или Опровержение на статью Александра Обухова «Его берегло само Провидение», опубликованной в «Калужских Губернских Ведомостях»
(приложение к газете «ВЕСТЬ») №1 (7835) от 12.01.2012 года
В Отечественной войне 1812 года, 200-летие которой мы отмечаем в нынешнем году, самой знаковой фигурой, безусловно, является Михаил Илларионович Кутузов. «Пришёл Кутузов бить французов»….
Естественным явлением в период празднования 200-летнего юбилея победы в военной кампании 1812 года, тем более в «год Истории», является желание многих историков и краеведов поделиться с обществом результатами своих исследований того периода российской истории, поднявшего политический и военный авторитет нашего Отечества на небывалую высоту, как в Европе, так и Мире. И эту тенденцию следует только приветствовать, естественно, если предложенные труды опираются на исторические документы, из которых вытекает та или иная логика событий, даже «не удобная» для восприятия. Но, к сожалению, в это время появляются и такие историки, которые ради собственного пиара, играя на заблуждениях «искажённой истории» того времени и эксплуатируя патриотические чувства населения, в своих статьях с общеизвестной информацией, пытаются голословно поставить под сомнение исследования других авторов. Одним из таких примеров является статья Александра Обухова «Его берегло само Провидение», опубликованная в «Калужских Губернских Ведомостях» (приложение к газете «ВЕСТЬ») № 1 (7835) от 12 января 2012 года.
За 200 лет по политическим и идеологическим мотивам события той войны обросли до такой степени мифами и легендами, что стало невозможно, без изучения первоисточников и воспоминаний очевидцев, составить объективную картину того времени, отличить истину от откровенной фальсификации фактов, некоторые из которых для россиян, воспитанных на догмах «искажённой истории», имеют «неудобный характер». В настоящее время обществу уже мало знать победоносные окончательные итоги той войны, оно хочет разобраться в истинных причинах её начала, в отношении к ней разных слоев общества и народов, входящих в состав Российской Империи, реальный вклад известных и малоизвестных личностей (многие из которых были иностранцами на русской службе) в Великую победу, степень искажения «победных» рапортов (особенно после прибытия к армии М.И. Кутузова 19 августа 1812 г.) при отсутствии самих «побед» и т.д.
Отдельным «чёрным и не смываемым пятном», лежащим на Российской истории того времени, безусловно, является сдача неприятелю Москвы, повлекшая за собой надругательство над национальными святынями и уничтожение многих фрагментов русского культурного наследия. Сдача Москвы врагу несёт в себе исторический прецедент «не обязательности её защиты» по инициативе того или иного исторического лица, тем более что подобное деяние не порицалось, а, напротив, или просто не упоминалось, или находило яростное оправдание и поддержку у советских и российских историков….
Скажу честно, эта статья меня озадачила. Если автор имеет свои мысли, основанные на документах, – выскажи их, но не ставь под сомнение работы других исследователей, основанных на иных документах, которые тебе «не нравятся» ввиду того, что разрушают твоё устоявшееся стереотипное мышление прошедших исторических периодов. В этой ситуации ожидать от уважаемого мной историка и краеведа, отличающегося интуицией в разгадывании тайн российской истории, такого примитивного, на уровне школьного учебника Советских времен, взгляда на историю войны 1812 года было трудно, тем более, читать откровенную клевету в отношении моей статьи «Жертвенный подвиг Калужской губернии – решающий вклад в перелом хода военной кампании 1812 года» (Сб. материалов II-го Калужского областного общественного литературного военно-патриотического конкурса «Подвигу доблести русской – память и честь!» в честь 200-летия победы России в Отечественной войны 1812 года./Авторы-составители: И.Е. Горолевич, Н.В. Гущина/ – Калуга: Изд-во «ГАРАЛЬ», 2008. – С.74-96).
В то же время собственный опус автора изобилует значительным количеством ошибок и некорректных выводов, искажающих «подлинную» историю и вводящих читателей в заблуждение. Вырывая из контекста моей статьи отдельную цитату (С.82): «Бородинское сражение выявило слабость его (Кутузова. - А.О.) души и робость, когда после …одержанной победы по его приказу воодушевлённая, большая по численности и вооружению армия «обратилась в бегство», став в одночасье деморализованной, склонной к дезертирству, унылой, бесформенной массой», автор наивно пытается выглядеть неким «бодрячком» на фоне реального катастрофического положения русской армии после Бородинского сражения. Более того, такие сентенции исходят от историка, знакомого с моей статьей «Отечественная война 1812 года – выход из порочного круга мифотворчества» (Сб. материалов I-го Калужского областного общественного литературного военно-патриотического конкурса «Подвигу доблести русской – память и честь!» в честь 200-летия победы России в Отечественной войны 1812 года./Авторы-составители: И.Е. Горолевич, Н.В. Гущина/ – Калуга: Изд-во «ГАРАЛЬ», 2007. – С.45-61) и «Характеристиками полководцев 1812 г.» А.П. Ермолова (РГВИА, ф. 263 (П.В. Чичагов), оп. 1, д. 6), упомянутыми в прочитанном им сборнике (Сб. материалов II-го Калужского областного общественного литературного военно-патриотического конкурса «Подвигу доблести русской – память и честь!» в честь 200-летия победы России в Отечественной войны 1812 года./Авторы-составители: И.Е. Горолевич, Н.В. Гущина/ – Калуга: Изд-во «ГАРАЛЬ», 2008. – С.56-62).
В качестве своей реабилитации приведу одну из этих характеристик, автора которой сложно упрекнуть в не компетентности: «М.И. Кутузова своенравное счастье вывело на сцену важнейших его времени происшествий и до кончины его со славою на оной удержало, слишком знаменит, чтобы не было особенного его жизни описания. Многие будут прославлять редкие ума его способности, необычайную остроту, многим выгодно будет выставить его проницательным в выборе людей и в познании их способностей, они не скажут истины и не иначе как в защиту себя, по предложению, превознесут военные его дарования. Скажут явную ложь. Я служил под начальством его в кампанию 1805 года и в ретираде нашей из Баварии. Ретирада почтена была чудесною. Львиные сего рода операции не были до того времени нам известны и не могли не казаться нам удивительными. В последствии времени несчастие явило более чудес в сем роде. В кампанию 1812 г. по званию моему находился я довольно к нему близким: все распоряжения его не могли от меня укрываться и многих из них возлежало на мне исполнение. Я не видал в нём желаемых военных дарований, не только таковых, которые бы оправдать могли случайную его знаменитость, я не заметил и порядочных соображений обстоятельств, не только предложений, обнаруживающих большие виды; не видал ни предприимчивости в предприятиях, ни твёрдости в исполнении их. Не укрылась от меня слабость души его и робость в обстоятельствах, решительности требовавших. Угасла храбрость, молодость его одушевлявшая, и низкое малодушие место её заступило. Никто из людей, описывающих жизнь его, не скажет сей истины. Польза наша заставляет каждого представить его свыше обыкновенного. История мира поместит его в числе героев, летописи отечества — между избавителей. Неужели кто из соотечественников дерзнёт рассеять мечту, раскрыть истину? Неужели отнесём мы к слепому случаю успехи войны, народ наш прославившей, спасение Отечества, от гибели восставшего?»
Думаю, что мнение начальника штаба 1-й Западной, а затем и соединенной армии в период военной кампании 1812 года генерала А.П. Ермолова, награждённого орденом Св. Георгия 2-й степени, является весомым аргументом против беспочвенных обвинений А. Обухова. Ермолов обладал всеобщей любовью в войсках, где его называли «Ангелом-хранителем русской армии». Не стоит забывать и то, что именно Ермолову, а не Кутузову, Россия обязана тем, что Наполеон был остановлен при движении на Калугу в Малоярославецком сражении, ставшем не только началом конца Наполеоновской Франции, но и пиковым моментом 24-х летней истории наполеоновских войн.
В том, что мои исследования подтвердили характеристику М.И. Кутузова, данную генералом А.П. Ермоловым, нет ничего особенного, просто в последнее время расширилось информационное поле, ранее доступное «избранным исследователям», которые манипулируя фактами, формировали наше искажённое сознание. Новые информационные возможности естественным образом восстанавливают наше мировоззрение, сформированное на христианских принципах понимания «добра» и «зла». Не минула эта «чаша познания» и образа М.И. Кутузова, негативная информация о котором тщательно замалчивалась, т.к. «Польза наша заставляла каждого представить его свыше обыкновенного». Само самосознание того, что М.И Кутузов являлся обычным «грешным» человеком с присущими всем достоинствами и недостатками, повергает некоторых историков, типа Александра Обухова, в приступы исступления, что свидетельствует о степени искажения российской истории.
Были в жизни М.И. Кутузова и «сомнительные» моменты, по которым у императора Александра I, у многих прославленных полководцев той эпохи, включая Барклая-де-Толли, Беннигсена, Чичагова и других было к нему много претензий. Так о самых безобидных «шалостях» Кутузова в преддверии военной кампании 1812 года мы узнаем из Осведомительных писем высших чинов русской контрразведки и политического сыска:
«Ваше Превосходительство (министру полиции А.Д. Балашову), Милостивый Государь!
Препровождая при сем к Вашему Превосходительству <…> некоторые мною здесь собранные известия <…>. Приехавшие из Молдавии говорят, что приехала из Парижа к Главнокомандующему Дунайской армией некая француженка, которая красотой и ловкостью своей приобрела отличное уважение графа Кутузова. — Мне же самому рассказывали люди верные, что действительно над графом Кутузовым имеет великую власть молодая гречанка или итальянка, тамошним французским консулом к Главнокомандующему введёна, с которой граф Кутузов даже приезжает во все публичные Собрания. 5 мая 1812 года. Максим фон Фок» (Искюль С.Н. «Осведомительные письма» тайной полиции. Издание: Русско-французские культурные связи в эпоху Просвещения. Материалы и Исследования. М.: 2001. – С. 261 (Осведомительное письмо № 8 от 5 мая 1812).
Там же, из Осведомительного письма № 10 от 9 мая 1812 (С. 263) читаем: «<…> Говорят также, что известная при графе Кутузове француженка имеет переписку с французским консулом в Одессе, откуда сии известия сюда доставляются. 9 мая 1812 года. Максим фон Фок».
Естественно, подобные донесения контрразведки в преддверии войны с Наполеоном некоторым образом объясняют гнев Александра I из-за медлительности М.И. Кутузова при подписании Бухарестского мирного договора с Турцией. Потеряв терпение, и не доверяя более Кутузову, он назначил адмирала П.В. Чичагова главнокомандующим Дунайской армией, Черноморским флотом и генерал-губернатором Молдавии и Валахии. Чичагов был в Яссах уже 6(18) мая 1812 г., но Кутузов, заранее извещённый об его приезде, успел до его прибытия подписать предварительные условия мирного договора с Турцией, что уберегло его от больших неприятностей.
Перед отъездом из Петербурга Чичагову были вручены два рескрипта для передачи их Кутузову: один из них, датированный 5(17) апреля, должен был быть вручён в случае, если мирный договор ещё не будет подписан, другой, от 9(21) апреля, — если подписание договора к приезду Чичагова уже состоится, но оба предусматривали то, что М.И. Кутузов тотчас покинет армию. Подписание предварительных условий дало Кутузову основание задержаться с отъездом на 10 дней, чтобы 16(28) мая 1812 г. подписать с турками окончательный текст мирного трактата. После этого «в сиянии славы» дипломата он покинул Бухарест. Действительно «Его берегло само Провидение».
Но вернемся к статье Александра Обухова. Там, где автор излагает общеизвестные факты автобиографии М.И. Кутузова, идёт все нормально, но когда дело доходит до собственных суждений, сразу вспоминаешь «политизированную» историю Советского времени, в частности: «Прошло четыре года… Вот тут-то Александру I пришлось вспомнить об отставном генерале и попросить его возглавить объединенные русско-австрийские войска, когда на горизонте замаячила война с наполеоновской Францией. О событиях русско-австро-французской войны 1805 г. многие знают по роману Льва Толстого «Война и мир». Но и сегодня кое-кто из недобросовестных историков не прочь заявить о том, что «солнце Аустерлица» взошло для Наполеона только по вине Кутузова. На самом же деле в кампанию 1805 г. «старый лис Севера», как назвал Кутузова Наполеон, изрядно пообщипал «галльского петуха».
Такие перлы может издавать только далекий от истории «историк»… Императору Российской империи не было нужды «вспоминать» и «упрашивать» отставного генерала. Он всё «знал» через Герольдмейстерскую контору (в то время подобие военных комиссариатов), которая занималась «учётом служилого сословия в центре и на местах, всегда пристально следила за выполнением дворянами их главной обязанности – служить государству», и «призывал к службе». Говорить, что «на горизонте замаячила война с наполеоновской Францией» тоже ошибочно, так как война с Францией не «замаячила», а давно «полыхала» с 1790 года. При этом следует помнить, что у Франции и у России до 1812 года не существовало неразрешимых взаимных претензий. Российская знать до обожания любила Францию, воспитывалась на её культуре, а некоторые считали не приличным говорить на родном языке.
Аналогичные чувства были и у французов, которые стремились, включая самого Наполеона, попасть на военную и гражданскую службу в Россию. Россия сама, до 1812 года, не воевала с Францией, а постоянно втягивалась в войны с ней своими союзниками, в частности, «русско-австро-французскую войну 1805 г.» правильнее называть «австро-русско-французской войной 1805 г.», ввиду того, что в этой войне попирались только интересы Австрии и доля русских войск была не значительной (всего экспедиционный корпус). Так же нет смысла говорить о том, что художественный роман Л.Н. Толстого «Война и мир», хоть и передаёт ощущение общего духа того времени, но не является «базой в изучении Российской истории».
Однако самым интересным в статье А.Обухова является ещё неизвестная в широких исторических кругах «новая» трактовка итогов войны 1805 года, когда «Кутузов… изрядно пообщипал «галльского петуха». В чём же это выразилось? В полном поражении и истреблении 86-тысячной союзной армии меньшими по численности и артиллерии войсками талантливого французского полководца? Только 27 тысяч убитыми оставил Кутузов на Аустерлицком поле, и был спасён от полного разгрома стойкостью 5-тысячного отряда Багратиона, вставшему у деревни Шенграбен на пути 30-тысячного французского корпуса. Почему Багратион, в отличие от Кутузова, без выбора позиции и планов смог противостоять 6-кратно превосходящему противнику и не искал перед сражением оправдания своего возможного поражения?
Дальше – ещё интереснее. Оказывается М.И. Кутузов, имея большую, чем французы, армию и зная, что единственной целью пребывания русских войск в Австрии является союзническая помощь в борьбе с Наполеоном, по сведениям А. Обухова, сказал Александру I: «Дайте мне отвести войска к границам России, и там, на полях Галиции, я погребу кости французов». Тем самым, предугадывая тактические и стратегические ходы французского императора, полководец словно хотел отработать план кампании 1812 г. Это ли не «новизна» в трактовке Истории?... Что за «капризы» у полководца? Если убеждён, что можешь одержать победу над французами на полях Галиции, то, что мешало одержать её на Аустерлицком поле, на поле у Царева Займища, на Бородинском поле, на реке Чернишне близ села Тарутино? Почему Михаил Илларионович, как главнокомандующий, не внёс свои коррективы при обсуждении и выработке плана сражения под Аустерлицем австрийского генерала Ф. Вейротера? Что это: «преступное бездействие» или «неготовность дать свои предложения»? Но так или иначе это стоило жизни около 30 тысячам, вверенных ему человек… Эти «не удобные» моменты историки предпочитают не рассматривать вообще. Куда проще подвергнуть критике того, кто пытается это осмыслить. Последнее же утверждение историка, что ещё в 1805 году под Аустерлицем Кутузов «хотел отработать план (отступления в) кампании 1812 г.» выглядит, как минимум, абсурдно.
Подлинный талант М.И. Кутузова, как полководца, объективно раскрылся в очередной русско-турецкой войне (1806-1812) в сражении при Рущуке 22.06.1811 г., где он с меньшими силами блестяще разгромил турецкое войско. Но итоги Бухарестского мирного договора от 16 мая 1812 г., по которым «к России отходила Бессарабия», автор умышленно исказил. Вероятно, из-за «спешки», вызванной неожиданным известием о скором прибытии с особыми полномочиями адмирала Чичагова, условия договора были не столь «победоносны». Турция прекрасно понимала его «стеснённое» положение и важность этого мирного договора для Англии и России, сделала всё возможное для получения максимальных выгод для себя. Замирение России с Турцией было крайне не выгодно для Франции, что и объясняет появление, надо понимать, с достаточно заманчивыми предложениями, «из Парижа к Главнокомандующему Дунайской армией некой француженки, которая красотой и ловкостью своей приобрела отличное уважение Графа Кутузова…».
Большинство россиян до настоящего времени не знают, что чрезвычайно важный для России мир с Турцией, был достигнут не благодаря «дипломатическим способностям» М.И. Кутузова, а политической и финансовой поддержке Англии. Русско-турецкая граница устанавливалась по реке Прут, к Российской империи была присоединена Бессарабия, признано право России на защиту христианского населения в Османской империи и её влияние в придунайских княжествах. Сербия получила статус «автономии» под покровительством России. Турции были возвращены ранее завоёванные Россией территории на Кавказе: Анапа, Поти и Ахалкалаки. О роли Англии в подписании мира с Турцией упоминал в своих воспоминаниях французский генерал, участник практически всех крупных кампаний наполеоновских войн, включая поход в Россию, Жан-Батист Марбо (1782-1854): «В тот момент, когда две могущественные европейские империи готовы были нанести друг другу удары, Англии, естественной союзнице России, пришлось приложить все усилия …. Уплатив туркам золотом, английскому правительству удалось заставить турецкого султана заключить мир с Россией, что позволило ей отозвать внутрь страны армию, стоявшую на турецкой границе. Эта армия сыграла огромную роль в войне против нас…».
Из письма А.Д. Балашова - Ф.В. Ростопчину можно узнать об истинном значении самого факта заключения мирного договора: «Ваше сиятельство, честь имею поздравить с турецким миром, все подробности его ещё не обнародованы, ибо ещё здесь не документы получены, а только первоначальное донесение. Однако же, кажется, города: Измаил, Бендеры, Хотин, Аккерман и Килия нам принадлежащими останутся, и границу составит река Прут. Но, впрочем, кажется, тут и разницы для России мало, какая граница, а важно то, что мир и при каких же обстоятельствах! Кто бы ожидать мог, что во время так критическое мы укрепим свой союз с северным естественным неприятелем нашим (В мае, при политической и финансовой поддержки Англии, был ратифицирован союзный договор России со Швецией от 24 марта 1812 г.- И.Г.) и восстановим разрушенный с южным.<...>. Июня 4 дн. Вильно».
До настоящего времени не изученным и окутанным туманом легенд остается вопрос появления М.И. Кутузова из опалы, подлинная причина которой была известна ограниченному кругу лиц, из начальника, ещё существующих по факту только на бумаге, С.-Петербургского и Московского ополчений на посту главнокомандующего всеми армиями… Почему приезд М.И. Кутузова к армии состоялся только через две недели (т.е. без особой спешки по «спасению Отечества») в преддверии подготовленного Барклаем де Толли генерального сражения у Царева Займища (Смоленская губерния). в момент численного равенства сил с армией противника при перевесе русских в артиллерии?
Барклай де Толли оставил Кутузову хорошее «наследство»: корпус Витгенштейна, дав отпор маршалу Удино, надёжно прикрывал весь север России; отдельный корпус Эссена прикрывал Ригу; созданный первый армейский «партизанский» отряд под командованием барона Винценгероде прикрывал и тревожил французов на Тверской дороге, Ярославском, Дмитровском и Рузском трактах; в районе Торопца стоял отдельный корпус П.И. Меллер-Закомельского; 3-тья армия Тормасова и отдельный корпус Ф.Ф. Эртеля прикрывали юг Белоруссии; 4-ая армия адмирала Чичагова прикрывала Киев; с Дона спешили казачьи полки; подписанное им в Смоленске воззвание «Обывателям Псковским, Смоленским и Калужским» не только открывало путь широким народным массам к ведению народной войны, но и ограничивало театр боевых действий на исконно русской территории в границах трёх губерний (без перехода в Московскую губернию); генерал Милорадович заканчивал в Калуге формирование нового рекрутского корпуса; в Калуге, Калужской и Тульской губерниях были развёрнуты временные госпиталя, сосредоточены значительные запасы провианта и фуража; Калужские и Новгородские запасные артиллерийские парки были укомплектованы полностью (объём хранения боеприпасов и военного имущества в них был на 17 дивизий); Московский арсенал с объёмом хранения на 2 дивизии был готов вооружить всех желающих сражаться за Отечество; по губерниям проходили рекрутские наборы и формировались ополчения; армия Наполеона была растянута на сотни километров, а её система управления была уязвима. Всего общая численность чинов, состоящих на службе в сухопутных силах России к сентябрю 1812 года составляла около 975 тыс. человек. Вопрос: «За кем будет окончательная победа?» был практически решён и главную роль уже играл только фактор времени.
Следует признать, что личных заслуг М.И. Кутузова в формировании этой оперативной обстановки, доставшейся ему в «наследство» от Барклая де Толли, не было. По планам Барклая де Толли, сразу же после генерального сражения у Царева Займища русская армия, посредством маневра (не отступления и не бегства) должна была выйти на Новую калужскую дорогу и отойти к Калуге, к основным стратегическим запасам, переводя её в тыл французской армии при движении последней к Москве и, что делало само это движение катастрофой для Наполеона.
Все дальнейшие события военной кампании 1812 года после прибытия М.И. Кутузова к армии описывать излишне. По политическим и идеологическим мотивам, при помощи историков, подобных А. Обухову, этот этап военной кампании вымаран и залакирован до такой степени, что требует проведения новых фундаментальных исследований. Не совсем ясна роль М.И. Кутузова в период Бородинского сражения, состоявшегося всего через неделю после его прибытия в армию. Мог ли 67-летний, склонный к сонливости генерал, не имеющий опыта командования армией численностью более 50 тысяч человек, осознать общее состояние армии, её тылового обеспечения и деятельность спецподразделений (разведки и контрразведки, медицинского, аптекарского и госпитального департаментов, военно-диверсионного отряда барона Винценгероде, «секретных» запасных артиллерийских парков в Калуге и Новгороде), рекрутские наборы и формирование ополчений по губерниям, деятельность других армий и отдельных корпусов?… А на 1 сентября 1812 года у него под командованием уже находилось около 975 тыс. человек… Если военный министр М.Б. Барклай де Толли вникал в эти вопросы постепенно по мере их возникновения в течении 2,5 лет, то М.И. Кутузов «вник» во все дела за неделю… Очевидно, что каждый командующий армии решал свои задачи в Бородинском сражении самостоятельно: Багратион удерживал левый фланг, а Барклай де Толли – центр и правый фланг. М.И. Кутузову же досталась роль «безучастного наблюдателя» за происходящим, единственным значительным действием которого была кавалерийская фланговая атака Уварова и Платова в тыл французской армии, которая не имела большого успеха и была рассеяна французской кавалерией.
Не завидной оказалась судьба раненных после Бородинского сражения. Если медицинско-санитарные службы армейского подчинения в той или иной степени выполняли свои задачи по эвакуации раненных, то временные военные госпитали, находящиеся в непосредственном управлении у Главнокомандующего, были брошены на произвол судьбы. В результате в госпиталях Можайска было брошено на голодную смерть около 12,5 тыс. раненных, а в Москве погибло от голода и в пожарах ещё около 21 тыс. раненных. Эти безвозвратные потери являлись ценой за некомпетентность М.И. Кутузова, как главнокомандующего, отвечающего за госпитальное управление армии.
Рассматривая неоднозначную деятельность М.И. Кутузова с момента его появления в армии, не только у историка, но и у обычных любителей истории возникали десятки вопросов, в частности:
• Для чего потребовалась смена главнокомандующего в самый решающий момент «тайной» стратегической операции, спланированной и подготовленной ещё до войны военным министром Барклаем де Толли, и утвержденной Высочайше в условиях паритета численности противоборствующих армий при перевесе русской армии в артиллерии?
• Что заставило М.И. Кутузова нарушить требования Императора об ограничении театра боевых действий на исконной территории России в пределах Смоленской, Псковской и Калужской губерний (вытекает из Смоленского воззвания Барклая-де-Толли «К обывателям Смоленским, Псковским и Калужским») и пересечь границу Московской губернии?
• Что заставило М.И. Кутузова отказаться от более удобной, чем Бородинское поле, позиции у Царева Займища в Смоленской губернии?
• Что заставило М.И. Кутузова отдать приказ об отступлении на Москву, если было очевидно, что неприятель понёс большие потери и его боевой дух был практически сломлен? Понятно, что русская армия не имела возможности атаковать, но и у Наполеона было недостаточно сил для повторения атаки. За счёт сохранения качества Наполеон компенсировал численный перевес армии Кутузова в живой силе и артиллерии.
• Почему русская армия отступала не к «спасительной» Калуге, являвшейся главной тыловой базой русской армии, а к Москве, оставляя без прикрытия стратегически важную Калугу зная, что направь Наполеон на неё корпус Мюрата, и военная кампания могла бы иметь иной исход?
• Кто повинен в сдаче Наполеону Московского арсенала с объёмом хранения вооружения на 2 дивизии?
• Кто повинен в оставлении в Москве на разграбление неприятеля бесценных реликвий российской национальной культуры?
• Зачем было нужно самим сжигать Москву, если М.И. Кутузов «предвидел», что Наполеон в ней пробудет не более месяца?
• Куда девалась, «полученная в наследство» от Барклая де Толли 132-тысячная русская армия, если после Бородинского сражения М.И. Кутузов привёл в Тарутинский лагерь менее 50 тысяч человек?
• Как рассматривать с моральной точки зрения «победоносный» рапорт М.И. Кутузова о полной победе над неприятелем в Бородинском сражении, отправленный им при отступлении русской армии по дороге в Москву? За своё «лукавство», после 10-дневного нахождения в армии и катастрофически для армии проигранного Генерального сражения, М.И. Кутузов был пожалован в фельдмаршалы?
• Почему под командованием М.И. Кутузова, имея шестикратный перевес сил, безлико закончилось прекрасно спланированное сражение на реке Чернишне, имевшее целью окружение и полное уничтожение самого боеспособного в наполеоновской армии 25-тысячного корпуса Мюрата?
• Как рассматривать с моральной точки зрения «победоносный» рапорт М.И. Кутузова о «величайшей» победе над неприятелем в сражении на реке Чернишне (вместо 18-и отбитых у неприятеля пушек, в рапорте Кутузов указал - 36, и многократно исказил потери сторон)? Тем не менее, если корпус Мюрата и не был разгромлен полностью, успех боя имел большое значение для подъема духа русских войск. За своё очередное «лукавство» фельдмаршал М.И. Кутузов получил золотую шпагу с алмазами и лавровым венком и приличную «денежную премию».
• Почему М.И. Кутузов узнал о выходе 100-тысячной французской армии с огромным обозом из Москвы на Калугу только через неделю, когда та уже находилась сутки «на отдыхе» в городе Боровске и уже выдвигалась на Малоярославец?
• Куда девалась 160-тысячная русская армия (1-я и 2-я Западные армии) М.И. Кутузова если за два месяца, выйдя из Тарутинского лагеря, до Березины дошло, без значительных сражений, только около 28,5 тысяч человек?
И таких «больших» и «малых» «ПОЧЕМУ? ЗАЧЕМ? или КТО ВИНОВАТ?» в российской истории того времени очень много. Каждое из них может быть темой отдельного научного исследования, но, к сожалению, до настоящего времени историки за 200 лет так и не смогли сформулировать вразумительные ответы на них. Многие проблемы того времени, включая трагедию Калужской губернии, вымершую на четверть (вымерло около 200 тысяч человек, что в 2 раза превышало суммарные потери в Бородинском сражении) от голода и вспыхнувших эпидемий, историками просто замалчивались. Статья Александра Обухова так же не проливает свет на эти вопросы.
В статье «Его берегло само Провидение» уже упоминался роман Льва Толстого «Война и мир». Посмотрим оценку писателя тех событий, изложенных в главе 1 тома 4:
«После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения её, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше (этот марш-маневр Барклаем де Толли планировал осуществить после генерального сражения у Царева Займища – замечание Автора). Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого-нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, - весьма трудно понять. Во-первых, трудно понять, в чём состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда её не атакуют) находиться там, где больше продовольствия (и боеприпасов – примечание Автора), - не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый 13-летний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во-первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что-то глубокомысленное в этом манёвре. Во-вторых, ещё труднее понять, в чём именно историки видят спасительность этого манёвра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною».
Этими словами великого писателя Л.Н. Толстого я и хотел бы завершить своё опровержение статьи Александра Обухова «Его берегло само Провидение», порочащей мои исследования. Задача историка не в «обожествлении» того или иного политического или военного деятеля, а в объективной оценке его деятельности на благо Отечества. Иначе мы потеряем, даже ту фальсифицированную историю, какую мы имеем в настоящее время.
Игорь Горолевич, директор НП
«Калужский областной исследовательский и культурно-просветительский центр «ГАРАЛЬ»,
Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (СПб).