Некоторые сказки разных, совершенно, народов иногда воспроизводят весьма похожие сюжеты.
Трудно сказать, является ли такая сказка переосмыслением иностранного сюжета, неведомо каким путем перекочевавшего за тысячи верст или она восходит к какому-то древнему, общеевропейскому первоисточнику.
Бог весть.
Тем не менее, французская история о «Коте в сапогах», рассказанная Шарлем Перро, воспроизводится в северном русском сказе, переданном русским советским писателем Борисом Шергиным.
Интересно посмотреть на общие черты и на различия этих двух сказок.
Сказ называется «Пойга и лиса».
Пойга, названный в сказке «корелянином», т.е. карелом – это, видимо, несколько искаженное финское Poika – сын.
В сказке Перро главный герой тоже сын (третий - своеобразный аналог русского Ивана-Дурака), которому эксцентричный французский папаша оставил в наследство Кота.
Вместо французского Кота в русском сказе действует Лиса.
Если во французской сказке неоценимая помощь Кота хозяину, в общем-то, ничем особо не мотивирована, то северный сказ делает акцент на том, что Лиса отплачивает добром за добро Пойги, отпустившем на волю пойманных им в ловушку лисят.
Почетное место французского Людоеда в северном русском сказе занимает «Шведка Кулимана» (ударение на втором слоге), очень любопытный персонаж, который, как отмечают исследователи северного фольклора, является обобщением шведских разбойников, до XVI века совершавших грабительские набеги на карело-русский север.
Аналогами короля и принцессы в сказе являются некая «вдова Устьянка» и ее прекрасная дочь.
Любопытно, что по ходу дела, Устьянку называют «государыней», а «дружина» её дочери (пять УВЕРЕННЫХ старух) ходит по ягоды по её, Устьянки, «указу».
Основная канва повествования следующая:
У вершины реки живёт юный Пойга Корелянин.
«Наехала на него шведка Кулимана, дом и оленей схватила. Пойга и пошел вниз по реке».
На реке Пойга видит карбас, в котором спят люди. «На берегу девица, не спит. Ночь летняя, сияющая…».
Пораженный красотой девицы Пойга спрашивает, кто она?
«Девица отвечает: - Я дочь вдовы Устьянки. В карбасе моя дружина, пять уверенных старух. Плавали по ягоды по мамкину указу.
Пойга взмолился к ней:
- Девица, подожди здесь! Я тебе гостинец принесу, лисичку.
Он к ловушкам поспешил к своим - туда залезли Лисьи дети. Он обрадовался: Не худой будет подарок для девицы.
И тут прибежала Лисья мать. Стала бить челом и плакаться:
- Пойга, милый, отдай мне моих детей!
Он говорит:
- На что много плачешь, Лиса? Мне твое горе внятно.
Меня самого шведская Кулимана обидела. Возьми детей.
Пока Лиса да Пойга разговаривали, старух на карбасе заели комары.
Устьянкина дочь и уплыла домой...»
Расстроился Пойга, уж больно понравилась ему Устьянкина дочь.
Идет вниз по реке.
Вдруг видит - догоняет его Лиса.
«Пойга удивился: - Ты на кого детей-то бросила?
Лисица говорит: - Есть у меня родни-то. Это ты один, как месяц в небе.
Я тебя женю на дочери вдовы Устьянки.
За твое добро тебе добро доспею.»
По дороге Лиса спрашивает Пойгу, нет ли у него хоть медной денежки?
« - У меня серебряных копеек пять.
Лисица прибежала в дом к Устьянке и говорит:
- Государыня Устьянка, Пойга, мой сынок, просит мерку-четверик: хочет жито мерить.
- Возьми.
Лисица принесла мерку в шатер, запихала в заклеп две серебряные денежки и несет мерку обратно:
- Государыня Устьянка, дай меру побольше - четвериком мерить долго.
Вдова дала Лисе полмеру и говорит дочери:
- Гляди, в четверике-то серебро застряло. Вот какое «жито» меряют, хитрюги!
Лиса опять там в полмеру за обруч влепила три серебряных копейки и несет обратно.
Устьянка опять приметила серебро, однако виду не подала, спрашивает:
- Для какого случая зерно-то меряли?
- Жениться собирается.
- Пожиточному человеку что собираться? Посватался - и все.
- Государыня Устьянка, я ведь и пришла твою дочку сватать.
Вдова говорит:
- Надобно жениха-то в лицо поглядеть…
Ведет Лисица Пойгу на смотрины и думает: «Не гораздо ты, жених, одет. В чем зверя промышляем, в том и свататься идем».
А идут они через болото, по жерди ступают. Лиса и подвернулась Пойге под ноги, он и слетел в болото.
На сухое место выбрался, заплакал:
- Испугается меня теперь невеста. Скажет, черт из болота вылез...
А Лиса над ним впокаточку хохочет:
- Сохни тут, тетеря косолапая! Я тебе хорошую одёжу принесу.
Лисица к Устьянке прилетела:
- Как быть, государыня? С женихом-то смех и горе! К вам на смотрины торопился, на болоте подопнулся и ляпнул в грязь. Обиделся, назад пошел.
Вдова зашумела на Лису:
- Как это назад пошел?! Глупая ты сватья!
Возьми вот мужа моего одёжу. Пусть переоденется да к нам, к горячим пирогам.
Вот Пойга в дом заходит. Невеста шепнула ему украдкой в сенях:
- Ты виду не показывай, что мы встречались.
Пойга за столом сидит, ни на кого не глядит, только на себя: глянется ему кафтан василькового сукна, с серебряными пуговками.
Вдова и шепчет Лисе:
- Что это жених-то только на себя и смотрит?
Лисица отвечает:
- Так он в соболях, в куницах привык ходить. Ему теперь неловко в смирном-то кафтанчике.
Вдова и говорит Пойге:
- Ну, добрый молодец, сидишь ты - как свеча горишь.
Не слышно от тебя ни вздора, ни пустого разговора. Ты и мне и дочке по уму, по сердцу.
Однако, по обычаю, надо съездить посмотреть твой дом, твое житье-бытье.
Пойга смутился: как быть? Ведь дом-то шведка схватила.
А Лиса ему глазком мигает, чтобы помалкивал, и говорит:
- Обряжай, Устьянка, карбас. Возьми в товарищи уверенных людей, и поплывем смотреть житье женихово.
Да не забудь взять в карбас корабельный рог.
Вот плывет дружина в карбасе: Устьянка с дочкой, Пойга, да Лиса, да пять уверенных старух…
На заре на утренней Лисица говорит:
- Теперь до нашего житья рукой подать. Я побегу по берегу, встречу приготовлю.
А вы, как только солнышко взойдет, что есть силы в рог трубите.
Гребите к нашему двору и в рог трубите неумолчно.
Лисица добежала до Пойгина двора и залезла в дом.
Шведка Кулимана еще спит-храпит.
По стенам висит и по углам лежит Пойгино добро: шкуры лисьи, куньи, беличьи, оленьи.
В эту пору из-за лесу выглянуло солнце.
И по речке будто гром сгремел - затрубили в рог.
Кулимана с постели ссыпалась, ничего понять не может.
А Лисица верещит:
- Дождалась беды, кикимора? Это Русь трубит!
Кулимана по избе бегает, из угла в угол суется, лисиц, куниц под печку прячет:
- Ох, беда! Я-то куда? Я-то куда?
Лиса говорит:
- Твои слуги-кнехты где?
Кулимана вопит:
- Кнехты мне не оборона! У стада были, у оленей, а теперь, как русский звук учуяли, побежали в запад.
Так летят, что пуля не догонит.
Лиса говорит:
- Тебе, чертовка, надо спрятаться.
Я при дороге бочку видела. Лезь в ту бочку.
Кулимана толста была, еле запихалась в бочку. Лисица сверху крышку вбила:
- Хранись тут, Кулимана, в бочку поймана. Не пыши и не дыши. Я потом велю тебя в сторонку откатить.
А Пойга с гостями уж по берегу идет и невесту свою за руку ведет.
Лиса к нему бежит:
- Гостей ведешь почетных, а на дороге бочка брошена. Ну- ка, гостьюшки-голубушки, спихнем эту бочку в воду, чтоб не рассохлась.
Пять уверенных старух мигом подкатили бочку к берегу и бухнули с обрыва.
Кулимана ко дну пошла.
Больше никого пугать не будет.
Устьянка с Пойгой по дому ходит, дом хвалит:
- Дом у тебя как город! И стоит на месте на прекрасном. Моя дочка будет здесь хозяюшка и тебе помощница.
Вот сколько добра доспела Пойге Лисья мать за то, что он ее детей помиловал.»
Вот так в русском сказе Лиса отплатила Пойге за его доброту.
А были ли у Лисы сапоги, или хоть какая-нибудь обувь, - про то сказка не сообщает.
_________________________________________
Использован текст Б.В.Шергина