Давно это было.
Осталось в памяти совокупностью подлых проявлений.
1997-й год. Остатки совка во власти. Смена бандитских «крыш» на ментовские.
Слабеющий Ельцин. Параллельно созревающие немцовы и путины.
На подходе крах пирамиды «ГКО». Посадка в тюрьму их конкурента Мавроди с «МММ».
В перспективе премьерство Примакова, обвал рубля, «дефолт»….
***
Пять лет фундаменту будущей «победы» в Закавказье.
В бардаке сгинушего СССР Ельцин упускает одно из зол. Не препятствует экспансии чекистов и вояк на грузинских территориях. Тамошние «герои» российским оружием, убивают и изгоняют грузин.
Пять лет, как в Петербурге полулегально живут многие тысячи беженцев из Абхазии.
***
Семейство Кварацхелия из Гальского района.
Еще недавно обеспеченная семья с домом, садом, машиной и прочим советским богатством. Хозяин – шофер. Сыновья студенты.
Потеряно все. Не получено ничего. Беженцы.
Съемная «хрущёвка». Пахота на разбитом «газоне». Жена за лотком на рынке.
***
Переходный период. Негатив. Когда-то тиф. Теперь – наркомания.
Иммунитет общества против беды еще не восстал. А менты уже «крышуют» наркотрафик и наркодилинг.
По Петербургу гуляет «герыч», он же «черное», он же «ханка». Гуляет «чеками», «баянами»…. Диацетилморфин, он же героин.
***
Эмиграция под огнём застала Тенгиза студентом-первокурсником.
Он младший в семье. Подрабатывает на рынке.
Знакомство на улице.
Щемелёвой девятнадцать. Трахабельна, но не свежа. Говор медленный, голос хриплый.
Природа несвежести парню непонятна. Локтевые сгибы не проверяются.
Прогулка. Обсуждение планов.
- Тенгиз, а давай поторчим.
- Как поторчим?
- Да щас пару доз возьмем, вмажемся. Я место знаю, где недорого и нормальная ханка. Деньги есть еще? Три сотни надо.
- Героин, что-ли? Ты что? Я не по этому делу. Не колюсь.
- Да не гони ты. Разок не страшно. А кайф будет нормальный, место знаю, в натуре. Я тебя вмажу. Ссышь? Или бабосов нет?
В его семье об этом знают лишь понаслышке. Даже после пяти лет в Петербурге.
А у девки срок очередной дозы. Скоро «ломы». «Бабосов» нет.
У гордого грузина «они есть. Триста тысяч рублей, еще неденоминированных.
Подъезд. Уход-приход подруги. Два одноразовых шприца с раствором.
Девятиэтажный советский «корабль» на Юго-Западе. Лифт. Верхняя площадка.
- Держи свой баян. Щас поставлюсь, оприходуюсь. Потом тебя ширну.
Шприц в его руках. Соблазнительница колет сама себя…
…Лифт затихает. Двери выпускают милиционеров и опера из красносельской уголовки.
Наркоманка «на приходе». Сидит неконтактная. С шприцем в руке. Пустым.
Тенгиз стоит рядом, еще не соображая бросить на пол свой шприц. С дозой!!!
Трезвый, без инъекционных следов на теле, он делается задержанным и подозреваемым в незаконном хранении героина. Ст. 228 ч. 1 УК РФ.
«Баян» в руке. Будущие свидетели обвинения - сами менты и… «раскумаренная» Щемелёва. Невинная. С пустым шприцем. Классическая подстава.
Хранение наркотика без цели сбыта. Средней тяжести. До трех. «Несажабельно». По первой-второй «ходкам» почти все наказываются условно. Либо штраф. Но…
Грузин. С истекшей регистрацией. Хрестоматийный преступник. РУВД. Арест. «Кресты».
Урманов. Следачишка с полугодовым стажем. Играющий «в Жеглова» летёха. Уволенный из… ВМФ… офицер-связист. Некомпетентность воинствующая.
Отказы родителям в свидании.Подделки и подчистки в деле. По незнанию закона и неумению работать. Тупое липовое заключение о наркомании и необходимости принудлечения.
Окончание следствия. Ознакомление с делом. Два листа замечаний. Ходатайство о прекращении.
Красносельский суд. Новые «герои».
Судья Маклакова и прокурор Алексеева. Подруги. Все время в месте. Стол в зале с остатками их обеда. Заседания с запахом лука от «их чести» и моей обвиняющей визави.
Госдумой объявлена амнистия. Кварацхелия подпадает. Но сидит.
Первое заседание через четыре месяца после конца следствия и месяц после амнистии.
Отказы родителям в свиданиях.
Тенгиз признает все. Как оно было.
Две подруги, воняя луком:
- Этого мало! Как покупал? Где хранил?! – вопль «дуэта» в протокол не заносится.
Инкриминированы приобретение и хранение окаянной дозы. Прокурор и судья(!!!) требуют признания.
«Свидетельница» за трибуной. Не говорит. Шатается. «Вмазанная». Судья произносит «её» фразы. Глядя на секретаря. Фразы в протоколе.
- Будет сидеть все три года! Нечего сюда приезжать, - провозглашает «честь» после первого заседания.
Добиваюсь наркоэкспертизы. Заключение – «наркоманией не страдает».
Допрос эксперта. Истерика Маклаковой. Пофигистское спокойствие врача:
- О том, что он наркоман, написали мои коллеги из районного наркокабинета. Им нужен показатель по выявлению. Они кого угодно признают. А признаков наркомании у исследованного нет никаких.
Пять переносов из-за неявки мента-«свидетеля». Без мер к его вызову.
Отказы в моих ходатайствах об изменении меры пресечения….
Июль 1998-го. Год со дня ареста Тенгиза Кварацхелия. Десять месяцев после окончания следствия. Семь месяцев после объявления амнистии. «Свидетель» так и не является.
В прениях говорю об ответственности России перед семьёй Кварацхелия за содействие сепаратистам в их изгнании с родины. Я-то знаю. Еще недавно те сферы оставил.
Приговор. Условное наказание. И… прекращение дела по амнистии.
За спиной – год в «Крестах». И – свобода. Всё!
***
Сужу себя за то, что парень мог отсидеть этот год из-за моей позиции, вызвавшей злобу и месть ксенофобствующей судьи.
Помню это тривиальное дело из-за уродливого микста российских проявлений – подлостей военной-кавказской, милицейской, судебной, миграционно-политической, твою мать, подлости…
Тогда все это было безобразием. Теперь это СИСТЕМА.
Думаю об этом сейчас, слушая петушащегося презика по поводу «геноцида» сепаратистов.
И не говорите мне, что новый режим избавил нас от наркомании.
2000-2009 г.г.