было хорошо и не хотелось даже думать о неприятностях. Умиротворение нарушил свернувший на их улицу автомобиль. Освещенный его фарами Ергали напрягся, почувствовал озноб, начал беспокойно оглядываться по сторонам. Даже после того, как он узнал «жигули» соседа Ботагоз, обманчивое очарование покоя и безмятежности растаяло, словно его и не было. Вернулась привычная изматывающая душу тревога. Он не утерпел:
– Ты должна была поехать к Дюйсену…
– Я была у баксы. 
– Дюйсен догадался, что я убил Нурлана?..
Ботагоз усмехнулась:
– Ему ли не знать, что просто так мертвец не преследует живых?! Он рассказал мне больше, чем знала я. Баксы оказывается далеко не так дурковат, как мне сначала казалось…
– У ч черт!.. Как бы колдун в милицию не заявил!.. – всерьез забеспокоился Ергали. 
– Это исключено. Он сказал, что давно знает кто убил Нурлана. Да ты не волнуйся, я уверена, что ему можно доверять…
– Хорошо, отбросим… А что он сказал о нашем случае?.. Нас действительно преследует Нурлан?
– Да.
Ергали потянулся за сигаретами. Прикурил, глубоко затянулся. Смотря в землю, глухо произнес:
– Что нам делать?
Она нежно провела по его непослушной шевелюре.
– Не падать духом…
– Есть ли возможность с ним справиться?
Она положила руку на его плечо. Он поднял голову, и их взгляды встретились. Она выдержала паузу.
– ...Есть способ, Ергали, но он не из легких. От тебя потребуется большое мужество. Не испугаешься?
– Уже устал бояться, Бота. Лучше умереть, чем так жить. Говори, – что надо сделать?
– Так ты готов?
Ергали заверил, что готов. И даже мрачно пошутил, что если для этого понадобится залезть в могилу и откусить мертвецу ухо, он это сделает. 
– Тогда слушай и не перебивай, разговор будет длинным. Через несколько дней у нас появится шанс одолеть Нурлана и мы не должны этот шанс упустить...
У Ергали поднялись брови.
– Несколько дней?! Зачем ждать несколько дней, если баксы научил тебя как с ним справиться?      
– Ты обещал не перебивать, – мягко упрекнула Ботагоз, и тверже сжала его локоть.   
– Молчу. Но я не выдержу еще несколько дней... – устало добавил он.
Слегка массажируя и поглаживая руку, чтобы успокоить, она продолжала:
– …Баксы сказал, что сорок дней души мертвых находятся среди живых. На сороковой день они единственный и последний раз приходят туда, где их застала смерть. Приходят проститься с этим миром, чтобы затем уйти в чистилище. Именно поэтому в этот день и в час, когда был убит, Нурлан будет в Кызыл Тасе. Но у него другая цель, он вовсе не собирается покинуть этот мир как все... Он хочет остаться, ведь его душа жаждет крови, она переполнена злом! И там, на месте своей гибели, переживая трагедию, разжигая ненависть к убийце и подпитывая свою месть, его душа сможет удержаться среди живых и на сорок первый день окончательно превратиться в шур. Мы должны уничтожить его именно на сороковой день, так как этот день – единственный, когда мы будем точно знать его местонахождение! 
– А зачем ему ждать этого дня, если он может убить нас в любое время?! Я что то тебя не пойму!..
Ботагоз развела руками и впервые попыталась улыбнуться.
– А он не может. Ты не задумывался, почему все это время Нурлан ограничивался только угрозами?   
– Да как то в голову не приходило.
– А я поинтересовалась у баксы! Оказывается пока Нурлан бессилен что либо нам сделать!
– Бессилен?!
– Да. Пока. Нурлан хитер, он специально начал нас запугивать. Сначала были письма, угрозы, а затем он появился сам. Он начал проникать в наши дома и разгуливать по комнатам. Ты ведь помнишь, что его записку я нашла на своем кухонном столе?.. И все это для того, чтобы ужас проник в каждую клеточку нашего организма, повязал липкой паутиной нашу волю… Его цель, – чтобы мы боялись даже думать о нем, не то что сделать вызов! И он почти достиг своего. Но слава Всевышнему, тебе пришла в голову мысль обратиться к баксы!..
– Это ты первая заговорила о шаманах, я только напомнил о Дюйсене! – поправил Ергали.
– Неважно, – отмахнулась Ботагоз. – Главное, что мы успели! 
У Ергали голова пошла кругом. Выходит, все его страхи были напрасными? Нурлан опасен только в Кызыл Тасе?.. Но что то она не договорила. Ергали напряг мозги и вспомнил, что не услышал самого  главного.   
– Ты сказала: мы должны его уничтожить, но так и не сказала – как?.. Что надо сделать, с чего начать? – нетерпеливо перебил он. 
– Начнем с письма Нурлану.    
– Письмо Нурлану?! Как это понимать?..
– Да, дорогой, именно письмо! Баксы объяснил мне, что оно нужно для того, чтобы обмануть Нурлана. Он не должен знать, что ты в этот день придешь в Кызыл Тас… Шур может принять любую оболочку, какую захочет, но опасен для тебя, если только предстанет самим собой. Баксы сказал, что именно в этот день оболочка шур временно обретает плоть и его можно увидеть. Нурлану же нет смысла быть замеченным кем либо. Чтобы остаться менее зримым, ему проще воплотиться в шкуру мелкого животного и засесть в какой нибудь щели. Ему надо переждать всего один день!..
– А что я должен написать, чтобы он не ждал меня в Кызыл Тасе?
Она пожала плечами.
– Много чего можно написать. Например, то, что в этот день ты с удовольствием будешь справлять поминки с его родственниками.
– А как я передам его? – озабоченно поинтересовался Ергали. 
Ботагоз усмехнулась, покачала головой и объяснила, что письмо передавать не надо. Да это и невозможно, Нурлан ведь не человек, а призрак. Письмо передаст баксы. Он сам ей об этом сказал и объяснил что надо написать.
– У меня в машине есть ручка! Я бегу за ручкой! Давай напишем его сегодня же! – воодушевившись, заторопился он.
Она тоже была на подъеме, это чувствовалось по ее счастливому лицу и сияющим глазам. Она предложила написать письмо у нее, так как дома никого не было. Через полчаса совместными усилиями и точно по инструкции колдуна письмо было написано.

«Нурлан, привет! Как ты там под землей, бедолага? Черви еще не съели? Каюсь, каюсь, но ты сам виноват, ты поступил не по человечески. На днях будет сорок дней как мы потеряли тебя. Я сделаю все честь по чести: приду к твоим родственникам, принесу в жертву барана и буду вспоминать какой ты был распрекрасный. Потом приду домой и напьюсь от радости, что с моей помощью одной сволочью на земле стало меньше. Прощай друг, не поминай лихом!
Да, чуть не забыл: ты всегда считал себя умником, а я провел тебя как безмозглого барана! Эта мысль будет греть меня всю оставшуюся жизнь!   
Твой друг Ергали.

Написав столь неприятное для себя письмо, Ергали еще сильнее расстроился. Нет, не из страха перед Нурланом, в тот момент страха не было, а из за гадкого чувства в душе. Ощущения, словно он, Ергали, сделал какую то подлость исподтишка. Ергали легче было убить врага, если враг того заслуживал и, конечно же, по веской причине, но только не злорадствовать, и тем более не опускаться до гнусностей, если даже враг, в понимании Ергали, поступил с ним подло. И пусть Ергали не заканчивал институтов, но воспитание отца, традиции предков, которых он чтил, и негласный менталитет впитанный им с детства, не позволял так относиться к умершим людям.
Но Ботагоз была невозмутима, и это несколько успокоило его.
«Колдуну видней как поступать с нечистой силой! Может так и надо? » – вопрошал он себя уже в который раз.
Ботагоз письмо взяла себе и объявила, что сама  отвезет шаману. Завтра ей вновь надо съездить в город, но на этот раз ненадолго – день два, а пока попросила  потерпеть.
Они еще посидели некоторое время вместе, но так как разговор не клеился, вскоре разошлись. Напоследок он попросил в этот раз не задерживаться.
– Я вернусь быстро! Не волнуйся и жди меня. – Был ее ответ.

2.
Легко сказать не волнуйся! Когда Ботагоз уезжала, оставляя его наедине со своими страхами, он не просто волновался, он – паниковал! Ее слова о том, что Нурлан пока бессилен что либо им сделать,  несколько успокоили его. Он впервые за эти дни выспался. Но на следующее утро все возобновилось.
Ергали позвали выпить чаю, и он в хорошем настроении вышел на кухню. Только взял пиалу, как вдруг его взгляд упал на племянника колющего маленьким молоточком орехи. Ничего пугающего в этом не было, если бы племянник не колол их на том самом камне. Рука Ергали задрожала и чай пролился. Паренек так и не понял, отчего дядя отвесил ему оплеуху и так взбеленился, что начал пинать в кухне табуретки. Затем схватил камень и ушел с ним в свою комнату.
Покоя как небывало. Ергали казалось, что камень неспроста попал на кухню, Нурлан явно опять принялся за свои проделки. Все клятвы парнишки, что он случайно нашел камень в саду, Ергали не успокаивали. Затем Ергали вспомнил, что у баксы справа от носа имелась круглая бородавка, напоминавшая родинку Нурлана и страшное подозрение все сильнее стало закрадываться в душу. 
К счастью через два дня приехала Ботагоз и спасла его от очередного запоя. Время близилось к вечеру, но жара все не спадала. Матери дома не было, а молодежь Ергали специально выдворил во двор, чтобы никто не мешал разговору.
Она выглядела утомленной. Ергали даже заметил несколько новых морщин. «Бедняжка!» – пожалел он.
– Ергали, хватит напиваться! Пора заниматься делами. – Устало произнесла она и поинтересовалась: – Как ты провел эти два дня?
– Отлично, всю водку сожрал, какая была дома,  – горько пошутил он и высказал догадку насчет лже баксы. Она только покрутила пальцем у виска, и у Ергали свалилось с плеч: «Уже с ума схожу – как я мог заподозрить старика?» 
– Колдун передал письмо, – сообщила она. 
– Да?.. И как Нурлан прореагировал?
– Отлично. Сначала впал в ярость, а потом успокоился, – знает, что ждать осталось недолго! Нам надо действовать! Я все разузнала и запомнила как и что делать дальше. И вот, еще принесла кое что...
Ботагоз вытащила из сумочки бутылочку с прозрачной жидкостью и показала Ергали.
– Что это?
– Эту заколдованную жидкость старику передали духи шаманов! Это убьет шур!
– И все?.. – разочарованно произнес Ергали, привыкший, что все несущее смерть должно быть железным. – Как эта вода убьет Нурлана? Он должен ее выпить? 
– Не торопись, это не все. Вот еще аркан из конского волоса. Им мы должны окружить могилу в тот день, когда ты поедешь в Кызыл Тас. Увидев тебя Нурлан захочет принять свой облик, – для него ведь нет слаще мести, чем рассчитаться с тобой там, где ты когда то прикончил его, но аркан не позволит его душе проникнуть в могилу. Кроме того, ты сделаешь два кола из древесины кок терек – от этого дерева шарахается любая нечистая сила. Один мы должны забить в могилу, в самый ее центр. Когда ты будешь в Кызыл Тасе, я полью кол жидкостью, что дал баксы, и это убьет злую силу шур. Остальное за тобой, Ергали. Баксы сказал, что ты должен повторить события того дня. Поэтому, начнешь с камня – камнем ты должен ранить его. После этого вобьешь в него второй кол и окропишь жидкостью из бутылочки. Если кол почернеет и обуглится, значит все идет как надо. После этого можешь смело выкидывать труп в пропасть. И если удача будет на нашей стороне, ты увидишь как на дне пропасти, на том самом месте где Нурлан лежал в прошлый раз, появится очертания его фигуры. Но ты не бойся, это будет мираж, его оболочка! Его же настоящее тело останется в могиле, и, наконец то, расстанется с душой. И тогда мы сможем с облегчением сказать: Аминь! – Она повысила голос: – Но не забудь, что все это ты должен сделать именно там, в Кызыл Тасе, на краю пропасти! И больше – нигде!  И это наша единственная возможность с ним справиться...

Ергали стало не по себе. После убийства Нурлана ему неприятно стало посещать ущелье. А на то место он и смотреть не мог. На сердце сразу наваливался гнет раскаяния, словно он убил не гнусного предателя, а невинного человека. Всякий раз когда следователь привозил его в Кызыл Тас, Ергали начинал так нервничать, что с трудом сохранял самообладание.
Но сейчас он постарался отогнать от себя эти мысли.
– А по другому с ним расправиться нельзя? – с надеждой поинтересовался он.
– Нет. Только таким способом можно разрушить связь его души и тела, и убить в нем шур. Шур это ведь не сам Нурлан, это состояние зла, сковывающее душу, когда человек умирает с мыслью о мщении! И мы должны изгнать шур из души Нурлана, и дать ей покинуть наш мир живых. А для этого мы должны все сделать правильно… – Ботагоз посмотрела в глаза Ергали. – Если мы опоздаем, на следующий день он уничтожит нас.
Ергали задумался. Да и было над чем. 
– А как я увижу, что он на месте? Он что, опять будет в человеческой шкуре? Или приедет на своем «Форде»?
Ее прекрасные глаза округлились в испуге.
– Ты ничего не понял! Какие «форды»!? Он не должен там быть в своем образе! Ни в коем случае! Ведь именно для этого мы окружим могилу арканом и вобьем кол!
Ергали почесал затылок:
– Ущелье то, немаленькое, как я увижу его?..
Она задумалась.
– Вероятно, ты сможешь услышать его голос, увидеть какую то тень, шевеление травы. Баксы  предупредил, что если все будет сделано так как он научил, Нурлана ты увидишь в виде какого нибудь животного.
Ботагоз замолчала. Молчал и Ергали, запутавшись во всех этих делах. Через минуту она вновь заговорила:
– ...Баксы сказал: «вы увидите его там, где он должен быть и сами поймете, что рок миновал ваши головы, и смерть уже не витает над вами...» Поэтому ружье в этот раз оставь дома, оно все равно тебе не поможет. Ты понял? – Ботагоз положила свою руку Ергали на плечо, и слегка помассировала его, сглаживая резковатый тон. Вздохнув, прибавила: – И только тогда мы сможем по настоящему любить друг друга!
Последняя фраза Ботагоз была бальзамом на его уставшее сердце. Она склонила свою голову на его плечо, и он замер, наслаждаясь чудесным запахом ее волос.
«Только Ботагоз могла выбрать такие чудесные духи! Когда нибудь, я подарю ей еще лучшие!» –  восхищался Ергали не подозревая, что духи Ботагоз стоят его полугодовой зарплаты.
Как он любил ее в эти минуты. Сердце его наполнилось решимостью и мужеством. За нее и жизни не жаль…
«Я сделаю все как она сказала. Надо покончить с подлецом! Пусть оставит нас в покое...» –  взволнованно размышлял он. 
Ергали бы еще долго так мечтал, но она подняла голову с его плеча и внимательно посмотрела в глаза.
– Ты все запомнил, Ергали? Это очень важно!
Ботагоз напрасно фиксировала его внимание на важных деталях. Он хоть и не разобрался во всей этой мистической абракадабре, но свои действия уяснил с точностью автомата, и помнил каждое слово. Ведь от этого зависела их жизнь. А главное – ее жизнь! Но при этом Ергали восхищался ее силе духа и тому, как она мужественно держалась в эти тяжелые для них минуты.
– Да вроде все ясно... – успокоил он ее. – Все сделаю как надо.
– Давай повторим, – не унималась она.
– Ну, я должен вбить в могилу деревянный кол. Так что ли?..
– Правильно. Дальше.
– Это перекроет его душе путь назад, в могилу. Он утеряет свой облик, а с ним и злую силу… В Кызыл Тасе я увижу его в образе животного… Кстати, а в какого зверя превратиться Нурлан? Если он явится волком или медведем, то камнем его бить бесполезно! – резонно предположила охотничья натура Ергали.
– Баксы сказал – в виде мелкого зверя! – нервно поправила она. – Поэтому о медведе забудь! Продолжай – дальше!..
Он обрадовался тому, что старый Дюйсен  напророчил именно мелкого зверя, и мысленно поблагодарил баксы. «Хотя, почему именно мелкого?.. – пролетело мимолетное сомнение, – Нурлан ведь был далеко не мелкий!»
– Дам ему по башке камнем…
– Кстати, ты не потерял его?..
Ергали отрицательно покачал головой.
– Камень теперь всегда со мной – лежит под подушкой… Затем я должен буду вбить в него кол, полить твоей водой, и скинуть в ущелье, ну... туда, куда в прошлый раз... – продолжал Ергали.
– Молодец, все запомнил… – Ботагоз испытывающе посмотрела на Ергали. Что то в ее  взгляде его встревожило.
– Что ты так смотришь, Бота? Я все помню, о чем мы говорили!..
Она встряхнула кудрями.
– Вот и прекрасно! Иди строгай колья, – мы должны все сделать завтра!
Ее слова отрезвили. Его словно окунули в горную речку. Сказать, что они упали как гром среди ясного неба, значит, ничего не сказать. Он ведь вовсе потерял счет времени. Да, завтра именно пятнадцатое! Пятнадцатое июня! Ровно сорок дней как он убил Нурлана!
«Фу ты, шайтан проклятый!» – выругался он про себя.
Он думал, что еще не так скоро! ...Завтра!? Неужели обязательно – завтра?! Ему ведь надо собраться мыслями, настроиться!.. Как же он забыл, что завтра – пятнадцатое!?
Ергали ощутил ком в горле. В душе паникуя от одной мысли о предстоящем и заранее напрягаясь всем телом, словно ему прямо сейчас идти в бой, внешне он держал себя в руках.   
– Так, значит, все свершиться завтра… Что ж, я готов! Я знаю, где растет осина. К утру колья будут готовы!   
Ему показалось, что она не поверила его бодрому тону. По ее взгляду он это понял, и на душе  вновь стало противно. 
«Где же мое мужество?! Я как тряпка!..» – проклинал он себя за трусость и тут же приказал себе не раскисать.
А Ботагоз словно читала его мысли:
– Все сейчас зависит от тебя, любимый! Я верю, что ты все сделаешь как надо. Ты у меня – настоящий мужчина!
Она отправила его отдыхать, и напомнила о кольях. Встретиться наметили в двенадцать, сразу на кладбище, у могилы. Решили добираться туда порознь, чтобы никто не видел. Разошлись, стараясь не показывать удрученности, и озабоченности грядущим испытанием.

В этот вечер Ергали уже не пил. Он готовил на завтра осиновые колья и мучился мыслью: снимать с них кору или нет? Сомневался: вдруг кора влияет на волшебные свойства кок терек? После некоторых раздумий, вспомнил, что Ботагоз говорила об оструганных кольях, и тут же решительно очистил их до белизны.
К ночи небо затянуло тучами и стало темно как в погребе. Пахло дождем, и не шуточным. В любой другой день Ергали только бы радовался дождю, но сегодня дождь был не кстати. По их дорогам после дождя не очень то поездишь на машине…
«В крайнем случае, отправлюсь на кобыле, – решил он. – До ущелья всего то пять километров, а кладбище и вовсе под носом!»
Единственное, в чем он был не согласен с Ботагоз, так это в том, что не надо брать с собой ружья.
«Как же я буду без него?» – переживал Ергали, представляя себя с голыми руками. Ему вдруг подумалось, что баксы мог и напутать. Баксы мог не знать, как Нурлан любит делать сюрпризы… Неудивительно, если завтра вместо какого нибудь мелкого зверя на Ергали нападет кабан, барс или медведь! Да что медведь, даже барсука не так уж легко убить камнем, не то, что крупного хищника! Ергали даже поежился, представив несущегося разъяренного косолапого. «Брр!..» Как охотник он прекрасно представлял себе эту картину. «Нет, что бы ни говорила Бота, а ружье я возьму с собой. Ей проще! Не ей ведь там быть, в Кызыл Тасе?» – поразмыслил он, но тут же устыдился своих мыслей.
А мыслей у Ергали в ту ночь было много.


 
Глава 13. Схватка в ущелье

1.
Время перевалило уже за полночь, но сон не шел к Ергали. Колья из осины были готовы, а других дел не было. Ему оставалось только мучительное ожидание, которое было настолько тягостным, что он предпочел бы пойти на медведя с ножом, но сейчас, сегодня, сию минуту, – чем с ружьем, но завтра. Но для этого Ергали не хватало самого малого – выбора.
Он лежал в зале на кошме, страшно маялся и с тоскою думал о предстоящем дне. Нет, он не паниковал, и даже не испытывал страха. Причиной его хандры было тоскливое предчувствие близкой смерти. Оно вплелось волосяными арканами в каждую клетку, в каждую частицу его организма, и сдавливало грудь, виски, притупляло волю.
«С чего бы это?.. – бесконечно ворочался он с боку на бок, – ведь мы нашли способ справиться со всей этой нечистью!..»
Порой ему становилось трудно дышать, а дым сигарет, которым он потерял счет, лишь усугублял приступ удушья.
В это время из за окна, которое Ергали впервые не закрыл на ночь, повеяло свежестью. В саду послышался гул шелестящих под усиливающимся ветром деревьев, и глухой стук падающих плодов. Затем на какое то время все притихло, и вдруг неожиданно сверкнула молния, могучим рокотом пронесся гром. Редкая в начале дробь тяжелых дождевых капель стала переходить в настоящий ливень. 
Ему вдруг наконец то стало легче дышать, и он вышел на крыльцо. Долго сидел наслаждаясь соединившихся в один букет запахами озона, намокшей пыли, и душистого сена. Ему казалось, что все это он видит и осязает в последний раз. И он вдыхал и вдыхал этот чудесный запах, пока не закружилась голова.
Он не думал о Нурлане, он уже устал его бояться, а мысли его были заняты Ботагоз. Тут он услышал за собой легкое поскрипывание. Повернулся, пошарил рукой на скрип и нащупал большого жука носорога. Ергали вспомнил, как мальчишкой любил мучить этих фиолетовых жуков, запрягая их с помощью ниток как лошадей, и, заставляя волочить за собой пустые спичечные коробки. Это детское воспоминание невольно заставило улыбнуться. Поиграв с жуком и согрев его дыханием, он хотел бросить жука на землю, но вовремя спохватился, рассудив, что тот может утонуть в лужах, и кинул в стог сена. 
Дождь к тому времени несколько сбавил обороты, но продолжал поливать. Ергали вдруг почувствовал, что смертельно устал и отправился в свою комнату.
А размышления опять не давали уснуть.
«Почему я настраиваю себя на поражение? Надо отгонять от себя такие мысли, иначе зачем я еду в ущелье?»
Ергали вспомнил, как ему было страшно, когда  он убил своего первого медведя.
Это было зимой, на приграничном перевале. Косолапого явно потревожили в соседних киргизских горах. Худой, с рыжей облезшей шерстью и обезумевшими от ненависти желтыми глазами медведь напал неожиданно, выскочив в тридцати метрах из густого заснеженного ельника. Ергали тогда оцепенел на секунду. В этих местах по словам бывалых охотников медведей никогда не было и патроны Ергали были снаряжены на птицу и мелкую дичь. Сдирая с плеча прилипшее  ружье, он чуть не вывихнул себе сустав, и едва успел нажать на крючки. Двойным выстрелом в упор медведю снесло пол черепа и он упал у самых ног, обдав Ергали снегом и кровью. Зверь уже давно лежал недвижим, а Ергали все не сводил с него перезаряженного ружья, принимая урчание в своем животе за медвежье.
Ободренный воспоминанием Ергали заскрипел зубами: «Нет, Нурлан, я с тобой еще поборюсь! Предстань ты завтра хоть кабаном, хоть тигром – зубами загрызу, вырву руками внутренности...»
Ергали и не заметил, как заснул, а вот сновидение свое запомнил очень хорошо. Оно было просто кошмарным!
Он запомнил его до мельчайших деталей.

Ергали снилось, будто он в Кызыл Тасе, на краю знакомой пропасти. Все обыденно и не предвещает тревоги. Но что то его заставляет волноваться, окутывает волю ледяным покрывалом страха. Но что это?..  Как же он сразу не заметил?!.. Ведь вода в речке краснеет с каждой минутой!.. Вот она уже пунцовая как настоящая кровь! Ергали оглядывается по сторонам и с удивлением видит, что скалы вокруг сочатся кровью, и дышат стонами! А вокруг, куда ни глянь, в самых разных позах лежат трупы людей и животных. Искаженные ужасом, как знакомые, так и незнакомые лица с раскрытыми в безмолвном крике ртами... Вот его рыжая кобыла с распоротым животом и выпученными глазами лежит на боку, укоряя застывшим взглядом. Она лежит в двух метрах от Ергали, где он только недавно оставил ее живой и невредимой. Из под нее торчат какие то руки со скрюченными пальцами, посиневшие ноги!.. Ергали поворачивается к обрыву и обомлевает: картина явно не для слабонервных! Пропасть почти до краев наполнена кровью, а в ней плавают багровые и хищные форели с человеческими глазами. Пропасть все заполняется и заполняется. Вот уже кровь выходит из берегов и ручеек, сначала маленький, а затем все расширяющийся подкрадывается к его ногам. Ергали пытается маневрировать, чтобы не испачкать обувь. Все пространство вокруг него уже покрыто красным жидким покрывалом, и кровь заливает его ботинки, проникая вовнутрь. Ергали уже понимает, что скоро покажется Нурлан, не зря же он устроил такое представление?! Хочет, чтобы все выглядело эффектно, – как это в его вкусе!
– Ладно, хватит фокусов, покажись! Я жду тебя! – кричит Ергали во все горло не своим голосом. – Посмотри что у меня в руке!.. Это тот самый камень, которым ты получил по башке! – Он поднимает правую руку, чтобы показать камень Нурлану.
Но кровь Ергали стынет от жуткой галлюцинации: камень, секунду назад твердый и тяжелый, на его глазах превращается в рыхлый коровий помет, из которого  начинают разбегаться черные навозные жуки. Они торопливо взмывают с его руки и разлетаются в разные стороны. Маленький порыв ветра и, – то, что недавно было камнем, становится трухой и осыпается на землю. Ладони Ергали пусты, он обезоружен! Самое время выйти на сцену Нурлану.
И Нурлан выходит. Он буквально вырастает перед Ергали в том самом спортивном костюме, в котором был на охоте, и со своей дурацкой родинкой на правой щеке.
Ергали от неожиданности пятится назад и оказывается на краю кровавого озера. Нурлан медленно движется к нему и мерзко улыбается черными зубами.
«Нет, Ергали, ты не должен его бояться! Он призрак»! – кричат остатки разума, и Ергали кидается на Нурлана с голыми руками...

Чем закончилась борьба, Ергали так и не узнал, так как проснулся от боли во лбу и увидел испуганное лицо матери. Она накрывала завтрак, а он, вместо Нурлана, оказывается, атаковал кованный железный сундук и больно ударился головой. Мать укоризненно покачала головой. 
– Ергали, ты уже допился до чертиков! – с болью в голосе сказала она. – У тебя белая горячка! Тебе надо лечиться, сынок! Последнее время ты сам не свой! – И он увидел, как по ее щеке скатилась слеза.
Но сейчас его волновало другое, он стал искать глазами часы. Нашел. Время – девять утра. «Уфф! – еще рано», – пронеслось в голове. 
Лоб болел, недаром сундук старинный, железный. Мать принесла кусок бинта и стала вытирать рану. Бинт был мокрый и пахнул водкой. Рана начала щипать.
После медицинской процедуры, Ергали первым делом высунул нос на улицу, посмотреть, насколько сильно размокла земля. Ч черт! Достаточно сильно... Везде лужи. О поездке на машине можно забыть – враз засядешь на глубокой колее. Придется на лошади...
Ергали вышел во двор, и направился к конюшне.  Еще издали услышал перетоп копыт и приветственные всхрапывания кобылы. Он погладил ее по морде, скормил пару яблок и поплелся к умывальнику.

К счастью, в отличие от его «консервной банки», у кобылы не пропадала искра зажигания, и это важное, и к слову сказать, не самое лучшее отличие лошади от автомобиля.
Быстро оседлав ее и прицепив к седлу сетку с завернутыми в газету принадлежностями, Ергали взобрался на податливый круп, и взял курс в противоположную сторону от кладбища. Он поступил так для того, чтобы никто не догадался, куда он направляется. Проехав пятьсот метров в сторону автотрассы, он свернул к кладбищу, но уже по другой дороге.
Вскоре он подъезжал к месту встречи.
К его удивлению, Ботагоз была уже на месте и куталась в какой то военный плащ с капюшоном. Ергали сделал уверенное лицо, спешился, и направился к ней.
– Привет Ергали! Как ты?.. – поприветствовала она его и, увидев на лбу рану, удивленно поинтересовалась. – Что у тебя со лбом?
– Пусть не лезут, – попробовал он отшутиться, но она не отставала. Пришлось рассказать и про сон, и про драку с сундуком.
Ботагоз покачала головой, но больше задавать вопросов не стала. Ергали снял с седла пакет и они,  скользя по грязи и, поддерживая друг друга, направились к могиле Нурлана.
Дождь под утро закончился, но небо не прояснялось. Было пасмурно, и над головой нависла свинцовая облачная плита. Казалось, стоит крикнуть, и вода потечет как из ведра. 
«Такая погода не вдохновляет на подвиги...», – невесело отметил про себя Ергали. Серость и уныние, царившие вокруг, давили на психику и нагоняли тоску.
Они подошли к могиле. Она выглядела точно так же, как и в последнее его посещение. Правда, не было засохшей ветви, видимо ее кто то убрал. Лишь за могилой, в зарослях ползучей ежевики, они увидели корыто для замешивания раствора, и лопаты. Видимо родственники начали подготовку к возведению кумбес.
Он вопросительно посмотрел на нее. Ботагоз бросила взгляд на часы, подала аркан и кивнула головой:
– Давай! 
Он окружил арканом могилу и присыпал веревку землей, чтобы ее никто не заметил. Затем наклонился и вдавил без труда кол в мягкую землю, точно в центр холмика, но не до конца, а оставив сверху, по указанию Ботагоз, пару сантиметров. Проделывая эту работу, Ергали заметно нервничал. Ему почему то казалось, что Нурлан может неожиданно выскочить из могилы. К счастью, его опасения не подтвердились, и Ергали благополучно завершил свое дело.
Начало было сработано, и они поспешно покинули кладбище. Ботагоз подала ему маленькую бутылочку.
– Здесь жидкость, не забудь полить кол, когда вобьешь в Нурлана. И помни: сначала ты должен пустить в ход камень! Ты не забыл камень?
Ергали, конечно же, не забыл. Чтобы успокоить Ботагоз, показал его. Ружье он с собой не взял и поэтому, после некоторых раздумий, не стал даже поднимать на эту тему разговор. Откровенно говоря, это далось ему нелегко.
«Все в руках Аллаха, – решил он, – будь что будет!»
Ботагоз снова посмотрела на часы, и, нахмурив  брови, благословила в дорогу.
– Езжай, Ергали! С Богом! Ты подъедешь к месту на пять, на десять минут раньше. Не суетись. Лучше осмотрись хорошо. А ровно в двенадцать – он придет! За меня не волнуйся, – я не подкачаю! Тебе надо будет продержаться всего несколько минут.
– А ты все это время будешь здесь? – спросил он. – Не побоишься?
– Не волнуйся за меня. Будь сам осторожен! Не разбей бутылку!..
Теперь нужно было отправляться в Кызыл Тас и играть роль наживки для мерзкого покойника.
Они обнялись, как будто в последний раз. Ергали взгромоздился на лошадь и отправился навстречу неизвестности. В сетке, болтающейся у седла, он вез бутылочку с заколдованной жидкостью, осиновый кол, и тот чертовый камень.
Все это вооружение, при всей своей магической силе, в которую так верила его любимая, почему то не внушало Ергали безопасности. Он все таки предпочел бы самое простое ружье. Правда, в кармане у него лежал большой раскладной чабанский нож. Это было единственным, что он скрыл от Ботагоз, и что давало  хоть какую то уверенность.
«Ботагоз не подведет, вовремя обдаст кол колдовской жидкостью... – успокаивал себя Ергали. – Пора моему дружку убираться на тот свет и оставить нас в покое. Я встречусь с ним, пусть он предстанет мне в виде кого угодно, – хоть волком, хоть крысой! Я его не боюсь! А вообще было бы здорово, если бы  он пожаловал ко мне в виде крысы, – ненавижу крыс, – тогда я еще с большим удовольствием припечатаю его камешком…»
Он поддал кобыле и легким аллюром взял курс на ущелье. Отъехав метров пятьсот, услышал ржание.
«Откуда здесь лошадь? – всполошился он. – Как бы кто нибудь не увидел Ботагоз!»
Испугавшись, что его и самого могут опознать, постарался быстрее покинуть район кладбища.
В дороге Ергали стал настраивать себя на воинственный лад. Вспоминал сказки и легенды о батырах, героях, и понемногу сам себя стал чувствовать мессией, предназначение которого – освободить свою любимую и весь мир от зла. Нурлан, почему то представлялось ему, обязательно должен предстать в виде крысы. Его воображению рисовалась гадкая крысиная голова с бусинками глазами, с розовым носиком, длинными усами, и лоснящейся шерстью.
Иногда Ергали вытаскивал свой большой нож, словно меч из ножен, и, раскрыв его, имитировал бой с Нурланом. При этом он так кричал и отчаянно размахивал  руками, что изумлял до глубины души свою кобылу, непривычную к подобным выходкам обычно молчаливого хозяина.
Подъезжая к ущелью, Ергали притих, и с неудовлетворением отметил, что его героический пыл поостыл...

2.
Вот и то место. Сердце Ергали учащенно забилось.
Ущелье никак не изменилось, разве что скалы заблестели от прошедшего дождя, да сгорела, и пожухла за лето трава. Также одиноко торчал большой, в человеческий рост валун, один из безмолвных свидетелей его мести.
В голову Ергали настойчиво начала стучаться мысль: «Приготовься! Нурлан готовится напасть! Он может прятаться за валуном! Будь осторожен!» Но он старался не впускать в душу панику, прекрасно понимая всю опасность и ответственность своего похода. Не осознавая что бормочет, он твердил про себя как заклинание:
«Лучше сдохнуть, чем всю жизнь бояться! Лучше сдохнуть, чем всю жизнь бояться! Страх – хуже любой смерти!..»
Прибыв в таком противоречивом состоянии духа  на столь важную и опасную для себя встречу, Ергали слез с кобылы, осмотрелся, и, потрепав кобылу по холке, отпустил пастись. Зажал в руке пакет с принадлежностями, и, не чуя земли, пошел к валуну.
«Быстрей бы это все закончилось. Хоть как, – но закончилось...» – думал он и каждый шаг для него был вехой. Рукой он постоянно нащупывал нож, словно боялся, что его выкрадут из кармана. Так он достиг валуна и, первым делом, чувствуя, как пересыхает в горле, обошел его, держа в одной руке камень, а в другой – нож. За валуном никого не было. Это ни о чем не говорило, и Ергали не расслаблялся. Он знал, что успокаиваться рано, Нурлан мог показаться в любую минуту. Он мог вынырнуть перед самым носом, как во сне, например, и Ергали продолжал бдеть в оба глаза. Как показали дальнейшие события, он оказался прав: Нурлан уже был там.
Он прятался не за валуном, а поджидал за краем обрыва. Ергали этого естественно не знал. Потоптавшись около валуна десять минут, он вдруг подумал, что Нурлан мог окопаться на дне пропасти. Ему не очень то раньше времени хотелось смотреть туда, но то, что враг до сих пор не обнаружил себя, тревожило еще больше.    
Ергали направился к пропасти. Он сильно волновался, хотя внешне держался неплохо. Движения его были скупы и неторопливы, а сам он внутренне ощущал себя сжатой пружиной. «Если он смотрит на меня, пусть видит, – я не боюсь!» – настраивал себя Ергали. Шаг за шагом они подкрадывались друг к другу: он к пропасти, а пропасть к нему. У самой кромки он опустился на колени. Стоять во весь рост представилось опасным, ведь Нурлану достаточно слегка толкнуть его, чтобы отправить в полет на острые камни. Ежесекундно оглядываясь и потея от страха, Ергали осторожно заглянул вниз.
Нурлана он сначала не увидел. Он почуял его носом. Коварный враг затаился на скалистом карнизе, сразу за кромкой обрыва. А затем Ергали встретился с ним взглядом – глаза в глаза.
Ергали вздрогнул и, по видимому, дернулся от неожиданности. Нурлан зашипел, прижал уши и сгруппировался для прыжка. Сердце Ергали уже не просто билось, оно стучало очередями как автомат Калашникова во время боя. Он понял – вот момент, который он, Ергали, так долго ждал, и их с Ботагоз жизни зависят от его решительности и мужества.
Ботагоз, и этому Ергали не удивился, не подкачала! Нурлан явился к нему в виде черного отвратительного кота. Значит, она вовремя убила нечистую силу, низведя ее до мелкого животного.
Но враг – вот он! И теперь Ергали должен уничтожить эту тварь. Он, правда, несколько разочаровался, что перед ним был кот, а не крыса, но кошек, к счастью, Ергали тоже не любил. Но какое оно мерзкое, это существо – облезлое, грязное, с затравленным взглядом!.. Видимо не сладко стало Нурлану в своей могиле, после того, как они вбили кол!
Все это с быстротой молнии промелькнуло в голове Ергали. Его внутренняя сжатая пружина, столь долго ожидавшая действий, выстрелила: он мгновенно нанес удар наглому черному котяре камнем по его гадкой башке, и к своему удовлетворению, не промазал. Правда, удар пришелся вскользь, но на голове этой черной бестии, расцвело красное пятно. К огромной радости Ергали оно начало увеличиваться и стекать гранатовыми зернышками на землю. Вид крови врага стал заводить его. Ергали начал звереть. В эту минуту он действительно готов был разорвать  кота зубами.
Но Нурлан оказался коварней и шустрее, чем Ергали предполагал! Не успел он нанести второй и решающий удар, как Нурлан рванул куда то в сторону и, сделав, словно с помощью циркуля полукруг в воздухе, оказался за спиной. Ергали прекрасно понимал его замысел, – любой враг старается нанести удар с тыла. Но Нурлан не учел всей ненависти Ергали к нему, пусть даже к мертвому. Это чувство придало Ергали столько силы и проворства, что по этой части, сейчас ему мог бы позавидовать и хорек. Подобно этому хищному и проворному животному, Ергали взвился с места и, мгновенно развернувшись в воздухе в сторону врага, бросился на него с поднятой рукой, карающим окончанием которой был стиснутый в ладони камень. Нурлан ощетинился, зашипел, как казан с раскаленным маслом, в который бросили мясо, и, сделав гигантский прыжок, вновь оказался у Ергали за спиной, спрятавшись за кромкой обрыва, на карнизе, где Ергали его в первый раз увидел.
Это Ергали уже не нравилось, играть в кошки мышки он не собирался. Выкрикивая проклятья, Ергали бросился на кота в третий раз. Нурлан и на этот раз улизнул бы, но какая то сила погасила прыжок. Тут уж Ергали его достал! Три отчаянных удара превратили ненавистную, рычащую в оскале кошачью голову в кровавое месиво. Но живучести этого адского создания позавидовала бы любая военная техника!.. К  изумлению Ергали, не смотря на то, что из пасти кота Нурлана шла кровавая пена и он хрипел так, словно ему сдавили горло, он не оставлял попыток совершать очередные кульбиты. Но они уже ему не удавались, – что то врага держало и не давало возможности для маневра. Сначала Ергали не понял – что? – тот прыгал, словно на поводке! Но положение коренным образом изменилось: Нурлан уже не метался по краю обрыва попрыгунчиком, и еще одно точное попадание в голову принесло Ергали победу.
Нурлан распластался у его ног черно красным шерстяным ковриком и не шевелился, правда, в агонии, конечности его трепыхались. Для верности Ергали еще раз размахнулся и вдарил что есть силы по издыхающему врагу, превращенному им в клубок шерсти, крови, и мяса. На этот раз все! – Нурлан издох!
Тут Ергали увидел свои руки. Они не очень то отличались от лежащего у ног месива и были все в ссадинах, ранах, и залиты кровью по самые локти. Причем было непонятно, чьей крови на них больше – его собственной, или Нурлановской!? Испугавшись, что заразится чем нибудь от мертвеца, Ергали бросил на землю камень, и принялся исступленно вытирать руки об одежду. Закончив, он направился к поверженному уже навсегда покойнику.
Победа!!!
Ергали хотелось закричать о ней на все  ущелье, но тут вдруг он вспомнил остальные условия, о которых столько вдалбливала Ботагоз.
«А – кол?! А – заколдованная жидкость?! Как же я мог позабыть о них?!» – испуганно спохватился Ергали, и, бросив мельком тревожный взгляд на издохшую бестию, чтобы еще раз убедиться, что та действительно издохла, кинулся к сетке с принадлежностями.   
Едва стронувшись с места, Ергали тут же закричал от ужаса, – мертвая тварь кинулась за ним!!! Она обхватила его ноги, чем то опутала, и Ергали упал. Он начал брыкаться, чтобы скинуть ожившую нечисть, но чем больше совершал движений, тем сильнее опутывались ноги.
Ергали вспомнил о камне, но в страхе не мог найти его взглядом, а когда увидел, в отчаянии понял, что не дотянется до камня даже ногами. И тут в его руку попался нож, видимо выпавший из кармана во время барахтанья на земле. Не прекращая попыток скинуть эту дрянь с себя, Ергали попытался открыть нож. Лезвие скользило под его жирными от крови пальцами и никак не хотело открываться. Наконец сломав почти все ногти на пальцах, Ергали открыл его и, рыча по звериному принялся добивать ожившего кота. Черная бестия, к его удивлению, и не пыталась нападать. И он сделал три или четыре удара, пока не понял причины происходящего. Шею кота, оказывается, обвивала тонкая крепкая леска, тянущаяся до самого обрыва и скрывающаяся за его кромкой, она же и опутала ноги Ергали.
Он быстро перерезал леску и скинул с себя кровавый шерстяной ком. Вскочив на ноги, одним прыжком добрался до пакета и быстрым движением вытащил из него кол и бутылочку с жидкостью.
Ергали торопился. Ему казалось: еще чуть чуть и Нурлан либо оживет, либо в очередной раз растворится, исчезнет куда нибудь. Вторым прыжком очутившись около издохшего кота, Ергали лихорадочно стал наставлять кол в грудь поверженной нечисти. Уже наставив примерно к сердцу врага, увидел, что все это совершает довольно далеко от края обрыва. В памяти всплыли слова Ботагоз: «не забудь: кол в Нурлана ты должен вбить на том месте, откуда скинул его в пропасть!». Ергали схватил кота за хвост и подтащил его к краю обрыва.
Трясущимися руками он вновь направил кол в нужное место, и одним ударом ладони вбил его в мертвую плоть. 
Послышался треск ломаемого дерева. Кол хоть и прошил Нурлана насквозь, но переломился пополам. Ергали этот факт обескуражил. Он не знал, сохранит ли кол волшебную силу, если он, безмозглое существо, сломал его?! Убедившись, что кол все таки вышел наружу, он немного успокоился. Теперь очередь за бутылочкой. За ней требовалось вернуться назад. Ергали быстро метнулся и, зажав ее в руке, понесся к краю обрыва. Он уже почти был на месте, как вдруг бутылочка выскользнула из дрожащих рук. Все это выглядело словно в замедленной съемке. Бутылочка упала между двух камней, и слабый звук разбитого стекла прозвучал для него треском ударившегося о столб автомобиля.
Такой катастрофы Ергали предвидеть не мог...
На время парализованный, с раскрытым ртом и обезумевшими глазами он смотрел на разлетающиеся капли такой жизненно важной для него жидкости, и чувствовал, как стальными обручами сжимается его горло, как что то начинает давить в груди. В воздухе запахло резким и неприятным запахом. Разлившаяся жидкость зашипела и слегка задымилась. 
Вяло, как в полусне, Ергали посмотрел на свою правую руку, допустившую такую трагическую оплошность, и только сейчас заметил, что пробил себе довольно глубоко ладонь, видимо, когда со всей мочи ударил по колу. Кровь струилась из раны, стекала по пальцам, и веселой капелью окрашивала каменистую почву под ногами. Ергали с ненавистью посмотрел на свою руку, –  он готов был отрубить ее в наказанье за халатную и смертельную ошибку!.. К счастью в этот момент рядом не было ножа. Словно помешанный он в продолжение мысли стал искать нож глазами, как вдруг заметил, что бутылочка хоть и разбилась, но разбилась удачно! Отлетела лишь верхняя ее часть, и около половины жидкости плескалось на дне. Ергали сразу понял, что с неба ему дан шанс победить злую силу до конца!
Схватив уцелевшую половину бутылочки, и скрипя зубами от нестерпимой боли в пальцах (они почему то стали дымиться и болеть, словно он окунул их в горячую сковороду), Ергали принялся тонкой струйкой наливать жидкость на кол, буквой «г» торчащий из поверженной твари.
Вот оно волшебное свойство! Шерсть Нурлановской кошачьей оболочки стала дымиться, а кол – обугливаться, словно его жгут спичками. Остатки жидкости были вылиты, и Ергали с суеверным ужасом продолжал смотреть, как последние капли стекали на то, что лежало у его ног. Жидкость закончилась.
Он отбросил в сторону остатки бутылки и даже не услышал звона. Затем взял руками кошачий труп за хвост и швырнул его в пропасть. И тут почувствовал как обессилел. Время, солидарно его внутреннему состоянию, казалось, замерло вокруг, и оцепенело в тревожном ожидании неизвестного.
После пережитого, какая то странная вибрация охватила тело Ергали, – дрожь, когда трясется каждая клетка организма. С последней каплей жидкости вылившейся на поверженного врага, Ергали покинуло осязание времени и жизненная энергия. Он уселся почти на самом краю обрыва и застыл одиноким камнем, словно кусок отвалившийся от материнской скалы. 
Сомнения.
Ергали опять мучили проклятые сомнения: хватало ли того, что осталось в разбитой бутылке для полного уничтожения этого проклятого шур в Нурлане?
Несмотря на то, что все было сделано по инструкции, ряд досадных промахов вроде сломанного от удара кола и разлитой жидкости, не давали покоя. Ощущение, что он все сделал как то не так, не до конца, отравляло радость победы и навевало страх.
Тут взгляд Ергали опять упал на леску. Он проследил ее и с удивленьем обнаружил, что одним концом леска привязана к колышку, вбитому в щель того самого карниза, где он обнаружил Нурлана. Пока Ергали напрягал свои уставшие от потрясений мозги и думал, откуда взялась леска, появился настоящий Нурлан.
Нурлан вышел из за камня валуна (Ергали все время чувствовал, что Нурлан там) и двинулся на него. Он по иезуитски все рассчитал и выбрал момент. В груди у Ергали лопнула какая то струна, и он вдруг с ужасом почувствовал, что уже не имеет ни сил, ни воли к сопротивлению. Он стоял на самом краю пропасти и с ужасом смотрел на холеное лицо с родинкой на правой щеке. Нурлан мерзко улыбался и приближался к нему. Ергали понял, что Нурлан перехитрил их, и Ботагоз, по видимому, уже погибла.
Сначала он сделал один шаг назад, но потом опомнился, и, хотел, было кинуться на врага, но толчок в грудь был таким сильным и неожиданным, что он отпрянул, нечаянно оступился, и не почувствовав под собой опоры, взмахнул руками и рухнул вниз...

*            *            *
Ботагоз и следователь с пистолетом в руке подбежали к пропасти и, склонившись над краем, посмотрели вниз.
Ергали лежал на боку, словно пьяница, завалившийся под забором. Уже по одному виду как он лежал, – с неестественно раскинутыми руками и ногами, – было ясно, что он мертв.
Ботагоз опустилась на колени и зарыдала. Следователь вложил пистолет в оперативку. 
– Ботагоз, успокойся, – принялся уговаривать он. – Может для него даже лучше умереть так, чем влачить свое существование в сумасшедшем доме! А то, что он того, я убедился, но, к сожалению, очень поздно... – Следователь  протянул к ней руки. – Поднимитесь, давайте я вам помогу. Ему уже не поможешь. Он сам себя наказал!
Она подняла лицо, испуганно оглянулась по сторонам и обратилась к следователю:
– Давайте уйдем отсюда, я прошу вас! Мне здесь не по себе! Я не могу здесь больше находится... Я боюсь!
– Идите к лошадям, вы знаете, где мы их оставили.  Езжайте в поселок и направьте сюда моих ребят. Скажите, пусть пригонят какой нибудь грузовик, чтобы увезти тело, а я пока спущусь и осмотрю все... – приказал следователь.
Когда Ботагоз уже отъезжала на лошади, бросил вдогонку: – Да, пусть пару мужчин прихватят в помощники...


Глава 14. Дочь Торквемады

1.
Ботагоз отпила вина из бокала.
– Как тебе моя история?
Он горько усмехнулся, ему было трудно комментировать. «Видать, хлебнула ты горя, сестренка… И ты далеко не так проста, как мне сначала показалось», – подумал он и вслух похвалил: – Твой Нурлан сделал большую ошибку, когда тебя недооценил!..
– Жизнь заставляет... Успокаивает одно: мир освободился от подонка!
Он перевел разговор.
– Но одного я не пойму, это просто не укладывается у меня в голове, – зачем ты убила Ергали? По моему, он этого не заслуживал!
Она подняла брови:
– Убила?.. – и принялась убеждать, что этого не хотела. Что ей жаль его. Что – оживший Нурлан и прочее, – все это преследовало одну цель – уберечь Ергали от строгого наказания, от тюрьмы!
– Куда уж строже! Бедняга Ергали всего на всего сначала сошел с ума, а затем сломал шею! А ты – тюрьма и прочее! Облагодетельствовала человека, ничего не скажешь… – съехидничал он.
Ему даже в какое то мгновение стало жаль ее.  Она сидела поникшая, понурив голову, на глазах заблестели слезы.
– Я не убивала... Так получилось, но так не должно было получиться… Не должно! Я была в отчаянии! Что делать?.. Как быть?.. Я до сих пор каюсь, мучаюсь, теряюсь в догадках – как это могло случиться? – и не нахожу ответа... Да и кто может заглянуть мне в душу и увидеть, понять мое раскаяние, прочувствовать мою боль... Никто не поймет... Вот и ты не понял…
– Хорошо. Допустим, ты не хотела его убивать. Но зачем надо было затевать всю эту возню с мистикой, с загробным миром? Зачем мучить и так измордованного обстоятельствами человека? Ведь опасности уже не было! Ты сама говорила, что Ергали в милиции не признал своей вины и дело закрыто!
– Да, я так говорила, – она кивнула, потупилась и принялась рассматривать маникюр на пальцах.      
«Сейчас заплачет», – подумал он. Но она сдержалась. Она подняла на него набухшие от слез глаза и тихо, но отчетливо вымолвила:   
– Я была в курсе, что скоро за Ергали возьмутся более серьезно, чем в первый раз...
– И кто тебя просветил, не Нурлан ли из загробного мира?
Он сразу же почувствовал, что на этот раз сострил неудачно. Ботагоз переменилась в лице, как то испуганно оглянулась и потянулась за сигаретой. Он хотел извиниться за оплошность, но она пришла в себя.
– Нет не Нурлан. У меня был один... как это сказать, поклонник полковник из МВД. Он так влюбился в меня, что даже предлагал стать его неофициальной женой. Обещал полное содержание, машину и прочее, но не в этом суть... Мне подумалось, а почему бы не использовать его связи, чтобы  разузнать что же думают в милиции обо всем этом? Я имею в виду о нашей с Ергали тайне! Все ли так, как мы надеялись?..
Ботагоз рассказала, как во время отдыха на даче она с наивным видом пожаловалась своему высокопоставленному кавалеру, что по подозрению в убийстве областная милиция таскает ее  соседа Ергали. Попросила узнать – чем все закончилось? Еще добавила, что Ергали с детства был ей за старшего брата и она не верит, что он мог убить человека.
Полковник записал все данные и обещал узнать. Ей пришлось в ту ночь быть особенно нежной, но это как всегда подействовало! На следующий день ее друг   лично поехал в областную милицию, вызвал следователя ведущего дело Ергали, и получил ответы о ходе расследования. Она как в воду глядела! К вечеру  уже знала неутешительную новость.
– «А с чего ты взяла, что твой родственник не виноват? Там все не так просто, дорогая!» – огорошил  поклонник. У нее екнуло сердце: «Что сказал следователь?» «Там чистое убийство! Есть подозрение, что он укокошил его из за денег! Оказывается, этот твой Ергали постоянно клянчил у покойного взаймы. Суммы фигурируют не очень большие, но при его доходах, довольно существенные – вот и мотив, который поначалу отсутствовал. Так то! А ты говоришь, не мог убить! Еще как мог!»
Далее он проинформировал, что скоро Ергали опять возьмут под стражу, и на этот раз предъявят обвинение за убийство. Оказывается, следователь оказался дотошным малым и раскопал настоящие улики. Он предполагает, что у подозреваемого и погибшего, скорее всего, по неизвестным пока причинам произошел конфликт. На седле погибшего при осмотре следователь нашел пятно засохшей крови, в траве – две пуговицы от рубашки Ергали и окровавленные волосы. Факты хотя и косвенные, но красноречивые, так как свидетели утверждают: вытащив Нурлана, они сразу на руках унесли его в машину и по земле не волочили. Получается, что Ергали скинул Нурлана в пропасть либо уже мертвым, либо… живым, но раненым.
«Так что пусть жарит баурсаки и готовит узелок, так и передай ему! А лучше ничего не говори, а то слиняет...» – лениво закончил полицейский чин, не замечая, как от услышанного сводит судорогой ее лицо…
– …После всего, что я узнала, у меня началась паника. Мало того мне самого Ергали было жалко, ведь я его самым настоящим образом использовала, еще существовала опасность, что он разболтает истинную причину убийства: я, мол, убил Нурлана ради Ботагоз! Ну, на следствии, например! Я не боялась правосудия, я больше опасалась друзей Нурлана, их мести. Они и так косились на меня и недвусмысленно намекали, что если я натравила того психа на Нурлана, они, мол, со мной разберутся... Я была меж двух огней! Мысль о побеге из страны теперь казалась единственным спасительным средством. Для этого все было готово, но здесь, на Родине, оставались Ергали и мать с братом. Они были в большой опасности, и я это знала! Друзья Нурлана не простили бы Ергали, а не найдя меня, вспомнили бы про брата с матерью. А я знаю на что они способны! И я решила выставить Ергали ...дураком! Может же человек сойти с ума?..
Может. Но чтобы все в это поверили, надо было вынудить Ергали совершать какие то глупости. Ботагоз вспомнила, что еще с детства знала Ергали как мнительного и легко внушаемого человека. Все соседи посмеивались и травили байки о его наивности и доверчивости. И тогда она смекнула: а что если разыграть «ожившего Нурлана»!? Вдруг Ергали клюнет и начнет странные для окружающих движения? Тогда даже если бы он и сознался в содеянном, это выглядело бы совсем иначе...
– А душевнобольных в тюрьму не сажают... – она облегченно вздохнула, подцепила ногтем сигарету и нервно защелкала зажигалкой.   
По ее виду он понял, что последнее утверждение – тайная лазейка, оставленная для успокоения души и совести.   
– Но их сажают в психушку! – намеренно  подбросил он горечи. 
– Психушка – не тюрьма! – несколько неуверенно возразила она.
– Ты считаешь – человеку, который всю жизнь охотился, дня не мог прожить без гор, без природы, – возможно жить в психушке?.. Ты там была хоть раз?..
Она созналась, что консультировалась: он пробыл бы там год, два, – не более, а в тюрьму его упекли бы лет на восемь. «Так что лучше?..» – она вопросительно взглянула на него. Он пожал плечами:
– Для кого как... Но Ергали в психушке и за год мог загнуться. Это все равно как Маугли вытащить из джунглей и определить в суворовское училище! – с усмешкой заключил он.
Она насупилась.
– Я выбирала из двух зол!..
Он рассмеялся:
– Ну, ладно. Пусть это будет на твоей совести. Но расскажи, как тебе все таки удалось разыграть Ергали? Он хоть и маугли, но ведь не последний дурак? Как то надо было же его заставить поверить в этот бред!
– А вы бы не поверили?.. –  серьезно спросила она.
Его рассмешил ее наивный вопрос: конечно же он верил.
Он не стал размениваться на желчные выпады, или насмешки. Придав голосу сарказма и убедительности, напомнил, что учился в мединституте, где вдоволь насмотрелся самых разных трупов, и даже копался в их внутренностях, чтобы питать иллюзии относительно того, что мертвецы могут писать письма. И еще читал Эдгара По, Булгакова, Гоголя, Стивена Кинга, наконец, – чтобы клюнуть на сказку про шур!
– И я читала. Поэтому и придумала…
– Свой адский план! – с деланным пафосом закончил он за нее.
Она бросила на него полный негодования взгляд, но тут же взяла себя в руки.
– ...Я бы назвала его – спасительным! И если бы Ергали не погиб, план действительно стал бы таковым. Тем более сама судьба поспособствовала моему плану. Я ведь знала, что все произойдет именно в Кызыл Тасе, и решила убедиться – убьет Ергали Нурлана, или нет?.. И к тому же я не могла упустить возможности насладиться своей местью – ведь я столько ждала этого дня!
Ботагоз рассказала, что пряталась в скалах, когда все произошло. Призналась, что не удержалась и расплакалась, так как, несмотря на все подлости, что Нурлан с нею  сотворил, все равно любила этого подонка. Когда же все закончилось, зная, что такой несобранный человек как Ергали оставит много следов, нашла в себе силы поспешить на место убийства и уничтожить следы до приезда милиции...
– И много было следов? – поинтересовался он.
Она подробно рассказала, как, сделав веник из прошлогодней травы, заметала пятна крови, уничтожала улики. Так она нашла камень со следами крови, а когда спускалась к реке, обнаружила тумар Ергали. Тогда она не придала найденным предметам особого значения, и, лишь желая подстраховать Ергали, надежно спрятала их. Когда же открылось истинное положение, найденные вещи и навели ее на идею оживить Нурлана.

2.
Он с легкой иронией наблюдал за ее волнением. 
– …И с чего ты начала? 
– С писем Нурлана. Мне нужен был его почерк, а Ергали еще в ресторане поведал о его талантах писаря, и о трех письмах из армии, которые Нурлан написал за него. Я выкрала одно из них у матери Ергали. Заполучив почерк, я стала искать, кто же его подделает. Так, через одну знакомую, вышла на гравера из «Зангара», который без труда почерк скопировал. Я сразу же продиктовала граверу текст первой записки, которая с моей помощью, конечно, легла на подоконник Ергали. И так появился оживший Нурлан! Остальное и вовсе оказалось нетрудным...
Я стала нагнетать на Ергали нервную обстановку. Когда надо было передавать ему записки, якобы от Нурлана, я просила об этом совершенно случайных людей, и, как правило, они мне не отказывали в помощи «разыграть знакомого». Так было на Центральном рынке, когда мужчина передал Ергали приглашение от Нурлана приехать в пивбар. Ергали сам мне рассказал, как Нурлан угощал его в «Алтын Орде». Чтобы Ергали поглубже заглотнул наживку, я подговорила бармена передать якобы от Нурлана конверт, где лежали тумар и записка. Затем я поведала Ергали о шур, – неприкаянных мертвецах, чьи души мечутся, чтобы отомстить врагам...
Он не удержался и уколол:
– Все это чушь! Ты решила подстраховаться и  смертью Ергали обезопасить себе будущее! Разве не так?..
Ботагоз тяжело вздохнула.
– Ты все таки думаешь, что я подставила Ергали, чтобы не загреметь вместе с ним за решетку?.. Ведь так?..
– Обманывать не буду, и сейчас так думаю. – Ему почему то очень захотелось сделать ей больно.
– Ты жестокий человек!
– Я хирург! Я привык резать больные места, а не прикладывать к ним фотографию Чумака...
Она взглянула на него, и он поразился той грусти, которую излучали ее красивые глаза.
– ...А если болит душа? Что делать с ней? Тоже резать? – тихо спросила она.
– Душой занимаются либо психиатры, либо священники.
Она подняла на него покрасневшие глаза.
– Наверное, зря я все тебе рассказала…
– Ты поступила правильно, держать такой груз на душе нелегко. Тебе надо было выговориться.
Чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, он сменил тему.
– Как тебе удалось столько времени скрывать от Нурлана, что он твой земляк? Вряд ли можно подобное скрыть! – искренне удивился он.
– Можно. И вообще о Нурлане я знала больше чем он обо мне. Еще в начале нашего знакомства он сам разболтал, что родился там то, и что отец его был большим начальником – директором совхоза. И я сначала чуть было не созналась Нурлану, что мы с ним земляки, но, потом, к счастью, передумала. Я ведь наивно верила в наши отношения, думала о нем как о будущем муже, и рассудила: скажу, что мы с одного края – он сразу наведет справки у своих родственников! А те скажут: она беднячка, мать ее продает по ночам водку, а брат алкоголик!.. И передумала, скрыла. Я, дура, была такая самонадеянная и не сомневалась, что со временем он так влюбиться, что  потом ему все равно будет, – кто моя семья, и что продает по ночам моя мать... – Ботагоз горько усмехнулась. – Ну и дура же я была!..
– Ну почему же, дура?! Если бы Нурлан был порядочным человеком, все так бы и получилось. В такую девушку невозможно не влюбиться. Ты – красавица! – честно признался он, и не кривил душой.
Комплимент понравился, и разговор пошел  живее. Она с юмором расписывала, как обдурила Нурлана, переделав в своем личном деле местожительство.
– Я чувствовала, что проверит! В отделе кадров института работала знакомая девчонка, и мы вписали выдуманный адрес, по месту рождения. Он действительно проверил, – девчонка мне рассказала, – он ведь сам занимался подбором своих мальвин. А в паспорте у меня написано, что я уроженка Талды Курганской области, села Крупское. Вот он и верил что я оттуда! Я и тетю предупредила...
– Ух, какая ты предусмотрительная! – не смог он не восхититься ее умом. – Ну, а когда твоя семья переехала из Крупского на теперешнее место?
– Давно. Когда умер отец. Вернее… он не умер, а бросил мою мать. Мне было тогда всего четыре года, и мама перевезла нас с братом к прабабушке. То, что отец жив, я узнала будучи уже взрослой…
– Вы встретились?
Ботагоз грустно улыбнулась.
– И даже вместе разыграли Ергали.
Его озарило:
– Так тот старый баксы?..
– Мой отец... Он рос сиротой и в детстве увязался за настоящим баксы, от которого, видимо, и нахватался всего. Отец явно овладел какими то секретами шаманов, но мамина бабушка всю жизнь считала его прохвостом. Они терпеть не могли друг друга!          
Пока она старательно тушила о пепельницу сигарету, воцарилось молчание. Затем разговор возобновился.
– Это правда, что она была колдуньей?
– Кто?.. Моя прабабушка?
– Да.
– Нет. Она не была колдуньей, но занималась лечением, заговорами, собирала целебные травы. Другими словами была, как сейчас говорят народным целителем. Разве что вела себя несколько странновато, – сторонилась людей, уходила в горы на несколько дней... А почему ты так подумал про нее?
– Откуда она могла знать про этих, как их, ну!?.. Которые не умирают!.. – ему даже неловко было произносить слово  шур.
– Про шур?.. 
– Да, именно! Название, какое то... это, из какого языка? – в казахском языке я такого слова не знаю!..
– Из древнетюркского, по моему...
– Ну а ты сама то в них веришь?
Ботагоз вдруг серьезно задумалась.
– Как сказать...
– Ты еще скажи, что Нурлан действительно вам писал письма из преисподней. Надо же было такое придумать: мертвец пишет письма! Прямо из голливудского фильма!
– Иногда и в голливудских фильмах есть доля правды…

3.
– А красный «форд» Нурлана? Кто то же приезжал к Ергали на  красном «форде»?..
– Это был мой знакомый, такой же рослый и крупный как Нурлан. А мушка, наклеенная на правую щеку, сделала его настолько похожим, что я и сама бы в темноте с трудом различила!
– А машина? Где вы взяли его машину?
– Это был не «форд», а «мазда». Красная «мазда» моего знакомого. Я знала, что Ергали будет не до марки машины, а цвет «мазды» совпадал с цветом Нурлановского «форда»... Тем более я была уверена, что Ергали не выйдет из дома, а увидит лишь крышу машины, и за несоответствие марок автомобилей не волновалась.
– А ты не предполагала, – так, в уме, – что Ергали высунется из окна и с психу возьмет да и пальнет из своего любимого охотничьего ружья как крейсер «Аврора»! Профессиональному охотнику и в нормальном то состоянии легче застрелить человека, чем инженеру, или там, рыбаку! У охотника рука не дрогнет – он привык стрелять в живую мишень! А тут еще и такое состояние аффекта! За убой твоего похожего на Нурлана дружка Ергали и в тюрьму не посадили бы! Не боялась?..
– Боялась. Сначала. Но к тому времени, когда мой знакомый стоял у ворот Ергали, у того в доме не было ни одного боевого патрона. У всех патронов стреляли только капсюли. Вместо пороха и дроби был набит песок, и прикрыт пыжом. Пришлось учесть и это!..
– Во, даешь! А как это тебе удалось? – пришел он в восторг. 
– Убедила его младшего брата... После случая с собакой на кладбище, тот и сам боялся, что в один прекрасный вечер Ергали перепутает с волком не собаку, а кого нибудь из домашних.
– Да умело ты все состряпала... Просто слов нет! Представляю, как ты делала испуганное лицо, нагнетала истерию, чтобы довести беднягу до белого каления. Ну, ты и артистка!..
Польщенная, она кокетливо повела глазами. 
– Не спорю, умею создать нужное впечатление...
Она поведала и то, как, чтобы сильнее сбить Ергали с толку, она придумала историю с веткой вербы, которая, якобы, должна была определить – перешел ли Нурлан после смерти в шур.
– Прабабушка действительно рассказывала мне о свойствах вербы распознавать шур, и у меня уже была готова засохшая прошлогодняя ветка, которую я собиралась незаметно воткнуть в могилу вместо зеленой, и...
– Что ты и сделала той же ночью, когда бедный Ергали со страху пристрелил ни в чем не повинную собаку! Я правильно угадал?.. Что молчишь?.. Ты же рассказывала, с каким искаженным от страха лицом Ергали поведал тебе о засохшей ветви!..
Ботагоз как то странно замолчала. Он удивился, увидев насколько у нее усталое и осунувшееся лицо. Ее  будто бы объял страх. Он заметил, как дрожит сигарета в ее пальцах.
– Что ты замолчала? – подстегнул он. – Рассказывай дальше.
Она почему то кусала губы и сильно нервничала.
– Дело в том, что я не ходила ночью на могилу и не меняла ветви... Я очень боюсь темноты, и поэтому хотела все это сделать ранним утром, но...
– Но, чуть было не проспала, – влез он с дурацкой улыбкой.
Она долго и озабоченно разглядывала тлеющий кончик сигареты. Затем тихо произнесла:
– Нет, я не проспала... На рассвете я уже была на кладбище и в руке держала еще с ночи приготовленную засохшую ветку… – она сделала паузу. – ...Но она не понадобилась.
– Что?.. Я не понял! Как не понадобилась? Ты же говорила, что Ергали увидел на могиле засохшую ветку! – атаковал он.   
– Да, действительно так и было. Ветка была. Но не моя... Ергали увидел не то, что должен был увидеть по моей схеме! Он увидел ветвь, которую мы срезали вместе ночью у меня во дворе, и которая не могла за ночь высохнуть так, словно ее год сушили у печки. И когда на кладбище я увидела, как почернела и высохла ветка, которая не должна была засохнуть, я сначала ничего не могла понять, потом сильно испугалась и стрелой кинулась домой. И лишь там заметила, что моя подменная ветка все еще у меня в руках! Я ее выкинула в сад через окно. Затем пришел Ергали и рассказал мне о том, что я уже и так знала. В ту ночь я не могла уснуть. Меня всю трясло, и я начала подозревать, что...
– Что Нурлан по настоящему ожил! Ты это хотела мне сказать? Ха ха ха! – он неестественно рассмеялся. В общем то, ему было не смешно, он рассмеялся больше по инерции, но ее испуг подействовал. «Может у нее уже не того, а я слушаю откровения сумасшедшей!» – впервые тогда подумал он. 
Она хотела что то произнести, но, видимо, во рту у нее пересохло; порывистым движением она схватила бокал с вином и сделала глоток. Затем посмотрела на гостя и невесело улыбнулась, как бы стесняясь за то, что врасплох для самой себя выплеснула чувства.
– Ветвь действительно была засохшей. – Тихо повторила она. – И тогда я поняла, что тут что то не так. Теперь, кто то неизвестный и с непонятной целью разыгрывал меня саму... И я точно знала, что это не Ергали! Но кто?..
– Интересный случай. Так ты сама попала в свою ловушку? А может, Ергали все таки пошутил?.. Взял да и воткнул в могилу Нурлана другую высохшую ветвь. Ну, захотелось парню пошутить! Этот вариант нельзя исключать. – Наслаждаясь ее испугом, предположил он. – А как же иначе?..
– Это была именно та ветвь, которую мы срезали с Ергали у меня во дворе, – в этом нет даже сомнений! Я тогда незаметно пометила ее ножом на тот случай, если бы Ергали в свою очередь решил разыграть меня, и подсунуть другую ветвь. И я узнала ее… Но она так засохла за ночь, что ее даже повело, закрутило какой то силой, а вся кора, которая этой ночью еще была мягкой и влажной, потрескалась как картошка в углях!..
Чтобы поддержать разговор, он стал рассуждать.
– А как она за ночь могла так засохнуть? Верба очень жизнестойкое дерево! К тому же, земля была очень влажной, ведь ты сама об этом рассказывала.
– В том то и дело. И это мучает меня по сей день...
– Н да... тяжелый случай. И действительно, как это могло произойти? Что то не вяжется... – он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Вот и я засомневалась. Но отступать было некуда и нужно было торопиться. До нашего с Аллой отъезда оставалось совсем немного, а тут как раз приближалось сорок дней, как Ергали убил Нурлана. Все продвигалось, как я задумывала: и родные, и соседи поверили, что у Ергали не все в порядке с головой, – оставалось убедить милицию.
– И ты решила: кот – лучшее доказательство?
– А разве плохое? Особенно если человек поверил, что кот – вовсе не кот, а принявший личину животного – мертвец! Ведь Ергали не сомневался в этом. К тому же я догадалась привязать кота леской к колышку, чтобы он не дал деру!
– Не жалко было киску? – с издевкой спросил он, – да, кстати, что за волшебная жидкость, которую ты подсунула бедному Ергали?
– Жидкость, которой он должен был полить колья, была обыкновенной концентрированной азотной кислотой. А киску действительно было жалко...
– А где ты раздобыла бедное  животное?
– О, это было самым сложным! Кота я приволокла из города. Его поймали по моей просьбе мальчишки на какой то мусорной свалке. Он стоил мне трех брикетов импортного мороженного и миллионов испорченных нервных клеток. А как я везла его по автобусам, так и рассказывать страшно. Он всю дорогу орал и царапался в моей хозяйственной сумке, и меня, чуть было не высадили из автобуса. Не кот, а дьявол какой то!
– А почему именно кота? Почему не собаку, не поросенка? Не черепаху, наконец? – резонно предположил он.
– Собака для Ергали слишком положительный образ, – он ведь всю жизнь с собаками ходил на охоту, да она еще и кусается; поросенка?.. – я боюсь поросенка, никогда в руках не держала; черепаха?.. – как то не солидно... Лучше был бы, наверное, волк, но я не желала смерти Ергали, да и где волка достанешь? А черный кот – в самый раз! Его и в мультфильмах рядом с ведьмами показывают.
– Да права была песня...
– Какая песня?
– Песня про Черного Кота, которому не везет из за своей масти. Раньше она была популярна в народе. Не зря значит... Но логика у тебя сработала верно!
– К тому же, по моему расчету, ко всему этому еще должно было добавиться письмо. Мне казалось, что сам факт того, что человек начал писать письма мертвецам, лучше всего докажет психическое отклонение Ергали. Письмо я хотела подбросить следователю, а бой Ергали с котом, я задумала как последний аккорд – своего рода спектакль, который должен был увидеть следователь, чтобы до конца увериться, что у Ергали не все дома. И забегая вперед, скажу: увидев, как Ергали гонялся за котом, следователь сразу поверил, что Ергали тронулся. Это было лучшим доказательством, какое я могла придумать...    
– И слишком дорогим удовольствием для бедного Ергали! – не удержался и уколол он. 

3.
Она все таки не выдержала его издевательских и язвительных комментариев. Он достал таки ее! Ботагоз  побледнела, нахмурила брови, затем укоряющим взглядом посмотрела на него и снова перешла на «вы». Голос ее задрожал.
– Ну что вы опять за свое! – казалось, она вот вот расплачется. – Прекратите меня казнить, прошу вас! Сколько можно?! Я ведь не думала, что Ергали сам прыгнет в пропасть! Он не из тех, кто от страха может убить себя! И я не знаю, как это произошло! Не знаю!.. –  и расплакалась.
Но тут уже не выдержал он :
– Прыгнет?.. Он что, сам прыгнул со скалы, когда вы со следователем вышли из за камня?
– Вот именно! Вы что, думали, – я его столкнула что ли?
– Да нет. Просто раньше ты утверждала, что он случайно полетел вниз, оступился!.. Или не так?!
– Я не говорила, что он оступился, я говорила: он нас увидел, хотя... – она задумалась, – мне даже показалось, что он смотрит немного в сторону, не на нас. Он как бы нас и не замечал, а кричал кому то другому... И мы со следователем удивились, ведь кроме нас, там никого не было! А выглядело это так: Ергали чуть отступил назад, но мы тогда еще прятались за камнем, и он нас видеть не мог, а потом... мы вышли, – следователь хотел его арестовать, и Ергали вроде даже пошел на нас, как вдруг... как то неестественно попятился назад, и упал... Все это произошло так быстро, что ни я, ни следователь, ничего не успели сделать!..
Он полушутя предположил:
– Так может Ергали и принял следователя за вошедшего в чужой облик Нурлана? Может Ергали со страху и прыгнул!
Она покачала головой. И монотонно, словно изрекала неоспоримую истину, или читала нотацию, ответила:
– Ергали не из тех, кто перед лицом опасности предпочтет драке самоубийство. А тем более убить себя на радость врагу?.. – нет, так бы он никогда не поступил! Да хотя бы назло Нурлану!
– Странно, что же тогда с ним произошло, а?.. Да, что то тут не так... Может, ты еще не все рассказала?.. – намекнул он ей.   
– Вы правы. Не все.
– Да?! И что же?..
– Эти записки... Ну, что подделывал мне гравер!..
– Говори же! – он понял, что она хочет сказать  главное.
– ...Помните, я говорила, что одну из них я нашла у себя на кухонном столе!..
– Припоминаю, и что?..
– Так вот: ее я тоже не писала... У меня были подготовлены несколько заготовленных посланий,  но та записка, – дело не моих рук. А то, что в ней было написано, Ергали и не понял бы!.. 
– Подожди!.. – он закатил глаза, словно что то вспоминая. – В ней, если я помню, Нурлан угрожал именно тебе?..
– Тот текст, о котором вы говорите, – из стандартной записки, ее я и показала Ергали. Я надеялась, что Ергали решил меня разыграть, и показала ему совсем не то, что нашла у себя на столе... Решила посмотреть, как он себя поведет... Если бы Ергали подделал записку и подкинул ее мне, он бы крайне удивился, что я показываю ему совсем другую! Но он принял все за чистую монету!.. И тогда я поняла: Ергали к этому письму не имеет никакого отношения.
– А каков же был истинный текст?.. Тот, что ты нашла на столе. – От души развлекался он. – Если только он действительно был!
– Был. В записке Нурлановским почерком было написано следующее послание:
«Ботагоз, рыбка моя, я в восторге! Сам великий садист Торквемада мог бы тобой гордиться! Он с удовольствием бы тебя удочерил, не сомневайся. Когда я уйду в ад и заберу тебя с собой, мы еще не раз посмеемся вместе. Спасибо, что ты устроила моему другу Ергали такую пытку, я тебе благодарен! Я так насладился его страданиями, что чуть было не ушел по своему назначению, в Чистилище. Но не радуйся, я вовремя опомнился! – ведь есть еще ты, мерзавка! – и я повременю. А ты живи и надейся на лучшее. И помни: я всегда буду рядом! И хоть я никогда не был твоим женихом, я подпишусь так, как тебе когда то мечталось: твой жених Нурлан. P.S. А свадьбу сыграем в аду».  Ну, как?..
– Без комментариев. Ты цитировала записку словно читала стихотворенье! – Он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Я его выучила наизусть, и даже сейчас, особенно ночами, этот текст, и почерк, стоит у меня перед глазами... Теперь я рассказала все... – Она замолкла и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла лицо ладонями.
Молчал и он. Молчал, смотрел на нее, и думал:
«Да, девочка, отмочила ты номер, ничего не скажешь... Как в твоей ангельской головке родилась такая, иезуитская по своей сути идея!? Две смерти на одну девичью душу, это уже слишком, не ожидал я от тебя такой прыти... Но ты не Торквемада, это точно, ты для этого слишком красива, ты – дочь Торквемады! – производное от его духа! Правильно в записке написано…»
Он посмотрел на часы и задал последний вопрос, который не мог не задать:
– А зачем ты мне все это рассказала?..
– Мне нужно было об этом кому нибудь рассказать. Я уже устала держать все это в себе, да и... запуталась. Мне хотелось, чтобы кто нибудь посторонний услышал эту историю; хотелось увидеть его реакцию на все это… Как вы думаете, мог ли Нурлан действительно ожить?..
– Ты спрашиваешь мое личное мнение? – усмехнулся он.
– Да, именно твое.
– Ну, что я могу сказать?.. – он старательно начал представлять то, что хирург должен проходить в мединституте из курса по психологии. – ...Я думаю, что вся эта мистика с ожившим мертвецом, с записками, и прочее, – работа твоего воспаленного мозга, вследствие аккумуляции и наложения друг на друга ряда неблагоприятных для нервной системы факторов. Другими словами, все эти потрясения даром не прошли для твоей психики, и породили своего рода манию преследования, депрессию. И тебе действительно могло кое что показаться! Но, по идее, тебе пора бы уже успокоиться, отойти. Тем более смены обстановки, как правило, бывает вполне достаточно…
– Вы думаете... я сумасшедшая?
– Разве я так утверждаю?.. Но извините, девушка, наворотить столько дел, отправить на тот свет пару молодых и здоровых мужиков, и после этого чувствовать себя невинной Офелией?.. Не каждому такое по силам, я бы так сказал. Вот ты до сих пор и на взводе.
– Так ты думаешь, все мне это казалось? Ну, та записка от Нурлана, ветка?..
– Уверен. Успокойся, и постарайся забыть весь этот кошмар, в котором, не могу не отметить, – тут он сделал акцент и выдержал паузу, – ты виновата сама! 
Тут он почувствовал, что уже не в силах ждать.  Чтобы логично закончить вечер и не вызвать подозрений, забеспокоился о своих несуществующих друзьях. 
– Но сколько уже времени?.. О, пора! Друзья обидятся, если я потеряюсь так надолго. Мне еще предстоит сегодня запланированный ужин. Где у тебя телефон?
– У меня мобильный, трубка перед вами. Вы позвоните без проблем, но уделите мне внимание еще хоть на полчаса!..
– Полчаса?.. – он напустил на себя вид, будто раздумывает. – Полчаса – можно. Я слушаю!..
Ботагоз заговорила уже торопливо, словно боялась, что не успеет, а он не имел права отказывать ей в последнем слове.
– Я очень обрадовалась, когда вас встретила! Мне очень нужна была встреча с земляком, особенно с алмаатинцем. И я до сих пор не верю, что мне с вами так повезло!..
– Очень рад, но какая тебе от этого польза? Разве что выговорилась, облегчила душу!.. – намеренно заскромничал он. – Да, может, я убедил тебя в том, что нельзя иногда всерьез воспринимать то, что кажется! 
– Не только. Я специально пригласила тебя в гости. Видишь  ли, через несколько дней мы с Аллой уезжаем. Мы перебираемся в другую страну...
– И куда же, если не секрет?
– В Америку.
– Я вам завидую. Америка – страна моей мечты! Надолго?..
– Постараемся остаться навсегда... И у меня просьба: ты мог бы выполнить одно мое поручение? Кроме тебя мне просить некого, а ты действительно внушил мне доверие... Сможешь?..
– Смотря какое!
– Оно не слишком тяжелое и, кроме того, я хорошо заплачу!
– Ты меня заинтриговала. Что ты хочешь от меня?
Он знал, о чем она будет просить: съездить на ее родину и передать деньги, – это нетрудно... По крайней мере, теоретически. Тысячу надо передать матери и брату, а пятьсот – семье Ергали. Плюс двести ему за работу. И того: тысячу семьсот на руки.
– Бедный Ергали, его жизнь оценена в пятьсот долларов! – театрально воскликнул он. Увидев, как меняется ее лицо, поторопился извиниться: – Ладно, ладно, молчу. Больше не буду!
Она опять обиделась.
– А ты язва! – сказала она от души.
– Скорее – гастрит. – Поправил он. – Так ты говоришь – полторы тысячи?.. И мне двести?.. А ты не боишься через первого встречного передавать полторы тысячи долларов? Тем более, когда я знаю, что вы уезжаете за океан, и ближайшая встреча нам не грозит?..
– Не боюсь. Я тебе верю. Нельзя же всем не верить!?
Он продолжал куражиться:
– А вдруг я картежник, наркоман, или просто непорядочный человек! Ты не передумала?..
– У меня нет выбора! Время не терпит. – Отмахнулась она. –  И еще... Есть еще одна просьба…
Конечно же, он скажет – да! Он пообещает, что обязательно заедет на могилу Нурлана и воткнет ветку вербы со стороны изголовья! Хотя ему точно известно, что ничего с веткой не случится! Ему ли не знать?! И хотя нет нужды доказывать самому себе аксиомы, но уж больно не хочется раньше времени расстраивать такое прелестное созданье.
Он покачал головой и укорил:
– Ты опять за свое!..
Она умоляюще посмотрела.
– Ну, хотя бы для того, чтобы удостовериться до конца, что все мне действительно показалось. Прошу тебя!
Таким глазам невозможно было отказать. Он даже удивился: почему раньше их не разглядел?.. Ну, да ладно, лучше поздно, чем никогда... Для вида поломался с минуту и согласился.
– Сколько километров до вашего поселка? – деловито поинтересовался он.
– От Алма Аты почти триста.
– Дорога хорошая?
– До самого поселка асфальт.
– Эх, жалко, что я порядочный человек, не то прибрал бы твои полторы да плюс мои двести за здорово живешь! Я согласен. С учетом того, что тебе пришлось пережить, я не могу отказать. Доставлю как по почте.
– Огромное спасибо! А ветку?..
Он улыбнулся.
– С тобою действительно поверишь во все эти сказки. Ладно, воткну ветку у изголовья, точь в точь как ты рассказывала. Это все?..
– Все. Я тебе позвоню, ты дашь свой телефон?
– Дам, а чего ж не дать. 
– Договорились! – Ботагоз впервые за весь вечер повеселела. Она протянула трубку: – А теперь звоните своим друзьям!
Он встал.
– Лучше проводи меня до такси... 

*          *          *

Они спускались по лестнице.
– Ты помнишь, что все надо сделать в день полнолуния, но до полуночи!? – торопливо напоминала  она.
– Помню, помню! Я все прекрасно помню! – успокаивал он Ботагоз и любовался ее блестящими в полумраке глазами.
Внизу, когда осталось пройти длинный коридор, он вдруг повернулся к ней и взял за руки. Она недоуменно взглянула на него и вдруг с раскрытыми от ужаса глазами попятилась и поскользнулась. Он на лету поймал ее оцепеневшее тело и, прислонившись устами к ее губам, соединился в длинном поцелуе, чувствуя, как жизнь покидает ее слабеющее ее тело и испытывая от этого непередаваемое вожделение.   
«Через сорок дней мы навеки соединимся...» – удовлетворенно подумал он.


Глава 15 Эпилог

Около месяца он с нетерпением ждал звонка от Аллы, но звонок прозвучал неожиданно. Подскочив к телефону, он поднял трубку.
– Да, слушаю! – ответил он, зная наверняка, что звонит подруга Ботагоз. Язвительно поинтересовался:  как землячка, понравилась ли Америка?
– Ботагоз исчезла, и поездку пришлось отложить! – взволнованным голосом сообщила Алла.
– Исчезла?! Когда?! – издал он отрепетированный возглас изумления.
– Сразу после того как пошла вас провожать! 
– Бог ты мой! Она лишь посадила меня в такси, вот и все, что мне известно... А не попала ли она в аварию? – несколько фальшиво предположил он.
– Не знаю, ее нет, – расстроенным голосом сказала Алла. – Я где только не искала, уж и в полицию заявление подала! И уехать она не могла, все документы и вещи лежат на своих местах...
– Вот несчастье то!.. – расстроено воскликнул он, понимая, что при всем своем желании ничем помочь уже не сможет.  – Может, она все таки найдется?..
– Возможно, она вернулась на родину, вы ее не встречали? – с надеждой спросила Алла.
– Нет, не встречал. Хотя... но мне, по крайней мере, она не звонила! Ничего не могу сказать по этому поводу!
– А вы ничего не скрываете?.. – с подозрением спросила Алла.
– Что вы!? Я бы сразу вам об этом сообщил! Почему вы мне не верите?! – он придал голосу оскорбленного благородства, вовсю наслаждаясь ситуацией.
В трубке застыло молчание. Он даже подумал, что их разъединили, но тут Алла задала вопрос:
– А вы были там?..
– Где?.. –  он сделал вид, что не понял.
– На родине Ботагоз!
– Был, конечно! Все деньги передал, как обещал! Кстати, мать ее умерла весной! – сообщил он новость, о которой знал еще тогда, в Праге, но молчал, чтобы не насторожить.
– Какой кошмар!.. – еще сильней расстроилась Алла. – А на кладбище?..
– И там был!
– Вы кое что обещали Ботагоз!..
– Все сделал, как обещал, можете не сомневаться!
– И что ветка?
Он рассмеялся от души.
– Ветка как ветка! Что с нею будет?!
– И она не почернела?.. Не высохла?..
– Нет. Я же сразу говорил, что все это бабушкины сказки! – ответил он и, чтобы повеселить Аллу, прибавил своим настоящим и до боли знакомым ей голосом из прошлого: – Я не думал, что ты предашь меня, рыбка! На днях жди весточки!
– Боже мой!.. – только и сказала Алла, и в трубке послышались короткие гудки.
Эта был последняя фраза. Он знал, что Алла уже не перезвонит.
«Ладно, – удовлетворенно подытожил он, – уж и пошутить нельзя! Я доволен своей местью. Ты и так будешь жить со страхом до последнего вздоха, и когда нибудь мы еще все вместе посмеемся над этой ситуацией...»
– Посмеемся, не так ли?! – он кивнул сидевшей в  кресле полупрозрачной тени, внимательно слушавшей весь разговор. Тень промолчала и скукожилась, уменьшившись в объеме. 
Подойдя к зеркалу, он посмотрел на свое отражение. На него смотрело доброе интеллигентное лицо, с немного усталыми умными серыми глазами и родинкой на правой щеке. Нурлан подмигнул отражению левым глазом, и оно тот час ответило ему взаимностью.
«Как жаль, что мне нельзя показываться на людях в своем облике, и приходиться прятаться в чужих личинах!» – пожалел он, любуясь благородными чертами своего лица. Но время поджимало, им еще предстояло потратить до конца деньги, что дала Ботагоз, а когда не нужна физическая пища и многие присущие живым развлечения, это не так уж просто.    
А еще его душу настойчиво запрашивал Первый Астрал, где его давно заждались, и где в это время Ботагоз  проходила первые круги Чистилища. Но он пока туда не очень торопился, еще успеется!
А в зеркале, к его сожалению, уже растворялся такой родной и близкий облик, и все контрастней проглядывались очертания чужого, но уже привычного лица.
Войдя в чуждую его душе скорлупу, в которой все последнее время вынужден был показываться на людях, он закрыл дверь квартиры и вышел на прогулку. Тень плыла за ним, почтительно держась на расстоянии.   
Нурлану сильно захотелось побродить по сонным улицам любимого города, встретить рассвет, и вновь ощутить на себе это прекрасное и чарующее время, когда трепетно просыпается жизнь, полная новых надежд и желаний, – время, что так мимолетно и бездумно прошло мимо него, когда он был человеком.
– А ведь жизнь и после смерти прекрасна!  Ты согласен, Ергали!? Ты где?.. – он развернулся, глазами отыскивая тень. Та выплыла из за дерева и виновато понурилась. Критически посмотрев на друга, Нурлан покачал головой: – Расслабься, дружище! – и,  приглашая за собой, махнул рукой. Тень заколыхалась и словно на магните последовала за ним.
Нурлан шел и под оживленное щебетание беззаботных пичуг любовался утренней Алма Атой, просыпающейся от первых лучей ласкового летнего солнца. Он не знал куда идет, ему было все равно. Он думал о скорой встрече с любимой. Да, именно – любимой! Он осознал это после того как отмстил за свою смерть. И даже понял, что всегда любил, но не понимал, не ценил, не задумывался… 
«Мы скоро увидимся с тобой, девушка с миндалевидными глазами...» – шептал он, улыбаясь сам себе и глазея на ранних прохожих.

Конец.
17.08.98 –23.07.99.