Донос

В воскресный летний день в квартиру на пятом этаже позвонили, открыть вышла хозяйка, ее муж в это время катал в коляске сыновей-погодков вблизи дома. На лестничной площадке стояла молодая красивая женщина,  при виде которой хозяйка чуть не завизжала от радости от переполнявших чувств. «Людмила, здравствуй! Проходи! Как же ты решилась приехать с края земли?»
- Да вот решилась, причем не одна, с мужем. Он МГИМО закончил, привык к Москве, решил сюда перебраться. У меня мама умерла, отец женился, мне тяжело было видеть в доме чужую женщину после мамы.
-.Где же твой международник, почему не заходит? Вы у меня остановитесь?» - без умолка говорила гостеприимная хозяйка, готовая потесниться ради знакомых, которым нужен кров.
- Спасибо, Надежда  Ивановна, нам повезло: в вашей редакции, о которой мы узнали из ваших писем, помогли частную квартиру снять, правда, в деревянном доме, печка топится дровами, это неплохо на первое время, главное, муж уже неделю работает заведующим сельхоз. отделом – прежнего Алексея Владимировича в райком партии инструктором взяли.
- Ух, ты, какие вы деловые, сколько новостей! А я сижу тут и ничего не знаю. Мой декретный отпуск кончается, выхожу на работу, детей удалось устроить в детский сад. Рассказывай о себе.
- Пока хвалиться нечем, - вздохнула Людмила. - У вас в округе женщины сплошь журналисты,  вакансии долго не пустуют, я пока без работы, обещают временно устроить корректором вместо пенсионерки, правда, зарплата маленькая.
- Беда денежку родит, у меня тоже зарплата небольшая, и у мужа то же, но обходимся, конечно, вам, новоселам, труднее, мы  это проходили, ребенка родили в крохотной времянке, четвертую часть зарплаты за нее платили, и дрова покупали для печки. Потом мужу,  как хорошему рабочему, от завода двухкомнатную квартиру дали, до него в цеху  новые станки не могли запустить, а он их наладил, заработали.
Люда, сочувствую тебе о смерти матери. Я то же находилась в похожей ситуации. Когда моя мамка умерла, я осталась одна, места себе не находила. Потом вспомнила о парне, с которым дружила до своего несчастья. С ним вместе работали на комсомольской стройке, где я попала в аварию. Он меня не мог забыть, пригласил приехать к нему. Полетела самолетом на край света, не зная, как он отнесется к переменам в моей внешности. В вашей редакции такие душевные люди оказались, приняли как дорогую родную, старались залечить душевные раны. Такое не забывается. Тебе сейчас то же трудно, я  помогу, чем могу. Я работаю корреспондентом- организатором районного радиовещания, сама веду передачи, уступлю тебе место диктора, платят немного, но тебе будет прибавка, а я не обеднею. Лучше расскажи, какие новости в газете «Тайга», я давно оттуда уехала.
- Новостей  хороших много. Редактору присвоили звание заслуженного работника культуры. Ваша внештатная корреспондент Вера работает в газете, пишет о ветеранах, да так, что премии одну за другой получает. Секретарь Саша женился на Валечке из отдела культуры, его перевели редактором в университетскую газету. Гена издает книги рассказов для детей, Валентина взяли на телевидение, машинистки, корректоры, бухгалтер – все на своих местах, все шлют вам привет.
- Спасибо за приветы! Горжусь, что работала вместе с такими талантами,  я рада за них. Ой, я тебя заговорила, сейчас обед соберу, чайку попьем с вишневым вареньем.
- Спасибо, не хочу, спешу на автобус, а то следующего рейса долго не будет.
После ухода гостьи Надежда Ивановна подумала, что нехорошо получилось: столько лет не видеться и забежать на минутку, закралась какая-то тревога. Вероятно, Людмила хотела узнать о планах коллеги, которая для удобства может в городе найти работу, а ей уступит свою должность, но этого сказано не было. Как знать, что у Людмилы на уме? У нового поколения своё понимание моральных ценностей. Эту девушку она знала очень мало, когда была руководителем ее преддипломной практики. Людмила писала статьи, очерки, репортажи, корреспонденции быстро и грамотно. Позже из писем коллег узнала, что всё у неё получалось быстро: вступила в партию, заняла место зам редактора, вышла замуж за Веню, который оставил жену с трехлетней дочерью, теперь привлекло Подмосковье, где обосновались Кузины.
На новом месте Людмила Степановна, благодаря авторитетному мужу, получила в редакции работу, уважение коллектива, особенно женщин. Стол корректора находился в кабинете ответственного секретаря Клавдии, молодой замужней женщины. В перерывах в этой большой комнате устраивали чаепитие, обязанностью Людмилы стало заваривать чай. За этим занятием женщины любили заниматься пересудами. Надежда Ивановна, хотя состояла в штате редакции, в основном находилась в студии радиовещания в районном узле связи, монтируя передачи, или в командировках по району, в ее отсутствие Людмила много слышала сплетен о Надежде Ивановне. Машинистка Евдокия, молодая, с избыточным весом, отхлёбывая  чай, говорила новенькой: «Я всегда слушаю районное радио, проверяю, чтобы не читали информации из нашей газеты, мне ничего не нравится, Надька зря деньги получает, нет у неё таланта, на этом радио и делать нечего, за нее другие говорят, кого на магнитофон запишет. Вот если бы ты, Люда, с Вениамином Маратовичем взяли себе в нагрузку еще и радио вести, вам подготовить передачу – раз плюнуть, твой муж такой престижный институт окончил, ему всё легко даётся». Такая оценка работы журналиста радио была от незнания этого дела, к тому же у Дуси был характер вмешиваться не в свои дела и всеми командовать. «Это интересно!» – отозвались молодые корреспонденты Таня и Маша, которые восхищались молодой парой, ответственный секретарь Клавдия промолчала.
Замечено, что здоровые люди в душе воспринимают человека с физическими недостатками (такой была Надежда Ивановна), как лебеди гадкого утенка в сказке Андерсена, лишь бы ущипнуть. «Представляешь, Люда, одноглазая Надежда отхватила красавца мужа, который не пьет, без блата квартиру в городе получил, хоть и рабочий», - раздавался всё тот же голос. Женщин раздражало, что, по их оценкам, её «неважные» очерки из районной газеты почему-то перепечатывали газеты из соседних областей, высылали гонорары. Ей звонили из московского журнала. Коллегам даже не нравилось, что по радио вместо чтения сухих текстов, как было до этого, зазвучали голоса доярок, механизаторов, врачей, учителей, ветеранов, партийных и советских работников, участников художественной самодеятельности и других людей, газетчики ошибочно считали, что делать репортажи с мест  легче, чем писать заурядные информации, взятые по телефону.
Когда в эфире появились Молочковы, чтение на два голоса понравилось слушателям, райкомовским работникам и даже машинистке Дусе. Хотя автором передач была Надежда Ивановна, но славили Молочковых, за их яркую деятельность дикторами им предоставили вне очереди однокомнатную квартиру. Людмила Степановна и Вениамин Маратович стали предметом кулуарного обсуждения, восхищения. Женщины на совещаниях  говорили друг другу: «Посмотри, какой Веня красавец, настоящий дипломат, черные волосы коротко острижены, спокойные серые глаза, в разговоре ничего лишнего не скажет» Собеседница добавляла: «Он так жену любит, что без неё мороженое не съест в одиночку, сама видела их на улице: сосут мороженое, как телята, не очень красиво для мужчины». Председатель передового колхоза Ястребов толкал соседа в бок: «Ты не читал районную газету, как там Маратович Шпулькина из «Зари» разнес в пух и прах за то, что силос закладывают некачественный». «Вечером прочитаю, днем некогда», - отозвался сосед.
Между тем работу Надежды Ивановны легкой нельзя назвать. Чтобы осветить всю  многогранную жизнь района, в штате редакции газеты имелось шесть творческих работников, а на радио справлялась одна Надежда Ивановна: новости по 20 минут выходили три раза в неделю. Кто работал на радио, знает, что хлеб там не сладок, Надежду Ивановну считали добросовестным работником, она не сорвала ни одной радиопередачи, не пропустила ни одного репортажа с праздничных мероприятий. 
Однажды утром, придя в студию, «радистка» увидела на столе записку: «Надежда Ивановна, Лариса Геннадиевна приглашает вас срочно явиться в райком партии. Людмила».
Секретарём по идеологии была молодая, очень красивая голубоглазая девушка с распущенными вьющимися волосами. В районе она появилась недавно, в отличие от прежних ораторов выступала без бумажки. Ей понравились новые журналисты, особенно «международник» Вениамин Маратович, оба коммунисты, это в будущем незаменимый партийный резерв района. Она их поддерживала во всём, каких ей трудов стоило выбить для них квартиру!
Странно, подумала Надежда Ивановна, вроде по работе не было замечаний, а тут вызов на ковер. Немного встревоженная, она поспешила в райком, красивое двухэтажное здание, покрашенное в розовый цвет. Запыхавшись от быстрой ходьбы, женщина поднялась на второй этаж. Неожиданно увидела свою помощницу, стоящую у двери кабинета секретаря по идеологии. Появилось неприятное чувство: неужели сплетни за чаем дошли и сюда?
- Люда, а ты что тут делаешь, тебя звали? – удивилась Кузина, но не дождалась ответа - их пригласили войти в комнату секретаря.
- Садитесь, поговорим, как улучшить работу нашего радиовещания, - сказала Лариса Геннадьевна.
-При чем тут Людмила Степановна? К подготовке передач она не имеет никакого отношения, ни одной информации не написала, как диктор, читает грамотно, ей муж помогает. Единственная моя просьба: помогите купить профессиональный магнитофон, а то «Романтик» тяжеловат, я с ним часто езжу по району на автобусах, там всегда стоять приходится.
- Я вас пригласила по другому вопросу: диктор говорит, что ваши материалы приходится исправлять, делаете много ошибок. Потом важный вопрос: почему вы не состоите в партии, работая в партийном органе?
Надежда Ивановна, наконец, поняла, что партийная Людмила её подсиживает, метит занять место корреспондента-организатора, вот и настрочила донос. Её словно ошпарило кипятком: как можно считаться друзьями и нанести удар из засады? Выходит, они ездят, ищут, кого бы в грязь втоптать, ради материальной или другой выгоды. Обидно, но такие люди были, есть и будут, как добро и зло. Сдерживая возмущение, сказала: «Мы с Людмилой Степановной обе оканчивали в университетах факультеты журналистики, мои материалы не нуждаются в исправлении, это не её обязанность. К тому же в редакции проходят планерки, где обсуждаются творческие вопросы. Это - во-первых. Второй вопрос, почему я не в партии? Это звание обязывает быть образцом для других, мне не удается достичь идеала, хотя и стремлюсь к нему. В душе я коммунист, что подтверждают все мои радиопередачи. Я не знаю, как вы отреагируете на жалобу на меня Людмилы Степановны, я расскажу историю одной семьи, может, чему-нибудь научит. Об этом я недавно узнала от  учительницы пенсионерки, она доверила мне семейную тайну.
В начале тридцатых годов ее отец ходил по деревням валял валенки, работа тяжелая, скопил денег, купил лошадь. Завистники назвали его кулаком, кобылу отобрали, у нее, девочки, с шеи сняли серебряный крестик, подаренный крёстной. Отца угнали, откуда он не вернулся. Жили в нищете, в презрении – семья кулака.
В это время, полное отчаяния, отчуждения, нашелся смелый и добрый человек: директор школы, коммунист. Он подарил ученице, оставшейся  без отца, отрез ситца на платье!  В войну этот учитель стал секретарем подпольного райкома партии, в 41-м году партизаны совершили успешный налет на штаб немецкого армейского корпуса, о чём узнала вся страна. Но были в селе и другие люди.
Когда подросли братья этой учительницы, они пошли электриками на фабрику, зарабатывали небольшие деньги, матери помощь, без отца остались пятеро детей. Федор и Степан, позже вспоминали их товарищи, были смирные, как телята, слова лишнего от них не добьешься, любили  играть  в футбол, за неимением магазинного, надувного, мяч набивали тряпками. Вдруг этих смирных подростков забрали в милицию. Посадили в подвал здания почты, откуда мы ведем передачи радио. Сестра приходила, стояла у форточки подвала, спрашивала, кто донес. Оказалось, их товарищ Мишка Башмаков. В чем обвинили, неизвестно,  но они могли сказать, что отец не виноват, за что дорого заплатили. Братьев увезли, они пропали бесследно.
Мишка воевал, попал в плен, в Германии работал на заводе, после войны на родине пришел в связь. Это был спокойный, выдержанный человек. Позже, когда я узнала, что он доносчик, по-другому оценивала его интерес завязать со мной более доверительный разговор. Он приходил в студию вроде по делу, поправлял провода, что-то подкручивал, много говорил о своей семье, о земляках, надеясь услышать что-нибудь в ответ, уходя, он говорил, что ему очень нравится песня «Красный конь». Не знаю, что он чувствовал, глядя в глаза сестры преданных им по его доносу её братьев, когда к этой женщине на урок водил своего сына, не жгла ли его совесть? Наверное, был уверен, что сестра не знает о доносчике, но нет ничего тайного, что не стало бы явным. То был 37 год с его непонятными, нередко ошибочными репрессиями, о которых сегодня спорят, но до правды далеко, возможно, находились и вредители. Больше мне сказать нечего, я ответила на все ваши вопросы».
-Я вас внимательно выслушала, мне всё понятно, - отозвалась Лариса Геннадиевна, выйдя из задумчивости. - Можете идти, Людмила Степановна, а вы задержитесь, Надежда Ивановна. У меня к вам просьба: напишите свою биографию, вы относитесь к нашей номенклатуре».
Молочковы успокоились после своего неудавшегося доноса, но не поладили с начальством. Однажды Вениамин Маратович  радостный пришёл в райком партии, где его всегда приветливо встречали: «Лариса Геннадиевна, мои  товарищи по учёбе помогли мне получить работу за границей, пожалуйста, напишите мне характеристику». Секретарь была в шоке: рушился её план о партийном резерве, да и обидно было, что за ее заботу такая неблагодарность. «Чтобы я вас в этом кабинете больше не видела, - отрезала идеолог без всякой дипломатии. - Много вы от нас хотите. До свиданья!»
Перспектива быстрого карьерного роста сорвалась, но Молочковы устроились не хуже: «международника» приняли в штат областной партийной газеты спецкором в крупный район области с высокоразвитой промышленностью. Вениамин Маратович писал большие положительные статьи на темы экономики и партийной жизни. Там он с женой встретил горбачёвскую измену и приход буржуазии к власти. Трудно сказать, как они приняли эти перемены, трагические для многих патриотов, как поступили со своими партийными билетами. Вениамин Маратович ушел из своей прежней партийной газеты, ставшей оппозиционной, в новую - губернскую газету, по-прежнему оставаясь спецкором. Проблем с работой не было, газеты плодились, как комары после дождя, особенно в предвыборную кампанию. Маратович не отказывался в выпуске агитационных листков  какой-либо партии. Людмила Степановна заняла должность пресс-секретаря в отделе соцстраха - в ту пору каждая малюсенькая организация за приличные деньги нанимала собственного журналиста.
В районной газете, где начинали свою скандальную деятельность Молочковы, за прошедшие годы все кадры остались на своих местах. Приехав на семинар, Людмила Степановна решила навестить подруг. В редакции был не газетный день, когда можно расслабиться, подольше посидеть за чаем. В этот момент их и застала гостья. Не успела она войти в знакомый кабинет, где когда-то работала корректором, со всех сторон послышались радостные голоса: «Ой, кто пришел! Люда! Людмила Степановна! О, какими судьбами?»
Взгляды всех были устремлены на эту ухоженную женщину: с макияжем, с короткой модной стрижкой волос, в светлом брючном костюме, красиво облегавшем ее стройную фигуру. «Люда, столько времени прошло, а ты стала моложе, как девочка!» – выражала восхищение Дуся, ставшая бухгалтером.
- Не шутите, какая девочка? У меня сын учится в институте на втором курсе, дочь заканчивает десятый класс».
Она всех окинула взглядом и поразилась, что женщины были одеты в тонкие синтетические юбки и кофты, которые обычно цыганки по дешевке продают в учреждениях в рабочее время. Удивляться было нечему: зарплату платили с большой задержкой, да она и не велика. Людмила благодарила судьбу, что не стали долго задерживаться в этом районе, а то «наряжалась» бы в дешевую синтетику, а там, где живут, можно заработать, выручают Венины гранты и приличные гонорары в коммерческих газетах.
Более внимательно, даже с сочувствием она смотрела на «радистку». Надежда Ивановна немного пополнела, черные волосы в сочетании с первой сединой походили на красивую чернобурку, увечье не портило её природную красоту, однако растянутая полушерстяная выцветшая кофта не отвечала облику журналиста. «Надежда Ивановна, вы же инвалид, вас государство должно полностью обеспечивать, а вы все на автобусе ездите из города?» «Куда же я денусь? До пенсии доработала, а теперь детям помогаю, оба в институте учатся. Радио закрыли, спасибо, меня приняли в редакцию».
О конфликте с Надеждой Ивановной Людмила Степановна забыла, но сейчас при встрече что-то всколыхнулось в душе, вспомнила их «очную ставку» в райкоме партии, резкий намек по поводу жалобы,  не хотелось ей быть похожей на какого-то доносчика Мишку Башмакова. Она примирительно сказала: «Надежда Ивановна, тогда я вас обидела, простите».
Ответ Кузиной всех ошеломил: «Теперь не до личных обид, не до моего увечья, когда вся страна покалечена, с нее шкуру снимают. Её мы обидели. У неё надо просить прощения!»
- Это кто же шкуру снимает?» - с каким-то намеком спросила Евдокия.
- А то вы не знаете? Реваншисты!
- Вы осторожнее выражайтесь… - посоветовала Евдокия. Дальше она не договорила - на пороге появилась редактор Мила Олеговна, худощавая, низкого роста, серьезная, умная женщина, депутат сельсовета, в прошлом член бюро райкома партии. Увидев гостью, она улыбнулась, подошла к Людмиле Степановне и крепко обняла свою бывшую коллегу и товарища по партии. Все умильно наблюдали за этой сценой.