(Или "Гибель Помпея")
Одного взгляда на рыжие кудряшки миссис Бронс было вполне достаточно, чтобы понять, что эта женщина отличается несгибаемой волей и привыкла добиваться своего во что бы то ни стало. Она была одета с редкой безвкусицей, но очень броско, а оранжевый зонтик в руках довершал образ. Этим зонтиком каждая фраза энергично подчеркивалась – настолько энергично, что Холмс вместе со стулом каждый раз чуть-чуть отодвигался назад и под конец оказался затиснутым в угол, откуда выглядывал тревожно и перепуганно.
- Вы не можете мне отказать, сэр! Это бездушно, бесчеловечно, совершенно не соответствует образу джентльмена и, в конце концов, просто безнравственно! – высокий фальцет мисс Бронс сверлом врезался в уши – мне всё время хотелось потрясти головой, я едва удерживался.
- Миссис Бронс, - уже в который раз с унылой безнадёжностью повторил Холмс. – Я не разыскиваю пропавших собачек. Я эксперт международного класса.
- Вот! – она швырнула на стол кипу бумаг.
- Что это?
- Его родословная. Дипломы. Свидетельства. Мой Помпей тоже международного класса, не вы один.
Я закашлялся, стараясь скрыть смех. Мне представилась собачья выставка, на которой Холмс сидит в ошейнике, уныло вывалив язык, а миссис Бронс командует ему: «Апорт!» - указывая зонтиком.
- Миссис Бронс, вы напрасно тратите своё и моё время.
- Боже мой! Неужели все эти порошки и колбы, - снова энергичный взмах в сторону стола, уставленного ретортами, где в двугорбой колбе, укреплённой над бунзеновской горелкой, что-то с шумом кипело, - дороже жизни милого маленького живого существа? Вы потратите какие-то два-три часа – уверена, вы тратите больше на ещё менее полезные дела.
- Но мой метод не позволяет...
- Так примените другой метод! В конце-концов, не вы для метода, а метод для вас – не так ли?
- Миссис Бронс, я...
- Вам всё равно придётся убить меня, чтобы вынести отсюда в виде мёртвого тела, потому что, пока я жива, вам не удастся отделаться от меня.
- Да уж, я это заметил, - проворчал Холмс. Он выглядел раздосадованным и злым, но вдруг, к моему удивлению, его лицо дрогнуло, и он начал смеяться – безудержно и заразительно.
Ошеломлённая такой реакцией миссис Бронс только моргала, глядя на него, а он всё никак не мог уняться, и прошло не меньше пяти минут прежде, чем он успокоился.
- Видно, вы мне посланы в наказание за грехи, миссис Бронс, - проговорил он голосом, ещё не остывшим от смеха. – Хорошо, я готов вас выслушать. Что там случилось с вашим мировым призёром?
- Вот вы шутите, сэр, - с упрёком произнесла миссис Бронс, сразу успокоившись и перейдя со сверлящего фальцета на вполне приятный альт, - а мне совсем не до шуток. Весь август меня преследуют неудачи, но исчезновение Помпея, разумеется, явилось последней каплей.
- Пожалуйста, не волнуйтесь и расскажите, почему вы считаете, что собаку украли. В конце-концов, она могла убежать и сама.
- Нет-нет, мистер Холмс, ни в коем случае. Видите ли, мы живём в собственном доме в одном из предместий Лондона. Мой муж - отставной майор, вышедший на пенсию по ранению, и у нас с ним двое детей: мальчик семи и девочка девяти лет.
Так вот, дом наш очень старый. Прежние хозяева выкопали вокруг широкий и глубокий ров. Сами понимаете, это мой постоянный страх из-за детей, вот я и попросила мужа велеть обнести наш двор и сад хорошей крепкой стеной, чтобы дети не могли даже близко подходить ко рву.
Стена эта имеет в высоту десять футов, она сплошная и ворота всегда заперты, если только через них не въезжает экипаж. Помпей – коротконогая такса, он никак не мог перебраться через эту стену.
- Но, может быть, он пролез под ворота? Таксы обладают удивительной способностью протискиваться в самые узкие щели.
- Нам известно об этой способности, мистер Холмс, поэтому под нашими воротами нет никаких щелей.
- А не мог он выбежать вместе с экипажем, когда ворота были открыты.
- Нет, не думаю. Помпей никогда не приближается к лошадям – он их смертельно боится, потому что в детстве долго болел после удара копытом, да и исчез-то он ночью, в такое время, когда экипажи никуда не ездят и ворота заперты. С вечера я играла с ним в гостиной, потом мы отправились спать, а утром его не было на его коврике и нигде больше. Я обыскала весь двор, дом и сад.
- А что, он ночью мог самостоятельно выходить во двор?
- Да, у нас в кухне проделан кошачий лаз, Помпей иногда пользовался им.
- Не мог ли кто-то из слуг... ?
- У нас не много слуг, мистер Холмс. в доме ночуют только горничная Лили и дворецкий, остальные приходящие, а эти двое служат у нас всю жизнь. И потом, Лили так плакала, когда исчез Помпей...
- Скажите, а ваш муж одобрял собаку? – спросил, немного подумав, Шерлок Холмс.
Миссис Бронс сделала большие глаза:
- Но ведь это он купил Помпея три года назад, и за большие деньги. Правда, последнее время он сердился за то, что Помпей подрывает кусты в саду – у него появилась такая гадкая привычка, но, едва ли это повод избавиться от собаки, которая стоила ему целое состояние.
Надо заметить, несмотря на свою визгливую эксцентричность, рассуждала миссис Бронс вполне здраво. Я знал, что эта черта – способность мыслить логически – особенно подкупает Холмса в женщинах, и всё же я был несказанно удивлён его следующей фразой:
- Хорошо, миссис Бронс, мы навестим вас в вашем загородном доме вместе с моим другом, если он, конечно, не против составить мне компанию, и изучим проблему на месте.
С достоинством поблагодарив, миссис Бронс двинулась к выходу, но Холмс ещё остановил её на пороге неожиданным вопросом:
- Скажите, мэм, все эти выставки, где достоинства Помпея неизменно заслуживают высокую оценку, приносят вам какой-нибудь барыш? Ну, я имею в виду денежные премии – ведь, как я слышал, это практикуется?
- «Какой-нибудь», - надменно усмехнулась миссис Бронс. – Вот это, - она потрясла в воздухе глянцевым, изукрашенным золотом свитком, - принесло нам двести пятьдесят фунтов стерлингов, а вот это, - другой диплом, - тысячу. Первая премия на всеанглийской выставке рабочих и охотничьих пород.
Лицо Холмса вытянулось:
- Ничего себе! И вы планировали выставлять его и в дальнейшем?
- Разумеется, сэр. У Помпея блестящая родословная, а по экстерьеру ему нет равных во всей Средней Англии, - и, гордо подняв голову, миссис Бронс повернулась и вышла.
Несколько мгновений Холмс молчал, не обратив даже внимания на то, что в его колбе что-то шумно взорвалось, забрызгав стол осколками и залив кипящей жидкостью.
- Розыск пропавших собачек... - наконец растерянно пробормотал он, – тысяча фунтов... А, Уотсон?
- Хватит три года прожить, если не транжирить, - заметил я. – Между прочим, мы с вами вдвоём в среднем расходуем в год около семисот фунтов, не особенно экономя.
- Но раз так, исчезновение собачки вполне могло быть выгодно кому-то. Кстати, Уотсон, не знаете, существует ли на собачьих выставках тотализатор?
- Думаю, что да. Условия идеальные, а азарт – всегда азарт, и деньги – всегда деньги. Конечно, это не дерби, но...
- Вот то-то, что но, - вздохнул Холмс и начал, двигаясь как бы машинально, уничтожать следы своей химической катастрофы.
До загородного дома миссис Бронс мы добрались только под вечер. Местечко было уединённым, и дилижанс проезжал здесь лишь дважды в день.
- Придётся здесь заночевать, - заметил Холмс, щурясь на закат. – Надеюсь, в майорском замке найдётся комната для гостей.
Действительно, для дома Бронсов название «замок» подходило больше всего. Мы увидели сплошную каменную стену без единого отверстия и ров, налитый, как смолой, чернильно-чёрной водой, на поверхности которой качались, как лодки, жёлтые дубовые листья.
- Как же нам попасть внутрь? – растерянно спросил я, окидывая взглядом этот бастион.
У ворот на столбике темнела металлическая табличка с полуутопленной круглой кнопкой.
- Электрический звонок! – восхитился Холмс. – Ничего не скажешь, оборудование здесь по последнему слову техники.
Он нажал кнопку. Ждать пришлось довольно долго. Наконец, за воротами послышались шаги, приоткрылась небольшая калитка, и пожилой представительный джентльмен спросил, что нам угодно.
- Нас пригласила миссис Бронс, - сказал Холмс с достоинством. – Позвольте пройти к ней.
- Пожалуйста, - джентльмен отступил, пропуская нас мимо себя в сад.
Нашим глазам предстал газон, расчерченный дорожками, который ближе к дому вдруг словно взрывался буйным розовым цветением. Стояло уже начало сентября, и я никак не думал, что время для роз ещё не кончилось. Но глаза не могли меня обманывать: кусты цвели. Здесь были тёмно-красные махровые цветы, и тяжело благоухающие белые, и чайные, со своим неповторимым кисловатым запахом.
Маленькая девочка с такими же рыжими кудряшками, как у миссис Бронс, поливала кусты из лейки, едва ли не больше её самой.
- Мисс Эдит, - окликнул её сопровождающий нас человек, - скажите, где миссис Бронс?
Девочка махнула рукой:
- Она в библиотеке, Добби.
Фамильярность обращения убедила нас окончательно в том, что человек, идущий с нами, слуга. Возможно, тот самый дворецкий, о котором упоминала миссис Бронс.
- Пройдёмте в библиотеку, - предложил Добби.
Он провёл нас длинным коридором, устланным светлым длинноворсным ковром. Свет проникал сюда из высоких стрельчатых окон и лежал на ковре оранжевыми прямоугольниками.
Дверь в библиотеку была отделана сосновой рейкой и отливала розовым. Добби нажал на ручку, толкнул дверь, но сам не вошёл, предоставив нам представляться хозяйке без его содействия.
Миссис Бронс сидела в глубоком кресле возле окна и шила. На столике перед ней обложкой вверх лежала открытая книга, а чуть поодаль переминался с ноги на ногу рыжеватый веснушчатый мальчик – похоже, он только что отвечал урок, но сбился и замолчал как раз за миг до нашего появления.
- Вот и вы, слава богу, - миссис Бронс порывисто поднялась нам навстречу.- Мой сын Эрик.
Мальчик заученно поклонился. Закрыв книгу, миссис Бронс вручила её Эрику и отослала его.
- Я в вашем распоряжении, мистер Холмс
Однако, Холмс отдавать распоряжения не спешил. Он озирался по сторонам, читая надписи на корешках книг с видом самым рассеянным и ленивым. Наконец промолвил:
- Отрадно видеть, как много вы уделяете внимания детям, миссис Бронс.
- Больше, чем могу себе позволить, - вздохнула майорша. – Всё эта молодая особа, Кэтти Блэйк.
- Кэтти Блэйк? А кто это?
- Это гувернантка, мистер Холмс. Муж нанял её в конце прошлого года, и она неплохо справлялась со своими обязанностями, но несколько дней назад вдруг исчезла без следа, без всякого предупреждения, даже записки не оставила. Меня, честно говоря, удивила такая безответственность. В конце концов, так не принято. Муж сказал, что она взяла расчёт и уехала куда-то в Америку, а со мной даже не простилась, хотя, видит бог, я её ничем не обидела, даже пресекала сплетни.
- Сплетни?
- Да ну, ерунда, - отмахнулась миссис Бронс. – Дворня всегда сплетничает о гувернантках – такая их судьба. Гувернантка занимает промежуточное положение между хозяевами и слугами. А такое положение очень неустойчиво… Ну, джентльмены, показать вам, где спал Помпей? Или, может быть, что-то ещё? Вы спрашивайте, что нужно, спрашивайте…
- Где спал Помпей? А-а, ну да... - пробормотал Холмс. – Показывайте, показывайте.
Следом за миссис Бронс мы прошли в небольшую комнатушку рядом с кухней. В углу стояла фаянсовая миска с водой, лежало на полу лоскутное одеяло.
Холмс присел на корточки, что-то потёр на одеяле пальцем – мне показалось, просто пятно грязи, поднял запачканный палец к глазам и, кажется, даже понюхал.
- Миссис Бронс, вы говорили, Помпей копался в саду? Вы сами это видели?
Хохяйка дома нахмурилась, вспоминая.
- Нет, мистер Холмс. Несколько раз он пачкал ковёр грязными лапами – вот и всё. Ковры у нас светлые, поэтому муж очень расстраивался, ругал Помпея и даже бил. Мы с ним чуть не поссорились из-за этого, но всё-таки не поссорились. В конце-концов он даже засмеялся и сказал что-то в том смысле, что, мол, чего хочет жензина, того хочет бог, и, если уж Помпей для меня дороже сада, значит, так тому и быть.
Холмс выслушал всё это с самым серьёзным и заинтересованным видом, после чего неожиданно спросил:
- Здесь ведь близко от Лондона. Наверное, и погода не слишком отличается? Необыкновенно тёплый и сухой стоит сентябрь, не правда ли?
- Да уж с неделю не было дождя, - недоумевающе откликнулась миссис Бронс. – Я только не совсем понимаю…
Она не договорила, прерванная появлением крупного и головастого представительного джентльмена, чья грация носила явные следы военной муштры.
- Господин майор Бронс? – живо обратился к нему Холмс, безошибочно угадав в представительном джентльмене хозяина дома.
- Он самый. С кем имею честь?
- Это Шерлок Холмс, Тьюди, - поспешно откликнулась его жена. – Мистер Шерлок Холмс со своим ассистентом доктором… э-э… Уотсоном.
- Шерлок Холмс? Сыщик? Ты пригласила в наш дом сыщика? – в голосе майора Бронса звучало гневное удивление. – Зачем?
- Не сердись, Тьюди. Я только подумала, что раз никто не может разыскать Помпея, он…
На дородном лице майора Бронса происходила какая-то сложная игра чувств. Наконец, оно отразило укоризненную снисходительность:
- Бог знает, что только приходит тебе в голову, Молли, - проговорил он, качая головой. – Пригласить мистера Холмса, такого знаменитого человека, искать собаку! Мистер Холмс, вы, надеюсь, извините нам женские капризы мойе жены. Разумеется, вы совершенно не обязаны… Сколько я вам должен за беспокойство?
- Нет-нет! – Холмс протестующе взмахнул рукой. – Раз уж я взялся за это дело, я доведу его до конца. Потом, недаром же существует поговорка: «Чего хочет женщина, того хочет бог».
- О, вот вы как смотрите на вещи? – воскликнул майор, и мне показалось, что он раздражён, но старается взять себя в руки. – Но как же вы будете разыскивать Помпея? Неужели по следам? Весь двор и сад буквально испещрён его следами – вряд ли вам удастся здесь что-то сделать. Наверное, этот хитрец улучил минутку, когда ворота были незаперты, да и удрал. Счастье ещё, если просто скрылся куда-нибудь, а то вдруг утонул во рве.
- Но ведь ров, наверное, можно спустить? – предожил я. – И тогда хотя бы в этом вопросе всё станет ясно.
- Разумеется. Но, если уж спускать ров, то следует его и почистить. А сейчас, в сезон полевых работ, услуги такого рода очень дороги. Пройдёт месяц или два – я сам позабочусь о спуске и чистке рва. И потом, если Помпей пропал, не всё ли равно, найдём мы его тело или нет? Собаку это никак не вернёт.
- А не мог его приютить кто-то из деревенских жителей? – выдвинул своё предположение Холмс. – Собака ведь дорого стоит. Его могли увезти подальше и продать, скажем, на рынке. Миссис Бронс говорила, что ваша прислуга, в основном приходящая. Местные жители, да? Вы позволите мне поговорить с ними?
- Да, конечно, - спохватился майор. – Я провожу вас в людскую.
- Нет-нет, не беспокойтесь, - прихваченный под локоть, Холмс ненавязчиво высвободил руку, - я немного прогуляюсь по вашему дивному саду, пока ещё не стемнело. Признаться, никогда не видел такого богатого розария. Это, должно быть, ваше увлечение, майор?
- Не моё. Это всё Молли, - майор Бронс горделиво и снисходительно похлопал свою супругу по плечу. – Она состоит в переписке с садоводами всей Европы, ей присылают редкие сорта. Особенно поздние – это её конёк.
- Я очень люблю розы, - серьёзно сказал Холмс. – Не откажите в любезности просветить меня в некоторых вопросах ухода за ними. У меня, знаете, есть небольшой загородный домик в Южной Англии. Сад, пасека, ну и клумбы, конечно. Скажите, чем вы удобряете свои розы, что они так чудно цветут? Навозом?
- О, нет-нет, роза слишком деликатный цветок, - было видно, что миссис Бронс оседлала любимого конька, и, увлечённо ухватив Холмса за руку, потащила его в сад – туда, где яро бушевал розарий. – Лучше использовать гуано, только правильно приготовленное. Ещё годится древесная зола, и песок, если почва слишком глинистая, и немного купороса, если вы хотите изменить цвет…
- А полив, миссис Бронс? Я видел, ваша девочка поливала кусты из лейки. Не вреден ли полив в такое время года?
- Ну что вы, мистер Холмс! Цветущие кусты нельзя не поливать. Розы, астры, хризантемы – они по-прежнему нуждаются в поливе. Земля на клумбах не должна просыхать. Вот остальную часть сада мы поливать уже перестали – видите, какая там сухая земля? Разве что деревья, но это будет уже последний массовый полив перед зимним покоем.
Я плёлся сзади, недоумевая, с чего это Хомс так углубился в садоводческие вопросы.
- Ах, - вдруг с жалостью воскликнул он. – А эти два куста завяли? Какая неприятность! Что же с ними случилось?
- Ума не приложу, - вздохнула миссис Бронс. – ещё с неделю назад всё было в порядке, на них наливались бутоны, и вот тебе на. Такая жалость! Да и соседний куст явно болеет. Быть может, вредители, вроде землероек или кротов... Знаете, мистер Холмс, кротов ведь очень трудно вывести, раз уж они повадились рыться в саду. Но наш садовник ставит очень хитрые кротоловки, и я полагала, что мы избавились от этой напасти. А, может быть, Помпей и раскапывал грядки из-за этих кротов?
- Возможно-возможно, - пробормотал Холмс, словно сразу вдруг потеряв интерес к садоводчеству. – А теперь, миссис Бронс, самое время пройти в людскую, покуда ваши слуги не разошлись по домам. Час поздний…
Нас препроводили в ту половину дома, которую занимала прислуга. Разумеется, властвовал здесь авторитетный Добби – дворецкий дома. Кроме пятерых взрослых, здесь же крутились трое детей – двое уже знакомых нам хозяйских отпрысков и третья - девочка-подросток, одетая просто, но чисто и со вкусом.
- Ты уже можешь идти. Ида, - милостиво отпустила её миссис Бронс, в то же время строго погрозив пальцем своим собственным детям, тут же бесшумно исчезнувшим.
- Кто это? – полюбопытствовал Холмс.
- Джочка сельского почтальона. Она приходит помогать делать покупки и приносит почту. Мои ребята дружат с ней, да я и не препятствую, пусть. Ида – хорошая девочка, плохому она не научит.
- С вашего позволения, я задержу её на два слова, - Холмс выскочил следом за девочкой, уже упевшей покинуть людскую.
Я остался и стал приглядываться к остальным слугам, пытаясь угадать, кто из них кто.
Скромная девушка с кружевной наколкой, конечно, горничная. Её синее шерстяное платье не оставляло на этот счёт никаких сомнений. Дородная женщина с красным лицом – кухарка. Её передник носил на себе отпечаток майорского меню. Старуха с головой, завязанной платком – судомойка с испорченной кожей рук. Мужчины, кроме Добби, были представлены крепким бородачом с заскорузлыми ногтями и парнем лет двадцати, пропахшим лошадьми. «Садовник и конюх», - решил я.
Я ещё не успел закончить свои физиономические изыскания, как Холмс вернулся в помещение. Мне показалось, что он слегка возбуждён, но что-то мешало мне поверить, что мой друг напал на след Помпея. Миссис Бронс, между тем, решила, как видно, что вне её присутствия слуги будут откровеннее и, представив нас, удалилась.
- Вы снова будете спрашивать, не украл ли кто из нас хозяйскую собаку и не продал ли? – дерзко спросил мальчишка-конюх.
- Вовсе нет. Я спрошу о другом. Кто из вас ближе знал гувернантку детей Кэтти Блэк?
- Её никто толком не знал, сэр, - смиренно ответила горничная Лили. – Кэт ни с кем дружбы не водила. Очень замкнутая была, слова лишнего не скажет.
- Это скверно, - нахмурился Холмс. – Стало быть, и о своём намерении отправиться в Америку она тоже никому не говорила?
- Вот уж ни за что б мы не подумали, будто бы ей хочется в Америку, - тут же вмешалась кухарка, изумлённо качая головой. – Здесь она была на привилегированном положении.
- Не болтай, чего не знаешь, Мэгги, - тут же прикрикнул на неё дворецкий. – Мистру Холмсу нужны факты, а не сплетни.
- Нет-нет, именно сплетни, - живо возразил Холмс. – ничто так не полезно в нашем деле, как сплетни. Окажите любезность, мистер Добби – простите, что не знаю, как вас правильно называть - выйдите-ка ненадолго со мною и доктором в ночь, - и повелительным жестом пригласил дворецкого в двери.
Он, кстати, был прав: уже стемнело, и ночь практически наступила. Я с беспокойством вспомнил, что нам ещё пока не отвели никакой комнаты для ночлега – возможно, в этом была моя вина, но я привык к удобствам, да и беспокойство по поводу пропавшей таксы уже несколько притупилось усталостью.
- Моя фамилия Предергаст, - с достоинством сказал Добби, не без труда наклоняя малоподвижную голову.
- Очень приятно. Так что там с этой гувернанткой, мистер Предергаст? Я спрашиваю только в интересах дела и в интересах ваших хозяев. Воровала она серебряные ложки, что ли? Или, может быть, настраивала детей против родителей?
- Упаси бог! – возмутился Предергаст, но сословная страсть к перемыванию чужих косточек не могла не победить лояльность. – Скорее уж настраивала родителей друг против друга – вот что я вам скажу. Но что она могла увезти куда-то Помпея…
- Об этом пока что речи не идёт. Но что вы имели в виду?
- Ну... - дворецкий слегка замялся. – Мисс Блэк женщина симпатичная и молодая. А мужчины ведь каковы: нет войны, так хоть битвы местного значения. Без этой гимнастики они хиреют – вон как те кусты роз.
- То есть, майор пытался ухаживать за мисс Блэк?
- Не хотел бы я вдаваться в эти подробности, мистер Холмс…
- А миссис Бронс ничего не замечала?
- Замечать-то замечала, но она умная женщина. Мужу совсем не хотелось, чтобы из его гимнастических упражнений – я, с вашего позволения, назову это так, «гимнастические упражнения» - выросла какая-нибудь крупная ссора. К тому же дом и всё его содержание требуют больших денег, а майор, получиав за выслугу одномоментно, теперь живёт на небольшую пенсию.
- Так бюджет семьи в основном принадлежит миссис Бронс? – с удивлением уточнил Холмс – пржде у него, как и у меня, видимо, сложилось впечатление о том, что это майор соджержит семью.
- Точно, сэр. И она распоряжается деньгами единолично. Поэтому у неё, если можно так выразиться, имеются рычаги материального давления на мужа, но, мистер Холмс, мне откажут от места, если только узнают, что я обсуждаю всё это с вами.
- Не волнуйтесь, я никому не собираюсь передавать суть нашего разговора, для этого и вывел вас из комнаты, - успокоил его Холмс. – Но вот ещё что я хотел бы знать: что эта Кэтти Блэк представляла собой вообще? Как человек, я имею в виду? Ну, добрая она или злая, смирная или авантюристка, набожная или…
- Или! – с резкостью перебил его Добби. – По всем статьям «или», мистер Холмс. Едва ли можно сравнивать мололдую хрупкую девушку с собакой, не то бы я вам сказал, что Кэтти Блэк напоминала больше всего бульдога – не внешне, конечно. Но уж то, что попадало ей в зубы, выковырять было можно только ножом.
- Спасибо, мистер Предергаст, очень образно, - немного ошеломлённо вымолвил Холмс. – То есть, если, скажем, её захотели бы уволить против её желания…
- Ни уволить, ни удерживать против её желания, полагаю, её было бы почти невозможно, - покачал головой Добби. – Она нашла бы тысячи уловок и увёрток, начиная от анонимных писем и кончая прямым судебным разбирательством… Но довольно ваших вопросов – я и так рассказал вам много больше, чем могу себе позволить.
- Очень образный портрет – правда, Уотсон? – проговорил Холмс, когда, расставшись с Предергастом, мы были, наконец, препровождены в свои комнаты – две маленькие смежные спальни на втором этаже.
Должно быть, от свежего воздуха мне сильно хотелось спать. Горничная Лили принесла нам прямо в комнаты ужин, не вызвавший у меня энтузиазма, и вслед за этим во всём доме воцарилась тишина – как видно, хозяева здесь ложились рано.
- Между прочим, дочка почтальона сообщила мне очень любопытную информацию, - сказал Холмс. – Оказывается, мисс Блэк не получала и не отправляла никаких писем.
- Ну и что? – не понял я.
- А то, что едва ли человек может сорваться с места и уехать в Америку, во-первых, ни с того, ни с сего, без всяких побуждений извне, а, во-вторых, никого из близких даже не предупредив об этом. Она не посылала телеграмм, не заказывала билетов…
- Да, правда, это странно, - пробормотал я, борясь с зевотой.
- Да ложитесь же, - сжалился надо мной компаньон. – Вы уже совсем засыпаете.
- А вы что, не собираетесь спать? – удивился я, заметив, что он устраивает на своей кровати из матраца и подушек подобие кресла.
- Может быть, позже... Я хочу ещё раз хорошенько всё обдумать. Сдаётся мне, до рассвета я смогу вам сказать, куда исчез Помпей. Спите, друг мой, спите. У вас очень усталый вид. Спокойной ночи…
Я, действительно, уснул очень скоро и спал крепко, пока вдруг не почувствовал на своём плече руку Холмса, властно тормошащую меня.
- Что такое? Уже утро? – я сел в постели и тотчас понял, что утром ещё и не пахнет: в спальне горел ночник, а за окнами висела совершенно непроницаемая темнота середины ночи. Лицо Холмса казалось взволнованным, глаза мерцали, отражая ночник, губы были напряжённо сжаты.
- Ещё не утро, - сказал он. – Даже далеко не утро. Но мне нужна ваша помощь, старина. Появилась одна догадка, которую я хотел бы проверить, не опасаясь, что меня впотьмах треснут ломом по голове.
- А что, есть такая опасность? – насторжился я.
- Пока не знаю. Не исключено. Так что берите ваш револьвер – я знаю, он у вас всвегда с собой – и оденьтесь теплее – в саду прохладно.
- Так ваша догадка в саду?
- Да, прямо посреди розария. Но сначала мы зайдём в каретный сарай. Право, это очень удачно, что майор с супругой отпускают прислугу на ночь.
- Я готов, - сказал я, застёгивая пальто, карман которого слегка оттягивал «веблей-скотт».
Холмс приоткрыл дверь и, сперва окинув цепким взглядом коридор, махнул мне, предлагая следвоать за ним. Бесшумно мы прокрались к входной двери и вышли в сад.
К ночи сильно похолодало – похоже, осень решила вступить, наконец, в свои права. Поднялся ветер, и кусты зловеще шелестели впотьмах. Холмс уверенно направился к каретному сараю.
- Что вам там нужно?
- Лопату и фонарь, - я услышал тихий скрежет отмычки в замке.
- Зачем?
- Хочу поймать крота, погубившего розы.
- Вы шутите, Холмс!
- Я похож на шутника?
Голос моего друга звучал необыкновенно мрачно. Нет, он не был сейчас похож на шутника.
Дверь неслышно приоткрылась. Холмс тенью проскользнул внутрь сарая и почти тотчас снова выбрался наружу с фонарём и лопатой в руках.
- Пошли, Уотсон. Да поглядывайте по сторонам.
Мы, действительно, направились к розовым кустам. Хомс зажёг фонарь и завесил его плащом – так, чтобы свет пробивался только узким лучом.
- Держите, Уотсон. Посветите мне.
- Вы что, копать здесь хотите? – недоумевал я, забирая у него фонарь. – Зачем? Неужели думаете, что собаку кто-то убил и зарыл именно здесь?
- Светите-светите...
Он вонзил лопату в землю и копнул. Мягкая сырая земля поддавалась легко. Я держал фонарь и смотрел на лицо Холмса с растущей тревогой. Оно было очень серьёзным: губы сжаты, лоб пересечён вертикальной складкой, брови сведены.
Вдруг в земле показалось что-то светлое, послышался треск рвущейся ткани, и Холмс выронил лопату.
- Светите, Уотсон, - хриплым изменившимся голосом проговорил он. – Светите… - и, опустившись на корточки, принялся стряхивать с этого светлого землю прямо ладонями.
Я с ужасом увидел женскую ногу, потом кисть руки и спутанные волосы. Тело начало уже разлагаться, от него шёл приторный сладковатый запах.
- Господи! – невольно вырвалось у меня. – Что это, Холмс?
- Думаю, это мёртвое тело мисс Кэтти Блэк. Её убили ударом по голове – чем-то вроде заступа. Не позже, как десять дней назад.
- Но кто? Зачем? Я не…
- Мерзавцы! Шпионы! – раздался вдруг визгливый голос, совершенно не похожий на голос майора Бронса. – Что вам здесь нужно?!
Он стоял в двух шагах от нас, держа обеими руками направленное на Холмса ружьё.
- Нам, полагаю, нужны некоторые разъяснения, - похоже было на то, что Холмс не испугался ружья. – По поводу вот этого тела, что теперь лежит передо мной. Опустите ствол, майор Бронс. Если вы выстрелите, это только ухудшит ваше положение. Потом вы, может быть, не видите, но на вас нацелен револьвер моего друга Уотсона, а он человек решительный. Будет лучше, если мы перейдём в дом и поговорим спокойно.
Майор Бронс тяжело дышал, стискивая ружьё так, что на нём должны бы были появиться пятна, как на загорелой коже, если сильно притиснуть пальцами.
Холмс между тем медленно отряхнул брюки, так же медленно потянулся за лопатой и снова нагрёб земли так, что останки женщины скрылись подней. И всё это время майор молчал, дыша, как загнанная лошадь, и изо всех сил сжимая ружьё.
- Внезапное прозрение вкупе с отчаяньем – плохой советчик, - мягко проговорил Холмс. – Дайте сюда ваше ружьё, майор. Даже если к вашему трупу в саду прибавится ещё один или два, ни совести вашей, ни участи это не облегчит, - он не спеша взялся за ствол и потянул к себе.
Некоторое время майор сопротивлялся, но потом всё-таки выпустил ружьё из рук. Я перевёл дыхание. До сего момента у меня не было никакой уверенности в том, что дело обойдётся без кровопролития.
Так же молча, майор повернулся и направился, но не к дому, а к беседке в саду, увитой уже начавшим багроветь с краёв диким виноградом.
- Лучше здесь, - буркнул он с таким хрипом в голосе, словно его внезапно поразили все ларингиты мира.
Я поставил на пол фонарь и открыл его – так, что наши лица оказались освещены снизу, и длинный нос Холмса казался ещё длиннее, а глубоко посаженные глаза – ещё глубже. Лицо же майора Бронса вообще напоминало посмертную маску.
- Мне тяжело говорить, - сказал он, как механический фонограф, без всякого выражения.
- Я могу взять труд говорить на себя, - предложил Холмс, разряжая ружьё и ссыпая крупную дробь, которым оно было заряжено, в карман. – Вы только поправьте меня, если я ошибусь.
Майор вдруг рассмеялся, и смех его был так жуток, что я невольно втянул голову в плечи.
- Да нет, господин хороший, - проговорил он. – Я уж вижу, что вряд ли вы хоть когда-то ошибаетесь. Ну, говорите, говорите... Вам уж всё известно?
- Думаю, что да, - согласно кивнул Холмс. – Полгода назад, когда мисс Кэтти Блэк устроилась к вам гувернанткой, она показалась вам особой во всех отношениях достойной. Вы стали испытывать симпатию, и даже не очень это скрывали. Так?
- Всё верно, мистер всезнайка, - горько буркнул майор. – Я - старый дурак – влюбился в эту кошку, как в египетское божество.
- И она отвечала вам взаимностью – настолько, что вскоре отношения между вами стали очень близки.
- Ну да, так оно и было.
- А потом, когда некоторые черты вашей пассии стали приводить вас в замешательство, она выпустила когти, не так ли?
- Да. Я обещал ей назначить приличное содержание, но этого ей было мало. Она хотела всё или ничего. Вы понимаете, какой бы скандал разразился, узнай обо всём этом Молли?
- Вы ведь материально зависели от жены? – ввернул Холмс.
- Господи! Да разве в этом дело! Кэтти была мимолётным увлечением, а Молли… Что ж, я любил и люблю Молли. Но если бы Кэтти рассказала ей, да ещё преподнесла бы всё это в должном свете – так, как она грозилась – это погубило бы всё. Я не мог этого допустить.
- И поэтому вы убили Кэтти Блэк?
- Да, я убил её! – майор дерзко вскинул глаза. – И всё бы сошло мне с рук, если бы не Помпей и не эти проклятые розы, которые завяли.
- Должно быть, вы повредили корни, закапывая труп под кустом, - кивнул Шерлок Хомс. – А куда вы дели собаку?
- Привязал камень, да сбросил в ров. В такой грязище в воде через два-три месяца он бы сгнил так, что ничего не поймёшь.
- Тогда-то вы и спустили бы ров, а скелет продемонстрировали бы своей жене. Понимаю. Помпей «утонул», Кэтти Блэк «уехала в Америку», а вы продолжаете семейную жизнь с женой и детьми… - Холмс говорил задумчиво, словно бы даже сочувствуя майору Бронсу, но я, хорошо зная своего друга, чувствовал, какова цена этому кажущемуся состраданию. Должно быть, и майор почуял это, потому что вдруг неожиданно бухнулся на колени и, обхватив ноги Холмса, зарыдал:
- Нет-нет, не губите меня! Умоляю! Пощадите моих детей!
- Мне, по правде сказать, не очень-то жаль Кэтти Блэк., - всё так же медленно и задумчиво проговорил Холмс. – Никогда не питал тёплых чувств к шантажистам. И – знаете – до того, как вы рассказали о судьбе Помпея, у вас ещё была надежда на моё заступничество. Но вы убили собаку, майор, хотя могли её увезти, запереть – словом, придумать что-то ещё. И это говорит о вашем бессердечии. Встаньте. Я выдам вас полиции. Возможно, хорошему адвокату удастся добиться для вас снисхождения при вынесении приговора.
Майор медленно поднялся на ноги. В его лице не было ни кровинки…
… К печальной истории гибели Помпея мы возвратились вскоре, сидя в дилижансе по дороге домой.
- Для меня почти не осталось неясных мест, - сказал я. – Вы заподозрили, что в саду зарыто что-то, чего там не должно быть – это было первой отправной точкой, не так ли?
- Да. Грязь на лапах Помпея, смешанная с весьма характерным набором удобрений при стоящей сухой погоде указали мне, где надо искать. Вы помните тот комочек грязи, который я обнаружил на его подстилке? Он явно был принесён с клумбы, а завядшие кусты только подтвердили мою мысль. Последующее исчезновение собаки заставило заподозрить, что это нечто, зарытое, представляет огромную важность, и кто-то крайне обеспокоен тем, что собака привлечёт внимание других.
О злосчастной судьбе Помпея к этому моменту я уже догадывался, но о том, что скрыто в розарии, покуда нет.
Зато потом я припомнил слова майорши о странном скоропалительном отъезде гувернантки. Учитывая отсутсвие писем или телеграмм, отъезд этот показался мне более чем сомнительным. А ведь об отъезе в Америку миссис Бронс знала только со слов своего мужа. Таким образом, у меня определился подозреваемый – майор Бронс. Ещё больше меня укрепили в этом подозрении слухи об отношениях между ними, ходившие среди дворни. Знаете, Уотсон, дворня вообще обыкновенно хорошо осведомлена в делах своих хозяев – зачастую лучше, чем сами хозяева. Ну а слова о «бульдожьей хватке» сразу навели мою мысль на шантаж – денежный или какой-нибудь моральный – в конце концов, это не так уж важно. Я проверил своё предположение, и оно, как видите, подтвердилось.
- Что теперь будет майору Бронсу? – спросил я – скорее риторически, чем ожидая ответа.
- Это решит суд. Насчёт смертой казни я сомневаюсь – всё-таки Кэтти Блэк пыталась воздействовать на него. Но всё остальное…
Я так и не узнал больше ничего о печальной судьбе семейства майора Бронса – в память о них остались только несколько исписанных страничек в моей записной книжке, озаглавленных, как и этот рассказ, «Гибель Помпея».