Коса и две косички или...

 
 КОСА И ДВЕ КОСИЧКИ ИЛИ КАК Я ОДНАЖДЫ ОТЫСКАЛА СВОЮ ПОДРУГУ

 Жизнь идет, летит. Время не стоит на месте. Часы тикают.  Год за годом проносятся. Вот уже  тебе 20,25,28. Ты давно живешь в другом городе. Работаешь. У тебя есть  дочь-первоклашка. Ты не замужем. Наверное, жизнь не сложилась? Твои школьные друзья остались где-то там позади в юности. И все время хочется поговорить по душам. А на работе не с кем,  да и обстановка другая.
 
 И вот как всегда к празднику ты садишься за стол, чтобы написать поздравления, ведь не случайно вы в книжном   магазине выбирали с дочкой открытки: это  - для мамы, эту – для сестры, а эту для моей подруги, одноклассницы Любши. Мы с ней учились в школе в Иркутске, когда нам обеим  было по 16 лет.
 
 А что ты о ней знаешь? Знаешь только то, что после окончания учебного заведения она была направлена на Дальний Восток в местечко с загадочным названием Болонь врачом-стоматологом. Потом вышла замуж. Родила сына, а у тебя родилась дочь. Сначала письма от Любы приходили часто, а затем все реже и реже. Да и тебе было тоже писать особо некогда.  Маленькая дочь, институт, работа отнимали много времени.
 
 Но тогда, накануне  ноябрьских праздников, ты все же написала и отправила ей поздравительную открытку   в ту самую Болонь. Странное название. На каком слоге правильно ставить ударение?
 
Открытку  все-таки написала и забыла. И хотя душу терзали сомнения, а вдруг она там уже  не живет, ты все равно отправила. Обратный адрес указала правильный.  Город Комсомольск-на-Амуре, улица Ленина, 44
( здесь жила твоя бабушка) и забыла.

 И опять полетели дни. И когда ты возвращалась с работы, то под ногами уже похрустывал снежок. Иногда, правда, в голову приходили разные мысли. Как хорошо бы вновь оказаться в Иркутске, чтобы встретиться с юностью,   Любой, с которой было всегда так легко и просто! Наверное, ностальгия по юности.  «Ностальгия» - слово  какое – то модное. А по-русски – тоска.Это потому что ты, то есть – я (ведь речь идет обо мне) давно живу в другом городе, а новыми друзьями я так и не обзавелась. И никого, кроме моей бабушки и тети у меня в этом городе нет.
 
 И вот однажды, придя на обед, бабушка сообщает тебе, что приходила какая-то девушка, спрашивала тебя. А ты бабушке  отвечала, что тебя никто не может спрашивать. Наверное,  это какая-то ошибка. Через день она тебе вновь сообщала, что  приходила та же самая девушка, теперь уже с мальчиком, возможно с сыном. «А что просила передать? Записку?  Где? Опиши мне гостью». И бабушка начинала: «Большие светлые глаза, длинная русая коса…». Моей бабушке ничего не стоило нарисовать словесный портрет гостьи. Вдруг при слове «коса» что-то больно кольнуло в сердце. И вот я кинулась к записке, на которой был указан адрес: улица Ленина, 28 – 35. Кто это? Я заинтригована!

  Не дожидаясь, когда закипит чайник, я бегом мчусь по городу, всего одна остановка на трамвае. А в голове проносятся слова из  некогда популярной песни «вот эта улица, вот этот дом…», влетаю в подъезд, затем на второй этаж, звоню, стучу, и дверь открывает…Люба! Глазам своим не верю. Чудеса! Как? Откуда? Радости нет предела. Обнимаемся, целуемся. Это же надо! Она слегка располнела, но все те же  большие голубые глаза и коса! Большая, длинная! Любой парикмахер, да что там парикмахер, любая женщина позавидует!

 А у нее недавно родилась дочь. Конечно, это событие, которое стоит отметить. А за чаем она рассказывала  историю, как они из этой самой Болони перебрались в город, как открытку мою ей передала свекровь и Люба, прочитав послание, посмотрела и сказала: «Какой дурак живет, через одну остановку от меня, и пишет мне туда, какой дурак?».  И увидав кем подписана, сама отправилась на поиски.Рассказывая все это, она взглянула на меня, ведь этим дураком - дурочкой была именно я.                И вот за чаем (а она всегда меня угощала вкусным чаем) мы опять разговаривали, а на столе в вазочках стояли  свежая брусника, протертая  калина, смородиновое варенье. 

 Теперь я забегала к ней часто, а то три раза в неделю. Наши дети Рома и Юля нашли общий язык и быстро подружились. И мы с ней частенько бегали на концерты и в оперетку. Позволяли себе и такое. А ее муж Федор в это время сидел дома с нашими детьми и если мы задерживались в театре, то и укладывал их спать. Он никогда не был против нашей дружбы и всегда давал Любе возможность отдохнуть. И мы это (его благородство) ценили.  Но  самое,  удивительное, у нее вновь была коса, (гордость Любы и зависть многих девчонок и женщин) хотя  она уже была мамой двух ребятишек.
 
 Помню, на выпускной вечер мы обе заявились со стрижками. Десятый класс я окончила в Хабаровске, а девятый класс я училась в Иркутске. И по воле случая у меня было два ошеломляющих выпускных, понимаете. Один – 26 июня на Амуре, другой – 27 июня  на Ангаре. Днем  двадцать седьмого июня – самолет, летела к сестре в Иркутск. Вот почему я успела, а выпускное платье было со мной!
 
 С той поры миновало много лет. Помню Первое сентября. Девятый класс. Торжественная линейка. Все стоят при параде. Рядом со мной девочка с большими озорными глазами и длинной косой – предметом восхищения всех девчонок и учителей и я с двумя пушистыми косичками… Нас кто-то постоянно дергает за косы, то ее, то меня. Оборачиваемся. Смеемся. Конечно же, мальчишки. Улыбаемся  с ней друг другу. Так и подружились, а оказалось на всю жизнь.(Да,на всю жизнь! Мы с ней так ни разу и не поссорились...  Школьная дружба самая крепкая.) А потом познакомились и  с мальчишками:  в меру серьезный Борис,  «рубаха-парень», весельчак и душа компании Ленька - Лешка, и сорвиголова - Сережка. Дружная «пятерка». Все в школе недоумевали... И хотя  мы с Борисом учили  немецкий язык, но это ему не помешало самостоятельно изучать английский язык, а ведь сколько надо было для этого упорства. Видно  любино  и борькино увлечение  английским передалось мне. После школы она собиралась поступать в Ин. яз., но в последний момент передумала, что называется «черт дернул». И выбор был сделан. Пошла и подала документы в медицинский. И сегодня английский в школе преподаю я!

  А Борька где-нибудь исследует морские глубины. Мечтал стать океанологом, а может быть стал военным  и уже подполковник, как его отец. А какие он писал стихи! Сережка? Где? Не знает никто. Как сложилась их судьба? Неизвестно. Только вот Леньки-Лешки Галунова уже нет в живых.
 
 Прошли годы, но память яснее  ясного. Помню, как  отмечали наше 16-летие, ведь все мы были «осенниками». У меня день рождения – 6, у Боба( так мы его называли) – 7, у Любши – 10 октября. Да, теперь мы смело могли ходить в кино на последние сеансы, то, что было написано  на афише под названием фильма  ниже «дети до 16 лет не допускаются» к нам не имело уже никакого  отношения. 

  Так и дружили «коса и две косички» между собой, в вечном  окружении трех мушкетеров, которые нас провожали после школы до самого дома. А  какие  у нас были интересы! Как  здорово, рисовал Ленька-Лешка! Волк и заяц из мультика «Ну, погоди» красовались  в каждой тетрадке, на всех промокашках. Да, и не только. Талантливый был парень.
 
 Все увлекались фотографией, хотя это не было повальным увлечением молодежи 80-х, но книгу, которую мне подарил муж моей сестры «25 уроков фотографии» я все - таки  осилила, прочитала. Для меня она  стала настольной. С особым интересом изучали «Автодело» (был такой предмет в школе), его вел наш майор в отставке Владимир Фомич. Учились даже водить легковую машину. Я занималась легкой атлетикой в ДЮСШ - детско-юношеской спортивной школе, а Люба на детской железной дороге, изучала, как и положено теорию, а летом была  на практике и прошла все ступени обучения, конечно, не за один год, начиная от стрелочника  до машиниста тепловоза.
 
  А еще мы любили слушать музыку. У Любы был магнитофон, и она записывала  не только мелодии, но и популярные песни через радио. Но, особо была у нас любимой пластинка, вряд ли кто из нас помнит  название этой песни. Японская певица нежным голоском пела:  « коо ли на ё…» и  на конверте от пластинки была изображена  девушка в кимоно с веером в руках,  рядом с цветущей сакурой. Потом, нечто подобное нарисовал Ленька - Лешка и подарил Любе. А еще любили слушать «Битлз». Пусть кинет в меня камень тот, кому не нравилась песня «Yesterday». Любин брат, который был на несколько лет младше нас, наигрывал ее на гитаре. Кто не был влюблен в эту ливерпульскую четверку: Пола Маккартни, Ринго  Стара,  Джона Леннона, Джорджа Харисона и  потом уже в  красавицу Йеко Оно. (До чего же она была хорошенькая!) Наверное, отсюда  на подсознательном уровне, произрастает  моя любовь к Японии.
«Фудзияма, Киото, Хоккайдо,
Саппоро и много журавлей…
Для меня Япония как тайна
За семью печатями дверей…»
 
  А еще помню, была теплая осень и  мы все пятеро, когда на улице было уже темно, однажды забрались в школу через открытое окно на первом этаже во второй класс. Рассказывали  забавные истории, а потом играли в «фанты» на желание. Бедному Лешке, пришлось, есть землю из цветочного горшка, а Борьке заплетать Любе косу, а Сережке залезть на телеграфный столб, который находился  рядом с автобусной остановкой. Невинные шалости, не более.

  И как однажды на праздник, собравшись все вместе у нас, варили пунш по – особому   рецепту, предложенному Борисом.  А в него  по очередности добавляли корицу, гвоздику, сахар.На стол подавался пунш теплым.  Это было, конечно же, вкусно!

  Но чтобы кто-нибудь сказал про нас плохое. Никогда! Учились хорошо! На пятерых два отличника: Люба и Борис. Лишь только у меня была тройка по математике, хотя она была и царицей всех наук, но  попадала в разряд нелюбимых  мною предметов, другое дело история, немецкий, литература. Последний предмет был мной особо любим и как говорили, являлся  «моим коньком».

 Помню, как  с  Любой мы танцевали  на «Осеннем балу» в школе. Как забирали мою племянницу Аленку из детского сада и по очереди везли санки, в которых ехала  Алена. Сибирь всегда ассоциируется с морозами, но я почему-то этих морозов не припомню. Наверное, потому что на душе было тепло и хорошо.

 Вспомнила, как мы с  Любой провожали друг друга после школы, сначала до подъезда, то я ее, то она меня, а потом до заветного большого камня, который лежал на дороге в Восточном переулке.
 
 Однажды  я зашла к Любе в гости. Они жили вчетвером в двухэтажном деревянном доме:  мама, отец, брат Любы в 16-метровне. И Люба с Сашкой спали на двухъярусной деревянной кровати, а посередине комнаты стоял стол, большой  круглый стол, за которым всем всегда хватало места. А Вера Ивановна -  мама Любы, всегда, когда я заходила к ним, поила нас чаем. Здесь я попробовала впервые не только  пирожки с  капустой и грибами, (по размеру сибирских лаптей), но  и суп с грибами.  До сих пор ощущаю этот  неповторимый  вкус на губах. До чего была гостеприимная женщина!
 
 Вообще, про Веру Ивановну можно много рассказывать. Эта была замечательная женщина. Руки у нее от природы были золотые. Работала она в ателье и закройщицей, и швеей. Прекрасно шила, обшивала своих детей. У Любы было всегда модное платье.  У  моей сестры тоже были неплохие руки, и она шила  себе и мне со вкусом платья. Но мода нас особо как-то не интересовала. Но все равно мы были  модными девчонками. Мы никогда ничего не просили, что покупалось, то  и носили. Да и не это было  для нас главным.

 А Вера Ивановна - женщина особой теплоты и чуткости, добрая и простая, всегда приглашала  меня за стол и угощала,( а она любила угощать) только что испеченным  обалденным пирогом с черемухой, пропитанным сметаной, либо с капустой. Какое это было наслаждение! Я тянулась в этот  дом и Веру Ивановну называла мамой Верой, наверное, потому что она была чем-то похожа на мою маму,а так  хотелось тепла и ласки, а мама  моя была далеко, и я жила у старшей сестры. Словом, в этом доме, в маленькой 16-метровке всем всегда находилось место, даже канарейкам, которые спокойно жили в клетках, и  любила их вся семья Азановых. Так я узнала, что канарейки, в особенности кенари, умеют петь.
 
 И самое главное, между нами - моими одноклассниками не было никакого социального разделения. Никто из нас не выпячивал грудь, кто у него папа.   Да и родители, вообще.  Я имею в виду Бориса. Отец у него  был важным военным чином, носил серую шинель и папаху.  И сам он был мальчиком из интеллигентной семьи. И совсем неважно было то, кто в какой жил квартире, какой в семье достаток. Пишу, потому что знаю, что Люба сначала как-то стеснялась меня. Но я жила у сестры, которая работала инженером на ВСЖД, а сестра согласитесь, не мама.  Мы - все пятеро дружили между собой.   
 
  Позже,  встречались дважды с Верой Ивановной в Комсомольске-на-Амуре, когда она приезжала к дочери. И опять  были бесконечные разговоры, чаепитие, как особый ритуал. Теперь она себя величала «баушкой» (бабушкой).

 Прошли годы, а теплые воспоминания остались. Хотелось бы встретиться со своими одноклассниками. Посидеть, поговорить...

 С той поры много воды утекло. Люба, Любша, дорогая моя Любовь Григорьевна! Девочка из Восточной Сибири, иркутянка, стала  дальневосточницей и теперь живет в том самом городе, овеянном славой, где когда-то родилась я, где жила моя бабушка. Где был  и есть старейший завод «Амурсталь», на котором долгие годы трудились мой дед и дядя, куда я сбежала от неразделенной любви, где сегодня меня очень ждут. Да, она живет в том самом городе, который я с детства люблю! Надо же было так судьбе распорядиться.
 
А вот я  уже более двадцати  лет  как я живу в другом районе,недалеко от краевого центра а туда частенько наведываюсь.
«Вчера был замечательный денек.
С утра с тобой бродили мы по городу,
И чепуха такая лезла в голову…
Жизнь пробежала словно ручеек.
Куда? Зачем? И мы с тобой не спорили.
Все вспоминали, как и в этот раз,
С тобой ни разу, никогда не ссорились.
Иркутск.9 «б» и весь наш класс.
Теперь живем в другом краю с  тобою мы
И даже, скажем, в разных городах.
Что о себе? Ты многого достойна.
К тебе лечу я на семи ветрах…
Спасибо, что ты есть, живешь и помнишь.
Я прилечу всегда на огонек
И как всегда ты славно стол накроешь,
И будет замечательный денек».
 
 Как хочется махнуть вновь в Иркутск, прогуляться по городу, где  когда-то Люба и Борис с Лешкой были моими гидами. Мы не раз бывали на острове Юности, бродили по набережной Ангары, скверу Кирова. Люба показывала мне польский костел и соборы, домик декабристов и многое другое.

 «А не рвануть нам, Люба, в этом году на Байкал, в Иркутск?» - спросила я.  «А что?  Какие наши годы? Решено!» - ответила Люба. Действительно, какие наши годы! Мы, как и раньше, легки на подъем.
 
 Изменились мы? Внешне – да. Повзрослели. (Постарели, это не про нас)  Да и дети наши давно выросли, а в душе мы все те же школьницы, все те же шкодницы. Не понимаю, как это быстро жизнь пролетела? Но мы по-прежнему полны оптимизма и азарта. Жизнь, Люба, продолжается!