Все русские смуты одинаковы и похожи друг на друга. Только лица меняются, да время отсчитывает век иной. Первая смута, длившаяся почти 20 лет, 1612 годом не закончилась. Пожалуй, она только дала старт другим, длящимся уже не 20, а 400 лет с небольшими перерывами на новый вздох. 1612 год только повод поразмышлять о вечной русской смуте, конца которой не видно, о русской идее и особенностях русской души и русской ментальности.
Философ О.Шпенглер называл русскую историю «псевдоморфизмом», имея в виду, как отмечает современный русский прозаик и философ, стремление России как-то обустроиться в мире европейского образца, в котором она принципиально обустроиться не может, но делает это все чаще и больше, все «тщательнее и тщательнее», каждый раз (после каждой новой попытки) отчаиваясь и впадая в очередную смуту, как в обморок.
Поясню это, может быть, более простым примером. Живя в провинции и выезжая в другие провинциальные города, мне всегда бросается в глаза какая-то искусственность подгонки чужеродных внешних форм нового времени под что-то принципиально иное, западную цивилизацию с ее рекламой, латиницей и рынком-базаром - под совсем иную органику русской жизни и русской души, которые меньше всего принимаются во внимание реформаторами. Эти внешние формы, смотрятся как яркие заплатки на старых штанах. Штаны остаются всегда теми же, только заплатки меняются, подчеркивая неизменяемость русского покроя.
Так от книжной справы по греческим образцам (последовавшей за смутой 1612 года), разразившейся новой национальной катастрофой, вылившейся в гарь и самосожжение, отпадение лучшей части народа русского от церкви и бегством в леса и глушь от новых книг и обрядов, унижающих русскую старину. Через Петра I, начертавшего у себя на знамени «Европа и запад», ликвидировавшего патриаршество и низведшего православие до уровня министерства просвещения, подчиненного гражданскому лицу (часто иноверному). Через новых самозванцев семнадцатого и девяностых, передающих до сих пор престол по праву собственника по своему выбору, воспроизводится каждый раз модель той смуты, которая, однажды возникнув, так и не улеглась.
Остается корень смуты и нерешенный вопрос, что есть власть в России? Это собственники земли русской и русского народа, как именовали и вели себя цари всех времен, что тех, что наших дней, давая понять, что они по праву собственников земли становятся собственниками и народа? Или государство Российское – это все-таки русский народ, который имеет право критиковать своих правителей, поскольку их царство от мира сего?
Приняв решение сделать дату 4 ноября Днем народного единства, власть легитимизировала право народа определять свою власть самому, как это случилось в 1612, в период распада государства и исчезновения природного царя. Русская смута – это фактически вопрос о власти, нравственных оснований власти, уход от которых влечет за собой вседозволенность и самовластие. Празднуя, точнее, вспоминая эту дату, мы отстаиваем свое право быть народом и русской нацией на своей земле, право быть недовольными этой властью, право быть гражданским обществом.
Сегодня потребительская идеология запада, вырастившая новых шуйских, прагматиков и дипломатов, сделала многих рассудительными, толерантными и взрослыми. Но русский человек – всегда подросток, устремленный в иное. Достоевский не зря назвал один из своих романов «Подросток», выписав в нем в лице подростка сущность русского человека, мятущегося и ищущего, пытающегося стать взрослым, но никогда им не становящимся.
Вспомним историю 400 летней давности. Умирает царь Иван Грозный, уравнявший себя с Богом. Его самообожествление сегодня продолжается в попытке некоторых сделать Ивана Грозного святым, а заодно сделать святым и Сталина. Посеянное нечестием и вседозволенностью царя, семя зла проросло плодами смуты.
Борис Годунов, сделавший немало за время своего правления при царе Федоре Иоанновиче, а потом и при собственном царствовании, не воспринимается народом как «природный" царь. «Природными» становятся лже-димитрии и самозванцы, которым народ присягал, а церковь благословляла.
Потом был царь Василий Шуйский, правивший в пределах садового кольца, как сказали бы сегодня. И опять череда самозванцев, бунтов, восстаний, грабежей и насилий.
Попытка призвать варяга на царствование – уже из сынов польских. И снова неудача, снова лже-цари. Народ не принимал, народ не соглашался.
Наконец, купец Минин, представитель «среднего класса», вняв голосу церкви, патриарха и монахов Троице-Сергиевой Лавры, собрал народное ополчение, собрал ценой неимоверных усилий деньги на его содержание и призвал встать во главе его князя Пожарского. Национальная идея и национальный инстинкт самосохранения русского человека вывели страну из безумия и бездны.
Поляки, уже строившие планы, как обратить Московию в латинство и католичество, оказались запертыми в Китай-городе и вынуждены были убивать слабых, детей и матерей, чтобы хоть как-то подкрепиться их телами. Мародерство, пожар Москвы, насилие – как в 1812 году – сопровождало поляков. И только в феврале 1613 года земским собором избирается на престол новый царь Михаил Романов.
Потом смуты большие или меньшие будут повторяться почти так же часто, как смена царей. И так будет всегда, пока государственная власть не придет в равновесие с народной волей и национальным достоинством граждан. Но известно, что история не учительница, а надзирательница, которая наказывает, но ничему не учит.
(Автор публикуется в блоге "В поисках мира и душевного покоя" http://sotvori-sebia-sam.ru)